Я атеист, но ты — святое (демон в академии)

      Стоило Грише включить мобилу, телефон взорвался пропущенными звонками и СМС.       Алиса развязно повисла на плече Гриши, заглядывая в дисплей гаджета. От нее пахло сигаретами и... Гриша с неожиданным удовлетворением учуял собственный запах, лёгким флёром осевший на коже девушки. Это от футболки. Оделась, а чужую вещь так и не сняла...       Гриша отнял у Рыбкиной недокуренную сигарету, делая короткую затяжку. Ментоловые. Вкусно.       Алёнке, ведь, не нравится, что я курю, сколько раз она просила бросить...       Перед внутренним взором предстала картина недовольного личика жены с неприязненно наморщенным носиком.       Передумав портить себе настроение с утра, Измайлов переключил внимание на Ведьму, помогая поправить на плечах карамельную копну распущенных волос. Так засосы менее заметны.       — Володька обзвонился! — озвучил очевидное Гриша. — Мне тебя жалко, Рыбкина. Если Володька обзвонился, то, скорее всего, тебя требует. Оборотня в юбке на блюдечке!       — С какого это хера я оборотень? — возмутилась Алиса.       — К сожалению, я не смог убедить Яковлева в обратном. Тебе пиздец, крошка! — уголок его губ приподнялся в кривоватой ухмылке.       — Мне пиздец? Ух, я аж возбудилась! Ты ж меня не отдашь, Измайлов, я хорошо трахаюсь. — девушка устроила острый подбородок на плече Гриши, заглядывая ему в глаза. — Пошли, пожрём чего?       Нет, она не должна так смотреть — глазами Хатико, наконец дождавшегося своего хозяина, полными безотчётной преданности. Это неестественно. Это, ведь, Рыбкина! Баба без тормозов с глоком наперевес.       Это ведь Рыбкина, Измайлов, готовая прикрыть тебе спину ценой собственной жизни. Неужто столько времени прошло, что ты успел забыть?

***

      — Давно я не ел чего-нибудь такого... Калорийного! На домашней стряпне скоро совсем расслаблюсь! — посетовал Гриша, шурша пакетом с шаурмой.       — Обращайся! — Алиса дружески хлопнула майора по плечу, вгрызаясь в лаваш. — Слушай, а зачем ты мне помогаешь, всё-таки? У тебя уже другая жизнь, и ты не обязан, ну... — Рыбкина невольно сбилась с шага, ожидая ответа.       — Обязан! — отрезал Гриша. — Потому что тебе и так слишком дохуя досталось в этой жизни!       Демон буквально почувствовал, как Ведьма засияла изнутри, её улыбку-почти-что-оскал.       Обернулся, чтобы лицезреть, как капитан совершенно по-детски слизывает с пальцев кетчуп, и замер, завороженный простым жестом.       — Ты чего?       — Приворожила ты меня, что ли? — в сердцах бросил Измайлов.       Рыбкина, подозрительно притихшая, поплелась в хвосте. Как выяснилось секундой позже — так было проще запрыгнуть Грише на плечи! Дитё малое, честное слово...       От подобной неожиданности, он резко присел, привыкая к весу Алисы. Она, оказывается, лёгкая.       Свой кульбит девушка сопровождала назидательно-задумчивым:       — Кстати, вполне возможно. Многие привороты близостью закрепляются!       — Рыбкина, аж шавуха криво пошла! — поперхнулся Измайлов — Мне-то нахрен это знать? Слезай, чего ты, как маленькая!       — Не слезу! — Алиса слегка прикусила за ушную раковину, наклонившись. — Когда ещё представится возможность покататься на майоре полиции, бывшем наче оперов?       — Сдурела?! — Гриша вздрогнул от лёгкой боли. — Ты всю ночь на мне каталась, не хватило?       — Это другое! — хмыкнула Рыбкина. — Станем любовниками? — предложила абсолютно будничным тоном. — Раз уж начали! — Алиса совершенно бесстыдно, чисто по-ведьмински, заржала прямо в ухо, обдавая шею горячим потоком воздуха. Гриша поёжился.       У него от неё определённо изжога...       Гриша настойчивее потребовал, чтобы Алиса слезла. На этот раз она послушно соскользнула с плеч демона, нетвёрдо становясь на ноги и пятой точкой чуя неприятности.       Она хорошо знала эти нотки в голосе бывшего начальника — они появлялись в тяжёлые для Измайлова моменты. Предстоит сложный разговор.       — Ты, это, не подумай, что я шлюха какая... — поспешила оправдать легкомыслие Алиса. — Я стебусь, расслабься! — девушка примирительно подняла руки ладонями вверх.       — Присядь! — мрачно указал на лавочку неподалёку Гриша.       Дождался, пока Рыбкина, не отрывая от него непонимающего взгляда, плюхнется на лавку, пятясь спиной назад, чтобы затем присесть перед ней на корточки.       — Гри-иш. — а всё так хорошо начиналось. — Я уже вся на стрёме. Что происходит?       — Ты, ведь, помнишь, что шептала ночью? — осторожно начал майор, сжимая похолодевшую от волнения ладошку в тёплых руках. Да какая разница, она могла, что угодно... — Что просила, упрашивала остаться с тобой, нашёптывала молитвой моё имя…       Алиса вздрогнула, в карих глазах медленно затухали бесовские искорки.       — Соррян... — капитан тут же отшатнулась, словно обжёгшись. — Соррян, переклинило. Я больше не буду!       Чувство вины, что ясно читалось в карих глазах, будто убивало Измайлова.       Такую Алису он видел всего пару раз в жизни — ранимую, хрупкую, такую маленькую. Она неосознанно пыталась казаться себе сильнее, чем есть сейчас.       Тень улыбки пробежала по обветренным губам — жалкая попытка убедить Гришу, что у неё всё о’кей, всё, как обычно.       У меня все дни хорошие! Ведь так?       — Знаешь, я много раз пытался изгнать, вывернуться наизнанку, забыть, забыться в алкоголе. — Гриша аккуратно взял её руку, прикладывая к тому месту, где в клетке рёбер в агонии билось демоново сердце. — А ты, один хрен — вот здесь! Вот здесь, сука!       Но?..       — ...Но мы не сбудемся, Алиса.       — Надежда — всё-таки мерзостное чувство, в нашем случае подыхает не последней, а с первыми лучами рассвета! — Алиса воздела глаза к пасмурному небу, делая вид, что что-то высматривает.       Гриша опустил голову на колени Рыбкиной, без слов прося прощения.       — Ты заслуживаешь большего, чем я! — задушенно прошептал Гриша. — Ты заслуживаешь того, кто полюбит, а не сломает. Перестань искупать грехи отца передо мной, ты давно не та детдомовская девчонка, что влюблена в призрачный образ святого Гриши. Ты выросла. Отпусти это в себе.       Алиса опустила руку во встрёпанную русую шевелюру Измайлова, ещё сильнее тревожа торчащие во все стороны вихры, осторожно поглаживая чувствительными музыкальными пальчиками.       В душе, закрытой на тысячи замков, она всё та же детдомовская девчушка, которая хочет любви и тепла.       — Гриш, поднимись с асфальта! — Измайлов крепче стиснул её талию в хватке. — Эк тебя торкнуло, демон…       Пальцы Рыбкиной дрогнули, и она убрала ладонь в карман куртки. Гриша — не кот, чтобы вот так его гладить. Он, скорее, дракон! Мало ли, цапнет.       Демон-который-не-кот, был очень против прекращения незатейливой ласки, вскидывая на Рыбкину раздосадованный взгляд.       — Да мать моя женщина, встань ты с колен! — вспылила ведьма. — Харе придуриваться!       — Алис, я хочу, чтобы ты находилась рядом! — не унимался Гриша, тем не менее поднявшись на ноги.       — Не вопрос, будешь поёбывать меня периодически! — Алиса сплюнула скорлупки, а Измайлов поразился, с каким цинизмом это прозвучало.       — Алис, я хочу, чтобы ты была рядом не, как шалава, а родственная душа. Что значит: «поёбывать периодически»?!       — Значит, что есть дама сердца, а есть дама перца! — Рыбкина лениво закинула ногу на ногу, не отрываясь от лузганья семечек. — Раз мы «не сбудемся», мне придётся выбрать второй вариант.       — Рыбкина, откуда в тебе столько цинизма?!       — А в тебе? — Рыбкина резко оправляет куртку, двинувшись к Измайлову, дозировано выпустила воздух из легких.       — Ты ведь просила разрешить быть рядом...       — Я не просила меня трахать. Я просила стать другом! Но ты, походу, всё буквально понял! — съязвила капитан. — С друзьями не чпокаются, пусть даже нежно.       — Ты же могла втащить мне тогда. Я бы расценил это, как «нет». — резонно отметил Гриша. — Дай семечек!       — Поссы на веничек! — ведьма удалилась, оставив за собой короткий смешок.       Неужели она до сих пор верит в дружбу между ними? Да, верила.

***

      Алиса Рыбкина дрожала липкой на осеннем ветру, пряча руки в карманах форменной куртки с нашивкой академии, и думала.       — Рыбкина, тебя прямо прикалывает мёрзнуть, да? — Гриша подкрался незаметно. — Чего смурная такая?       «Изыди, чёрт лохматый, не до тебя!».       Алиса только пожала плечами, доставая из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист формата А4, исписанный какими-то непонятными иероглифами: тот, кто это писал, явно нервничал, притом очень сильно! Из общего вороха букв, Измайлов сумел разобрать только то, что это заявление об...       — Увольнение по собственному?! — не поверил майор.       — Володе на подпись несу. Вот, остановилась «подышать», подумать…       — Ты охренела?! — проорал Гриша, громче, чем хотелось бы. — Только не говори, что увольняешься, потому что мы с тобой...       — Нет! — успокоила Алиса. — Не только. В деле Атамана всё более мутно, чем я ожидала, не сегодня-завтра на пустыре найдут моё бездыханное тело. Лучше уйти из ментовки, как он просит. Может, сдохну менее болезненно... — она сделала максимальный вдох, как перед прыжком в воду. — А ещё, Ника приходила, мириться, радовалась, что я к тебе не лезу, заодно указала на место. Без меня проще будет! — заверила Рыбкина, приобняв приятельски Гришу.       Он, пугающе-серьёзно настроенный, взял несчастный лист бумаги, разрывая его напополам, затем ещё напополам, и ещё.       — А я новое напишу! — хмыкнула Алиса. — Долго, что ли?       — Прокляну. — пригрозил Демон.       — Я Ведьма, меня не возьмёт! — ухмыльнулась Рыбкина.       — Причём тут ты? Володю прокляну, если подписать попробует. — Измайлов посильнее завернулся в куртку.       — Слушай, а, зная, что меня могут мочкануть в любой момент, ты бы оттрахал? Ну, типа, как в последний раз!       Это был риторический вопрос, на который девушка, скорее всего, знала правильный ответ. Разумеется, нет. То, что было — досадная случайность, о которой Гриша, конечно, много раз успел пожалеть.       Минус на плюс — всегда минус, против математики не попрёшь... Измайлов теперь плюс!       Алиса наглухо застегнула куртку под самое горло, заново закрываясь на тысячи замков.       — Отставить упаднические настроения, капитан Рыбкина! — рявкнул начальственным тоном Гриша. — Прорвёмся! Я рядом.       Рыбкина неловко переступила с носка на пятку, поёжившись. Ветер заползал под одежду неприятным холодком.       «А Гриша наверняка тёпленький, сука...»       — Иди сюда, Алиса! — позвал Измайлов, будто прочтя её мысли.       Капитан замерла в раздумьях, вжимаясь в стену академии и глядя на приглашающе распахнутые полы куртки Демона — ему что, совсем не холодно?!       Растянув потрескавшиеся губы в благодарной улыбке, Алиса одним плавным движением скользнула к Грише, позволяя бережно себя укутать.       Крис, окно кабинета которой выходило как раз на то место, где стояли эти двое — и Измайлов прекрасно об этом знал! — вопросительно округлила глаза, постучав в стекло для привлечения внимания парочки.       Алиса, не оставшись в долгу, показала психологине средний палец, подкрепляя жест заверениями:       — Не ссы, не сдаст. А если сдаст, то проститутка! — окончание фразы капитан произнесла преувеличенно громко.       Крис, закатив глаза, задёрнула штору, оставив крошечную щёлочку ради любопытства.       — Передумала увольняться? — вопросил Гриша, чувствуя, как девушка расслабляется в тепле.       — Не-а!       — Рыбкина, я же вытрахаю из тебя всю эту дурь. — бросил майор полушутя. — Имя своё забудешь!       — Валяй! — скептично хмыкнула Алиса.       Гриша нагнулся, проводя носом вдоль ворота по-прежнему наглухо застёгнутой форменной куртки Рыбкиной. Она выпрямилась, не до конца осознавая то, что происходит.       «Чё, прямо здесь? Ух, блять!».       — Гри-и-иш?       Но Измайлов не отступал, оставив лёгкий поцелуй за ушком прихуевшей Рыбкиной. Ладони скользнули под её куртку, заставив девушку сильнее сжаться, перебарывая волну мурашек.       — Гриш, мне холодно... — прошептала Алиса.       — Я тёплый, нормально!       Гриша медленно, но верно подбирался к приоткрытым в протесте губам, заткнул все возражения девушки, мягко вовлекая в поцелуй.       Переместил Алису поближе к стене, предчувствуя, что ноги её не удержат без опоры.       Рыбкина протестующе замычала, ударив оборзевшего майора в плечо раскрытой ладонью.       Он откровенно проигнорировал попытки ведьмы отбрыкаться, беря обе её замёрзшие руки в свои и высоко заводя над русой макушкой, чтобы не ощущать сопротивления с её стороны.       Когда Рыбкина затекла вот так вот стоять в одном положении, хватка Демона ослабла, а руки заскользили вниз, до пуговки на джинсах жертвы.       — Ох, ебать... Измайлов, с-сука... Реально холодно! Не май месяц на улице!       Коротко раздосадовано рыкнув, Гриша отстранился.       Опомнился? Как бы не так!       Перехватив Рыбкину за запястье, поволок на прицепе за собой в тёплое нутро академии, всё ускоряя шаг. Ей пришлось почти бежать за ним, посмеиваясь.       — Гриш, а куда мы идём, стесняюсь спросить? — Алису захватил азарт.       Как подростки, ей-богу!       — Трахаться идём. — шкодливо объявил Гриша. — Я ж обещал. Отжарю тебя, как следует, Алиса!       Ведьмин смех гулко отразился от стен элитного учебного заведения, и она обогнала Измайлова, теперь находясь далеко впереди.       Куртка сползает вниз, оголяя плечо Алисы, но она машинально поправляет ее, пытаясь вернуть себе серьёзный вид, ибо по пути попадается та самая «золотая пятёрка» Володиных курсантов.       Но, поскольку преподавательница несётся по коридору, догоняемая криками Гриши: «отставить! Я сказал, стоять, Рыбкина!», капитан оставляет попытки сделать морду кирпичом.       — Ректор у себя? — девушка тормозит перед кабинетом Яковлева, прежде, чем прошмыгнуть внутрь.       — Не-ет! — наперебой настороженно отвечают ошарашенные ментятки.       — Отлично! — выдыхает, запыхаясь. — Вызывайте санитаров, и верните его в дурку, кто-нибудь...       — Ректора?       — Не тупи, Мешок! — закатила глаза Алиса. — Демона! Осеннее обострение у него.       Рыбкина залетает в кабинет Володи, буквально в последнюю секунду захлопывая дверь перед носом Гриши.       Издевательски-надрывный хохот раздаётся в закрытой комнате.       — Ох, ебать, давно я так не бегала!       — Алиса, дверь открой. Володя явно не порадуется, если я её выломаю нахрен!       Рыбкина затихла, роясь в чужих шкафчиках, а затем выдала:       — Слушай, а я презики нашла! Вау, дорогие. Супертонкие. Володя-то, оказывается, любит пошалить.       — Это не Володи, это моё, Алис. Я заначку оставил!       — Кого ты трахать собрался на рабочем месте начальника, стесняюсь спросить? — у Алисы были предположения, конечно...       — Дверь открой, и узнаешь, кого.       — Щас, сигу докурю, открою.       Рыбкина раскуривала сигарету, не спеша, смакуя каждую затяжку, представляя, как же он там зол за дверью…       Решив всё-таки сжалиться над бедненьким-несчастненьким майором, Алиса распахнула дверь, сразу же отскакивая на безопасное расстояние, с ногами забираясь на стол.       Села по-турецки посреди столешницы, окутанная ментоловыми клубами дыма и загадочно блестя глазами, полностью подтверждая свою принадлежность к колдуньям.       — Шаманишь? — Гришу даже отпустила злость от этого манящего зрелища. Магия, не иначе. — Володя распиздится, чем тут воняет!       — На курсантов свалим! — Рыбкина развеяла дым взмахом руки. — Не передумал? После секса у нас одни проблемы друг от друга!       

Я знаю, где-то там на свете он всё-таки есть, Я сумела прочесть по мурашкам на коже! Вот, досчитаю до семи, пока только шесть… (И увижу его, ну и он меня тоже!) Шесть с половиной, шесть с четвертью, Шесть с ниточкой, шесть с иголочкой…

      Гриша упёрся руками в стол, по обе стороны от Алисы, чтобы было удобней над ней склониться. Не прерывая зрительного контакта, потянул «собачку» молнии на её куртке вниз, и помог выпутать руки из рукавов.       — Зря! — Алиса немного ошалело проследила взглядом траекторию полёта собственной вещи. Далеко швырнул.       Измайлов тянет Рыбкину за капюшон широкой серой кофты, вынуждая немного сползти поближе к нему:       — Не зря! — мотнув головой, он убирает со лба светлую лохматую чёлку. — Представь, что ты моя тёлочка, всего на пять сек.       Хм, так мало...       — А чё на пять, а не на десять, к примеру?       «Алиса, ты прекрасно знаешь, что я имел ввиду на самом деле!».       Отсчёт пошёл — раз. Рука Алисы легла поверх ладони Демона, пальчики заскользили по тату дракона, обводя каждую, даже самую мелкую, детальку.       Рыбкина наткнулась на металл обручального кольца, обжёгший пальцы холодом. Нет, Измайлов не изменит жене, не должен!       — Второй раз не прокатит, Гриш. — девушка сжала край стола, отдёргивая руку.       Внутреннему дракону демона нравились робкие прикосновения, определённо. И расставаться он с ними не собирался.       — Третий, Рыбкина! — припомнил Измайлов. — Первый — случайность, второй — совпадение, третий…       Судьба?       Два — Гриша скользит ладонями по рукавам Алисы, перехватывая ее запястья в плен снова.       Рыбкина зажмуривается до цветных кругов перед глазами, прогоняя наваждение. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Три — Измайлов нарочно плавно снимает с русого хвоста резинку, постепенно высвобождая локоны; аккуратно ставит на ноги, заключая в надёжное кольцо рук.       Иногда, моментами, она не бесстрашный капитан полиции, а маленькая девочка Алиса, казавшаяся себе просто крошечной сейчас.       Маленькая, да удаленькая, как выяснилось!       Четыре — Демон лишает её той самой серой кофты. Тактильный контакт становится чётче, резче; исследует губами захваченную ранее территорию, отчего Алиса чуть прогибается в спине. Венка на шее трепещет часто-часто, выдавая волнение.       Пять — майор не хочет, чтобы эти грёбанные пять секунд заканчивались, поэтому, снимая лямочки чёрного топа по одной, оттягивает расставание. Оставляя на месте каждой едва ли заметный поцелуй.       — Время вышло, Гриш! — вымученно произносит Рыбкина. Надломано-простуженный голос его Ведьмы звучит приговором.       — Шесть. — вслух посчитал Гриша, зарывшись в волосы Алисы, и расплетая их накрепко сцепленные пальцы.       — Измайлов, это были самые ништяковые шесть секунд в моей жизни! — поделилась впечатлениями Рыбкина с нежной грустью.       — Взаимно, Алиса! — майор увеличил дистанцию, удерживаясь от соблазна прикоснуться к ней, такой эфемерной сейчас.       Дотронься — и растворится в дыму.       — Спасибо, что хоть Рубцова не вспоминаешь. Мне без тебя доходчиво объясняют, кто я есть! — она зарылась пальцами в русые пряди, оттягивая у корней, будто пытаясь таким способом избавиться от лишних мыслей. — Резинку мою можешь оставить себе, один хрен не вернул бы!       А всю тебя я могу оставить себе, Рыбкина?       Курсанты провожали странным взглядом капитана Рыбкину, зашедшую в кабинет в компании Измайлова, но вышедшую в одиночку. Неужели, так быстро?..       Сплетни по академии поползут, — флегматично подумала Алиса, — до Яковлева наверняка дойдёт слушок, что двое его «любимых» демонов уединялись на его территории. Ух, весело будет!       Рыбкина надеялась, вдумчиво прописывая текст заявления об увольнении заново, что, когда ректор поднимет шухер, её уже не будет в Академии, вообще в полиции.       Ручка дрогнула, когда дело дошло до причины увольнения. Причина, причина...       ДЕМОН!       Алиса отхлебнула чай из кружки с рыбками, удовлетворённо откинувшись на спинку стула. Так тебе, чертяка лохматый!       Сгребая заветный листик, Рыбкина направилась к ректору. Теоретически, он уже у себя.       Путь ей преградила появившаяся на входе Ксю, прямо предупредив:       — Меня Гриша просил переубедить Вас увольняться! Ну, тот, который Измайлов!       — Слышь, малая, с каких это пор он тебе «Гриша», а не «Григорий Саныч»? — подозрительно осведомилась преподавательница, одним махом допивая остальное содержимое чашки.       Шашни крутит под носом Володьки с молоденькими курсантками, что ли?       — С недавних. Он сам попросил не обращаться по имени-отчеству, типа, официально сильно. Но мы на «Вы», не переживайте! — поспешила оправдаться Василькова. — А пацаны его просто «Демоном-майором» прозвали…       — Мне в принципе похрен, даже если бы вы шпилились. Он свободен, словно птица в небесах. Избавлен от гнёта супруги безжалостной Ведьмой!       Рыбкина получила удовольствие от перемен в девичьем лице в сторону удивления и непонимания — она серьёзно?       — Я стебусь! — успокоила Алиса, усевшись на стул, подогнув одну ногу под себя и приготовившись слушать. — Излагай, послушаем, что от меня требуют.       В ходе не особенно длинной речи, капитан узнала, что Гриш… Горий Саныч слёзно просит не увольняться, или хотя бы повременить со столь спешным решением, потому что: «я что-нибудь придумаю, слово пацана, Рыбкина!». Иначе он придёт сам, и... А что дальше — не уточнялось.       — М-м, интрига, значит! — Алиса потянулась, наклонив голову влево-вправо до хруста шеи. — Вылюбить он меня уже угрожал, не страшно. Креативить будет! Прикольно.       — Григорий Саныч уверен, что до этого не дойдёт, потому что ему лень придумывать способ мести... — сдала преподавателя Ксю.       — А мне не лень. — загадочно осклабилась Алиса. — Передай же, пусть антихрист лично явится и преклонит предо мной колено! — жутко пафосно объявила Рыбкина. — И, тогда, я, возможно, подумаю над его условиями!       — На Руси гонца с плохой вестью могли казнить! — намекнула Василькова.       Каково же было удивление Алисы, узревшей Гришу, действительно самолично притащившегося к ней.       — Я печеньку для тебя приберегла, Гриш. Только давай сначала покрошу, чтобы с рук удобнее было кушать. — Алиса невозмутимо принялась крошить печенье с плохо скрываемым превосходством.       — Это месть, Алиса? За что?       — За постоянные попытки меня трахнуть, несмотря на то, что мы, мол «не сбудемся». Я просто обязана оставить последнее слово за собой, перед уходом.       — Ты не уйдёшь! — припечатал демон, твёрдо уверенный в своих словах.       — Что ж, при таком раскладе буду стебать тебя до скончания века после того, что здесь случится! Демон-демон-демон, куть-куть-куть, цып-цып-цып, кыс-кыс-кыс, как там ещё живность кличут обычно?       Измайлов смотрит на Алису, полностью покорившись ситуации, а потом начинает есть с руки, не переставая хитро улыбаться.       — Я думала, старушку Рыбкину больше нечем удивить. Гриша, ты чё, я же пошутила.       Она выглядела растерянной: розыгрыш вышел из-под контроля.       — Ты пойми, Рыбкина, я из-за тебя в ментовку вернулся, без тебя мне здесь делать нехрен. — разоткровенничался майор. — А теперь, погладь меня, Гриша хороший!       — Чё, настолько плохо под жёнушкиным каблучком, что ты, майор полиции, готов изображать хоть комнатный коврик, лишь бы я не свалила? — не могла поверить Рыбкина.       Алиса, по-прежнему пребывая в шоке от ситуации, позволила себе погладить Измайлова, опуская руку на загривок.       Странные ощущения. Но, майор, кажется, реально кайфовал.       Он бы продал свою пропащую демонову душу, чтобы Рыбкина вот так прикасалась, без боязни быть отвергнутой.       — Я не пойму — это я над тобой стебусь, или ты надо мной?! — психанула капитан. — Если кто-нибудь зайдёт…       — Пусть все знают, что Гриша хороший! — сказал он так, будто на репутацию совершенно плевать. — Мне не стыдно!       — Ага, все. И курсанты, и Володя, блять... Подумают, что мы наркоманим! Иначе, с какого хрена здравомыслящий мужик вдруг захочет поиграть в собаку!       Задрав кофточку Алисы, Гриша приступил к нежному расцеловыванию плоского животика с аккуратненьким пупочком — благо, положение позволяло.       — Ты точно что-то сильнодействующее принимаешь! — напряжённо отреагировала Рыбкина на такую наглость.       Гриша проурчал что-то невразумительное, пощекотав кожу девушки дыханием, и не планируя отрываться от интересного занятия.       ...Желательно, в ближайшем никогда!       Рыбкина скрестила ножки за спиной Измайлова, притискивая и его ближе, и самостоятельно подаваясь навстречу поцелуям.       Господи, что мы творим...       — Я больше, чем уверена, что нас спалят.       — Сплюнь, Ведьма, напророчишь! — Гриша приподнялся, шарясь под кофтой Алисы.        Он получал удовольствие не столько от близкого контакта, сколько от реакций этой бестии и осознания, что она теперь его, безраздельно, почти вся.       Рыбкина сдавленно охнула, когда Гриша зубами расстегнул пуговку на её джинсах, оставив лёгкий укус на границе одежды с открытой кожей.       — Ты уверен, что хочешь начать эти му(т)ки, а, Гриш? — девушка приподнялась, рассматривая его из-под полуопущенных ресничек. — Просто если я верно расценила твои действия, то... Нет, я, конечно, мадемуазель не из принципиальных, но выдержишь ли ты метания между мной и Алёной, с твоим-то умением хорошенько загрузиться?       — Алиса, Алёнка ушла, не думаю, что вообще вернётся!       — Гарантий никто не давал, Измайлов. Так что, не стоит...       — Не гони, всё стоит, Рыбкина!       — ... Принимать решение раньше времени! — хрипло закончила фразу Алиса.       В один из спонтанных разговоров с Кристиной, что обычно происходили, когда она видела Измайлова в абсолютном одиночестве, Крис произнесла следующее:       «Алиса любит тебя. Может, не совсем правильно, поломано, не так явно, как Алёна, но любит, Гриша. Потому что не умеет по-другому. Прекрати мучить её, если не можешь — не хочешь! — отвечать взаимностью...».       Бархатный голосок бывшей индивидуалки стучал в висках, талдыча те самые слова, что были сродни ведру ледяной воды на разгорячённую голову демона.       — Сука… — прошипел Гриша, очнувшись, глядя уже более осмысленно. — Рыбкина, что ты ко мне чувствуешь? Отвечай честно, не раздумывая!       — Ну... Благодарность. — девушка вроде бы даже смутилась. — За то, что принял факт моего существования, смирился… У меня никого, кроме тебя Гриш! — Измайлов почувствовал холодок, ползущий по позвоночнику, от пробирающего до души взгляда. — Я жила тобой, и продолжаю это делать. Сначала, в детдоме — верой в то, что мы когда-нибудь встретимся, потом — что я верну тебе долг отца. Теперь я тоже верила. Что ты вернёшься из своего свадебного путешествия, потому что... Просто надо было во что-то верить, чтобы не скатиться в болото алкоголя. Спасибо, что не возненавидел меня, как Ника. Я не знаю, что я делала бы тогда. Сдохла, наверное, от осознания собственной ненужности...       Гриша смотрит на Алису, порядком стушевавшийся после столь проникновенного монолога, и, наконец, обретает дар речи:       — Я немного другое хотел услышать, конечно... — Гриша прокашлялся, тщетно пытаясь убрать ком в горле. Водички бы, с вискариком. А лучше вискарик без водички, конечно.       — А-а... — засмеялась Рыбкина. — Ты хочешь знать, люблю я тебя, или нет? А хер тебе, Измайлов! В каждой женщине должна быть загадка, вот и разгадывай!       — Кхм... Ты рвалась к Володе? Идём. — оперативно съехал с темы Демон, не ведясь на открытую провокацию.       — Ты, всё-так,и согласился с моим увольнением? — брови Алисы поехали к переносице, образовав хмурую складку. — Испугался признания? Да это я так... — сбивчиво оправдывалась она, неуютно поведя плечиками. — Я больше не буду, раз тебе спокойнее станет.       — Отставить нести хуйню, капитан Рыбкина! — гаркнул командным тоном бывший нач оперов. — Мы поведаем Яковлеву твою историю и придумаем общими усилиями выход из ситуации с попутавшим берега зэком, ясно? — Алиса затравленно зыркнула на Гришу, мол, он же её со всеми потрохами сожрёт, оборотень ведь! — Всё будет ровно, я, для подстраховки, рядом. Немного попиздит... Ла-адно. — исправился Гриша, на скептический фырк. — Много попиздит! И успокоится.       — Ну-ну. — поддакнула Рыбкина. — А самим... Никак?       — Исключено. Ты уже наломала дров. Володя — мировой мужик, несмотря на то, что тот ещё фрик. За своих порвёт! А ты, как раз-таки «своя»! — отрезал Измайлов. — К тому же — девочка, к тому же — маленькая!       — Эта маленькая может и в тыкву дать при желании! — похвасталась Алиса.       — Тебя он любит куда сильнее, чем нас, матёрых мужиков. Прижмёт — разыграй сценку, поплачь. Его проймёт.       Гриша поволок нехотя плетущуюся за ним Рыбкину к ректору на поклон. Володя листал какие-то бумаги, изображая увлечённость.       Яковлев вскочил, и, брызжа слюной, орал что-то про генеральскую тачку, которую Рыбкина, якобы, расхерачила минувшей ночью в пьяном угаре. Мало того, ему откуда-то известно, что Измайлов светил ксивой в дорогущей гостинице — оказывается, принадлежащей самой Виктории Никольской! — потому что его пускать с невменяемой девушкой туда не хотели.       Правая щека Володи конвульсивно дёрнулась, после весёлого замечания Гриши, дескать, Викусю надо бы проведать, давно не виделись!       — Меня ж продуплят! — выдохся он, несуразной массой оседая в кресло. — Вот чем вы занимались всё это утро, черти, вместо того, чтобы работать?!       — Чпокались, шавуху ели! — оживилась Алиса.       Она спиной чувствовала напряжённость Гриши: то, как сжалась его рука, лежащая на её животе, поглаживая большим пальцем рисунок дракона. Успокаивая этим жестом Измайлова, и себя, заодно.       — Что, по отдельности? — уточнил Володя мрачно.       — Вместе! — хором возразили они. — Мы должны тебе кое-что сказать…       — С-стерео Измайлов! — по-змеиному прошипел Яковлев. — Что ж, вы сошлись, Ведьма беременна, и мне ждать нового демона, так? Я готов! — с непоколебимостью полководца, отправляющегося на войну и с такой же обречённостью, промолвил Володя.       — Почему же демон сразу? — удивился Гриша. — Может, Ве-едьмочка!       И получил ощутимый тычок под рёбра острым локотком:       — Не обращайте внимания, он вас стебёт. Мы не поэтому пришли, всё не настолько плачевно... Всё ещё хуже!       — Спаси, Господи, душу мою грешную! Что может быть хуже? — протянул несчастный Володя. — Ширинку застегни, Рыбкина! — сурово-устало добавил он.       Алиса тихо выматерилась, опуская глаза на расстёгнутую ширинку: обзору открывалась чёрная полосочка белья, которую Измайлов оттянул в сторону, касаясь там, где неприлично, но о-очень хочется.       Рыбкина шлёпнула по шаловливой конечности майора, приструняя его, и порадовалась, что Володя смотрел на портрет президента, видимо, вознося молитву.       Капитан отошла на безопасное расстояние, застёгивая джинсы и проигнорировав обиженный зырк от Гриши. Совсем ёбу дался, вдохнув воздух свободы без жены.       — И что мне с вами делать, а, демоны? Генерал заявил, что, либо попрут Рыбкину, либо мне звания не видать! Потому что, видите ли, «не умею контролировать подчинённых»! Это была его любимая машина, любимая! — назидательно вскинул палец вверх Володя.       — Я сожалею, Владимир Сергеевич! — покаялась Алиса.       — Сожалениями, Рыбкина, ремонт не оплатишь, вот что! — Володя шатался из угла в угол по кабинету. — Сдавай-ка ты погоны, девочка, одни проблемы от тебя. Дохуя выговоров на полчеловека, это последняя капля.       — Так точно, товарищ полковник! — смиренно согласилась, похоже, уже бывшая полицейская, ковыряя пол носком кроссовка.       — Стоять, вороные! — вмешался Гриша. — Я не готов с Ведьмой расстаться. Оплачу ремонт лично из своего кармана. У меня этих денег — жопой ешь, как ты выразился!       — Гриш, да не надо! Я терпеть не могу быть должной. — возмутилась Алиса. — Особенно — тебе. Итак хватает долгов. За свои поступки нужно отвечать.       — Рыбкина, ты дурак? Это вместо «спасибо»?       — Пожалуйста! — едко проронила Алиса, шутливо сгибаясь в поклоне. — Когда по пятам идёт ебанутый зэк, работу я захочу сохранить в последнюю очередь. Теперь-то уж можно рассказать, что я с ним спала, помогала ему? Не знала, в чём помогала, но моя вина от этого меньше не становится! — дикая Лисица ерошила шкурку, наступая на схватившегося за сердце ректора. Лучшая защита — нападение. — Делайте со мной, что хотите.       На Гришу она боялась даже взгляд скосить, не то, что прямо посмотреть.       — Об-боротень… — Володя шокировано крякнул, по-прежнему держась за левую сторону груди. — Я знал!       — Я тасовала ему какие-то мутные бумажки, создавая иллюзию законности бизнеса, не подозревая, скольким людям — в особенности, детям, подросткам-беспризорникам, таким, какой я была когда-то! — это губит жизни! Ну, участь у меня такая. Пойду по этапу, повторяя судьбу отца... — Алиса сжалась, съёжившись во враждебно настроенный комок, втянула голову в плечи.       Яковлев сполз куда-то под стол окончательно, наблюдая за разворачивающимся действом, схватившись за голову — это всё превратилось в противостояние двух демонов. Их дело, их разборки. Он здраво рассудил, что лучше держаться подальше.       — А ты. — Алиса развернулась к застывшему Грише. — Ненавидишь меня, после того, как правду узнал? Тварью считаешь? — Рыбкина выставила вперёд запястья, словно бы ожидая, что Измайлов собственными руками браслеты на неё наденет, а следом ввалится ОМОН, чтобы уложить мордой в пол. — Пожалел уже, что имел со мной общие дела, что меня имел?       Хлопок двери, едва не вылетевшей с петель, ударил по натянутым нервам. Ушёл... Ушёл? Насовсем?       Напряжение и бессильная ярость пролились влагой на щёки. Ноги подкашивались. Алиса, захлёбываясь в нарастающей истерике, нащупала стул, подгребая его к себе, кое-как и беспомощно опускаясь на сиденье.       Рыбкина царапала себе руки, не осознавая действий, пальцы немели. Она задыхалась, желая также уползти… куда-нибудь под стол.       Поддержка пришла, откуда не ждали — Володя приобнял девушку, по-отечески чмокнув в макушку, успокаивающе гладя по волосам.       Алиса, заикаясь, убеждала, что не хотела, не знала, это не она…, это всё Атаман, он виноват!       — Тихо-тихо, успокойся, маленькая! — увещевал полковник. — Мы из него живо пропеллера сотворим! Сюсь — и... — ректор изобразил характерный жест. — Пизда ему!       — И-Измайлову? — Рыбкина влажно шмыгнула носом.       — Надо будет — и Измайлову!       — Не на-адо Измайлову... Это всё я.       — Так, на-ка, выпей! — Володя полез во внутренний карман пиджака за железной фляжкой с коньяком. — Для успокоения. И за ваше с Демоном воссоединение. Раз уж я не могу помешать этому аду, остаётся порадоваться!       — Не, я на работе не пью! — вежливо отказалась Алиса.       — Чё, нельзя, всё-таки? — участливо вопросил полковник.       — Да не беременна я! Он руку на животе держал, потому что в джинсы удобнее забраться. И не мутим мы. Случайно вышло... — Рыбкина порывисто выхватила флягу, делая обжигающий глоток.       — Ну, знаешь. Рыбкина, половина современного поколения появилось на свет после слов: «случайно вышло»! — задумчиво изрёк Яковлев. — Вторая половина — потому что резинки рвутся. Но это всё хуйня!       — Да. — кивнула Алиса, уходя в себя. — А потом нежеланных детей распихивают по детдомам... Не будет у нас ни черта, Гриша женат. Наверняка сейчас у Алёнки прощения вымаливает, а может, бухать пошёл.... И я пойду отсюда!       — Ну ничё-ничё. — забормотал Володя. — Я ему мозги-то на место поставлю! Ты девка у-ух, Рыбкина! А Алёну свою он не заслуживает — то баба, конечно, хорошая, но беда, что нормальная! — а ты в самый раз.       — Я признательна, но с амурными делами мы как-нибудь сами!       — Ты же любишь его, дурёха, борись!       — Я могу разукрасить мордочку Алёне, разумеется, утверждая, что он мой, но Гриша не оценит подобную самодеятельность! — печально ухмыльнулась Алиса, покидая ректорскую обитель.

***

      Алиса, пружиня, двигалась к дому, в котором в последнее время ей появляться не хотелось, но желание упасть куда-нибудь и провалится в объятья своих дум росло, а ехать в гостиницу не вариант.       Засевшая в себе Рыбкина не успела опомнится, как кто-то схватил ее, дёргая в сторону. Сердце заколотило: неужели, Атаман! Нет-нет-нет, только не это…       — Эй! Очнись, ебанутая! — голос женский, значит, не Антон. Она выдохнула — пронесло.       Слова, манера речи и прозвище: «ебанутая»... Всё ясно. Ника!       — Вероника? Твой брат сам ко мне лезет! — быстро оправдалась она.       — Стоп, что?.. Сейчас не об этом. — она выдохнула, готовясь переступить через себя. — Алиса, мне нужна твоя помощь!       Что? Помощь? От Алисы Рубцовой? Рыбкина явно ослышалась.       — Чё смотришь? Я на полном серьёзе. Офелия пропала.       — А я-то тут причём? — Алиса разводила руками. Не Атаманов же... Да нет, не может быть!       Он, конечно, мужик ёбнутый, но не настолько.       На горе русой головушке, Антон ударился в маньячество окончательно, а вся эта котовасия — дело рук девочки демона. И почему Рыбкина не удивлена-то, блять?       Алиса понимала: сердится незачем, месть — штука страшная.       Выслушав всё, ведьме оставалось пойти прямо в лапы к Атаманову, на свой страх и риск. По-другому Алёну не вытащишь. По-другому Гриша не простит.       — Я с тобой! — выкрикнула Измайлова, уплясывая за Ведьмой.

***

      Вероника Измайлова почти под ручку с Рыбкиной пришли куда-то во дворы, закоулки Москвы. Это местечко когда-то показал Алисе сам Атаман. Невзначай, правда. Случайно.       — О-о-о, девочки, а я уж заждался! — протараторил Антон, подходя поближе.       — Тоха, где Офелия? — как угадала место Рыбкина, Ника понятия не имела. И с удовольствием бы узнала, где она научилась так предсказывать, но не время.       — А? Эта блондинка, я покажу. Только ей. — он указал на сзади стоящую тихонечко Алису, грубо схватил её под локоть и потащил куда-то, игнорируя подругу.       — Атаман, мы так не договаривались! — тут же Нике прилетает чем-то тяжёлым по голове, и она падает без сознания на холодный асфальт.       Измайлова очнулась с трещавшей головой, лёжа на земле. Прикоснулась руками к ранке на затылке, оценивая состояние, как: «не смертельно, жить можно».       До девушки дошло произошедшее и первая мысль — где Рыбкина?       — Утащил, сука! — вскрикнула Ника, вставая и отряхивая одежду.

***

      Звук чьего-то кулака на двери раздражал бухающего Измайлова, голова трещала от резких и громких звуков.       Медленно подойдя к двери, щёлкнул замком.       Ника влетела, как ураган что-то лепеча о зэке, Алёна и... Алисе? А она-то тут причём?       — Ника, хватит! Сядь и спокойно объясни мне, что происходит! — тихо проговорил Гриша.       Сестра, оперевшись о столешницу на кухне, начала раскаиваться. Демон слушал, а челюсть постепенно падала ниже в немом непонимании.       — Вероника, какого хера?! — выдавил из себя. Поорать успеет.

***

      Алиса сидела в тёмном подвале, — чем-то похожем на тот, где её держала Ника, — на деревянном стуле, крепко обмотанная жёстким канатом: рыпаться и пытаться снять с себя это было бессмысленно — руки обмотаны на несколько раз и завязаны морским узлом. Тонким пальчикам он не подвластен.       Как её привезли сюда, особо в памяти не отложилось. Единственное — очень сильно болела бровь. Видимо, туда кулак и прилетел.       Прислушалась — со стороны слух резали женские всхлипы.       — Алёна?! — воскликнула девушка, ни столько из заботы о ней, сколько из любопытства.       — Лись, чего орёшь, она не ответит. — За спиной послышались тяжёлые шаги.       Подойдя ещё ближе, маньяк сел напротив, разглядывая свою жертву. Каждую черту. Сказать, что он сошёл с ума — ничего не сказать.       В крепкой мужской ладони сверкнула игла медицинского шприца. Всем разумом Рыбкина понимала, что ничего хорошего из этого не получится, и живой отсюда она выйдет лишь благодаря чуду.       Мощные руки чересчур заботливо легли на плечи девушки, обнимая; незакрытая колпачком иголка с лёгкостью могла испортить личико девушки; холодок пробежал по позвоночнику от одних лишь прикосновений Антона.       — Что ты делаешь?! — попыталась дёрнуться Алиса, но одного лишь взгляда хватило, чтобы понять — шутить не стоит, будет только хуже.       Он осторожно отвязал одну руку от стула, холодные пальцы прошлись вдоль. Неприятное чувство…       Наконец-то найдя вену, металлический наконечник проник под кожу.       — Надеюсь, ты не откинешься быстро. Ты ведь этого не хочешь, Лись? — улыбка на его лице была морозной, в глазах горело адское пламя. Ему нечего терять. Его в аду уже ждут. — Какая же ты наивная, Лисёнок, наивная и... — он осёкся, лицо было прямо напротив лица девушки, рука которой уже висела, как у тряпичной куклы; глаза заволок туман. — Глупая! Пойти спасать конкурентку, ещё и с врагом!       Холодное лезвие ножа прошлось по тонкой, открытой шее. Длинный русый волос откинули набок.       — Чем ты думала? — насмехался. Горячее дыхание обжигало шёпотом ухо. — Зря ты это сделала, Алисочка, очень зря.       Грубым движением стул был опрокинут на пол, Рыбкину приложило головой об бетон, опять.       Резкая боль пронзила всё тело, после того, как берца психа прилетела ей по рёбрам, заставляя согнутся, потом ещё и ещё. Бил, не раздумывая.       Алиса уже пожалела, что не отключилась.       За пределами досягаемости, в углу подвала визжала напуганная до смерти Алёна.       Стул был поднят, мужские побелевшие костяшки крепко сжимали изголовья. Рядом с лицом вновь говорил Атаман.       — Как классно, Алиса, я ж уже и забыл, что у нас с тобой зрители! — Атаманов небрежно толкнул покачнувшийся предмет мебели. Отошёл, раскинул руки и, с хохотом конечного психа, прокричал. — Так давайте устроим шоу!       Пару быстрых шагов, неразличимых для ведьмы, и тяжёлая подошва прилетает в грудную клетку, вновь роняя бедный стульчик.       Лучше бы сжёг, инквизитор хренов!       Девушка закашлялась, по новой согнулась, насколько это возможно.       Сверкая металлом в руке Атаман подскочил, ставя стул на четыре ножки. Лезвие вырисовывало невиданные узоры на личике.       Но вот рисунок привлёк внимание бандита: он легонько пробежался пальцами по очертаниям красивой татуировки.       — Как ты говорила? Смысла нет? А если мы сделаем так?       Холодное острие надавило в районе морды китайского змея, полностью затуманенная девчушка дёрнулась, в глазах метались черти.       Нет, только не дракон! Делай, что хочешь, только не это!       — Нет, пожалуйста, прошу... — лепетала Алиса. Нож неумолимо двигался по контуру летающего монстра.       Вместе с красной жидкостью брызнули слезы — Рыбке просто не хочется терять его, хотя бы в этом обличии.       В голове всего лишь два слова, два ничтожных слова с горой смысла: «Ты проблема» — они медленно въедаются в сердце.       Именно теперь хочется звать единственного родного ей человека. Но нельзя, это не поможет.       Тогда уж просто закричать, разорваться наконец-то. Голос лишь шептал…       Демон, как же я ненавижу тебя!       А по лицу текли солёные слезы, ком в горле заставлял всхлипывать.       Сейчас Алиса сидит перед злорадствующим Атаманом совершенно нагая, лишь в том смысле, что без маски, без защиты. Такая, какая есть! Такая, какая должна быть!       Острие, под визжанием Алёны почти закончило, и, вот, последняя часть хвоста...       Дракона больше нет.       Кровь была повсюду, но Рыбкиной всё равно. Она почему-то почувствовала, будто там, внутри – пусто.       Атаман провёл языком по лезвию — металл и сладость. Странно, ведь кровь солёная.       Сквозняк пронёсся по подвалу: кто-то зашёл, спускаются.       Антон, для надёжности, подтянул Алису к себе, нож лёг на тонкую израненную шейку.       — Девочки, у нас гости! — задорно произнёс зэк.       В глазах Алисы вспыхнула надежда, и тут же затухла, увидев, что Гриша, её Гриша смотрит на другую. «Ты проблема!»...       — Ты что сделал, сука?! — кричал Измайлов, ещё не до конца трезвый, не до конца адекватный.       — С ней? — он кивнул на Алёну. — Ничего!       — Что ты за них хочешь? — уверенно спросила Ника. Просто так он девушек не вернёт.       У Гриши от одного лишь вида Алисиного екнуло сердце. Почему ему за неё так больно? Неужели... Любовь?       — За них? Ты, верно, оговорился? Вы заберёте лишь одну. — спокойно, с раздражающей улыбкой, сказал мужчина. Так и хотелось стереть ухмылку с рожи одним точным ударом кулака. — Кого конкретно, решать тебе!       Повисла гробовая тишина. Как на кладбище, на котором, все надеялись, никто в ближайшее время не окажется.       Взор майора упал на напуганную Алёну. Ей-то это за что?       — Я забираю Алёну! — твёрдо решил Измайлов.       Алиса смотрела на него так по-щенячьи переданно, что душу наизнанку выворачивало.       Жену выводила уже Ника, оставив их троих наедине.       — Видишь, Лись, он тебя не любит! Ты ему не нужна. Столько нервов — лишь бы спасти его шкуру, а что теперь? — Атаман шептал это так, что эхо сказанных им слов разлеталось по округе и больно било по сердцу Рыбкиной, очень больно.       Хотелось взять пистолет и пустить в висок пулю.       — Гриш, почему? — тихо-тихо спросила, смотря прямо в голубые омуты, что, видимо, в последний раз затянули её. Больше она не вынырнет из этого болота, черти утащили на дно.       Потому что Рубцов, и ещё много этих неизвестных «потому что», причин ненавидеть Алису Рыбкину.       — Ну, всё, тебе пора. Проваливай! — крикнул похититель, сильнее нажимая на нож, из-под лезвия потекла алая струйка.       Алиса молилась, чтобы остался, забрал её домой…       Но Измайлов пошёл прочь.       О чём он думал в тот момент? Он и сам не знал.       

«Мы в городе, как на допросе, И здесь нет правил.       Когда из глаз черные слезы — Неважно, это тушь или дьявол»

      В спину прилетело тихое, хриплое: «Ненавижу тебя, демон...»       Девушка почти отключилась, что было дальше, она помнит смутно — выстрел того самого Гриши, и навзничь упавшего Антона. Дальше крики, скорая и темнота...

***

      Безукоризненная белизна больничных стен давила на и без того истончившуюся за этот небольшой период времени психику Алисы. Было тоскливо, одиноко, хотелось бухать.       Ника даже любезно приволокла ей пару бутылок по ноль-пять, поднимая белый флаг мира и обещая дать понянчить малого Гриню.       Правда медсестрички настоятельно рекомендовали не мешать те лекарства, что дают Рыбкиной, с алкоголем. Мало ли, какие последствия могут быть.       Бухать один хрен до ломоты в костях хотелось, похуй на последствия.       Но лучше сдохнуть, потому что треснувшее после особенно «нежного» соприкосновения Атаманова берца с её боком ребро болело, как последняя сволочь.       А сильнее болело то, что под рёбрами...       Гриша не хотел ее видеть. Алиса старательно гнала от себя эту мысль, всё чаще приходящую в ее голову.       Рыбкина нервно расчёсывала пострадавшую татуировку под повязкой. Может, это знак — Дракона срезали на живую, без анестезии, тупым бандитским ножом. Змея осталась одна.       Если Змея — Алиса, то на месте Измайлова теперь кровоточащая рана, которая позже обратится в шрам...       Открыв WhatsApp, долго пялилась на взъерошенную фотографию Измайлова, набираясь смелости напечатать: «Ты меня избегаешь?»       Ответ пришёл с подозрительной скоростью — «Мне надо подумать!». Ждал, что ли, сообщения?       Она нажала на значок микрофона, почти минуту выговаривая все свои эмоции в голосовое — о том, что Ника приходила, и, кстати, сдала Измайлова с потрохами; о том, что постепенно слезает с таблеток, мучаясь тупой болью; пыталась донести до демона простую истину — им двоим нужно пересечься тет-а-тет, выяснить, расставить всё по местам.       «Наши разговоры в последнее время оканчиваются сексом, Алиса».       Вот так вот. Рыбкина ему душу излила, а Измайлов в неё буквами этими плюёт безучастно. Особенно взбесила точка в конце предложения. Как будто ему всё равно.       Алиса с глухим досадливым рыком швырнула телефон на соседнюю койку.       Ну и пошёл ты нахуй!       Прошло минуты две, наверное, когда телефон, лежащий экраном вниз, призывно пиликнул новым пришедшим сообщением — строчит, сука!       Стараясь не делать резких движений, дотянулась до телефона — благо, кровати стояли близко.       «Солнце, выгляни в оконце!». — просил текстом Гриша.       Пф... Он издевается? Алиса в лишний раз шевелиться боится, не то, что до окна хромать.       Доковыляла, перебарывая темноту в глазах. Отодвинула больничный тюль в прозрачный горох.       ...чтобы шарахнуться в сторону: желтоватый свет лампы осветил подозрительно знакомое лицо, резко возникшее за окном.       — Измайлов? — обалдело вытаращилась на него Рыбкина. — Какого?! Мать моя женщина, напугал! Чёрт лохматый... В палату не пущу, часы приёма закончились! И вообще, нехуй пугать. Понял? — брови сползли вниз к переносице хмурым «домиком».       «Это ты так соскучилась, да? Можно подумать, я поговорить хотел посреди ночи!». — Гриша прислонил смартфон светящимся дисплеем к стеклу, давая прочесть. Подумал, добавляя: «на улице холодно. Простыну — сама лечить будешь!».       На жалость давит, жучара!       Рыбкина сдалась, берясь за ручку и отодвигая створку.       — А как же жена? Не полечит? — язвительно отозвалась девушка.       — Жене самой лечение нужно! — Гриша ловко вскарабкался на подоконник. Что-там карабкаться-то, первый этаж.       — Прости меня... — Алиса виновато ссутулила плечи, избегая взгляда светлых Измайловских глаз. — Это из-за меня!       Он хотел бы переубедить, но сказал то, что действительно думал в этот момент:       — Ты идиотка, ясно тебе?! Вроде умная, но иди-от-ка! — Гриша напирал на скукоживающуюся Алису. — Что было бы, если бы тебя не нашли?!       — Мочканул бы...       — Да. Подумаешь, нестрашно! Зациклилась на себе, бедненькая-несчастная дочка уголовника! «А сдохну-ка я, никто не заметит, всем похуй!». — острые слова ножами вонзались под раненное ребро, причиняя ещё большую муку.       Рыбкина отступала назад, пока не рухнула на кровать совершенно беспомощной.       — А что, не так было бы, Измайлов? — из последних сил вызверилась она, не желая оставаться жертвой. — Не похуй?! Ты ж не за мной пришёл. И Ника. Не за мной! За ней, сука! — невыплаканные страхи слезами жгли глаза.       — Тебя эти обсосы Никины когда скрутили, кто за тобой явился, Рыбкина? Кто спас твою куцую лисью шкурку тогда?! Я, Алиса! — упрекнул Гриша, не собираясь съезжать с рельсов скандала.       Рыбкина сломалась, и всё-таки расплакалась, мечтая утонуть в этих слезах, захлебнуться в своём бессилии перед этим демоном.       Ей было адски больно — при каждом сдавленном всхлипе трещина в ребре горела огнём, но Алиса продолжала реветь; подвывала и поскуливала, свернувшись калачиком на постели.       Да Алиса может прямо завтра пойти, накатать на Измайлову-младшую заяву за покушение на убийство, или за то, что она её атаману заказала! Может, но не хочет рушить чужую семью, раз своей нет. Вероника по гроб жизни обязана Рыбкиной тем, что её шкуру до сих пор от братова гнева прикрывают!       — Подожди… это Ника всё устроила? Опять?! — Рыбкина побелела, поняв, что бормотала признание вслух. — Алис, не молчи! Я в любом случае узнаю!       — Она как лучше хотела! — попыталась напуганная лиса оправдать девочку-демона. — А я заслужила, сама виновата, не надо было к тебе в ширинку лезть...       Гриша опустился на корточки перед больничной постелью, на которой Алиса уже неустойчиво села, ловя чересчур яркое дежавю: Как в тот вечер с фотографиями, майор взял её лицо в свои ладони.       Солёная влага на её щеках будто жгла Измайлову руки, он боялся ее касаться, причинить боль.       Рыбкина отняла руки Измайлова от себя, замечая сбитые в кровь костяшки — подрался? Странно... С кем?       — Гриш, я надеюсь, это ты не с Алёной так повздорил?       Признаваться Алисе в том, что он избил Атамана почему-то не хотелось. Если бы не опера, этот скот не дожил бы до суда, точно.       — Ты придурок?! Зачем?       — А ты защищаешь эту мразь, я правильно понял? — посмурнел Измайлов.       Рыбкина зарылась пальцами в волосы, пряча лицо в ладошках. Блять, дурак-дурак-дурак. Ну, нахуя?! Это же подсудное дело.       — Я того не стою! Гриш, он даже несильно отпиздил, заживу как-нибудь! А тебя посадить могут! — психовала Рыбкина.       Гриша зло задрал её майку, с побледневшим до меловой белизны лицом рассматривая посиневшую бочину. Если это называется «не сильно», то что тогда СИЛЬНО?!       Дыхание Гриши рваными, яростными хрипами вырывалось из груди, в голубизне радужки плескался непримиримый морской шторм, делая их темнее, чем обычно; заиграли желваки, острее проявляя скулы.       Сбитые костяшки зачесались, вновь прося драки.       Да ты ж сука! Майор в порыве скинул с тумбы пакет с фруктами. Яблоки покатились по стерильному полу.       — Давайте поаккуратнее, он недавно отошёл. Мы из него три пули достали! — кудахтал над ухом врач, но Гриша с этой гнидой церемонится не собирается.       С операми за спиной, он зашёл в палату, конвой отпустил погулять.       — По мою душу пришли, мусора? Так я вам всё и рассказал. — с самодовольной улыбкой, под хруст костяшек злого Измайлова, начал он. Чуток помедлив, продолжил. — А! Единственное, что могу сейчас сказать: Алиска-то твоя крыса! Прикрывала меня перед своими же!       Сказанное им было ошибкой: первый удар прилетел прямо по челюсти. Парни пока стояли поодаль, не решаясь лезть в разборки майора, понимая, что заслужил.       — Ещё раз такое скажешь!       — И что? Что, мент поганый? Что ты мне сделаешь?! Посадишь? Так это я и без тебя знаю — рассмеялся Атаман. Кулаки демона чесались.       Гриша, наконец выполнил желаемое — схватив за шкирку, он свалил его с больничной койки, приложив головой о чугунную батарею. Остальное было, как в тумане: гнев выходил через удары по чужому телу.       — Гриш, харе! Ты его убьёшь! — кричали парни, втроём пытаясь оттащить друга уже от бездвижно лежащего тела. Кровь растеклась по полу — разошлись швы.       — Всё, я спокоен, спокоен я! — рычал он, отходя в сторону. Врачи прибежали незамедлительно, Измайлов успел лишь прошептать. — Напишешь хоть одну жалобу, я тебя на заднем дворе больнички закопаю...       ...Алиса встала, приподнимаясь на цыпочки, хватая парня за шею похолодевшими от волнения ладошками, запуталась пальчиками во взлохмаченной шевелюре, наклонила к себе, прохрипев размеренно в губы:       — Дыши. Дыши, слышишь меня? Слушай мой голос и дыши. У-спо-кой-ся...       Гриша послушно понурил голову, утыкаясь носом во впадинку ключиц, а затем в ложбинку между грудей, делая очень щекотно, смущающе, волнительно.       Демон в груди майора перестал бесноваться — скакать туда-сюда, выламывая клетку рёбер. Уснул, окутанный запахом той самой женщины.       Алиса пахла оружейной смазкой, порохом, и ещё чем-то неуловимо-терпким, почти выветрившимся, ощутимым на грани восприятия.       Алиса пахла абсолютным, неконтролируемым безумием.       Алиса, кажется, пахла любовью — но в последнем Измайлов ни за что не признается самому себе...       — Мне нравилась твоя татуировка... — Гриша аккуратно поддел повязку на тонком горле, стараясь не задеть.       — Я тебе вся нравилась, Измайлов! — фыркнула Алиса самодовольно.       Гриша безотчётно кивнул, а она продолжила, разоткровенничавшись:       — Знаешь, я набила эту тату, уже когда мутила с Атаманом. Он всё спрашивал, значит ли она что-то... — Рыбкина почему-то дышала нечасто, через раз, волновалась. — Я отнекивалась, мол, просто прикольный рисунок по пьяни на глаза попался... А потом поняла, что она значит нас с тобой. Дракона и змею, вместе...       Там, где пульс, где сердце гоняет кровь. Переплетены намертво, не оторвёшь. Гриша оцепенел. Неужели признание? Нет-нет-нет, не за этим пришёл! Не за этим, сука!       —  ...Так, давай представим, что я твоя тёлочка! Ненадолго, мы тогда не досчитали, помнишь... Круто будет, отвечаю! — Измайлов встряхнулся, сбрасывая её прикосновения, прежде, чем они оба успели наломать дров.       Прежде, чем Демон снова сорвётся с цепи, утягивая хозяина в бездну.       Майор отполз подальше, одновременно пытаясь отбрыкаться от решительно настроенной ведьмы:       — Я тебя трогать лишний раз боюсь — вдруг больно сделаю, а ты трахаться предлагаешь с трещиной в ребре?!       — Ща обезболивающих бахну, и нормуль, — обнадёжила Рыбкина. Да она вообще непробиваемая, или как?!       — Всё сложно, Рыбкина! — стоял на своём он, не собираясь быть изнасилованным. В очередной, между прочим, раз.       — Сложно — это когда ты уже почти смирилась с тем, что сдохнешь на сырой стройке с пакетом на голове или с ощущением ломаемых тяжёлой подошвой косточек, но осознавая, что тебе не страшно, а похуй. — Рыбкина с остервенением сбивала подушку, молотя в мягкое нутро кулачками.       Уже так хорошо стало, прямо всё равно. И не болит ничего. Таблеточки быстро подействовали, кайф!       — Ты прости, что я несла эту бабскую сентиментальную хрень. — Алиса бухнулась на живот. — Ничего не значит татуха. Забей. Дракона тоже больше нет, так какая разница.       Разница в том, что Ника все мозги Измайлову выклюет, если узнает, что он пошёл на попятную, а не помирился!       Гриша приблизился, задумчиво нависнув над Алисой, и, медленно опустившись на натужно скрипнувшую койку, буравил взглядом напряжённые лопатки Рыбкиной, осторожно приобнимая за живот.       — Я. Остаюсь. Тут! — железобетонно объявил Измайлов вдруг.       — Тебя жена ждёт, дундук! — капитан отрешённо глядела в раздражающе-белую стенку.       — Не дождётся. Я ей сказал, что задержусь на работе, заночую в общаге. Алис, обернись ко мне! — попросил Гриша.       С чего это она должна оборачиваться? Может, с того, что он сейчас совершенно точно свалится.       — Ну и хули.. — она задрала голову, стукаясь макушкой о чужой подбородок. — ...Ган ты! Доволен? — носом уткнулась в футболку — тот самый заяц с пистолетами, которого нечаянно одолжил Рыбкиной Измайлов.       Недовольно засопела, отметив, что её запаха на вещи не осталось — всё перебили тошнотворно-сладкие Алёнины духи…       — Почти. — согласился Гриша. — Только тереться об меня прекрати, стояк словлю...       Рыбкина изгибалась, ища тесный контакт, прижималась, тёрлась об майора, рвано, как бы случайно оставляя смазанные отпечатки губ — не видные, но распаляющие.       Она явно не до конца осознавала, что творит, закидывая на Измайлова ногу. Шортики-то короткие. С-сука...       — Гриш... я хочу тебя рядом. Вот так, чтобы близко всегда. Нельзя, да? — таблетки окончательно отключили голову, а тепло лежащего рядом тела разморило. Начало клонить в сон.       — Какая ты догадливая, Рыбкина... — вздохнул Измайлов. Она взяла его руку, поднесла к лицу, критично рассматривая обод кольца на безымянном, а потом просто...       ...сняла украшение, зашвырнув его в дальний угол?! Рыбкина, это край!       Гриша уповал, что благодаря обезболивающим Алиса ничерта не вспомнит наутро, потому что.. Третий раз на одни и те же грабли. Ты идиот, Измайлов!       Её шёпот: «без кольца тебе всё можно», помог демону, наконец, сорваться с цепи, на которую его с таким трудом посадили.

***

      — Извините, мадам, каким образом Вы в абсолютном одиночестве умудрились сломать кровать, я стесняюсь спросить? — пришедший на обход врач — повидавший многое на своём веку седовласый мужчина — пришёл в ажиотаж.       Во-первых, одиночество было не совсем абсолютным. По крайней мере — до утра; во-вторых, кто ж виноват, что кровати здесь такие хлипкие?!       — Я не шатаю, товарищ айболит! — хохотала Алиса. — Вот, тот, кто ломал, придёт — мы у него вместе и спросим.       — Вы были не одни?! Нельзя же такие нагрузки, противопоказано, у вас же ребро... И как?!       — А чё ребро? — отмахнулась Рыбкина. — У меня, вон, личная жизнь налаживается. Как в окно неожиданно пролезла, так и налаживается!       Врач мысленно поставил себе галочку установить решётки на окнах... М-да уж...       — Рыбкина, собирай вещи, ты переезжаешь! — Гриша бесцеремонно распахнул дверь, воззрившись на врача. — О, я, как раз, Вас искал, чтобы сказать, что я краду у Вас пациентку!       — Куда? Что за фарс Вы здесь устроили?! — Гриша предвидел этот расклад событий, суя несколько хрустящих купюр в морщинистые руки. — Можете идти, то-олько если будете возвращаться на регулярное обследование, я думаю, не критично!       — Что происходит? — вклинилась Алиса.       — А я с утра кольцо не нашёл. И решил — а нахрен надо, разведусь!       Гриша, пресекая все возражения, сунул ей бумажку, подписанную крупным шрифтом: «СВИДЕТЕЛЬСТВО О РАЗВОДЕ».       О-хре-неть...       Гриша весь светился, как олимпийская золотая медаль, уволакивая Алису с собой по коридору.       — Это ж как надо было трахаться, Измайлов, чтобы кровать угробить?       — Заживёшь — непременно повторим, Алис! — лукаво пообещал этот чёрт нечёсаный.       Врач по-доброму усмехнулся, прислушиваясь к удаляющимся голосам — то дело молодое, зелёное!

***

      Гриша и Алиса стояли в ректорском кабинете пред светлы очи генерал-лейтенанта, как на расстреле.       — По-хорошему, вас обоих надобно уволить. Одну — за самодеятельность, второго — за то, что полномочия при допросе превысил... — Рыбкина сникла, поправляя на шее шарф, скрывающий повязку.       — Ну и идите Вы на хуй! — плюнула Алиса шёпотом.       Решила, что уйдёт с гордо поднятой головой. Да, а ещё с треснутым ребром и без любимой татуировки, которую пообещала себе перебить заново при случае.       Уж больно она Грише нравилась и чересчур много значила.       Теперь ещё и Измайлова, из-за Алисы, идиотки, попрут...       — Рыбкина, ты только что послала на хуй генерала? — уточнил, смеясь, Измайлов.       — Могу повторить. Надо? — развернулась вполоборота девушка.       — Кхм... — прокашлялся мужчина, сделав вид, что не услышал оскорбления в свой адрес. — Но, поскольку вскрылись новые обстоятельства — Атаманов готовил новую большую партию наркотиков на вывоз, а вы пресекли этот беспредел — оба повышены!       Володя за спиной выдал длинную матерную тираду — то ли радостную, то ли раздосадованную, демона-то не уволили.       — Подполковник Измайлов и майор Рыбкина, соответственно. Так и быть, закроем глаза на многочисленные выговоры. Но только, потому что меня слёзно попросили.       — Ну, наконец-то, ёпт! — Рыбкина извернулась, грозно зыркнув на Гришу. Чертяка, ой, чертяка!       С этой секунды бывший майор сделал вид, будто он вообще не при делах, и оно всё само.       — Вот как ты это делаешь, демон?! Я в твои годы едва капитаном стал! — сетовал Володя, дождавшись, когда дверь за уходящим генералом захлопнется.       — Володь, каждому своё: Рыбкиной — майора долгожданного; мне — Рыбкину и подпола, а тебе... — умиротворённо вещал Гриша.       — А Вам... ДЕМОНА-КОТОРЫЙ-ВЕРНУЛСЯ! — услужливо подсказала Алиса, тактично пытаясь не фыркать от смеха.       — Да! — Володя торжественно вздёрнул палец вверх, а потом осознал всю плачевность ситуации, понуро пробормотав: — Вот же сука...

***

      — Давайте прощаться, что ли? — Алиса выдохнула облачко пара — пошёл первый снег. — Идите, обнимите тётю Рыбкину!       Ментятки, уже успевшие прикипеть к новым весёлым преподам, раздосадовано шмыгнули покрасневшими от холода носами.       — Обниматься несильно, я ещё не зажила. — предупредила Алиса подошедших девушек.       — Мы обниматься, пожалуй, не будем... — замялся Орешников.       — Стояк словить боимся! — пояснил Слава за друга.       — Ага! — поддакнул Мешок сразу обоим.       Гриша курил в сторонке, посмеиваясь — как он их понимает...       Рыбкина самостоятельно подошла, оттаскав за ухо Славика:       — Я буду скучать по тебе, very sexy пёс. Стебать-то некого.       — Эта кличка навеки ко мне прилипнет... — брякнул ментёнок, когда преподавательница отошла в сторону.       — Не будь лохом, Мешок! — оптимистично напутствовала, потрепав за пухлую щёку.       — Ага, как будто Ваши слова помогут ему не быть лохом! — Славу, преисполненного скепсисом, пихнула в бок Ксю.       Мешок воспрял духом — а, вдруг, реально помогут? Ходят слухи, что она Ведьма!       — Что ж, странный мальчик, тебя вот я всё-таки обниму! — резюмировала Алиса. — Это не потому, что ты мне нравишься больше всех, просто слова закончились...       — А что слова закончились, это хорошо, или плохо, прости... — Рыбкина прижала пацана к себе, прерывая. —...те.       Ореху было немного стрёмно обнимать в ответ, если учесть трещину в ребре девушки, и, всё же, парень несмело погладил её по спине.       — Если что, двери «Барвиха-Северное» для вас пятерых всегда открыты.       — Рыбкина, ты хочешь, чтобы несчастные пацаны насмерть задрочились? — хмыкнул Гриша, выкидывая «бычок».       — Мы обещаем... — начала Ася.       — Подумать над Вашим предложением! — Ксю поправила сползшую шапку. — Я, может, на опера пойду. У вас интересней.       И подполковники симпатичные приятным бонусом идут. Измайлов подмигнул приплясывающей на морозце Васильковой.       — Измайлов, а давай в тыкву? — доброжелательно предложила Рыбкина.       — За что?! — брови Гриши удивлённо полетели вверх.       — За заигрывания с курсантками, например!       — Какие такие заигрывания, Алис?       Славик иронично выкрикнул: «Горько!», возглас неуверенно подхватила Ксю, а за ней и остальные.       Гриша поддержал всеобщий настрой, на радость публике затягивая в поцелуй Алису, уж было реально подумавшую, а не всечь ли?       «РАЗ-ДВА-ТРИ-ЧЕТЫРЕ-ПЯТЬ!». — начали торжественно считать курсанты.       «Как на свадьбе, бляха!». — подумала Рыбкина, пряча свою улыбку на губах Измайлова. — Только вместо колец новенькие погоны на плечах...».

      Она не знала, любовь это или нет, но всем своим сердцем и душой чувствовала одно: что больше всего на свете ей хочется спрятаться у него в кармане И вечно сидеть там       в покое и безопасности