linguistics

      Как оказалось, вино было совсем уж слабым. Однако первые глотки давались Ши Цинсюаню с неким трудом, ведь он практически и не пробовал никогда алкоголь. Слегка подавившись, он всё-таки позволил вину нежно обжигать горло, согревая.       — Слабовато, не находишь, Мин-сюн?       — Есть такое. Не так уж плохо.       Если честно, хотелось разговаривать. Очень. Но почему-то именно сейчас все эти спасающие навыки у Цинсюаня исчезли и он просто сидел на диване, смотря в одну точку на стене, словно кукла. Таким образом он надеялся привлечь внимание Хэ Сюаня к своей персоне, так как обычно Ши Цинсюань разговаривает обо всём, никак не смолкая, и его друг должен был уже это заметить.       — Всё в порядке?       Бинго.       — А? Прости, Мин-сюн, я немного задумался, хаха. Давай посмотрим что-нибудь?       — Что?       — Ну, я и сам не знаю.       — Тогда зачем предлагал?       — Я думал, что ты знаешь… Хотя, если ты не будешь против, у меня есть одна мысль.       Спустя пару минут на столике уже стоял включенный ноутбук с открытым браузером.       — С. ум… ерк… и! — на клавишу с буквой «и» Цинсюань нажал с особой силой, послышалось характерное громкое клацанье.       — Ха, ты серьёзно?       — Почему нет?       — Действительно.

***

      Парни расположились на диване полулёжа. Выпивший больше всего Ши Цинсюань позволил себе вольность и положил голову на плечо Хэ Сюаня.       — Мин-сюн, это же ужасно! Паузы в их диалогах такие длинные, я сейчас усну!       — Согласен. Почему эти люди не могут подумать своим, видимо, гладким мозгом дольше одной тысячной секунды, почему они не видят, что от обычной руки на машине не было бы такой вмятины? — Определённо со скукой комментирует сцену Хэ Сюань.       — Ну, это было снято так давно, хаха, даже не верится, что прошло больше 10 лет. Тогда, думаю, это было более интересно, наверное.       — Неужели у людей в… какой это год вообще? 2008? Неужели у людей тогда был настолько гладкий мозг?       — Ну-ну, Мин-сюн, не все же такие умные, как ты.       — Промолчу.

***

      Они сейчас так близко. Цинсюань чувствует мерное дыхание Хэ Сюаня, и это опьяняет ещё сильнее, в то же время отрезвляя. Возможно, то ещё не выветрившийся алкоголь, а может, что-то ещё, но очень хочется взять Сюаня за руку.       Ши сначала очень аккуратно, стараясь не привлекать внимания, подносит свою руку ближе к руке Хэ Сюаня. Спустя пару минут, стараясь унять эту надоедливую дрожь, бережно кладёт свою поверх его. Смотрит на его лицо. Его взгляд крепко цепляется за экран. Кажется, Хэ Сюаня это не то что бы не смутило, он, похоже, совсем не обратил внимания на этот жест. Тем же лучше. Ши Цинсюань уже осторожно берёт его руку в свою, словно играючи, как будто от скуки, точно ему это ничего не стоит. Прижимается ещё ближе, словно если он сейчас отпустит Хэ Сюаня, всё это развалится, словно карточный домик, как будто пазл, который так долго и старательно собирали просто стряхнули на пол.       Ох.       Внезапно он ощущает, как его пальцы оказываются переплетены с чужими. Сжимаются крепче.       Хэ Сюань всё так же не отводит взгляда от экрана, окутывая всё аурой спокойствия. Однако эта аура не распространяется на сердце Цинсюаня. Возможно, это какое-то проклятье, а если так, то пусть оно будет продолжаться всю жизнь.       Ши Цинсюань всё же надеется, что его покрасневших щёк не видно в приглушенном свете гостиной.       Однако к огромному сожалению, спустя ещё полчаса Хэ Сюань резко ставит фильм на паузу, (неловко?) расцепляя руки, встаёт с дивана.       Разочарование? Определённо.       — У меня всё затекло, отвратительно, — жалуется. Слышится жуткий хруст.       — Мин-сюн?       — А, это шея хрустит.       — Хах? Боже, Мин-сюн, тебе сто лет?       — Возможно.