***
Путь от кровати до раковины был мучительным для такого воина, как я. Что ж, зато я благородно пал на поле боя. Приведя себя в более менее подобающий вид, хотя, и так буду выглядеть красивым, я направился обратно в свою обитель. Рубашка. Брюки. Галстук. Пиджак. Как скучно. Почему бы не прийти на собрание в шортах? Дебил ты, Россия. На улице поздняя осень, а тебе в трусах приспичило гулять. Взглянув на часы, я понял, что если задержусь на завтрак, то опоздаю по полной. Нажав на камень* на браслете, предо мной появился портал. Захватив портфель и сказав дедушке о своем уходе, я благополучно зашёл в эту зелёную спираль. Да начнется ад.***
Не успел я как следует появиться из портала, как меня силой за руку вытолкали от туда. Я чуть свою ногу в комнате не оставил. Я уже было собирался наорать на этого дебила, как заметил пред собой Беларусь. Вот и ад. Ёптель моптель. Мне пи*да. Я прекрасно знал, о чём он будет орать (и почему так страшно смотрит на меня). Украина На прошлом собрании я накричал на Укропа. Это видели все и, возможно, подумали, что я какой-то монстр, если ору на беременного брата, не желая его слушать. Они просто не знают того, что знаю я. Из-за этого приходиться выкручиваться. Краем глаза я заметил ещё парочку стран, пока Беларусь не начал гавкать на меня. — РОССИЯ! ТЫ ПОЛНЫЙ КУСОК ГОВНА! ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ НАОРАТЬ НА УКРАИНУ В ЕГО-ТО ПОЛОЖЕНИИ! ТЕБЯ СОВЕСТЬ НЕ МУЧАЕТ?! ТЫ ВООБЩЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, В КАКОМ СОСТОЯНИИ ОН УШЕЛ ДОМОЙ?! СОВСЕМ ОБОРЗЕЛ, А, МЛАДШИЙ?! ДА ТЫ… — М-м-м-м, какая красноречивая речь, Беларусь, — я грубо прервал его, медленно хлопая в ладоши. Ну, может, со стороны я и выглядел как последняя гнида, но сейчас не об этом. — Орешь на меня на моей же территории? Хм, и как же я это должен понимать? А, старший. Я всем своим нутром почувствовал, как он вздрогнул от моего холодного и безжизненного голоса. Да и не только он. Я направил свой взгляд на толпу стран. Пока брат орал на меня, многие успели подойти. Какое унижение. Я вновь взглянул на брата. Он ещё раз вздрогнул, только теперь от моего холодного взгляда. Я что, такой страшный? Печально. — Беларусь, если у тебя возникли вопросы, то мы можем потом поговорить. Сейчас не самый подходящий момент. Да и… Тебя сегодня не узнать. Я развернулся и зашёл в просторный зал. Действительно. Беларусь никогда так себя не вёл ни в каких ситуациях. Чтобы ни произошло, он всегда оставался рассудительным и спокойным. Тогда какая муха его сегодня укусила? У меня была причина наорать на Украину. Только вот… Эту причину никто не узнает, даже он. Тяжело вздохнув, я сел во главе стола. Страны стали медленно и с опаской заходить в кабинет. М-да, что ни день, то кошмар. Я уверен, после этого со мной никто не захочет общаться и контактировать. Ну за*бись. А что если сделать вид, что я сдох? Как бы они на это отреагировали? Да оно и понятно, как. На что я надеюсь? Когда последняя страна зашла и села на своё место, я объявил о начале собрания. Как бы странно это не звучало, но тема разговора: объединение Канады и Украины. Специально собрались здесь, чтобы обсудить это и решить кое-какие вопросы. Интересно, почему у меня? Я прекрасно помнил, что сообщили мне это после скандала, когда я уже дома был. Я уверен, они подумали, что я буду проблемой для такого исторического события. Ох, на что я подписался? Пока я витал в своих мыслях, в зале во всю идёт дискуссия об этом. На меня то и дело кидали косые взгляды. Я сидел ровно, не сутулясь, наблюдая за спорящим Великобританией. Мой взгляд оставался холодным, а лицо непроницаемым. Как же все за*бало. Меня окликнули. Я посмотрел на Британию. — Да? — Т-ты… — его голос предательски вздрогнул. Как славно. Я постарался не натянуть на лицо оскал. Мне и так проблем хватает. — Ты даешь согласие на объединение? Не хватает твоей подписи. Я немигающим взглядом уставился на документ, что лежал предо мной. Всё стихло. Я не слышал никакого звука, будто что-то не давало моим ушам их слышать. Потом я отчетливо услышал, как бьётся моё сердце. Не быстро, как ожидалось, а медленно, размеренно. Будто меня тут не пытаются загрызть при малейшей ошибке. Я слышал, как каждый из присутствующих тяжело дышал. Казалось, будто прошёл целый час, пока я не потянулся рукой к этому листку, а на самом деле всего три минуты. Но и этого мне было достаточно. — Что ж… — мой тихий голос прервал тишину. Мне показалось, или я даже услышал, как кто-то икнул. Забавно. — Я… — Подожди, Россия. Я резко стрельнул взглядом в говорящего. Канада Я не заметил, как на моём лице сама собой расплылась ухмылка, походящая, скорее, на оскал. — Канада. У тебя есть вопрос? — я произнёс это мучительно долго. Не, вы не подумайте, что я здесь действительно какой-то хам и эгоист. Я просто садист. Немного. — Да. Прежде, чем ты что-то скажешь, я бы хотел о кое о чём поговорить с тобой. Наедине. Несмотря на нагнетающую атмосферу, я ни клеткой не напрягся. Точно сдохну. Может, уже сдох. — Почему бы нет. Мне самому хотелось это сделать, — я встал со своего места, то же самое сделал и Канада. Пока мы шли к выходу, я чувствовал множество взглядов на себе. И каждый из них был разный. Мы зашли в маленький кабинет с диваном, двумя креслами и столиком. Я специально пристроил здесь такую комнату как раз для таких разговоров. — Садись, — сказал я канадцу, указывая на одно из кресел. Сам же отошёл к окну. — Ты не сядешь? — Не. Мне так будет легче говорить. — Оk. Он сел, не споря со мной. Я разглядывал его лицо, пытаясь предугадать его дальнейшие действия. В комнате повисла тишина. Не знаю как ему, но я чувствую себя отлично. Такое чувство, что я должен сегодня умереть, поэтому тело заранее расслабленное, а разум чист. Мозги не хотят работать в такой момент. — Россия. О, сиропчик решил заговорить. Давно пора, а то страны подумают, что мы поубивали друг друга. — Я слушаю, говори. — Ну, для начала я хотел тебя спросить на счёт Украины. Попахивает горелым. Интересно, я утюг выключил после того, как погладил рубашку? В любом случае, дедушка дома, так что можно не переживать. — Я вижу, что ты не против нашего объединения. Тогда почему так резко повёл себя тогда? Я молчал. В голову не приходило ничего путного. Пытаясь сделать вид, что я его не слышал, взглянул в окно. Опа. Украина сидит на лавочке в компании США. А я-то думаю, почему мне так хорошо сегодня. Я рожу Сашки ещё не видел. Всё, теперь увидел и всё плохо. — Россия? — Тс, подойди и взгляни. Он удивленно уставился на меня, но все же встал. Поравнявшись со мной, я заметил на его лице улыбку. — Я подумал, что лучше будет, если он погуляет на свежем воздухе. Вчера не получилось из-за дождя, а Америка сам вызвался остаться с ним. Я не мог Украину оставить одного. Пока Канада говорил, я вспоминал кое-что из детства. — Канада. Я вижу, что ты его любишь, как и он тебя. Ты хочешь этого ребёнка, пускай так неожиданно всё это вышло. Но… Украина хочет? — я перевёл свой взгляд на канадца. Он взглянул на меня. В его глазах плескался океан вопросов. — В смысле? Я думаю, да. — Ты думаешь, а я не уверен. Эх. Просто… — я замолчал. Стоит ли ему говорить? Возможно. Поэтому ещё раз взглянув на Украину, я отошёл от окна и сел в кресло. Канада поступил так же, вопрошающе смотря на меня. — Канада. То, что я тебе сейчас расскажу, не слышала ещё ни одна страна. Её мне рассказал отец. Ни один из моих братьев этого не знает, в том числе Украина. Я вновь замолчал, подбирая дальнейшие слова. Клён решил меня не перебивать. — Ты, возможно, знаешь, что я, Украина и Беларусь тройняшки? — получив неуверенный, скорее, удивлённый кивок, я продолжил. Значит, не знал. Кто ещё не знает этого? — Пусть это и было давно, ещё в самом начале двадцатого века, но я отчетливо помню, будто это было вчера. Всем всегда было интересно, кто наша мать. Повторюсь, никто не знает. Отец постарался, чтобы про неё забыли. Мы, тройняшки, всего лишь результат ложной любви двух инцестников. Да, да, и не смотри так. Наша мать — Российская Республика, был старшим братом для СССР. Полную историю их, так называемой, любви, я не знаю. Но скажу одно: наша мать не хотел нас. Это отец хотел. Как думаешь, как будет вести себя новорождённый младенец после того, как впервые увидел смерть? Ещё спрашиваете, почему я такой странный. Психика моя пошатнулась ещё с рождения, после того, как родная мать решил меня задушить. Если бы отец тогда не зашёл проведать нас, уверен, РР убил бы не только меня, но и лежащих рядом Украину и Беларусь. Отец, чтобы остановить его, пристрелил. РР ещё пару минут был жив, но этого мне хватило, чтобы понять, что мы были нежеланными детьми для матери. Может, тогда я разочаровался в омегах, понимая, что они не так слабо характерны, любящие и милые. Тогда вопрос, причём тут Украина? Отец после этого случая пытался правильно воспитать нас. Как омег, так и альф, чтобы такой случай больше не повторялся. Он также боялся. Но Украина часто пропускал эти уроки, оправдывая это тем, что и так справиться. Он любил свободу. И сейчас любит. Если речь заходила о детях, он молчал или уходил. Он всегда говорил, что не будет иметь детей, не будет их рожать, что дети лишат его свободы. Поэтому я так вспылил, боясь, что Украина поступит так же, как наша мать. Что только ты, отец, хотел детей, а не Украина. Что в порыве защитить своё чадо, ты можешь ненароком убить его. Я совершенно этого не хочу. Ни то прощай здравый смысл у двухнедельного младенца, — я замолчал, рассказав на одном дыхании всё, что считал нужным. Остаётся только надеяться, что Канада действительно благоразумен, как говорят, иначе зачем я всё рассказал? — Если хочешь, можешь рассказать Ине*, но не думаю, что ему сейчас полезно подобное слушать. Канала пару минут, не мигая, смотрел сквозь меня. На лице невозможно было прочесть ни одной эмоции. Интересно, сколько мы тут уже сидим? Я мельком взглянул на часы, висящие над дверью. Двадцать минут. Зашибись. Как никто ещё не пошёл искать нас? — Р-россия… О, очнулся. Я взглянул на Клёна. Я отчетливо увидел в глазах удивление, шок, сожаление, облегчение. Лицо теперь не было, как у мертвеца. Кстати о мертвецах, как там деда? Когда я про него расскажу всем? Когда женюсь, то есть, никогда. Ну ладно. — Теперь я понимаю тебя. Но могу тебя успокоить, такого не повторится. Я его сильно люблю, чтобы просто взять и сотворить такое. Да и ты знаешь такого Украину, я другого. Ты просто не видишь, как он, порой, может так просто сидеть, гладить свой живот и смотреть на мир через окно. Он очень мечтательный. Он всегда говорит, что мы будем делать, когда у нас родиться ребёнок. Конечно, я не отрицаю, что вышло это немного незапланированно, но мы готовились к этому, — эх, Канада, какой же ты всё-таки чудесный. Украине повезло с тобой. А с таким братом, как я, нет. — Я верю тебе, Канада, верю. Что ж. Ты успокоил меня, я тебя. Теперь всё будет хорошо. Только знай. Украине можно говорить, но нежелательно сейчас, остальным - нет. Это слишком лично, но я доверился тебе, — я встал и направился к выходу. — Идём, нас уже потеряли. В противном случае, подумали, что мы убили друг друга. — Ха-ха, ну это реально могло произойти. Ты своё лицо видел? Выглядишь как серийный убийца. — И без тебя знаю. Но ты со вторым почти угадал. Канада завис. Ой, ля. — Да расслабься. Я просто немного садист, — усмехнувшись, я продолжил путь. — Это всё равно не лучше. Мне жалко твою омегу. — С чего ты решил, что она у меня есть? — я удивлённо обернулся на канадца. — А разве нет? Мы остановились на пол пути к залу заседаний. Серьёзно? Он только что сказал, что я похож на убийцу. Откуда тогда у меня может появиться омега? — Так, чувак. Почему ты так думаешь? У меня никого нет. — Странно. Просто когда на тебя смотришь, кажется, что есть. Да и ещё вместе с твоим запахом чувствуется другой, более свойственный омеге. И он постоянно менялся. Все думают, что своим внешним видом и гормонами ты охмуряешь бедных омег, разбиваешь им сердца, ну и так далее. Если так говорить, ты всем кажешься ещё и бабником. . . . Что? Почему-то мне стало ах*еть как смешно. И я не сдержался. По коридору прокатился мой истеричный смех. Через секунду ко мне присоединился Канада. Боже, два идиота. Я попытался успокоиться, не хотелось палиться другим. Я заметил краем глаза движение недалеко. Ой, что-то в сердце кольнуло. К моему облегчению, это был Санкт-Петербург. Канада тоже успокоился. Почти. Нас еще потряхивало. — Боже, что вы тут делаете? Там страны не понятно что устроили, Москва пытается их успокоить, а вы тут прохлаждаетесь, — Петербург упёр руки в бока и хмуро взглянул на нас. Я словил его запах: кофе и ваниль. Кажись, у бедной омеги началась течка. Он, конечно, принял блокаторы, но у меня слишком хорошее обоняние. Канада замер. Я уверен, он тоже учуял. Пи*дец. — Подожди… Я прервал Канаду. — Хорошо, Питер. Можешь идти, мы тоже скоро придём. Я ему что-то показал на языке жестов, и он, залившись краской, свалил. Канада ничего не понял. Я специально учил со своими городами, и не только, язык жестов, который сами придумали друг для друга. Ну так, на всякий случай, в ситуациях, когда слова были не желательны. Одним словом: культурная столица благодаря мне и Сибири стал не совсем культурной. — Что ты ему такого показал, что он, покраснев, убежал? — Да так, ничего. Ты что-то хотел сказать. — Ну да. Его запах. Примерно такой запах вперемешку с твоим мы иногда чувствуем. Теперь понятно, что ты просто часто и долго находишься со своими. — Работа, работа, работа. Как раз вчера с Питером сидели и заполняли бумаги. — И из-за этого тебя все считают бабником. Ты бы слышал, как про тебя отец и брат отзываются. — Представляю. Ладно, поспешим. И вот, долгожданные двери, до которых мы минут десять шли. Я медленно их открываю и захожу, следом Канада. Страны быстро замолкли. Не обращая на них внимания, я прошёл на свое место и взял тот злосчастный документ. Краем глаза словил, что Канада что-то печатал в телефоне. Я расписался на бумаге и отдал её Великобритании. Он растерянно взял её из моих рук и перевёл взгляд с меня на Канаду. В воздухе летал незавершённый разговор. — И так… Есть еще какие-нибудь вопросы и предложения? Все помотали головой. Интересно, какие ещё слухи про меня ходят среди стран? Мне на это ответит только канадец. Зашли все настороженно, с боязнью и презрением, вышли удивленные и радостные одновременно. Эх, что бы поделать, если я сейчас в Москве? Вдруг надо мной нависла тень. Беларусь. Я уже и забыл про тебя, братец. — Ах да, Беларусь. Что-то опять не так? — Просто, это… Ты извини, я вспылил. Не хотел на тебя кричать, так вышло. — Я злопамятный, — сказал, как отрезал. Ай да я. — Россия… — он произнёс это чуть ли не плачущим голосом. Боже, кто из нас альфа, ты или я? Конечно мы оба, так почему ты ведешь себя как омега с ПМС? Я встал и обнял его, успокаивая. Всё же, я люблю его, брат как никак. От такого не избавишься. Мы так стояли в полной тишине ещё минуты шесть, как дверь снова отворилась, пропуская неожиданных гостей. На пороге стоял Украина. Я отстранился от Беларуси, чувствуя, как он напрягся. Укра сделал пару шагов к нам и остановился, переминаясь сноги на ногу. — Россия… Так… Ты… — Я приду, Украина. Сказал я, направляясь к выходу, перед этим проходя мимо брата. Слегка погладив его по голове, я вышел из зала, а затем из здания. На улице стояли Канада, дожидающийся Ину, и США. Про существование последнего я уже даже забыл. Эх, как не хочется себе настроение портить. Я ж не мазохист… — Увидимся, Канада. — Пока, Росс. Вот так вот, Россия. Грубо, по-хамски. Тебе до очкарика дел нет, просто уйди, не оборачиваясь. Видно, моим желаниям не суждено сегодня сбыться. — Эй, а я? Я обречённо обернулся. Ну за что? — Что ты? — Ни тебе здрасти, ни до свидания. Как же невоспи… — До свидания, на*уй, — я вновь развернулся и стал идти гораздо быстрее, пока сзади слышался смех Канады и причитания Америки. Не, вот у кого ПМС. Я уже почти вышел за ворота, как услышал возглас Украины. — Канада, я хочу ананас!***
— Деда? Я застал своего ожившего предка на кухне, в муке и сахаре. — О, внучёк, а я тут решил покулинарить. — Я вижу. Эх, не удастся мне отдохнуть.