Однажды они встретились

В последнее время у неё появилась привычка переписывать знакомые ей сказки, а потом просить портних сшить костюм, отображающий внешность того или иного персонажа. Вероятно, это был своего рода защитный рефлекс — если там, у неё дома, мифы и предания, выскользнувшие из разумов сказителей, были отображением иного мира, то тут у неё, пришелицы, был шанс с их помощью стать немного более «реальной». Она была девочкой, упавшей в кроличью нору и, продолжая ничего не понимать и бояться, строила изо всех сил ту, кто будет частью чудесатого орнамента. Она была маленькой принцессой, которая приручила иссиня черного лиса, пока вокруг росли немые колючие розы, и пыталась найти иной выход на свой астероид, кроме смерти, хотя уже ощущала, что с каждым днём, сладким, позволенным лишь только ей тортиком, и хитрой, жестокой улыбкой отца, отдававшейся железным послевкусием на языке, яд расползается по её венам. Она была в одёжке принцесс и принцев без королевства, обязанностей и почестей, тех, кого называли титулом постфактум, после того, как они выбирались из лап опасностей. Это была гордость выжившего и нашедшего облегчение после долгого труда. То, что не досталось ей. «Это не такая уж и глупая история. Кто-то, кто был несчастлив в прошлой жизни, стал тем, кто будет потенциально несчастлив, в следующей. Это не самый отвратный расклад. Предоставить выбор, путь отступления уже круто — инструмент дарит много способов исполнения желания, но желание, как истинное, так и равнозначное, хотя и более мимолётное, появляется только из души и может измениться или проявиться под давлением обстоятельств. Это скорее проявление уважения к кому-то, а не унижение. В конце концов, как нельзя потерять то, чего не имеешь, так и обрести то, что уже у тебя под боком, также маловероятно... Конечно, ты лучше сможешь осознать чьё-либо положение, стоя в стороне от событий, но тогда не факт, что то, что ты ищешь, попадёт в твои руки… или сердце. Иногда одной головы не достаточно. Риск нечасто окупается, когда на карту поставлено то, что можно упустить навечно, но, если есть реальный шанс, ранее бывший лишь на чьих-то страницах сказки, глупо трусить.» В тот раз девочка надела костюм Атанасии, что сидел на той словно влитой и с соответствующей «сказкой» подошла к Лукасу, который всегда ворчал о скупости местной библиотеки, но неизменно проводил время в ней. Она также была там — тоже всегда была там — смотрела на мальчика, голос которого, не остановимый стенами из плоти и камня, проникал внутрь неё. Это были редкие, но дорогие моменты, когда она очень остро ощущала, что Лукас знает намного больше неё в самом невыгодном смысле, но не боялась быть разоблачённой или униженной. Он тоже был стар, как жизнь, и его посылом тоже был совет лучше искать то, чего действительно хочешь, а не издёвка. Она хотела больше слушать его тогда. В нем не проступали какие-то мрачные, старческие черты, он не контрастировал с собой обыденным. Он всегда был таким, просто частенько его собственные слова были обращены больше к нему самому и редко наоборот. Странно, но иногда ей казалось, что тот считает, что её постигнут его же неудачи и ошибки. Что у них одна судьба. Тогда у Лукаса бывал странный взгляд — полный противоречий, сомнений, горечи и моря нетерпения. Или она просто видела в нём своё отражение? Она была благодарна, что слышала его. Спустя неделю Атанасия припомнила ещё одну историю. Оказавшись в библиотеке, она, хихикая, подошла к крепко задремавшему волшебнику, которому явно не снилось ничего хорошего. Подумать только, тот запутался в собственных волосах, да так, что вот-вот придушит себя, а личико всё милее да милее. И бледнее. — Глупый спящий волшебник… как будто твоя сказка может так нелепо закончиться, ведь… Она ускорила шаг и наклонилась к его шее. Накрахмаленная светло серебристая ткань этого наряда была похожа на латы, а она сама на рыцаря. Ей больше нравилось защищать, нежели защищаться. Просто до некоторых пор некого было облагородить. Но стоило только дотронуться до его ворота и волос, как тот сам живенько схватил её за локон, скользнувший по бледной коже, в который была вплетена крепкая лента багрового оттенка. Та напоминала принцессе вырванный сильным рыцарем у дракона язык, поэтому она решила не думать об этом более. Пусть будет просто трофеем. Сейчас же он больно перемешался с её волосами — вспотевшие от судорожного сжатия ладони были липкими и с привкусом бывшего страха. Он потянул её на себя, а она припомнила, что называла сказки из своего мира тут реальностью. - ..ты здесь. Он смотрел прямо в её глаза со странным выражением, что продержалось лишь миг. Морщинки на его лице медленно разгладились. Тот моргнул и всё - более знакомый Лукас прибыл для вашего уничижения, господа. — Больно! Не ты ли утверждал ранее, что тянуть за волосы при встрече — дурнее и не придумаешь? — Я просто хотел почесать шею, и не виноват, что ты попалась на моём пути. Лукас тут же так скрючился, словно проглотил миллион лимонов, а девочка надулась от возмущения, отходя от странных бликов облегчения в его глазах. Хотя, возможно, это было просто её отражение. — Боже. Тебе нужно просто соблюдать хотя бы какой-нибудь режим и не валяться целую ночь с книжками. И да, не говори обо мне так, словно я какая-то мушка. Между прочем, я специально нашла тебя, чтобы ты оценил новый костюм. Не думаешь, что многовато снисходительности в тоне, раз так совпало, что именно ты тут валялся бездыханный? Опять. Только вот теперь она не мимо проходила и не ошиблась, прикоснувшись с его волосам. Она не решилась более видеть его реакцию, только заметив образовавшееся на лице ехидство. Атти резко развернулась и направилась к выходу. В её сторону полетело что-то странное, словно брошенное колкое оружие, которого как раз и не хватало образу: — В таком случае мне вдвойне не понятно, почему же вы, принцесса, прискакали. Как книголюбу, мне не интересно то, что нельзя описать словами. Один поворот, второй. Принцесса остановилась перевести дыхание, переваривая услышанную колкость. И... … … … подождите-ка