запомню тебя такой

      Квартира встретила вошедших неизвестно откуда взявшейся духотой, недвижимый воздух не был ни влажным, ни сухим, а был каким-то… пустым и будто густым. Уличный свет промеж штор лизал стену напротив окна узкой полоской света и был единственным, что освещало пространство. Немного успокаиваясь и отходя от городской суеты и холода в знакомых стенах, Миё ледяными пальцами заправила за уши выбившиеся на ветру тёмные прядки. Сумика, повесив плащ на крючок, первым делом проследовала в ванную.       Не отводя взгляда от своего отражения в зеркале и краем уха слушая звуки утекающей в раковину воды, Миё заговорила, неожиданно для самой себя, спокойно и немного самодовольно: — Есть какие-то планы на вечер? — Хм… Не думаю, — прозвучал в ответ приятный тягучий голос, словно эхом отдавшись из глубины комнат. — Тогда… может, вина? — Не откажусь.       Пошарив руками в кухонной полке, раздвигая различные бутыли, от чего те со звонким переливом стукались и тёрлись друг о друга, Миё тонкими пальцами выхватила одно из горлышек. Подойдя к стойке, служившей столом, она откупорила бутылку, намереваясь разлить в бокалы ровно половину и попутно перебирая в голове события прошедшего дня.       Встретиться на перекрестке с Сумикой было не то чтобы удивительно… Скорее маловероятно. Но, как показала практика, не невозможно. Общий язык нашёлся на удивление легко — разговоры о всяком, о пятом, десятом, размытые и мутные, текли неспешно и совершенно не затрудняли, пока они петляли по улицам, идя незнамо куда. Погода шептала. День был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета, и таил в себе странную неизвестность.       Что-то должно было произойти.       Шагая по дороге, Миё время от времени поглядывала на Сумику, что шла рядом, сломив рот в странной улыбке. Видеть её такой спустя время было непривычно — она ничуть не изменилась. Словно выточенная из мрамора статуя, она сохраняла внешнюю красоту и неизменно привлекала к себе внимание, даже не прилагая видимых усилий. В этот момент к Миё в голову закралась мысль, что и мрамор может однажды треснуть, раскрошиться, осыпаться, точно песок, обнажая нечто совершенно чужое и незнакомое.       Тем временем Сумика за словом в карман не лезла, с почти живым интересом отвечая и спрашивая, и все так обстоятельно и с такой точностью, которая показывала более, чем простое любопытство. Сказала, что в Японии ненадолго и что скоро вернется в Америку, что остановилась в отеле недалеко отсюда и что-то вообще-то действительно соскучилась по этим улицам. А Миё, слушая всё это, в какой-то момент поняла, что они стоят на пороге её квартиры. И первое, что стукнуло ей в голову, это осознание, что Сумика умеет с нечеловеческой лёгкостью пудрить людям мозги.       С головой провалившись в собственные мысли, Миё едва не допускает оплошность — вино течёт в бокал быстрее, чем воспоминания, и через край перелиться грозит тоже быстрее. Она едва успевает отстранить горлышко от своего бокала и уже ровно половину наливает Сумике.       Вино слегка ошпаривает горло с непривычки и Миё едва не закашливается. Чуть в дыхательное горло не ушло. Уместив ноги на перекладину между ножками стула, она немного кривит губы и прочищает горло, наблюдая, как Сумика не спеша подходит к стойке, садится на высокий стул напротив и осторожно пригубливает напиток, даже не кривится от кисловатого вкуса, и затем проходится едва заметно кончиком языка по губе. Миё изгибает бровь, когда ловит пристальный пронзительный взгляд. С виду ничего необычного, но ощущения баламутит совершенно неоднозначные. Желание избавиться от него очень велико — отвернуть, закрыть, выколоть, без разницы. Она ведет плечами и замечает как сильно сжала бокал, когда подносит его к губам вновь. — Не смотри на меня так, — бормочет она, выдавливая смешок. Получается нервно. — Почему? — спрашивает Сумика, — Ты красивая, — и произносит это так, будто для неё это обычное дело.       Желание отгородиться очень велико. Миё расправляет плечи и ответно пронзает Сумику взглядом, стараясь сохранять лицо. С чего вдруг она начала стесняться? — Ты определённо знаешь, как мне польстить…       Жарко, боже, как же жарко… Миё сопротивляется желанию расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, стараясь убедить себя что этот жар исключительно от алкоголя.       Сумика вновь подносит бокал к губам, не разрывая зрительного контакта. — Это правда, — говорит она, вводя их обеих глубже в примерзко-чувственный фарватер.       Отведя глаза в бокал, Миё всё ещё чувствует на себе чужой взгляд и снова едва не давится вином. Чертовщина какая-то. — Просто я хочу хорошенько рассмотреть тебя… — разорвав тишину, произносит Сумика. — М?       Миё поднимает глаза, чуть склонив голову набок. — Мне интересно, какой ты бываешь, когда неудержима, какой бываешь, когда не удовлетворена…       Миё вскидывает брови. — И поэтому так пилишь меня взглядом.       Сумика хмыкает в бокал. Повисшая тишина давит на уши и Миё опускает взгляд в вино, а затем вновь переводит на собеседницу. Свет падает неудачно, большая часть лица Сумики остается неосвещённой, но Миё всё же замечает, как приобретают нежно-розовый оттенок ланиты женщины перед ней. — Это ведь… линзы, да? — вновь прерывает тишину Миё через несколько минут.       Сумика поднимает на неё взгляд, оторвавшись от перекатывания бордовой жидкости по стенкам бокала, приподнимает бровь. — Цвет глаз, — тихо поясняет Миё, заглядывая женщине в лицо. — Таких не бывает.       В ответ Натари совсем тихо посмеивается. За окном уже темнеет, тусклый свет едва проходит блокаду из штор, в комнате скоро будут едва различимы очертания мебели, и, что странно, никому не приходит в голову включить свет. Миё вновь делает глоток и немного теряется в ощущениях — или женщина перед ней с её закипающим взглядом, красивым склоном плеч и милой ямкой анатомической табакерки, проступившей, когда она переместила бокал из одной руки в другую, действительно одним своим присутствием плавит у неё внутри всё что только можно, или она уже много выпила, так, стоп…       Она опускает взгляд с чужих глаз, обращая его на красивые приоткрытые губы, когда Сумика отставляет бокал на столешницу и подаётся телом вперед. Миё не успевает среагировать и в следующий момент отчётливо чувствует собственными губами чужие. Горькие и сладкие одновременно, тёплые, с терпким привкусом вина, и целовать Сумику на удивление приятно. Где-то на периферии сознания бьётся мысль, что происходящее совершенно неправильно и стоит прямо сейчас отстраниться, но Миё солгала бы — в первую очередь, себе — если бы сказала, что действительно хочет остановиться.       Внутри просыпается интерес. Голова идёт кругом, тело действует отдельно от разума, ладони вспотели. В дрогнувшей руке вино плещется по стенкам бокала, норовя, выплеснувшись, тёмными дорожками скатиться по тонким пальцам и каплями со стуком разбиться о пол. Несмотря на всю эту свою утончённость, эстетичность и прочую мишуру, Миё целуется, как школьница: едва не кусаясь, тяжело дыша, неумело тыкаясь носом. Она поднимает руку, чтобы коснуться чужой щеки, старается перехватить инициативу и углубить поцелуй, но Сумика не поддаётся, целуя её медленно, словно пробуя на вкус.       «Что мы делаем?»       Они отстраняются буквально через несколько секунд, хотя по ощущениям проходит вечность. — И часто ты такое практикуешь? — голос Миё едва слышен в нависшей тишине. Она видит, как Сумика блестит непривычно темными зрачками из-под подрагивающих ресниц, не двигается с места, даже не дышит, словно раздумывая. — Вообще не практикую. Это из-за тебя. У тебя энергетика такая… острая, — она закидывает ногу на ногу и строит такую неопределённую мину, что у Миё под ложечкой неприятно сосет. — Хочется… — Подавить? — Испытать, — заканчивает она.       Дышать трудно. — Дурдом, — тихо произносит Миё с усмешкой. При всем усилии она не поспевает за мыслями, что сплетаются, скручиваются в зацикленную с обоих концов спираль, рисуют в голове картины — горячие, мажущие липким и тягучим где-то под солнечным сплетением.       В груди погром. Сердце стучит под рубашкой, Миё чувствует, как пылают её щёки — хочется верить, что от вина. Она следует примеру Сумики и ставит бокал на стол, чувствуя, как подрагивают пальцы и как гуляет внутри горячка.       Наклоняется вперёд, не слыша своего дыхания.       Их губы снова соприкасаются. Как и прошлый, поцелуй начинается осторожно. Сумика не спеша сминает чужие губы своими, а Миё словно отрывается от мира. Они вроде не так много выпили, но руки будто на нитках, она не управляет собой, поддаётся, целуя женщину в ответ, и тут-же чуть тянет волосы Сумики. Гладкие пряди скользят между пальцами, Миё перемещает руки, нетерпеливо оттягивает чужой воротник, водит ногтями по нежной коже шеи, подушечками ловит бегущие по затылку мурашки. Ей нужно больше, чёрт… Сумика сводит её с ума. — Во вкус входишь? — Сумика жарко дышит прямо Миё в губы и чувствует кончик её языка на своих собственных.       Миё расслабленно подаётся вперёд, прекрасно понимая, к чему всё идёт и чем сей спектакль окончится. Взрослая уже.       Вновь вплетя пальцы в тёмные пряди, Миё несильно тянет волосы Сумики и снова проводит языком по её нижней губе, тут-же нагло прикусывая. Как она и думала, Сумика давится воздухом от неожиданности.