Трудности учения

Отгорел за закрытыми ставнями окон замка Монсальви закат, небеса затянуло непроглядными и тёмными тучами, предвещающими дождь. Вот и всполох молнии прочертил небо, прогремели громовые раскаты, но обитателям замка не было никакого дела до того, что за стенами намечается буйство непогоды. Немного утративший обычную смуглость волевого лица, черноглазый мужчина зрелых лет полусидел на большой и не занавешенной балдахином кровати, прислонившись к подушке. По обе стороны от него лежали двое детишек — светловолосый, голубоглазый мальчишечка пяти лет и совсем крохотная девочка младше одного года — черноволосая, с чёрными глазами. Мужчина читал им вслух «Роман о Лисе». Двое детей слушали его, затаив дыхание, малышка широко открытыми от любопытства глазами взирала на него. Мальчик иногда вставлял фразы про то, как ему жаль волка из произведения, и что лис ведёт себя сущим скотом. — Мишель, сынок, ты будешь дальше слушать, или мне перестать, раз тебя тянет обсудить прочитанное? — мягко попенял мужчина мальчонке. — Хотя насчёт лиса я с тобой согласен. — Всё, отец, я буду слушать. Молча. Читайте дальше, — с улыбкой проговорил ребёнок, ближе прильнув к отцу. На всё это изредка бросала исполненные нежности и обожания взгляды уже не молодая, но без всякого сомнения, прекрасная женщина с волосами цвета расплавленного золота и фиалковыми глазами, имеющая моложавый вид. Очертания её стройной фигуры скрывала ночная сорочка. Женщина сидела за своим туалетным столиком и позволяла другой женщине цыганской наружности, смуглой и с волосами цвета угля, черноглазой, значительно старше неё приводить в порядок её густую массу распущенных золотых волос. — Наконец-то теперь твои волосы в нормальном состоянии, Катрин. А то вернулась совершенно никакая, уставшая, запыленная… И глаза теперь глядят не измученно, — смуглая брюнетка бережно коснулась губами золотистой макушки Катрин. — Милая Сара, если бы ты знала, чего мне стоило привезти назад в Монсальви живым и здоровым моего мужа, чтобы Изабелла и Мишель росли при живом отце… — прошептала тихонечко срывающимся голосом Катрин, прижав к губам руку и покачав головой. — У меня были причины быть замученной… — Ангел мой, головой только вертеть не надо, — с наигранной сердитостью пробурчала Сара, ловко орудуя гребнем — расчёсывая волосы Катрин. — Больше не буду, — покорно Катрин предоставила Саре возможность без помех ухаживать за её волосами. — Сейчас уже почти ночь. Расспросами тебя пытать не буду. Ты и так уставшая, бедняжечка моя. Расскажешь всё завтра, на отдохнувшую голову, — цыганка по-матерински ласково погладила Катрин по щеке. — Непременно, Сара. Ты же знаешь, мне легче от разговоров с тобой, — благодарно улыбнулась Катрин своей старшей подруге многих испытаний и лет. — А мессир де Монсальви-то каким довольным выглядит, — иронично и добро прошептала Сара на ухо Катрин, кивнув в сторону кровати, где малышка Изабелла и Мишель слушали, как отец читает им книгу. — Явно счастлив был вернуться с тобой в родные края, к вашим детям. — И Арно, и дети выглядят очень счастливыми и довольными. Поэтому счастлива и довольна более чем я сама, — Катрин улыбнулась каким-то своим мыслям и скорчила перед зеркалом забавную рожицу. Из внезапного желания ребячества. — А с чего мне довольным и счастливым не быть? — откликнулся со своего места дислокации Арно, отложив в сторонку книгу и взяв на руки начавшую капризничать Изабеллу. Почувствовав бережное объятие осторожно прижавшего её к груди отца, девочка немного притихла, и теперь развлекала себя тем, что подёргивала Арно за его сильно отросшие чёрные волосы. — Я жив и здоров, конечности все на месте, голова тоже на плечах осталась, добрый друг нашей семьи — Тристан — удержал от непоправимых и откровенно тупых ошибок, я вернулся домой к семье… — Да только мирной жизнью наслаждаться рано, мессир граф. Эти д’Апшье совсем лишились ориентиров и озверели в своих бесчинствах, стоило вам уехать, — заметила Сара, закончив расчёсывать волосы Катрин, и подошла к Арно, намереваясь забрать в детскую Изабеллу и увести Мишеля. — А вы, юная графиня, пойдемте со мной, как и юный граф, — ласково улыбалась Сара малышке Изабелле, протянув к ней руки. Но вот отец детей не был намерен передавать цыганке дочурку и выпроваживать из комнаты старшего сына. — Сара, но я же не дочитал толком детям главу, тем более они сами не горят желанием спать, — высказался Арно против того, чтобы детей — кого увели, а кого унесли — в детскую. — Да, Сара, я нисколько не хочу спать, я и Бэлль не видели отца и матушку очень долго, мы соскучились! — то ли умолял, то ли протестовал Мишель, переводя погрустневший взор голубых глаз то на родителей, то на Сару. — Мессир граф, у детей должен быть упорядоченный режим сна. Я понимаю, вы скучали по ним. Но, если будете потворствовать — детишки станут вить из вас и Катрин верёвки. Дочитать детям главу можно и завтра. — С резонными словами Сары трудно было поспорить. Но только не Арно. — Но ведь я и Катрин очень долго не виделись с детьми, хотя бы сегодня от обычного распорядка Мишелю с Изабеллой можно отступить, — не прекратил Арно отстаивать свою позицию. — Да, отец. Я тоже не хочу так рано ложиться спать. Вас и мамы так долго не было! Без вас было тоскливо! И вообще я сегодня буду спать с папой и мамой, Изабелла тоже, — стоял на своём Мишель, воодушевлённый заступничеством отца, хитростью светились голубые глаза мальчика. Малышка Изабелла, словно вторя словам брата, крепче вцепилась крохотными пальчиками в отцовскую рубашку. — Нет, так дело не пойдёт. Время послушать, как папа вам книжки читает, у вас будет утром. Ночь на дворе, другие дети в это время уже спят. — Катрин покинула своё место за туалетным столиком и подошла к мужу, взяв из его рук Изабеллу, обняла и слегка покачала дочь на руках, прижималась губами к кудрявой черноволосой головке. Подойдя к Мишелю, Катрин поцеловала его в золотую макушку и ласково потрепала одной рукой непослушную шевелюру сына, другой рукой держа Изабеллу. — Будьте послушными, мои бесценные. Делайте то, что Сара говорит. — За этими словами последовало то, что Катрин отдала маленькую Изабеллу в руки Саре, которая тут же прижала с осторожностью девочку к себе и гладила по волосам. — Мама, но я всё равно не хочу так рано ложиться спать. Можно мне ещё немножко побыть с вами и с папой? — не терял Мишель надежды уговорить маму. — Нет, сынок. Всё завтра. Добрых тебе снов, — Катрин присела рядом с Мишелем на постель, усадила к себе на колени и крепко обняла, поцеловав в щёку. Лишь после этого она за руку вывела сына из своей спальни, следом за вышедшей Сарой с Изабеллой на руках. Обменявшись с Сарой пожеланиями доброй ночи и приятных снов, поцеловав на ночь детей, Катрин вернулась в спальню. — Я поверить не могу в то, что наконец-то дома! Как будто не со мной происходит, — задумчиво поделился Арно с женой. — До сих пор трудно привыкнуть, что меня выпустили из Бастилии королевским приказом, что ты выбила для меня прощение… Мне страшно от мысли, что я мог натворить на горячую голову в гневе — если бы наш друг Тристан не успел перехватить по пути в мою камеру одетого монахом Гонне Апшье, — при этих словах Арно поёжился, точно попавший под порывы ледяного ветра. — И ведь хватило у этого бастарда Апшье бесстыдства намереваться мне передать подложное письмо и украденную этой дрянью Азалаис твою сорочку… чтобы заставить поверить в твою измену, которой-то и не было… — Кстати, про Азалаис… та ещё подлая тварь. С этим змеиным логовом Апшье мы непременно разберёмся. Но, если мы ничего не предпримем с Азалаис, то в будущем эта гадина порядком попортит крови всем, не только нам одним, — напомнила мужу Катрин. — Какое ты предлагаешь наказание для этой предательницы? Ты права, без последствий столь преступные деяния оставлять нельзя, — призадумался Арно, нахмурившись, и покусывая ноготь большого пальца. — Выгнать её из Монсальви к чёртовым прародителям. С запретом на возвращение в город пожизненно, под угрозой повешения. Мне здесь не нужна её гнилая кровь или её закопанная туша пусть даже не в освящённой земле, — бескомпромиссно заявила Катрин, разведя руками. — А меня устраивает этот вариант более чем! — охотно выразил Арно согласие с супругой. — Не намерен терпеть на своих землях такую падаль. Раз опустилась до предательства и воровства у своей законной госпожи — пусть катится, куда хочет, это её забота. — Значит, насчёт Азалаис мы всё решили, осталось обсудить ещё один не менее важный вопрос, — Катрин на пару мгновений решительно сжала в кулаки свои изящные ладони и присела на край кровати рядом с Арно. — Я немного не понимаю. Мы же решили с нашими вассалами, что объединим усилия, чтобы покончить с этими Апшье — и навсегда пресечь их беспредел. Что ты ещё хотела обсудить? — чёрные глаза Арно вопросительно глядели на Катрин, лицо которой омрачила печать строгости и непреклонности. — Собственно, ты догадываешься об этом прекрасно и самостоятельно, мой дорогой супруг. Я думаю, кое-какие соображения на этот счёт у тебя есть, — Катрин пристально смотрела в глаза мужу, который немного тушевался под строгим взглядом фиалковых глаз жены. — Катрин, знаешь, у меня вот есть неприятное ощущение… я же и ванну с дороги принял, и в свежую одежду переоделся, а всё равно мне кажется, будто я весь пропах тюрьмой, — тень отвращения пробежала по лицу Арно. — Я понимаю, что тебе во всё происходящее сложно поверить, — Катрин забралась с ногами на кровать и села рядом с мужем, взяв за руку и гладя его огрубевшие от обращения с оружием пальцы и ладони. — Но увести разговор от заданной темы тебе не удастся. Вот скажи на милость, Арно, ты примерно в каком возрасте крепко рассорился со здравым смыслом? Ты его из принципа игнорируешь или у тебя к нему личная неприязнь? — с усталостью и недовольством огорошила Катрин супруга этим вопросом. — Катрин, я бы попросил тебя сбавить твой тон. Я тебе не Сара, которой ты можешь приказывать! — возмутился мужчина, метнув на жену посуровевший взгляд. — Нет, сбавлять тон я не собираюсь! Ты знаешь, чего мне стоило выбить тебе прощение из королевских рук? Сколько мне пришлось затратить душевных сил, чтобы ради прощения для тебя — унизиться перед сильными мира сего? Я едва ли не валялась в ногах у Его Величества Карла, я умоляла о прощении для тебя коннетабля де Ришмона, хорошо — опорой мне в этом деле был наш друг Тристан! — выпалила яростно Катрин в ответ Арно, явно давая понять мужу, что воспитательского тона по отношению к себе от него она не потерпит. — У меня руки тряслись от горя — стоило подумать о том, что я рисковала увидеть тебя на плахе, или что ты будешь кормить собой паразитов в этой тюрьме! Я делала всё, чтобы у Монсальви был сеньор, а у меня был мой муж, и отец — у наших детей! Я всё сделала — чтобы Мишель и Изабелла росли при живом и здоровом отце! Хотя бы за это я имею право на обычную благодарность! — не сдерживала она уже негодования, смешанного с обидой. — Катрин, вот сейчас успокойся, ради Бога… Я благодарен тебе за всё, что ты сделала ради моего спасения, и ради спасения нашего с тобой родного края… — примирительные и проникнутые благодарным теплом слова сорвались с губ графа. — Ты действовала как всегда очень решительно и смело, эти качества в людях я очень уважаю и ценю. Мне не нравится только воспитательный тон, как будто ты отчитываешь мальчишку — а я давно уже взрослый человек. В такие моменты ты прямо как моя покойная матушка, светлая ей память… — Хорошо, что хоть кто-то из нас похож на мою покойную любимую свекровь, — без единого намёка на веселье поддела Катрин Арно, чем заставила его недовольно нахмуриться. — Ты скажи мне вот что, любимый… Какого дьявола понадобилось тебе убивать Гийома Легуа с… Катрин бы и хотела кое-что ещё сказать Арно, вот только муж перебил её гневным выкриком: — Этот изверг убил моего брата, с его подачи Мишеля растерзали как свинью на бойне, я до сих пор иногда в кошмарах вижу превращённую в кровавое месиво голову Мишеля и его тело — подвешенное крючьями на Монфоконе! Я всегда был очень к нему привязан, обожал его, Мишель был для меня больше, чем брат — у меня с малых лет не было друга вернее его и матушки! — горло Арно сдавило от спазма и подкатившего кома слёз, и чтобы не дать воли этим слезам — мужчина чуть ли не до крови закусил нижнюю губу. — Арно, я хотела сказать — ты какого дьявола Гийома Легуа на людях убивал средь бела дня?! Пригласить его куда-нибудь в удалённое место на трапезу и там прикончить, а потом закопать тело было нельзя?! Не судьба? Нельзя было его прикончить в каком-нибудь переулке в тёмное время суток? Пригласить его якобы в бордель за твой счёт, а там и убить в каком-нибудь притоне? Всё равно убийство городская стража приписала бы неизвестным бандитам, — рассказывала Катрин безмерно шокированному её словами Арно обо всех вариантах, как бы можно было расквитаться с Гийомом Легуа. — Но убивать врага под покровом тьмы и в безлюдном месте — это противоречит моей рыцарской чести, хотя об этого твоего двоюродного дядьку по отцу даже кинжал не стоило пачкать! Я привык убивать врага, стоя лицом к лицу, при свете дня! — пылко возразил Арно словам Катрин. — Святая Матерь! Вот почему у тебя рыцарская честь всегда в противоречии с логикой, здравым смыслом и инстинктом самосохранения?! — сорвалась Катрин на гневный выкрик. — Между прочим, я хотела сказать тебе, что безгранично благодарна… Ведь ты помог мне осуществить мою месть двоюродному дяде за то, что он отдал приказ повесить моего отца на вывеске нашей ювелирной лавки за укрывательство Мишеля, ты не дал мне запачкать руки кровью убийцы Мишеля и моего отца, — смягчился и потеплел голос Катрин, прижавшейся теснее к Арно. — Эмммм… Да, как бы, можешь не благодарить, этот убитый выродок нас обоих лишил дорогих нам людей, у нас обоих отнял огромную часть сердца и души — будто наживую эти части от нас отрезали, — голос Арно дрогнул и сорвался, слёзы нещадно защипали глаза, и чтобы их скрыть, он зарылся лицом в распущенные волосы жены, крепко обняв её за плечи. — А у тебя волосы пахнут ромашкой и мятой, такой приятный запах… — Так мне Сара как раз полоскала волосы отваром из мяты и ромашки, — тихо прошептала Катрин, обняв мужа за шею обеими руками. Иногда Катрин шмыгала носиком и рассерженно смахивала с ресниц слёзы, которыми полнились её глаза. — Я поверить не могу, что ты здесь, со мной и детьми, что ты жив и здоров… Господи, впервые за минувшие месяцы с твоего отъезда, у меня так спокойно на душе… — Я думаю, тебе добавится душевного спокойствия, когда мы с нашими вассалами с корнями вырвем это бандитское гнездо семейки д’Апшье, и когда Азалаис поганой метлой выгонят из Оверни вообще, — с доброжелательной и ласковой иронией приободрил Арно жену, чем вызвал у неё еле сдерживаемый смешок. — И всё-таки с темой убийства Гийома Легуа я не закончила! — вернулась Катрин к отложенному разговору, чуть отстранившись от Арно, и подняв вверх указательный палец. — Ты поступил хоть опрометчиво, но всё же правильно. Хотя убивать Гийома Легуа следовало как можно дальше от людских глаз. Тело можно было просто сжечь. Или по частям бросить в яму для зачумлённых — кто в здравом уме туда полезет за частями трупа? Или можно было бы скормить расчленённое тело голодным свиньям — они ещё как, за милую душу, способны съесть человека, когда сидели голодом. Можно было останки оставить в разных частях леса — тело бы уничтожили хищные животные и птицы-падальщики с насекомыми… А ещё тело можно сварить по частям на большом огне — так мясо от костей отходит очень хорошо. — Господь милостивый, Катрин!.. Откуда у тебя столь богатые познания в избавлении от трупов? — изрядно шокированный Арно обхватил обеими руками лицо жены и гладил по щекам большими пальцами, придерживая лицо жены за подбородок. Арно смотрел на свою прекрасную и обожаемую супругу взглядом волчицы, которая вдруг обнаружила, что вместо волчонка она растила всё это время детёныша пантеры. «Я труп Макларена прятала лучше, чем ты умеешь уничтожать улики на сегодняшний день», — так и просилась на язык Катрин эта фраза, но из благоразумия Катрин эту фразу не озвучивала. — Всего лишь помыслила логически, Арно. И пришла к таким заключениям, — кротко пояснила Катрин, ласково потрепав мужа по заметно отросшим до уровня шеи волосам. — Учись, пока я жива. Арно, тебе тридцать восемь лет, через два года будет сорок. Ты всего на два года старше меня. Почему я должна учить тебя элементарным вещам — вроде способов убийства наших с тобой врагов и избавлению от улик, которые поймёт даже ребёнок? — Хорошо, Катрин. Можешь дальше эту занимательную лекцию не продолжать. Я усвоил урок. Теперь мы можем наконец-то закрыть эту тему с… трупами? — проронил устало Арно, недовольно хмыкнув. — Когда ты мне расскажешь, что ты усвоил, — не отставала от него Катрин. — Наших недругов лучше убивать в удалённых от скоплений людей местах, тело можно сжечь — с целью избавления от улик, расчленить и скормить свиньям, можно бросить в чумную яму, или оставить в лесу — покормить хищных животных и падальщиков, можно сварить в котле — так мясо от костей отходит хорошо. Можно пригласить якобы за мой счёт, провести время в борделе и убить в каком-нибудь притоне — убийство припишут бандитам. Всё, — на одном дыхании проговорил Арно, уже откровенно тяготясь всей этой темой. — Молодец, любовь моя. Хоть какие-то полезные знания от меня перенимаешь, — ласково подначивала мужа Катрин. — Вот на этих выродках Апшье все полученные тобой знания и закрепим. — А знаешь, что, моя дорогая? Ты кое-что упустила из виду, — проронил Арно, как бы вскользь. — Это что же? — поинтересовалась Катрин. — За твои подковырки и подначки можно ведь и отхватить! — без всякого предупреждения Монсальви принялся щекотать Катрин, которая первые несколько секунд не поняла, что происходит — вот она сидела рядом с мужем и помогала ему устранить неосведомлённость в таком деле, как убийства врагов и избавление от трупов, а вот она уже опрокинута на перину и её пробивает на немного сумасшедший и громкий смех — от того, что её щекочут. Катрин пыталась отбиваться, уговаривала мужа сквозь неподконтрольный смех прекратить, угрожала его покусать — если не перестанет щекотать её, пыталась закрыть особенно чувствительные к щекотке части тела руками, но у неё это плохо получалось. И хоть Катрин старалась напустить на себя как можно более строгий и сердитый вид, эти попытки её казаться рассерженной сейчас были полностью провальными, всё равно ей пришлось про себя признаться самой же себе — подобная выходка мужа её забавляет. Но веселью пришёл конец — скрипнула и открылась дверь в её супружескую спальню, порог переступила держащая в руках ночник Сара, одетая в сорочку и накинутую поверх длинную шерстяную шаль. На лице цыганки не было ни единого намёка на веселье, чего нельзя было сказать о весёлых лицах супругов Монсальви. Чёрные глаза Сары недовольно оглядывали посмеивающихся и лежащих на кровати Катрин и Арно. — Ой, Сара, ты что-то хотела? Всё хорошо? — бойко поинтересовалась широко улыбающаяся Катрин у вошедшей подруги. — Катрин, моя дорогая, и вы, мессир граф, у меня будет к вам только одна большая просьба… — стараясь сохранить самообладание, проронила Сара, стерев с лица хмурое выражение, и найдя в себе силы доброжелательно улыбаться. — Будете ли вы так любезны находить радость от обретения друг друга и возвращения домой немного потише? Я пытаюсь уложить спать Мишеля и малышку Изабеллу. Заранее вам признательна за понимание, — присев в полу-реверансе, Сара покинула спальню супругов Монсальви и в раздражении обратно зашагала в детскую спальню, стряхивая с себя недовольство — чтобы своим видом не портить перед сном настроение детям. — Нам стоит вести себя потише, Катрин, — спокойно проговорил Арно. — Да, это точно. Мешаем Саре укладывать спать детей, — согласилась Катрин.