Ищут путь во тьме Родственные души, Словно свет далёких звёзд Манит их в ночи. Смогут всё пройти — И моря, и сушу, И, друг друга потеряв, снова обрести. Сколот
Красный лик, красные листья, белая кора. Дерево, древнее, как сам Север, смотрело на неё, а она на него. Большие пятипалые листья тихо шевелились от лёгкого дуновения ветра, но строгие черты лика были неизменны. Дети леса вырезали его на этом стволе так давно, что никто теперь и не вспомнит. Было что-то вечное в богороще, словно она всегда была такой: тысячи лет назад, когда этого замка ещё не существовало на свете, и сейчас, когда он высился здесь, грозный и великий. В богороще было необычайно тихо, будто и не шумели за окружавшими её стенами дети, не рычали псы и не смеялись стражники возле караульной. Лес заглушал всё, оставляя человека наедине со своими мыслями, и эта тишина казалась такой же благоговейной, как тишина в маленькой септе леди Кейтилин. Сансе было, о чём подумать. Десять лет, как окончилась война, подобной которой тысячелетия не бывало на свете. Десять лет, как она стала женой и матерью, стала сильнее, чем была когда-либо прежде, пока не знала зимы. Ещё немного, и Рикону вовсе не понадобится её помощь, тогда они с Сандором и детьми покинут этот замок, чтобы навсегда обосноваться в Хорнвуде, который станет им настоящим домом. Эта мысль была непривычной. Можно ли покинуть Винтерфелл?.. Нет. Можно уехать, оставить его, но, сколько ни думай, он всегда будет жить в её сердце. До сей поры они бывали в Хорнвуде лишь по нескольку недель, когда была нужда, доверив дела стюарду, всё прочее время проводили здесь, называя Винтерфелл своим домом. Рикону семнадцать, и он почти всё делает так, как сам посчитает нужным. Однако его нельзя назвать легкомысленным. Он много времени проводит с Оливаром, со всем тщанием вникая в счета и прошения, но не меньше того — в лесу или на тренировочном поле. Он высок, статен и рыжеволос. И упрям так, как бывают упрямы только юноши в его возрасте. Не все его решения можно назвать мудрыми, но ещё никогда за него не приходилось краснеть. Когда он выезжает за ворота замка на своём громадном белом единороге, девушки из Зимнего городка ахают и улыбаются, глядя ему вслед. Лорд Севера ни с кем из парней своего возраста не заводит близкой дружбы, но со всеми дружелюбен и приветлив. Он может помочь древней старухе донести связку хвороста до дома, но, когда ему перечит собственный знаменосец, в его глазах сверкает такая же сталь, как у его чёрного лютоволка. Санса улыбалась, думая о Риконе. Он совсем вырос, этот упрямый кроха, и стал настоящим мужчиной. Лордом. Севером правит Старк, а лютоволк мчится на знамени, развевающемся над Винтерфеллом. От этих мыслей было тепло и радостно, хотя тень прошлой печали всё равно безмолвно витала над их семьёй. — Помогите им, боги, — тихо прошептала Санса, думая обо всех своих братьях. О Риконе, упрямом и своенравном. О Джоне, чей королевский венец тяжело давил ему на голову, пусть он и не показывал виду. И о Бране, чьей судьбой стала тьма. — Бран… — прошелестели в тишине листья, и Санса вздрогнула, думая, что ей показалось. Лес был пуст, а живое воображение, должно быть, играет с ней злую шутку. Джон рассказывал, что в столице Брандон часто разговаривал с Дейенерис о прошлом и грядущем, отчего она прониклась к нему большим доверием. Настолько большим, что порой проводила с ним долгие часы и советовалась по многим вопросам. Странно было слушать его речи, глубокие и пугающие, как тьма в подгорных пещерах. Джон так и не сумел разгадать загадку его преображения. Иногда это был Бран, их брат, с которым они играли в детстве. Иногда же — кто-то чужой. Санса тоже замечала это, пока он жил в Винтерфелле. Джон говорил, что смерть Дейенерис словно изгнала чужака вон, и долгие дни после этого Бран был задумчив и печален, пока в конце концов не попросил сопроводить его на Божье Око, где он якобы должен обрести покой. Брат отговаривал его, повторяя, как он нужен родным, но Брандон отвечал ему: там я нужен больше. Джон намеревался выстроить ему дом среди огромных чардрев острова Ликов, приставить охрану и подвозить провизию, но тот отказался, заявив, что о нём позаботятся. Никакие уговоры не помогали, и Джон скрепя сердце исполнил его просьбу. Вскоре лодка с Брандоном отчалила от берега, и сопровождающие солдаты уверяли, что слышали среди деревьев шёпоты и голоса, странные, неземные, от которых мурашки бежали по коже. Санса часто раздумывала, что произошло с ним, жив он или умер, оставленный всеми, но сердце говорило ей, что он жив. Он везде и нигде: в шелесте листьев, в воде и воздухе, и его мудрая воля защитит их от беды… На завтра назначен великий праздничный пир, куда съехались многие лорды, даже южные, и сейчас Сансе почему-то не хотелось покидать тихую богорощу. Винтерфелл кишел людьми почти как в те дни, десять лет назад, когда северяне прятались в нём от холодной смерти. Лорды, рыцари, солдаты, слуги, одичалые и горные кланы — все собрались здесь, и не было праздника более долгожданного. Десять лет назад Север мог умереть, исчезнуть — от него остались бы только вороны, кружащие над опустевшими замками, но Север жив благодаря силе и упорству каждого, кто сражался, и каждого, кто надеялся. Север жив… Санса тихо вздохнула, прикрыв глаза, и положила руку на живот. Внутри зрела новая жизнь, что станет продолжением их собственных жизней. И продолжением Севера. Густую тишину разорвал детский вопль, заставивший её обернуться. — Матушка! — этот звонкий мальчишеский голос она отличила бы от сотен других подобных голосов. — Что-то случилось, милый? — спросила она ласково, заметив на каменной дорожке сына. Он нёс в руках маленький лук и оглядывал кусты так дерзко, словно готовился поразить возникшего из них врага. — Арья повсюду ищет тебя, — ответил он, шмыгнув носом. Санса подошла ближе, наклонилась и поцеловала его в черноволосую макушку. — Что у неё произошло? — Ничего, просто она соскучилась и спрашивает, какое платье ей надеть на пир. — Почему она не пришла с тобой? — Она пошла к отцу в Великий замок. Санса улыбнулась. — Идём, Робб. Разыщем их и поможем твоей сестре выбрать платье. С тех пор, как Санса стала матерью, тишина редко окружала её. Но весь этот шум и суета нравились ей и всякий раз напоминали, что она жива и счастлива. — Чем занят маленький Нед? Ему всего два, и он совсем ещё кроха, за которым нужен глаз да глаз. Порой все няньки Винтерфелла сбиваются с ног, пытаясь за ним уследить. — Он с Бет. Они играют в прятки. Нед закрывает глаза и думает, что спрятался, а Бет никак не может его найти. Разве это не глупо? — Робб скорчил точно такую же рожицу, как часто делал его отец, считая что-то нелепым и смешным. — В его возрасте ты вёл себя так же, — рассмеялась Санса, и Робб нахмурился, но спорить не стал. — После обеда я посижу с ним, а Бет нужно отпустить прогуляться. Она с самого утра возится с твоим братом, и отдохнуть ей не помешает. Робб согласно хмыкнул. Все эти годы Бет Кассель провела рядом с ними и охотно нянчилась со всеми их шумными детьми. Она была робкой и плохо заводила новые знакомства, а на все предложения Сансы найти ей жениха лишь отшучивалась. Бет выросла в красивую и статную женщину, и Сансу печалило, что она не хотела даже попытаться обрести своё счастье. «Призраки прошлого мешают ей отпустить своё сердце на волю», — грустно думала Санса. Мёртвый отец, разрушенный Винтерфелл, плен и позор — всё это ей пришлось пережить в самом юном возрасте, а с таким нелегко справиться. Санса надеялась, что встреча с Подриком изменит её жизнь, но с тех пор, как тот уехал, Бет не получала от него вестей. Должно быть, он уже женат на какой-нибудь служанке или даже младшей дочери лорда Запада. Ведь он рыцарь при замке Ланнистеров, а это многого стоит. Поначалу Санса расспрашивала о нём у Бриенны в письмах, но после, глядя, как расстраивается от этих вестей Бет, перестала. Едва они вышли из ворот богорощи, как их окружил шум. Кузнечный молот в руках Джендри стучал, словно вовсе не знал отдыха. Стайка мальчишек что-то замышляла у дверей арсенала: они хихикали и оглядывались по сторонам, то и дело шикая друг на друга. Санса заметила среди них сыновей Лотора Брюна и Эддисона Толлетта и решила сказать отцам, чтобы те посмотрели, нет ли там какой-то опасной глупости. У колодца служанки хохотали с молодыми солдатами, но, заметив Сансу, тут же изобразили бурную работу, и ведро плюхнулось в воду с такой силой, что звук его падения, должно быть, расслышали даже на стенах. На тренировочном поле звенело оружие, петухи вопили в птичнике, а скрип несмазанной телеги, везущей провизию на кухню, слышал, кажется, весь Винтерфелл. За стенами стояли многочисленные солдатские лагеря, откуда доносилась волынки и флейты, а на противоположной стороне били барабаны возле костров вольного народа. — Могу я пойти? — спросил Робб, косясь на мальчишек у арсенала. — Конечно, милый. Только не наделай глупостей, иначе отец будет сердиться. — Я не могу обещать, — со всей честностью шестилетки пожал плечами сын, и Санса рассмеялась. Она поднялась в горницу, поймав себя на мысли, что к четвёртой беременности лестницы стали даваться ей не так легко, как прежде. Солнечные лучи ярко светили сквозь стекло, заливая всё вокруг золотом и теплом. Джон, весь в чёрном, сидел за столом, окружённый этим золотым сиянием, и что-то писал. — Ваше Величество, — присела Санса в лёгком реверансе. Джон посмотрел на неё возмущённо, совсем как в те дни, когда он был мальчишкой, а Санса с Джейни задевали его разными пустяками. — Я же просил тебя, Санса! Она подошла ближе и поцеловала его в щёку. — Я не должна забывать, что ты мой король, а не только мой брат. — Никогда не забывай, кто ты, ведь другие не забудут, — ответил ей Джон с лёгкой улыбкой. — Это из какой-то умной книги? — сморщила нос Санса. — Это однажды сказал мне Тирион Ланнистер, самый умный человек из тех, что я знаю. Сперва я возмутился, но после понял, что он был прав. Никто до него не осмеливался открыть мне эту истину. — Где он сейчас? — Они с Эйемоном уехали прокатиться верхом. Тирион всю ночь просидел в библиотеке и нуждается в том, чтобы размять кости. А Эйемону просто интересно взглянуть на Север. Он любит путешествия. Джон говорил о сыне с любовью, но и грустью тоже. Мальчишка рано остался без матери, и Джон пытался заменить её, как умел. Насколько Санса знала, Тирион был привязан к юному принцу и проводил с ним немало времени, когда ему позволяли обязанности. Порой даже больше, чем с собственными детьми. — Чем ты занят? — спросила его Санса. — Разбираю письма. Я не делал этого два дня и сегодня весь завален свитками. Оливар говорит, что вороны уже утомились летать в столицу и обратно. Мне жаль бедных птичек, но ничего не поделаешь. Наш Малый совет не любит решать вопросы без королевского мнения. — Тебе нравится всё это? — вдруг спросила Санса, доселе не задававшая Джону такой вопрос. Чья бы кровь ни текла в его жилах, он был северянином, и она это знала. Корона на голове не могла скрыть его серые старковские глаза и глубокий взгляд, так похожий на взгляд её отца. Джон серьёзно посмотрел на неё и перевёл взгляд за окно, словно раздумывая, что ответить. — Это мой долг, Санса, — наконец сказал он. — Но однажды, когда Эйемон больше не будет во мне нуждаться, я покину столицу. Драконы принесли мир и лето — так говаривали в народе после Долгой Ночи. Все — от северных островов до берегов Дорна — знали, что совершили драконы в прошедшую зиму. Земля, разорённая и заброшенная за время войн, теперь давала хорошие урожаи, и даже на Севере летом ни разу не выпал снег, что заставляло мейстера сомневаться, придёт ли новая зима. Народ любил Джона, называя его Королём Лета, и нынешнее признание удивило Сансу так, что она не знала, как на него ответить. — Покинешь? — Я вчера разговаривал с Тормундом. Старый мошенник тот же, что и прежде, но годы всё равно берут своё. Он сказал, что с удовольствием примет коронованную ворону к себе, и от этой мысли я вдруг ощутил себя счастливым. Кажется, Север проник в меня слишком глубоко, — при этих словах Джон улыбнулся так ностальгически, что Санса смутилась. — Вольному народу нужен король? — Они не признают королей. Я стал бы одним из них, равным среди равных. Конечно, они долго ещё станут шутить надо мной и называть коронованной вороной, но именно там я буду по-настоящему счастлив, Санса. Она молчала, ошарашенная такой откровенностью. Санса понятия не имела, что Джон мечтает о бесплодных землях дальнего севера так же сильно, как многие мечтают о его короне. — Пока Эйемону ещё слишком мало лет, — наконец нашлась она. — Любопытно, как ты войдёшь в историю… Король, Ушедший На Север? — Скорее, Сбежавший Король, — рассмеялся он. Шаги за дверью заставили Сансу обернуться. Она хорошо знала эту тяжёлую походку. За прошедшие десять лет Сандор как будто привык к нынешней жизни, хотя всё ещё тяготился немалой долей своих обязанностей. Кроме тех, конечно, когда надо было сопровождать Рикона в поездках или сражаться с ним на тренировочном поле. Её брат достиг немалых успехов и изредка даже мог победить своего наставника, отчего Санса испытывала невыразимую гордость. Сандор вошёл, заняв собой весь дверной проём. В чёрных, как вороново крыло, волосах давно появились нити седины, но Санса знала, что до старости ему ещё очень далеко. Его серую шерстяную тунику плотно обтягивал широкий пояс с бронзовыми бляшками в виде волчьих голов, подарок Рикона. — Ланнистеры едут, — коротко доложил он, кивнув Джону, и Санса даже будто услышала в его голосе радость. Они давно не видели Джейме и Бриенну, слишком давно. Долгих десять лет, за которые мир основательно переменился, как и они сами. Сансе не терпелось их повидать. — Что ж, тогда нам нужно встретить гостей, — улыбнулся Джон, с облегчением убирая в сторону свитки. Сандор подал Сансе руку и бережно поднял её с кресла. Когда Джон вышел, она шепнула мужу: — Только не называй лорда Джейме поганым львом. Он с недоумением посмотрел на неё: — С чего я должен так говорить? — Помнится, именно так ты и выражался, когда он пожаловал тебе земли. — Хорошо что ты напомнила мне, при случае я поговорю с ним об этом. — Непременно, — согласилась Санса, подставив губы поцелую. — Где Арья? — спросила она, вдоволь насладившись его теплом. — Сначала разыскивала тебя, потом Марисса отвела её к швеям. Санса улыбнулась. Когда они назвали дочь Арьей, Сандор долго ворчал, что, если она пойдёт в тётушку, им придётся ловить в лесу лютоволка, чтобы тот за ней приглядывал. Но девочка, словно специально, с самого рождения была милой, как цветок. Она во многом походила на мать, и не только внешне. Арья никогда не валялась в грязи, обожала кукол, песни и платья, и сердце Сансы таяло от умиления, когда она видела, как дочь вплетает Сандору в волосы цветы. Он притворно грозился, но не мог отказать этой девочке ни в чём. Должно быть, все мужчины ждут появления сыновей, но, когда рождается дочь, не могут на неё налюбоваться… Они ещё постояли, обнявшись, никуда не торопясь, в тишине и тепле. — Десять лет, вообрази себе. Никогда бы не подумала, как быстро летит время. — Это точно, Санса. — Сир Хиль приехал? — спросила она. — Мы ждали их вчера. — Недавно, вместе со всем своим бабским выводком. Леди Джонелла исправно рожала Хилю Ханту одних только дочерей, отчего тот вечно жаловался, и в пересказе Сандора его сетования были просто уморительны. — Нам пора встречать Ланнистеров… — Давно мы не видели этих напыщенных засранцев, — буркнул Сандор, чем заслужил тычок в бок. Гости хлынули в ворота, как река из золота, алой парчи и стали. Лорды Утёса взяли с собой отряд из полусотни рыцарей и присяжных мечей и трех десятков слуг. Над их головами ветер трепал знамёна, расшитые гордым львом Ланнистеров. Санса внезапно вспомнила, как торжественно многие годы назад приезжал в Винтерфелл король Роберт, и нашла в этом какое-то сходство с нынешним визитом. Должно быть, из-за количества львов на знамёнах и дублетах. Впереди отряда бок о бок скакали два прекрасных чистокровных коня — белый и гнедой, и их всадники были хорошо знакомы Сансе. Лорд Джейме Ланнистер, несколько постаревший, но всё ещё прекрасный, в алом бархатном плаще и золочёной кольчуге, уверенно держал поводья. Его жена была не менее умелым всадником. Сансе казалось, будто они соревнуются, чей конь первым достигнет цели, не переходя в галоп. Следом ехали их домашние рыцари в великолепных алых нарядах и подбитых золотом плащах. Они сопровождали двух смирных лошадок в расшитых попонах, на спине которых сидели мальчик и девочка, похожие друг на друга, но всё же неуловимо разные. Следом на белом пони в седле из полированного красного дерева ехал, раздуваясь от гордости, ещё один мальчик, и конюхи поддерживали его скакуна за поводья. Санса подумала, что дети сели на лошадей совсем недавно, чтобы торжественно въехать в ворота, потому что их одежды и сапоги совсем не запылились по пути. Скорее всего, они сами попросили об этом, ведь её собственные дети поступили бы точно так же. Джейме ловко спрыгнул, передал поводья конюху, и подал руку жене, чтобы подвести её к королю. — Ваше Величество, — склонил голову лорд Ланнистер, не проведя на коленях перед Джоном ни мгновением дольше положенного. — Лорд Рикон, леди Санса, лорд Сандор, — Джейме улыбался, но эта улыбка выглядела несколько напряжённой, словно искусственной. «Должно быть, он надевает её, как кольчугу, всякий раз, когда вынужден исполнять обязанности лорда, — подумала Санса. — Десять лет прошло, и многое переменилось. Он ещё не привык думать, что здесь его встречают, как доброго гостя». Бриенна, напротив, улыбалась открыто, и Санса ответила ей тем же. Они очень давно не виделись, а редкие письма навряд ли могли заменить живую улыбку. Детям помогли слезть с лошадей, и они настороженно озирались, впервые видя этот огромный серый замок. — Позвольте представить, Дункан, Роанна и Галладон Ланнистеры, — указал на детей Джейме. Сандор хмыкнул за её спиной, услышав их имена. Санса тоже заметила, что двое из них названы в честь героев и великих рыцарей, и нашла это очень милым. Высокий мальчик с хитрой улыбкой, девочка с большими красивыми глазами и любознательный малыш. Санса смотрела вовсю: ей было очень интересно, какие черты родителей отразились на их лицах. Мальчики выученно поклонились, а Роанна сделала реверанс. — Прошу вас отведать мясо и мёд Винтерфелла, — торжественно произнёс Рикон от имени хозяина дома. — Благодарю, милорд, — кивнул Джейме. — Мы проводим вас в гостевой дом, — вызвалась Санса и оглянулась. Она только что видела здесь сына с сестрой и решила познакомить их с приехавшими детьми. — Робб, Арья, подойдите сюда. Джейме с Бриенной переглянулись, наверняка тоже найдя их имена необычными. Арья, чьи длинные рыжие волосы были убраны в косу, подошла ближе, перебирая её в руках от волнения. Её младший брат отчего-то хмурился, но прилежно исполнил все положенные приветствия. Санса заметила, что он всё ещё держит свой лук, и подумала, учтиво ли встречать гостей с оружием. Пока детей представляли, она подошла к Бриенне. С их последней встречи прошло много лет. Уезжала на юг растерянная и встревоженная женщина в старой, выношенной одежде. Нынешняя леди Ланнистер гордо держала голову и носила интересный наряд, схожий по крою с мужским и женским платьем одновременно. Должно быть, портнихи Утёса изобрели его ради своей леди. Яркие шрамы на лице давно поблёкли, а солнце долгого лета рассыпало по её щекам целую пригоршню веснушек, но большие голубые глаза улыбались, и от этого она казалась особенно красивой. — Как я рада нашей встрече! — сказала Санса. — Нужно было позвать вас в гости гораздо раньше. — Милостью короля нам только недавно было разрешено выезжать за ворота нашей скалы, — едко заметил Джейме. Он тоже был совсем не похож на сира Джейме, воевавшего на Севере прошлой зимой. Его кудри были расчёсаны, одежда богата и чиста, а алый плащ, подбитый золотом, никак не напоминал дырявый шерстяной плащ, который он носил в Винтерфелле. — Вы всё хорошеете, леди Санса, — восхитился лорд Запада. — Благодарю вас. — А Сандор всё с такой же кислой миной — заметил Джейме, поддевая его. Сандор фыркнул: — Я успел позабыть, что Ланнистеры всегда блистают, как золотой горшок. Джейме улыбнулся, на сей раз искренне. — Проводите нас! Дороги на Севере поистине бесконечны, и, чтобы успеть, нам пришлось проехать полночи. — Какой огромный серый замок, отец! — принялся по пути удивляться мальчик, представленный Галладоном. — Видел бы ты его зимой, — усмехнулся Джейме. — Кроме серого здесь не было вообще никаких цветов. — Это тут была битва? — спросил его старший брат, заинтересованно оглядываясь. — Да, — с видом знатока вмешался Робб. — Мой отец убил вот столько ледяных чудовищ, — он развёл в воздухе руками, изобразив большой круг, призванный означать их количество. — Мой тоже, — ответил Галладон. — Правда, папа? — И не только ледяных, ещё из гниющего мяса, — трагическим голосом произнёс Джейме, отчего дети дружно сморщились. Санса никак не могла перестать улыбаться. Ей было так светло и ясно, словно весной в предвкушении настоящего летнего тепла. — Как прошла дорога? — спросила она. — Я всю дорогу ехал на лошади, — важно заявил Галладон, и его брат рассмеялся, выдавая, что он лукавит. — Дождей давно не было, поэтому мы доехали гораздо быстрее, чем думали, — сказала Бриенна. — Только в Штормовых землях тракт размыло ручьём, поэтому пришлось ехать в обход. — В Штормовых? — удивилась Санса. — Мы были на Тарте, — сообщил Галладон, — гостили у моего деда. — Как поживает лорд Селвин? — с улыбкой спросила его Санса. — Он учит меня стрелять, — ответил мальчик, будто это и есть самое важное, что нужно знать о жизни лорда Тарта. — Вот как. Робб тоже любит стрелять, может, вы после потренируетесь вместе? Мальчишки одобрительно поглядели друг на друга, из чего Санса сделала вывод, что они поладят. Гостевой дом был набит битком. Давно уже Винтерфеллу не приходилось принимать столько важных персон, потому стюард и слуги сбились с ног. В общей комнате плавал дым очага, пахло свечным воском и мясом, там слышался хохот и стук костей по столу. Когда все вошли туда, на мгновение воцарилась тишина, но вопль сира Хиля вспорол её, будто ножом: — О боги, Джейме, Бриенна! Он выбрался из-за стола, опрокинув стакан с костями, и принялся обнимать их самым бесцеремонным образом. — Не верю своим глазам! Джонелла, посмотри, это же люди, с которыми мы прошли всю войну! Джонелла сонно улыбнулась из-за стола. Она как-то жаловалась, что после пятой беременности всё время хочет спать, и Санса хорошо её понимала. — Какие славные детки! — продолжил причитать сир Хиль. — Я непременно познакомлю вас с нашими девочками! Санса рассмеялась, глядя на удивлённые лица детей Ланнистеров. — Это лорд Хиль, милые, — пояснила им Бриенна. — Мы вместе с ним путешествовали и воевали. — Ваша матушка это нечто прекрасное, друзья! Я сопровождал её в стольких путешествиях, что язык устанет перечислять. Санса оглядела комнату. Помимо Джонеллы здесь были Джек Амбер с братом, Брандон Норри, Гавен Гловер и капитан стражи Карстарков. Судя по рассыпанным по столу монетам, игра явно шла неплохо. — Лорд Джейме, вы присоединитесь к нам? — спросил его Хант, указывая на стол. — Спасибо, Хиль, я бы хотел присоединиться к кровати. Мы на ногах с середины ночи. — Тогда я жду вас здесь вечером. Мы так давно не виделись, что срочно нужно обсудить всё за чашей вина! Санса проводила гостей в покои на втором этаже, где и оставила отдыхать. У них ещё будет время, чтобы поговорить с лордом и леди Ланнистер, а завтрашний день обещает быть приятным, но непростым… Утренняя суета началась с рассветом. Арья волновалась, Робб носился по лестницам, сшибая слуг с ног, а младший и вовсе разревелся, и никакие нянюшки не могли его успокоить, пока он не заполз на колени к Сансе. Рикон с самого утра звенел мечами на тренировочном поле, словно вовсе не собираясь готовиться к празднику, а Сандор хмурился и закатывал глаза. Во дворе было ещё беспокойнее: слуги таскали столы или сколачивали их из досок прямо на месте. Для солдат накроют во внутреннем дворе, потому что все приехавшие не влезут в Великий чертог: лорды, кажется, взяли с собой не меньше, чем половину населения своих земель. Кухни дымили всю ночь, поварята без отдыха бегали за водой, в птичник и свинарник, мясники свежевали туши, вертела крутились прямо на улицах, и запах крови, дыма и мяса летел над замком, смешиваясь с дымом костров, горящих за стенами. Марисса причёсывала Сансу прямо с Недом на коленях, а платье, нежно-бирюзовое, похожее на то, в котором она была на великом весеннем пиру, уже ждало её, выглаженное и почищенное. Час, назначенный для праздника, настал так незаметно, что Санса даже не вспомнила, успела ли она позавтракать. Такого пира Винтерфелл не видел очень давно. Прошлый, что собрал весь Север воедино, был после голодной и суровой зимы; на этом же, случившемся после изобильного лета, столы будут ломиться угощениями: лорды пригнали в замок стада коз, свиней и овец, привезли бочки с устрицами, солёную рыбу, овощи и зерно, да и собственные кладовые были заполнены доверху. Когда Санса встретила Джона с сыном на лестнице Великого замка, она приветливо кивнула ему, и Джон чуть поклонился. Наследник короны, худенький мальчишка, пошедший в мать фиалковыми глазами и серебром волос, стоял рядом с ним, заметно волнуясь. Санса ободряюще улыбнулась ему, а он улыбнулся в ответ. За дверьми собралось, кажется, целое людское море. Пронзительный вопль труб во дворе призвал всех к порядку, иначе невозможно было успокоить это разномастное собрание. Двери распахнулись, Санса распрямила плечи и взяла Сандора под руку. Десять лет со дня великой победы над зимой и тьмой… Нынешний праздник должен всем запомниться надолго. Джон с сыном в одинаковых чёрно-алых плащах дома Таргариен выступили под своды небес, и рёв тысяч глоток возвестил, что их ожидали. Север и юг, кровь и огонь, зима и лето соединились в этой династии, на которую люди Семи королевств возлагали свои надежды. Возле башни толпы выстроились сплошным ковром, оставив лишь небольшой проход, и их крики производили невообразимый шум. Белые гвардейцы, как безмолвные призраки, двигались по бокам, охраняя короля и принца, но сегодня на них некому было посягать: народ боготворил Джона и его наследника, в чьих жилах текла кровь Дейенерис Таргариен, Матери Драконов и Победительницы Зимы. Эддисон Толлет гордо нёс знамя Старков, рядом с ним трепетал на ветру ало-чёрный дракон Таргариен. Рикон Старк, весь в серо-стальном, шёл следом, широко расправив плечи, рядом шагал его чёрный волк, после Санса и Сандор с детьми, следом сир Лотор с женой и сыном, мейстер Оливар и гвардейцы Старков. Из гостевого дома им навстречу двигалась другая процессия, куда более внушительная: лорды Севера, Запада и Юга, и от пестроты их знамён рябило в глазах. Били барабаны, и каждый их удар грохотом отзывался в сердце. Люди вопили, приветствуя их, и, кажется, были пьяны от восторга, а не от вина. Отдельно стояли одичалые, чьи крики звучали в ушах, точно звериный вой. Вольный народ так и не стал людям Севера меньшим братом, однако Амберы, чьи земли граничили с этим диким краем, говорили, что набегов за эти десять лет не было, а особо отчаянные купцы Белой Гавани даже развернули на восточном побережье Тюленьего залива торг, где меняли золото, скот и железо на шкуры, кость и янтарь. Джон Амбер полагал, что ещё лет через двадцать, когда умрут те, кто помнит, будут нарушены все договоры и клятвы, данные в день победы над Зимой, но пока земли за растаявшей Стеной не причиняли вреда. Одичалые словно растворились в них, являясь оттуда лишь на короткое время. Вольный народ. Санса надеялась, что они сумеют выстоять против суровой природы севера и стать если не добрыми соседями, то хотя бы не врагами. Санса видела семейства Амберов и Гловеров, укутанную в чёрное фигуру Джейни Болтон, леди Мейдж с дочерьми и, конечно, великолепных Ланнистеров, чьи ало-золотые наряды грозно скалились львами. Две процессии соединились посреди двора, чтобы соблюсти торжество момента. Рикон взял об руку Роанну Ланнистер, Робб — старшую дочь лорда Хиля, Арья встала в пару к сыну Джека Амбера, Джейме учтиво предложил руку Сансе, а Хиль Хант немедленно оказался возле Бриенны. Тирион, сопровождаемый супругой, встал подле короля, а Сандор остался рядом с Джонеллой, но не бросил на неё ни единого взгляда. Судя по его лицу, он охотно пропустил бы торжественную часть и перешёл сразу к еде. Великолепная змея под предводительством короля и принца торжественно поползла к Великому чертогу.. Золото и багрянец, бархат и шелка, леса знамён, серебро стали и над всем этим лютоволк Старков. Давно Винтерфелл не видел подобного великолепия. Должно быть, со времён приезда Роберта. — Миледи, — тонко улыбнулся лорд Ланнистер, когда подавал ей руку. Санса ощущала себя донельзя странно. Когда-то сир Джейме был смертным врагом её семьи, теперь же… Нынешний Джейме Ланнистер приехал, как лорд Запада и полноправный участник празднества. Валирийский меч в его руке уничтожил сотни, если не тысячи зимних созданий, и внёс бесценный вклад в великую победу над зимой. — Мы очень рады снова оказаться в Винтерфелле, — сказал он, как всегда красивый и благородный, словно рыцарь из легенд. Рука Джейме была твёрдой, его тонкие ухоженные пальцы уверенно держали её собственную ладонь, но, пожалуй, Санса не чувствовала его тепла. «Правую руку он потерял в Речных землях давным-давно», — вспомнила она рассказ Бриенны. — Благодарю вас, милорд, — вернула ему улыбку Санса. — Ваш приезд это честь для нас. — Я скучал по Северу, признаться. Есть в этих землях что-то, что врезается в память навсегда. Санса не знала, шутка это или всерьёз, потому просто ответила: — Вы правы. Север невозможно позабыть. Дальнейший путь они проделали в молчании. Двери Великого чертога, распахнутые настежь, приняли их радушно. Санса вспомнила, как когда-то Долгой Ночью Сандор прорубился сквозь них, проложив им путь к свободе. Под сводами зала плавала дымка, пахло жареным мясом и свежевыпеченным хлебом. Серые стены были увешаны знамёнами: белыми, золотыми, багровыми, синими и зелёными, а на их полотнищах пестрели звери и морские чудовища, фигуры, люди и птицы. Лютоволк Старков спокойно соседствовал здесь со львом Ланнистеров, словно и не были они никогда врагами, а над всеми знамёнами царило чёрное знамя Таргариен с алым трёхглавым драконом. Лорд Джейме учтиво проводил её к своему месту, сам же занял кресло рядом с Бриенной. Тирион сел возле юного наследника престола, Сандор наконец оказался рядом с Сансой, прочие лорды заняли места согласно своему положению, и на помосте стало порядком тесно. В зале уже вовсю гомонили голоса и слышался звон оловянных ложек и стук тарелок. Восемь длинных рядов столов тянулись до самого помоста, и все они были заняты людьми. В дальней стороне чертога сновали псы, и лишь на помосте властвовали лютоволки. Все ожидали сигнала. Когда поток людей, входящих в чертог, наконец иссяк, король встал, подняв руку, и все умолкли, словно разом лишились дара речи. Санса нередко замечала, что Джон обладал этим даром: говорить так, чтобы все слушали. — Люди Севера и юга! — начал Джон торжественно, и его голос отразился от стропил и донёсся, кажется, до самых дальних углов. — Десять лет прошло с тех пор, как мы с вами вместе пировали в этом чертоге. Многое переменилось, и многих уже нет с нами, неизменно лишь одно: мое уважение к вам. К каждому, кто сражался во имя победы над великим злом с севера, над зимой, что опустошала замки и убивала всякого, кто смел ей противиться. Старки всегда твердили: зима близко, и слова, звучавшие под этими сводами долгие тысячелетия, стали пророческими. Она была близко, и её клинок был приставлен к горлу каждого из нас. Но мы остановили её тогда, остановим и впредь, если так посулит нам судьба. Я поднимаю эту чашу за всё царство людское, что осмелилось бросить вызов холоду и тьме! Его слова утонули в вое, сотрясшем чертог, и Джон торжественно отпил из своего золотого кубка. Сладкое вино, кровь самого жаркого южного лета, лилось в кубки, рога и чаши красной рекой, и каждый мог испить его, вспоминая о победе, что досталась людям великим трудом. Санса тоже отпила глоток и отставила чашу в сторону. Оливар велел ей не увлекаться подобными напитками, чтобы не опьянить ребёнка в утробе. Вкус лета даже от этого крохотного глотка остался на языке, напоминая о юге и тепле. Детей посадили за свой отдельный стол в окружении нянек, и громадный лютоволк Рикона следил, чтобы к ним не подбегали псы. Им подали тыквенный сок и сладкие морсы, и они, старательно повторяя за взрослыми, подняли свои чаши и принялись пить за здоровье тех, кто победил. «Дети лета», — подумала Санса, глядя на них. Все они были рождены долгим летом, и никто из них толком не ведал, что такое зима, но каждый знал о ней из первых уст. Санса смотрела на них с умилением и надеялась, что они не узнают на своём веку настоящего жестокого холода. Король Семи королевств давал пир в Винтерфелле, и оттого многие лорды и рыцари выразили желание присутствовать, пусть они никогда прежде и не видели Севера. Были здесь и Эдрик Баратеон с наставником сиром Давосом, и её дядюшка Эдмар с женой, и Теон, лорд Железных островов. Простор тоже не остался в стороне: даже Тиреллы покинули свои цветущие земли для участия в торжестве. Всех Тиреллов разом представляли лорд Гарлан, всё такой же улыбчивый и галантный, и двое его сыновей. Санса, получив от них положительный ответ, надеялась увидеть и Маргери, чтобы воскресить старую дружбу, но она, конечно, не приехала, отговорившись семейными делами. Было приятно, что южные лорды не забыли прошедшую зиму, и Сансе хотелось надеяться, что все эти люди здесь не только затем, чтобы угодить королю. На почётном месте возле Джона сидел его друг Сэмвел Тарли. Он привёз на Север своих отпрысков, и шагающий охотник гордо красовался среди других знамён чертога. Великим королевским дозволением ему было разрешено жениться на Лилли, коей было даровано имя леди Крастер, и, хотя леди Простора морщили носы, а мужчины, не скрывая презрения, называли её леди Дикарка, навряд ли это мешало их счастью. Род Тарли, по крайней мере, продлялся исправно, а двое мальчишек, привезённых ими со Стены, были воспитаны, как братья, хотя до сих пор казались слегка диковатыми. «Кровь одичалых не запрёшь в тесном замке — она всё равно будет проситься на волю», — сказал ей как-то Джон в ответ на её вопрос про этих мальчиков. Санса отломила ножку каплуна и надкусила её, наконец ощутив, как она голодна. Стол ломился от угощений, повара расстарались вовсю, и она позволила себе просто расслабиться и поесть. Вслед за Джоном слово взял Рикон, и Санса смотрела на него совсем новыми глазами, плохо веря, что этот юный статный мужчина и есть тот самый ребёнок, который, кажется, только недавно зевал на советах, мечтая улизнуть. Его ярко-синие пронзительные глаза, рыжие волосы и сильная фигура наверняка уже разбили не одно девичье сердечко, и совсем скоро настанет день, когда он перед старыми богами поклянётся в верности своей жене. Санса любовалась им, почти не слушая, что именно он говорил — скорее как. Она угадывала в нём строгие черты отца и мягкую улыбку матери, и временами даже взгляд, очень похожий на взгляд Джона. Он расправил плечи и выглядел, как юный, но всё-таки лорд, и никто не посмел бы усомниться в том, что он может приструнить зарвавшихся знаменосцев. Окончание его праздничной речи сопровождалось торжественным рёвом. После заиграли волынки, загремели новые тосты, а шум в зале всё нарастал, как гудение целого роя пчёл, и ему вторил такой же шум с улицы. Сегодня весь замок бурлит, и нечто подобное она припоминала лишь десять лет назад, но тогда люди были измотаны и обескровлены, сейчас же веселье лилось, словно кипящая горная река. Когда принесли ломти горячего, только с вертела, мяса, Джон Амбер одобрительно загремел кулаком по столу, пока его невестка Миранда подливала вина в кубок. Её муж и трое крепких сыновей тоже присутствовали на этом помосте, и Санса с улыбкой думала, догонят ли когда-нибудь эти пухлые мальчики своего деда в умении пить. Она подмигнула Ранде, и та подняла свою чашу в ответ. На нынешнем празднике было достаточно тех, кто желал говорить, поэтому Санса была избавлена от выдумывания речей. Она впилась зубами в ломоть мяса, политый брусничным соусом, и оглядела высокий стол. «Каждый, в конечном счёте, получил то, чего хотел», — думала она. Хиль Хант — свой замок и земли, так же как Ранда — лорда-мужа и высокое положение, так же как сир Лотор — дом, а его жена — спасённую честь, законное имя и пристанище. Лорд Джейме и леди Бриенна глядели друг на друга всё с той же любовью, что не угасла за прошедшие годы, из чего было ясно, что и они обрели своё счастье. Лорд Вилис, ещё сильнее растолстевший, тяжело дышал, поднимая свой кубок, но его дочери были замужем и имели наследников и наследие. Не в этом ли счастье каждого родителя — знать, что твоё дитя обеспечено и спокойно встречает каждый новый день? Леди Сибелла Гловер обнимала сына, давно выросшего в молодого мужчину, и передавала чашу своей дочери, юной девушке, что во времена зимней войны была совсем крохой. В другой стороне стола сидел Теон Грейджой, прибывший на пир с сыном, мальчишкой лет двенадцати. Он смотрел перед собой совсем не так затравленно и жалко, как помнилось Сансе. Он не был женат, но слуги шептались, будто он узаконил своего бастарда от какой-то рыбацкой девки. Санса давно простила его и надеялась, что он тоже обрёл мир в своей душе. Его беспокойная сестрица уже год как не появлялась на Пайке и, говорят, отплыла куда-то в дальние земли то ли к Летним островам, то ли к опасным берегам И-Ти. Санса, надо сказать, была даже рада не видеть её здесь. Прочие лорды и леди, конечно, за десять лет тоже не остались прежними: старый лорд Локк умер ещё по весне, леди Барбри тяжело болела последние годы, лорд Робетт Гловер ослеп, а леди Мейдж стала, кажется, ещё ниже ростом и совсем сварлива, зато её дочь Лианна выросла в красавицу, каких поискать. Десять лет пролетели и растаяли, словно дым над костром, и это было странно и одновременно правильно: Север жил, как и весь человеческий мир, а река времени бесконечна и изобильна. Должно быть, когда-нибудь и сама Санса будет сидеть за этим столом с густой сединой в волосах и с любовью глядеть на внуков, что выросли в прекрасных мужчин и женщин... Пока лорд Вилис долго и путано говорил речь, Санса посмотрела на Сандора, гадая, какие мысли занимают его в этот торжественный вечер. Он был одет в тёмно-зелёный колет и убрал волосы в хвост, открывая давно заживший ожог. Он глядел в свою тарелку, и на его лице не было написано ровным счётом ничего, пока Санса не начала пристально его разглядывать. — Вы что, хотите мой салат, миледи? — ядовито осведомился он, и Санса тихо рассмеялась, чтобы не потревожить речь лорда Белой Гавани. — Я хочу знать, о чём ты сейчас думаешь, — шепнула она. — О том, что если лорд Морж не перестанет путаться в словах, мне придётся найти кувшин вина, — пробормотал Сандор ей на ухо. Санса прыснула в кулак. Она больше ни разу не видела Сандора таким пьяным, как на Черноводной, и порой размышляла, почему, так и не получив от него внятного ответа. Про себя она решила, что вкус вина напоминал ему вкус прошлого, хотя и не была уверена в этом. Санса хотела ещё как-нибудь поддеть его, но лорд Мандерли наконец закончил и сел, обливаясь тяжёлым потом, а гости, ошалевшие от ожидания концовки, принялись подливать в свои чаши ещё усерднее и гомонить ещё громче. Певец из Белой Гавани, кажется, решил скрасить впечатление и, бряцая на лютне, затянул балладу, что с недавних пор стала очень популярна на Севере:Северный ветер веет над морем, Белый туман обнимает холмы, Сердце мертвеет от горя и боли В тёмном дыханьи зимы…
Он пел не бог весть как хорошо, но играл на лютне складно. Санса всегда прислушивалась к словам этой песни, и каждый раз картина прошлого воскресала в голове, будто она снова и снова проживает эту тьму. Славная песня и страшная. Она повествовала о прошедшей зиме и воспевала доблесть каждого, кто не отступил перед ней. — На Севере появилось много новых песен за эти десять лет, миледи? — осведомился лорд Джейме, почему-то обращаясь к Сансе. — Не так много певцов добредает до нас и того меньше остаётся, но несколько новых песен у нас теперь в ходу, — с улыбкой ответила она. «Северный ветер», которую вы слышите сейчас. Ещё «Пала Стена», «Пламя дракона», «Зимний вой» и «Прощание». Прошлый певец лорда Мандерли пел их особенно красиво, но в том году подхватил простуду и насовсем охрип. — Надеюсь, сегодня нам споют их все? — спросила Бриенна. — Любопытно было бы услышать. — День сегодня длинный, так что мы успеем выучить их наизусть и даже спеть хором, полагаю, — рассмеялась Санса. — А что же на юге? Помнят ли прошедшую Долгую Ночь? Бриенна переглянулась с Джейме: — «Северный ветер» дошёл и до нас. В тавернах Ланниспорта его выводят особенно проникновенно, а самые искусные певцы подвывают, словно стая волков. Джейме фыркнул: — Певцы Утёса будто соревнуются в том, чтобы изнасиловать наши уши, так что от песен про зимнюю войну никуда не деться. Впрочем, некоторые из них даже неплохи. Особенно мне нравится та, про женщину с мечом из огня в руках. — Джейме! — вспыхнула Бриенна, и он рассмеялся. — Каково же быть героями песен? — улыбнулась Санса. — По большей части мне каждый раз хочется сбежать, — ответила Бриенна. — А мне, напротив, очень нравится та часть про «плечом к плечу», — хохотнул Джейме. Бриенна возмущённо глянула на него, и Санса перевела тему, чтобы не смущать её. — Где же сир Подрик Пейн? Я так давно его не видела... Должно быть, я даже не узнала бы его, ведь столько лет прошло. Бриенна оглядела зал: — Он приехал с нами. Наверно он где-то здесь, но в сегодняшней суете я совсем его потеряла. — Наверняка он сильно изменился, — предположила Санса. — С бородой и усами его непросто узнать, — улыбнулся Джейме. — Глядя на него, я всякий раз вспоминаю, как я стар. Ведь не может же этот бородатый силач быть тем милым смышлёным Подриком, что шагал с нами зимним путём? — Он приехал с женой? — аккуратно спросила Санса, стараясь не подавать виду, что ей это интересно. Кажется, у неё это плохо получилось, потому что Сандор наградил её взглядом тяжёлым, как молот Джендри. — Вместо жены он предпочитает свой меч. Даже я в пору юности не проводил столько времени на тренировочном поле и в арсенале. Под помогает нашему мастеру над оружием, и, кажется, метит на его место, — ответил Джейме. — Вот как, — улыбнулась Санса. — Я рада его успехам. К концу третьего часа пира слуги в который раз переменили блюда, унеся объедки и кости, заменив их рыбой, устрицами и овощами; певцы забрякали лютнями особенно усердно, а дети, сидевшие за отдельным столом, окончательно устали, и нянькам было велено уводить их на воздух. Было сказано два десятка тостов, многие порядком набрались, и от духоты этого зала у Сансы разболелась голова, а младенец в животе стал пинаться, как бы возмущаясь окружающему гвалту. Санса шепнула Сандору: — Я бы хотела выйти подышать, я неважно себя чувствую. — От этих воплей у кого угодно поедет крыша, — скривился Сандор, глядя на певца, что начал в третий раз выводить «Северный ветер», уже не слишком попадая в такт. Санса встала с места, Сандор двинулся за ней. Джон Амбер как раз громогласно рассказывал что-то про мамонтов, приходивших прямо к его замку, поэтому никто не заметил их ухода, тем более, что гости то и дело уходили и возвращались. Они медленно шагали мимо нижних скамей, где солдаты пировали вперемешку с одичалыми, а грохот кружек и голосов был особенно громок. — Если бы сейчас нагрянули Иные, они бы взяли замок готовеньким, — хмыкнул Сандор, глядя на это шумное сборище. — Ты прав, я никогда ещё не видела Винтерфелл таким пьяным. На улице стоял шум едва ли не больший: там вопили волынки и шли какие-то дикарские пляски, в которых участвовали солдаты всех лордов сразу. Особенно странно смотрелись гвардейцы Ланнистеров в изысканных, подбитых золотом плащах среди одежд одичалых, расшитых костями и лосиным рогом. Здесь пахло дымом и вином, потным телом и кислым пивом, и Санса сморщила нос. Сандор плюнул: — Тайвин перевернулся бы в гробу. Санса вообразила строгое, неулыбчивое лицо старого лорда Запада и рассмеялась. — Кажется, сегодня в этом замке тишины не будет. — Давай я провожу тебя в покои. — Ты разве не хочешь остаться на празднике? Сандор презрительно фыркнул, выразив, что он думает об этой затее. — Вчера я была в богороще, и там стояла тишина, словно посреди дремучего леса. — Думаю, сейчас там какой-нибудь одичалый блюёт под кустом вместе с солдатом Тиреллов. Санса тяжело вздохнула и медленно, насколько позволяла беременность, пошла к воротам богорощи. Здесь, под сенью железностволов и гвардейских сосен и правда было тихо. Солнце уже спряталось за высокими стенами Винтерфелла, поэтому тут царил полумрак, предвещающий наступление сумерек, и под еловыми лапами прятались глубокие тени. Санса шла, наслаждаясь тишиной и близостью Сандора, впитывая умиротворение и красоту этого замка. Скоро они покинут его, чтобы насовсем обосноваться в Хорнвуде, который станет домом для всей их семьи. Это было приятное и волнительное событие, но Санса не могла вообразить никакого иного дома, кроме Винтерфелла. Даже воздух здесь родной, знакомый с детства, наполненный особым запахом прелой земли и хвои… Но невозможно всегда держаться за прошлое, рано или поздно наступает новая жизнь, и принять её нужно с радостью и любовью. Сандор молча шагал, пока вдруг не остановился, приложив палец к губам. — Там кто-то есть, — тихо сказал он, указывая в сторону сердце-древа, широко раскинувшего свои белые ветви над горячим прудом. Санса замерла и вгляделась. Перед красным ликом, держась за руки, стояли двое, но низкие ветви и полумрак мешали разглядеть их лица. Санса подумала, что, должно быть, отсюда следил когда-то за их ночными прогулками сир Лотор. Впрочем, Сандор и Санса могли бы совсем не таиться, потому что те двое ничего не замечали. Они держались за руки и смотрели друг на друга, и этого было им довольно, словно мир вокруг их больше не интересовал. Капюшон плаща укрывал лицо девушки, а фигура мужчины казалась Сансе знакомой, и ей было неловко наблюдать и одновременно хотелось разгадать эту тайну, что таилась в самом сердце Винтерфелла вдалеке от шума праздничного пира. Сандор молчал, будто ждал, что сделает или скажет Санса. — Кто это, как думаешь? — спросила она тихо. Он прищурился: — Это мальчишка Пейн, насколько я вижу. Только он обзавёлся бородой и усами, как и говорил Ланнистер. Санса ахнула. Действительно, это был Подрик, хотя она ни за что не угадала бы его. А девушка… При поцелуе с её головы слетел капюшон, и Санса узнала эти красивые каштановые кудри, рассыпавшиеся по плечам. — Идём, — шепнула она, чувствуя себя необыкновенно счастливой. Санса взяла его за руку, вспоминая, как они блуждали тут ночами долгие годы назад. Такие короткие и счастливые часы... Она вдруг резко остановилась, привстала на цыпочки и поцеловала Сандора, отчего он сначала опешил, но тут же крепко прижал её к себе и ответил на поцелуй. Война давно покинула эти земли, унеся с собой зиму и тьму, отныне здесь правила лишь любовь.