***
Приближалась злополучная физика. Девчонки отчаянно старались разобраться в формулах и громко спорили друг с другом. Пацаны и не открывали тетради: морально смирились с очередной троечной-двоечной работой и с кислым видом сидели на школьных пуфиках. Никто не мог толком понять, чего от них вообще хотят в той или иной задаче, и когда надо использовать формулу кипения, нагревания или плавления. Даст был одним из тех немногих, кто в физике как-то разбирался, но даже он думал о предстоящей контроше с напряжением. Все-таки оценка с двойным коэффициентом. Для восьмого «В» звонок на третий урок звучал как звон колокола на похоронах, хотя ничего общего у этих двух звуков не было. — Достаем листочки, — ужасающе обыденным тоном сказала Вера Семеновна. — И не забывайте указывать свой вариант, не то даже проверять не буду. Дрим раздала каждому по бумажке с пятью заданиями. Мердер нервно пробежался глазами по вопросам и с облегчением выдохнул. Легкотня… Однако у остальных впечатление о контрольной создалось, мягко говоря, неприятное. Фреш и многие другие аккуратно достали телефоны и уже собирались загуглить, но… — Телефончики сдаем. — Вот блять! — отчетливо донесся до Даста голос Сережи, который в двух словах коротко и ясно описал состояние всех ребят. Ученики угрюмо покидали свои хуавэи, ксеоми, самсунги, айфоны и хоноры в черную коробку из-под обуви, пожирающую последние надежды на четверочку. В кабинете физики воцарилась мертвая тишина, прерываемая только шелестом листов, короткими репликами и встряхиванием замазок. Спустя двадцать минут Пыльный критично проверял решение предпоследней задачки. Что же, «хорошо» ему уже обеспечено, можно расслабиться. — Яблонев (простите за эту фамилию, ничего лучше в голову не лезет)! — тихий возглас физички пронзил тишину не хуже скрипа мела по старой доске, — Быстро пересел к Дасту! — Но я… — Я прекрасно вижу, что Киллер позволяет тебе у себя списывать! — прервала его учительница, — Больше вы вместе не сидите, я с вашей классной руководительницой поговорю. Найтмер переглянулся с Убийцей и молча расположился на первой парте третьего ряда под пристальным взглядом училки. Мердер содрогнулся всем телом, чего, к счастью, никто не заметил. Кошмар нагло отодвинул его на самый край стола, занимая две трети. Пыли было все равно. Лишь бы Найт к нему не прикасался… Пожалуйста, пусть он не прикасается… Не прикасается… Гаптофобия давила на парня тяжелым камнем. Он хотел дорешать пятый номер, но не мог сосредоточиться. Куда делись такие необходимые храбрость, злость и ненависть? Почему эти чувства подло бросали его один на один со страхом? Нечестно! Даст старался не обращать внимания на довольное лицо Найта, который скоро понял, какие мучения доставляет мальчишке и в полной мере ими наслаждался. Порой синеглазый бил его ногами под партой и толкал левым локтем, замечая волны боязни, исходившие от одноклассника. Но чем ближе был конец урока, тем лучше становилось Дасту и хуже — Найтмеру. Все-таки у одного имелись все основания на положительную оценку, а другой сидел всего с двумя выполненными номерами. — Пссс, крыса серая! — еле слышно позвал Кошмар, — Решишь за меня три последних задания — я не стану делать с тобой то, что мы с Феллом и Ластом придумали на прошлой перемене. Только соображай живее, времени мало. — Какое заманчивое предложение, — закатил глаза Мердер, к которому вернулась смелость, граничавшая с безрассудством, — Видел я дерьмо, но в первый раз вижу, чтобы оно мне указывало. — Ты нарываешься, хер ползучий, нары… — Вера Семеновна, а можно сдавать? — проигнорировал Найта Пыльный. — Да, можно, — немногословно отозвалась учительница, принимая исписанный мелким убористым подчерком лист. С самым невинным видом Даст вернулся к Найтмеру, не реагируя на угрозы и просьбы. Прозвенел звонок. — Ты и не представляешь, какой документ подписал, — прошипел Кошмар, сверкая единственным глазом.***
Мердер сонно плелся на физру и всем сердцем радовался, что понедельник подходит к концу. Оставалось всего два предмета, один из которых за предмет даже не считается. Просто способ отдохнуть от правил и теорем. Несмотря на сырую, холодную и мерзкую погоду, учеников выгнали на школьный двор. Даст зябко ежился под тонкой толстовкой и чувствовал, что его пепельные волосы от ледяного ветра встают дыбом. Из двадцати четырех человек на физкультуру пришли всего тринадцать, и Пыль откровенно завидовал тем, кто остался в здании: они преспокойно сидят в туалетах, в тепле, а он мерзнет на улице, еще и недалеко от Кошмара, бросавшего на него непонятные взгляды. Неожиданно по венам Даста заструился тягучий жар. Из дверей выбежал Убийца в белом свитшоте. Рыжие волосы были растрепаны, а щеки горели розовым. Мердер, забыв про осторожность, откровенно пялился на Киллера. А тем временем Найтмер еле слышно переговаривался с Феллом из параллели (их классы на урок физкультуры объединяли). Свисток физрука заставил восьмиклассников сдвинуться с места. Каких-то жалких два круга, и начнется разминка. Для Даста это не составляло труда, бегал он неплохо. Незаметно прошли тридцать минут, за которые восьмые «В» и «Б» успели изрядно достать Сергея Павловича. В итоге он объявил, что до конца урока они будут бегать вокруг школы. Это вызвало тихое возмущение и горячий протест. Никто не ускорялся, все шли практически прогулочным шагом. Мердер задумался и не заметил, как оказался впереди, за зданием. Разговоры ребят стихли, были слышны только песенки серых птичек, шелест пожухлых листьев и свист ветра. Пыль обожал эти звуки. Звуки одиночества и спокойствия. Но идиллию нарушил грубый и противный голос: — Эй, крыса! Даст обернулся, и его душа провалилась в кроссовки. Фелл, Найт и Киллер окружили его. У последнего на мордашке застыло пугающее равнодушие, а двое других скалились, как дикие коты. Если Кошмар и Горчичный решили объединиться, значит, Мердеру будет вдвойне хуже… Пыль заозирался по сторонам, но все пути к спасению были отрезаны. По спине пробежал холодок. Тут их никто не увидит из-за плотной стены деревьев, а если даже увидит, на помощь не поспешит точно. Фелл тем временем поправлял густые, зачесанные назад волосы ярко-пшеничного цвета. Обычно этот простой жест предшествовал удару. — Думаешь, я спущу тебе с рук то, что ты любуешься моим Киллом? — прошелестел Кошмар, — Ошибаешься. — Зачем ты притащил сюда Фелла? Это не его ума дело! Или ты не можешь справиться без посторонней помощи? — с изрядной порцией яда поинтересовался Даст. — Конечно, втроем нападать на одного — верх храбрости. Найтмер завел руку назад с четким намерением попасть Пыльному в челюсть, но тот отскочил в сторону, одновременно пытаясь дать деру. — Куда собрался? — тихо усмехнулся Убийца, мешая ему пройти и хватая за толстовку цепкими пальчиками. Мердер покраснел, как последняя шестиклассница. Как же Килл был близко… От него чудесно пахло школьными апельсинами и чем-то еще… Чем-то не менее приятным… Мечтательность сыграла с парнем злую шутку. В мгновение ока он оказался прижатым к клену сразу двумя парами рук. Пыль задергался, но это, разумеется, не помогло. — Ты всегда настолько жалок? — скривился Фелл и с размаху ударил мальчишку в плечо. Даст не шелохнулся. Только поморщился от боли. Бывало и хуже. — Отвалите наконец от меня! — потребовал Пыльный и попытался стукнуть Найта свободной ногой, но черноволосый лениво отбил движение, оставив на его голени неплохой синяк. — Ты мне надоел за эти два класса как никто другой, — монотонно выговаривал каждую буковку Найтмер. — Ты ведешь себя, как последняя стерва. И ты хочешь присвоить себе то, что тебе не принадлежит. Ты заслуживаешь одиночества и страданий. — А ты заслуживаешь ада. Мерзкое животное. Дрянь жестокая. Гитлер в юбочке, — почти не открывая рта, ответил Пыль, но его прекрасно услышали. Такого откровенного хамства Кошмар не ожидал. Ни один человек не смел с ним разговаривать подобным образом, особенно если его, как Даста, препирали к стенке. Несколько секунд пролетели в изумленном оцепенении. Мердер успел сто раз пожалеть о вылетевших словах. Ну и капзда ему сейчас будет… Страшное, нечеловеческое рычание вырвалось из горла Найта. Пятнадцатилетний подросток стал напоминать зрелого мафиози, и его красивое лицо утратило элегантность, приобретая что-то зверское. — Держи его, Килл! — срывающимся от гнева голосом попросил он, — И покрепче! Я навсегда отучу этого отморозка от плохих манер! Выбью из него всю спесь! Да хоть зарежу!!!.. Чего стоишь, Зубов?! — рявкнул Найтмер на Фелла, — Присоединяйся. Убийца и Горчичный давно привыкли к резким перепадам настроения Кошмара, поэтому не обижались и вообще относились к этому без каких-либо эмоций. Киллер отошел за дерево, положил маленькие ладони на ключицы Даста и так сильно впечатал парня в ствол, что шейные позвонки Пыльного хрустнули.Однако куда больнее «хрустнуло» сердце, когда теплые руки легли на его тело. Это было приятно и ужасно одновременно. Ужасно из-за боязни прикосновений, а приятно из-за осознания того, что в двух шагах стоял Килл. — Готов? — спросил Кошмар у блондина. Вопрос был чисто риторическим. Фелл никогда не был не готов к драке, тем более если сдачи дать ему никто не мог. Зато Пыль успел морально настроиться, и в следующую секунду на него посыпался град ударов от Горчицы. Он лупил не обдумывая, и большая часть его атак была почти безвредной и слабой. Куда опаснее — редкие, но четкие и сильные выпады Найта. Парень легко находил самые чувствительные точки и бил прямо туда. Несколько раз Мердер не сумел сдержать болезненных вздохов. Зачем он вообще терпел? Он мог закричать, позвать на помощь, рассказать учителям про этих больных на голову, но Даст не мог. В первую очередь, ему не хотелось стыдиться самого себя. Ведь жалобы означали бы, что он не справился, проиграл. Причем проиграл позорно. Нет уж! Лучше раз за разом сражаться… или убегать. Проигрывать в битвах, но не в войне! Во-вторых, Пыль знал, насколько облегчит себе жизнь ябедничеством. Да ни на сколько! Они не отстанут, наоборот, будут мстить долго и жестоко. И плюс ко всему распространят про него разные слухи по школе. О том, какой он слабый и беспомощный. А в-третьих, Мердер меньше всего на свете желал навредить Киллеру. — Как себя чувствуешь? — наигранно участливо пропел Найтмер. — Чудесно, — выдавил Даст, — только от рож ваших тошнит… Кошмар недобро прищурился и пресильно ударил мальчишку по скуле. Звонкая боль пронзила сознание, а растрепанная голова безвольно упала на правое плечо. Щека горела красным, на ней выступили капельки крови. Пыльный зажмурился от несправедливости. Только девчонки опускаются до пощечин! На ресницах появились хрусталики слез, один из которых упал в траву, к ногам Даста. Фелл рассмеялся и поцарапал место удара острыми ногтями, оставляя четыре темневшие полосы. Найтмер хотел что-то сказать, но Килл вдруг приложил палец к губам. — Заткнитесь, — прошептал он, — Валим. Найтмер и Горчичный озабоченно переглянулись. Они целиком и полностью верили Киллеру. Его тонкие чутье и слух всегда спасали их от беды, но все же кидать такое весёлое дело, толком его не закончив, они не хотели. — Может быть, это наши одноклассники? Они не настучат, можно не убегать, — неуверенно поспорил Фелл. — Я сказал — валим. Живо. — на кого-кого, но на милашку Убийца сейчас не походил совершенно. В его тоне мелькали нотки, заставляющие беспрекословно слушаться и слегка побаиваться, а глаза настороженно искрились, как у тигра, услышавшего шаги браконьера. — С тобой мы обязательно рано или поздно разберемся, — пообещал Найтмер. Не успел Даст выдохнуть с облегчением, как Кошмар, собрав всю силу в кулак, отвел руку назад. Мердеру даже не дали сообразить. Он почувствовал дикую боль в ребрах лишь спустя несколько секунд после удара, когда белая, синяя и желтая толстовки слились с основной массой восьмиклассников. Пыльный скрючился от невыносимой боли и упал на мокроватую от утреннего дождя землю. Он хотел потрогать место удара, но пальцы жгли огнем. Даст дернулся в сторону, чтобы поменять положение, и едва не потерял сознание. Он, не выдержав, закричал и к своему ужасу обнаружил, что из его рта не вылетает ничего, кроме тихих хрипов. Мальчишка закашлял, и с его тонких губ потекла слюна, смешанная с кровью. Как же ему хотелось сдохнуть! Он все равно нафиг никому не нужен, и если его не станет, миру будет ни горячо, ни холодно. Семья поплачет и успокоится. Найтмер отпразднует день его смерти за бутылочкой виски. Килл (Пыль чуть не расплакался) только безразлично пожмет плечами. Хори… Про подругу он недодумал. Чьи-то сильные руки поднимали его с сырой травы. Мердер вздрогнул и посмотрел наверх. — Кросс Кириллович?! — изумился он, смахивая красноватую жидкость с подбородка и щеки, — Что вы здесь делаете? Разве у вас не урок? — К счастью, я умею появляться в нужное время и в нужном месте, — вздохнул учитель, ставя шатающегося парня на ноги, — А теперь рассказывай, кто это сделал? — Никто, — на автомате соврал Даст, — Я упал. Серьезные зеленые глаза не строго, но изучающе впились в лицо школьника. Пыльный виновато потупился. Он часто лгал, в первую очередь самому себе, но обман своего любимого учителя, единственного взрослого, который его понимал, выходил за все рамки. Кросс грустно улыбнулся. Ему было всего двадцать семь лет, он не так давно прекратил ходить в школу и помнил проблемы учеников, с годами практически не меняющиеся. — Пойдем в мой кабинет, там мне все объяснишь… Идти, надеюсь, можешь? — Да, — Мердер неожиданно ощутил, что боль отступила. По крайней мере, не была столь режущей и острой. Математик и мальчик попали в здание через задний ход, пересекавший столовку и ведущий прямиком к классу Кросса Кирилловича на первом этаже. Всю дорогу Даст беспокойно озирался по сторонам. Лишнее внимание было бы ни к чему. Но им никто не встретился, исключая старенькую вытиравшую столы уборщицу. Мужчина ввел Пыльного в почти ничем не отличавшуюся от других комнату. Электронная доска, таблица квадратов, не первой свежести парты со стульями, компьютерный стол и раковина. Однако атмосфера царила очень душевная, особенно для школы. Возможно, такое впечатление складывалось из-за маленьких размеров класса, а возможно, на всем лежал отпечаток доброго и заботливого перфекциониста Кросса, у которого всегда под рукой был чай, сахар, песочное печенье, дельный совет или просто поддержка. — Твоему физкультурнику я скажу, что забрал тебя из-за олимпиады, хорошо? Ты садись, — он махнул рукой на кресло. — Я пока чайник поставлю. — Что вы, не стоит, — промямлил Пыль. — Кто и за что тебя так избил? — без лишних предисловий спросил Кросс. — Я… я не могу сказать, — произнес Даст, — Я не хочу… — Чувствовать себя жалким стукачем? — закончил за него математик, и Мердер кивнул. — Ты должен понимать, что, фактически, ты выгораживаешь собственных врагов. Они могут тебе навредить. Сегодня пускают в ход руки, завтра — ножи, через неделю — пистолеты. От тебя тогда в скором времени останутся, как говорится, рожки да ножки, особенно если обидчиков несколько. Ты не маленький и не хуже меня осознаешь, что те, кто совершил эту гадость, в будущем могут стать, мягко говоря, не самыми лучшими людьми. Если родители не вмешаются, мир получит новых террористов и маньяков. А их и так много, не правда ли? Пыльный продолжал угрюмо гипнотезировать пол, но уверенность в том, что он все делает правильно, испарилась. — И потом, другие дети, куда более слабые, когда-нибудь окажутся на твоем месте, — продолжал Кросс, параллельно кидая несколько кубиков тростникового сахара в белые чашки, — Они не справятся с натиском и серьезно пострадают. А виноватым будешь ты, и никто другой. Оно тебе надо? Мердер молчал. Он не знал, что делать и что говорить. — Ты можешь прийти ко мне, когда захочешь, и рассказать о тех моральных уродах. Я тебя выслушаю и помогу. А раз ты пока не готов, попей чая с мятой. Меня всегда успокаивает. Даст задыхался в благодарности. О нем редко так заботились… Пыль хотел сказать элементарное «спасибо», но комок в горле здорово мешал. — Девятый «А» уехал на экскурсию в музей восковых фигур, — тактично сменил тему учитель, — Поэтому пятого урока у меня не было. Зато Васильков заставил меня побегать: он умудрился подвернуть ногу на физре, и я долго договаривался с его матерью насчет того, во сколько его забирать… Даст, я думаю, тебе лучше пойти домой и обязательно показать родителям ребра, — озабоченно проговорил Кросс, — Я мог бы это сделать и сам, но знаю, что ты будешь против. И ещё твоя щека фиолетовая. Возьми мазь из верхнего ящика… Ага, вот эту… — Спасибо, — постарался улыбнуться Мердер, но получилось довольно слабенько. — Я скажу Светлане Анатольевне, что тебе стало плохо, и я отправил тебя домой. — Спасибо! — сердечно повторил Пыльный и залпом осушил кружку. — Уже уходишь? Возьми конфет. Сладкое поднимает настроение, — Кросс насыпал в ладонь мальчика ирисок и карамелек, — Когда будешь готов, приходи! — Хорошо. До свидания! И в это «до свидания» Мердер вложил все переполнявшие его эмоции.