Темный луч в сером тумане

      Даст недовольно сверлил глазами стену. Он абсолютно не чувствовал себя виноватым. Ну, пропустил три звонка от мамы. Ну, не пришел на обед. Ну, «прошатался ни пойми где в проливной дождь». Дальше что? Не умер же. А она сразу: «Где ты пропадал?», «Ты же понимаешь, что я беспокоюсь о тебе?», «Почему ты весь в синяках? Тебя побили?», «Если не заботишься о себе, дай это сделать мне».       «Да сдалась мне твоя забота!» — зло подумал подросток, кинув ручку куда-то за шкаф. — «Жить мне не даешь нормально». Слышали бы Найтмер или Эррор его слова. Они бы вполне доходчиво объяснили, что на самом деле значит «не давать жить нормально». Хотя нет, Яблонев бы сразу накинулся на Мердера с кулаками и гневными возгласами. Мальчик не понимал (или отказывался понимать), что не так уж у него все и плохо. Люди часто преувеличивают свои беды.       «Надо бы Эрору написать», — пронеслось в голове у Пылева. — «У него наверняка проблемы». Восьмиклассник взял телефон с книжной полки, заваленной «любимыми» учебниками и старыми бумажками с не менее старыми оценками. Паренек мигом нашел в самом конце списка контактов нужный номер. Две буквы — Э Р — а в груди поднимается какое-то знакомое противное трепещущее чувство, что так щекотит внутренности и высасывает мозг. «Нет. Я люблю Килла», — упрямо убеждал себя Пыльный, путаясь в ощущениях и мыслях. — «Это неправильно! Стоило Киллеру показать, что надеяться на его взаимность бессмысленно и в высшей степени глупо, как я тут же привязываюсь к другому парню, который, кажется, натурал. Поведение ветреной девицы, говоря мягко. Но, черт…».       Пыль чуть отодвинул штору. Сумерки холодными мрачными руками накрыли московские дворы, поэтому во многих окнах уже горел мягкий свет. Здания всегда выглядят странно в темноте. Даст любил находить в узорах включенных люстр цифры и буквы, когда был младше. Да и за несколько лет мало что изменилось. Однако янтарные глаза высматривали лишь одно конкретное окошко. Дом Ошибки частично виднелся из комнаты мальчика, и, конечно, невинное любопытство завладело Пылевым. Какой там у Глюка этаж? Точно, пятый… Он сосредоточенно отсчитал пять этажей и чуть сместил взор вправо. Есть! Это кухня Эррора! Синие потускневшие занавески, громоздкая лампа, а если приглядеться повнимательнее и кремовый диван виден. Чья-то фигура маячила в комнате. Интересно, чья? Вдруг его приятеля? Нет, слишком высокая и худая для Глючного… Мердер встрепенулся. Он же вроде спросить хотел, все ли в порядке. А не пялиться в чужие окна. Мальчишка с чуть покрасневшими щеками уверенно застучал по клавиатуре.       Привет! Это Даст, если что. У тебя все нормально? Ты так ринулся домой, словно оставил утюг включенным, и у тебя горит квартира.       Сообщение отправлено. Он облегченно швырнул телефон на кровать Папайруса и принялся пилить теперь уже потолок острым взглядом. Даст беспокоился. И дураку ясно, что не в порядке с человеком, который… Мобильник завибрировал, а Пыльный вылетел из кресла, как пробка из бутылки шампанского. Он спешно бросился отвечать, не замечая, как вновь розовеют скулы и как внутри всё натягивается подрагивающей струночкой.       Неа, ничего не горит. И я не помню, когда в последний раз гладил. Мне просто пришлось помочь брату с заданием для садика. Извини, что внезапно свалил, не объясняя причины.       Восьмиклассник недовольно цыкнул. Вот бы видеть в этот момент лицо Эра, чтобы не сомневаться в правдивости его слов…       То есть ты в норме?       Глюк ответил сразу же: Да, не волнуйся.       Парнишка и не подозревал, что на экран Ошибки падали тяжелые слезы и влажная липкая кровь, сочившаяся из порезов.

***

      — Твои дядя с тетей точно не против? — в сотый раз спрашивал Найтмер, шагая из одного угла комнаты в другой.       — Мои родители им слишком щедро платят, чтобы они были против, — с ноткой горечи хмыкнул Килл. — Я могу весь наш класс сюда привести или устроить вписку в гостиной, и они даже не пикнут. Но я редко выкидываю фокусы, и мне почему-то кажется, что Люба с Мишей меня почти любят… Кстати, Дрим им безумно понравилась. Люба вечно называла ее «златокудрой лебедью», а дядя показал свою детскую коллекцию стеклышек. Он еще никому чужому не открывал ту бирюзовую коробку. Но есть небольшая проблемка. Они думают, будто она — моя девушка.       — Эмммм… То есть они не догадываются?..       — Что мы встречаемся? Нет, — Киллер тихо засмеялся, откинувшись на резную спинку стула. — И лучше им оставаться в волшебном неведении.       — Ты всё равно как-то намекни насчет моей сеструхи, — буркнул Найт. — Она стесняется взрослых, особенно малознакомых.       — Дрим-то? Стесняется? — искренне удивился мальчик, перед которым вставал образ живой и общительной миниатюрной девушки с озорной улыбкой. Но он тут же взял себя в руки. — Окей, я тебя понял.       Несколько секунд подростки молчали. Кошмар монотонно вертел в пальцах черные наушники, а Убийца смотрел в старую тяжелую книжищу с жёлтыми ломкими страницами, но остекленевшие глаза не поглотили ни единой строчки, искоса поглядывая на Яблонева.       Наконец Килл пихнул ветхий том на самый край стола, бесшумно прокрался к Найтмеру и сжал его подрагивающие от еле скрываемого страха ледяные запястья. Паренек и с нежностью, и с восхитительной самоуверенностью прислонился губами к шее одноклассника. Дыхание хулигана моментально сбилось. И, все-таки, какой чувствительный! Киллер бесстыже дразнил Яблонева горячими мимолетными прикосновениями, быстро перебирал, поглаживал и взъерошивал его жесткие непослушные смоляные пряди, учиняя на и без того лохматой голове откровенный хаос. Блестящие глубокие глаза заставляли Найта жутко смущаться и заливаться румянцем. Он просто стоял, пытаясь наслаждаться ласкающими и смелыми действиями Киллера, а не мог даже вдохнуть от напряжения и неясной тревоги, сковавших грудь железными тисками.       — Пожалуйста, расслабься, — убаюкивающе, заботливо, и в то же время твердо просил рыжик, осторожно направляя парня к большой кровати через «медвежью шкуру». — Ты должен успокоиться и верить в лучшее. Всё зависит не от тебя. А волноваться там, где ты абсолютно бессилен — бесполезно. Сделаешь себе плохо.       Он положил Кошмара на мягкий медово-оранжевый плед с невозможной бережностью, как вазу из венецианского стекла или фарфоровую куклу.       — Килли… Я не хочу… — промямлил синеглазый, растекаясь лужицей по плюшевой ткани.       — Дурашка, — не без раздражения констатировал Убийца. — Я прекрасно знаю, что сейчас тебе нужно вовсе не это.       Мальчик шлепнулся на Яблонева, прижимая всем весом к матрасу. Пылающие руки обняли крепкое, но беззащитное тело, создавая такой необходимый домашний уют, а вместе с ним спокойствие и безопасность. Добрые слова, шепотом произнесенные чистым тихим голоском Киллера, надолго остались в памяти Яблонева, помогая притупить боль, когда становилось совсем тяжело. Аромат спелых сицилийских апельсинов, исходивший от волос, щек и ключиц рыжего, затуманивал грустные мысли, выгонял из взгляда тоску, возвращал относительное умиротворение. Найтмер забылся, представляя себя в цитрусовом саду среди невысоких тонких деревьев, увешанных яркими плодами.       — Хочешь кексы? — еле слышно, словно боясь спугнуть хрупкий покой, предложил Килл спустя какое-то время.       — Когда я от них отказывался? — усмехнулся изрядно проголодавшийся Найт. — К тому же я со вчерашнего утра ничего не ел…       — Ты раньше не мог сказать? — рассердился Убийца. — Я бы тебя накормил еще несколько часов назад!       — Извини…       Киллер резво спрыгнул с кровати и приблизился к громоздкой сосновой тумбочке, на которой загадочно блестела бледная состаренная лампа, не дарившая почти никакого света, однако создававшая нужную атмосферу. Он с шумом открыл верхний, наиболее вместительный ящик, украшенный облупившейся позолотой. Сколько же внутри лежало сладостей! Мармеладные медведи, штук десять шоколадок разного размера и с разными начинками, молочные коктейли «Чудо», жвачки в разорванных упаковках, ириски, новогодние пряники и пестрые леденцы. Мальчик равнодушно зыркнул на это вкусное богатство, взяв большую розовую тарелку, накрытую желтым полотенцем. Килл с видом довольного хитрого кота пристроился на коленках парня, игнорируя его вмиг заалевшее лицо.       — Бери, угощайся, — невозмутимо откинул лимонную ткань мальчишка. Теплая выпечка соблазнительно пахла ванилью, вишней и чем-то алкогольным.       Найтмер аккуратно надкусил протянутый солнечно-охровый кекс. Рыхлый, воздушный, сладкий. А вишня кислая, смоченная не то в коньяке, не то в ликере, лопается под зубами. Идеальнее сочетания не придумаешь. Убийца с лукавой улыбкой следил за каждым движением неловких длинных пальцев Кошмара, которые то и дело роняли крошки на пол.       — Ох, Найти, ну ты чего, как дитя малое, — он выхватил из его ладоней кексик. — Поесть нормально не в состоянии. Рот открывай.       — Может мне еще глаза закрыть? — недовольно поинтересовался Яблонев.       — Отличная идея, закрой, — одобрил Киллер с невинным личиком.       Секунду Негатив колебался, но послушно выполнил приказ. В конце концов, чего ему боятся? Килл медленно отщипывал небольшие кусочки и клал их на язык юноши. Найтмер с видимым удовольствием прикончил маффин и тут же разомкнул губы, надеясь на новую порцию. Мальчик коварно ухмыльнулся и вместо еды засунул в рот парня язык. Кошмар удивленно втянул воздух, но его замешательство не продлилось долго. Он упрямо углубил поцелуй, чувствуя острые зубки и проворный язычок Киллера. Почти пьяное и смущенное состояние завладело обоими.       И вдруг бурая тяжелая дверь со скрипом отворилась. Младшая сестра Найта без всякой стеснительности впорхнула в комнату. Канареечные кудрявые хвостики сильно растрепались и падали волнами на бойкие глаза, примятое яркое платьице кукурузного цвета едва поспевало за хозяйкой и неслось по воздуху.       — Дрим! — вскрикнул Кошмар, отрываясь от Убийцы с покрасневшими ушами. — Ты умеешь стучаться?       — Короче, с нашим братиком все в порядке. Живой и, вроде как, здоровый, — затараторила девочка, не слушая старшего и не комментируя только что увиденную сцену. — Первое обследование прошло гладко, мама в норме, и, разумеется, очень устала. Братик весит меньше, чем надо, но это нестрашно. Он, по словам Вима, на тебя похож. «Такие же вредные глазенки».       — Ты сейчас не шутишь?! — вне себя от радости воскликнул Яблонев, чувствуя, как по венам журчит чистое счастье. Неужели все так хорошо закончилось? Этого не может быть! Братишка живой! Да еще и без отклонений!       — Не спеши праздновать, — мрачно остудила его пыл Дримми. — С ним все отлично. А вот с ней — нет.       — С кем с ней? — нахмурился Найтмер.       — С сестренкой.       — С какой, к чертям собачьим, сестренкой?! — вспылил он, ощущая крайнюю степень раздражения. Ну почему она вечно тянет кота за хвост?       — У мамы должны были появиться двойняшки, — быстро пояснила школьница, — Но девочка… умерла. Причем еще до родов. Питательных веществ хватало только на одного ребенка, и организм сам выбрал лишнего. — светлые ресницы Дрим дрогнули. — Зря мама о них не пеклась… Вика родилась мертвой. А это у-ужасно! Она не увидела ни нас, ни родителей, ни солнца! Это нечестно! Нечестно! — из кофейных глаз потекли хрустальные слезы.       — Эй, ну ты чего, не хнычь, — пробормотал Негатив, стараясь скрыть собственную подавленность. — Иди сюда.       Восьмиклассница на ватных ногах приблизилась к ребятам и села рядом, продолжая всхлипывать. Диадема съехала набок, с подбородка капало, и весь ее вид был жалким, слабым.       — Ну что, дружеские обнимашки? — тихо предложил Киллер и, не дожидаясь ответа, с силой сжал обоих.