Tribute

Ньют ожидал большего. Когда ему разрешили наконец закончить обучение в Хогвартсе, целиком и полностью он посвятил себя учебе, сделал все возможное, чтобы сдать экзамены и заслужить право носить палочку. И когда же она оказалась у него в руках, пришло невероятное облегчение. Целый год он не знал, допустят ли его до экзаменов вообще, теперь же с его плеч словно гора свалилась. Ньют был горд держать палочку в руке, как любой другой настоящий волшебник, и гордился до сих пор, мысленно благодаря Дамблдора, который боролся за право Ньюта закончить обучение, как полагается, и отца, который знал правильных людей, посодействовавших возвращению Ньюта в Хогвартс. На протяжении месяца в доме они принимали важных волшебников и волшебниц, и каждый раз Ньют, прилично одетый, следовал заранее написанному сценарию: роскошные ужины и парадные комнаты — везде Ньют вел светские беседы, разыгрывая роль примерного сына так, как никогда прежде. Такая жизнь утомляла и вытягивала все жизненные соки, но, в конце концов, оно того стоило, когда Ньют все же заполучил палочку. Тогда же Ньют и захотел сорваться с места, отправившись в путешествие, чтобы найти магозоологов, которые могли бы научить его своему ремеслу, но только отец с матерью даже не восприняли идею всерьез. И если прежде они позволяли ему распыляться о своей мечте, то теперь даже слышать об этом не желали. — Магозоология как хобби — да пожалуйста! Но тебе нужно найти достойную работу, — заявил его отец, и на этом было решено. И пусть мама чуть больше сочувствовала Ньюту, соглашалась она все же с отцом: — У тебя есть год, чтобы решить, какой путь избрать. Отец без труда сможет найти тебе теплое местечко в министерстве, у нас почти везде есть связи. Выбери что-нибудь более приземленное, и мы поможем тебе. Но то, что хотел он стать именно магозоологом, Ньют решил давно, и менять решение он не собирался. И все же, из-за того, что он не желал принять позицию родителей, он казался себе испорченным и инфантильным ребенком. Хотя рядом с ними он всегда чувствовал себя слишком молодым, слишком глупым, — вечно их маленький мальчик. Между тем, Ньюту уже было двадцать — для няньканья слишком взрослый. Проблема еще заключалась и в том, что без поддержки родителей Ньют не мог отправиться в путешествие. У него не было денег. Лежа на постели, Ньют разглядывал комнату, все эти украшения и дорогие безделушки, волшебные зверушки в фарфоре и нефрите, некоторые из них — антикварные. Была у него и библиотека книг о магических тварях. И все это добро могло бы принести ему неплохое количество денег, но эти подарки из года в год, от всей души, дарила ему его семья, зная, что Ньют будет искренне рад. Закладывать такое было неправильно. Были у него еще красивая одежда и обувь, бесчисленное количество вещей, если честно, но за его наряды платила мама, она же и выбирала все это. Все, что бы его ни окружало, ему не принадлежало. Ньют не заработал ничего, кроме, быть может, волшебной палочки. Усевшись в постели, он выдохнул; спихнув вниз дорогие толстые одеяла и выбравшись из плена резных столбиков кровати, через огромные двойные французские двери Ньют вышел на свой балкон. Ему повезло родиться в семье с достатком, и он прекрасно об этом знал. И перспектива отказаться от всего этого пугала. Он правда хотел стать магозоологом, хотел изучать тварей, делать открытия, менять взгляд общества на магических животных. Одна лишь мысль об этом заставляла его сердце биться быстрее, и надежда на такое будущее расправляла его плечи. Но всегда оставался шанс, что все пойдет прахом, — может, он был не настолько хорош, как думал, может, он был глупцом, пытающимся ввязаться в крайне неблагонадежное дело? Его родители не были злыми людьми, они не хотели ему вреда. Если бы они думали, что магозоология — хороший вариант, они поддержали бы его. Значит, они были убеждены, что все это плохая затея. Ньют вздохнул, босиком шлепая по каменной лестнице балкона вниз. Под ступнями камень был теплый, нагретый ярким полуденным солнцем. Оно ласкало и кожу Ньюта, согревая его, как только свет солнца мог. И даже летняя жара не беспокоила его в шортах и легкой шелковой рубашке. Сад, как и всегда, сражал красотой, сочно-зеленый, полный жизни. Шумели фонтаны, разбрызгивая воду, и тут же крутились уйма водных существ. Между же деревьями и кустами пряталось еще больше крохотных животных, сновавших по саду. Лечурки, докси, феи, гномы, чертики, пикси, нюхлеры — все они привнесли жизнь в это место. Рыскали тут и низзлы, бегавшие по пятам за бедными гномами и нюхлерами, но ни одно создание не собиралось покидать такое чудесное пристанище. Большинство существ погнали бы отсюда, если бы Ньют не упросил отца позволить им остаться. У каждого должен был быть надежный приют. Прометей Скамандер верил в свободу волшебного мира, потому мольбы Ньюта тронули его сердце. Хотя, быть может, он просто потакал капризам сына. Но так или иначе, животные были в безопасности. У матери на другой стороне имения был собственный сад, так что этот можно было считать ньютовым. Сад с травой, щекочущей пятки, для Ньюта был уютнее самых богатых домов волшебников. И неважно, сколько в дом было вложено денег и сколько магии его окружало, ничто не могло посоревноваться с пышным садом, где жизнь била ключом. Ньют побродил тут и там, проверяя, чтобы все без исключения были здоровы и счастливы. Хотел он проведать и гиппогрифов матери, потому направился по каменной тропинке мимо первого этажа имения. Двери там открыли, чтобы впустить в дом свежего воздуха, и Ньют бросил взгляд внутрь, едва не спотыкаясь при виде мужчины, смотревшего в ответ. — Ой, эм-м-м. Здравствуйте, сэр, — не сразу Ньюту удалось натянуть вежливую улыбку. Эта комната была одним из отцовских кабинетов; величавый, большой деревянный стол занимал одну сторону, перед ним устроились два удобнейших дивана, расположившихся друг напротив друга. Тут отец Ньюта встречался с важными дельцами. И Ньют прекрасно знал, что ему стоило примерно вести себя с такими людьми, особенно учитывая, что папа все еще не дал ему разрешения стать магозоологом. — Ну здравствуй, милый, — прогудел в ответ незнакомец, и Ньют опешил, услышав ласковое прозвище. Этот мужчина был старше, по возрасту ближе к его отцу. Шикарный приталенный костюм обнимал его гибкую фигуру. Атлетичный, стильный мужчина. Невероятно красивый. Только взгляд его был острым, холодноватым, расчетливым, как у хищника. — Мне нужно идти, — начал было Ньют, но мужчина опустился на диван и позвал Ньюта в комнату. Полный сомнений, Ньют все же вступил в прохладный кабинет, прочь от теплого солнечного света, — он не хотел показаться грубым, уж тем более не желал нарушить потенциальные сделки отца с этим человеком. Внутри здесь было темно, солнце не заглядывало в окна, освещая другую сторону дома. — Дай-ка мне поглядеть на тебя, — прогудел незнакомец с американским акцентом, попивая из стакана янтарный напиток с кубиками льда. Ньют знал, что разговаривать так не подобало. И никто с ним прежде такого себе не позволял — его брат или отец всегда вмешивались. Даже другие ученики в Хогвартсе знали, что Ньют родом был из семьи Скамандеров, и лучше держаться от него подальше. Но от взгляда мужчины в животе Ньюта что-то перевернулось. Он опустил голову, краснея. Нервно покусывая губу, Ньют смотрел на гостя, но зрительного контакта избегал. — Ну же, иди сюда, — гость поманил Ньюта, подзывая ближе, и, ни о чем не думая, Ньют пошел, маленькие аккуратные шаги тонули в прохладном пушистом ковре; обойдя диван, он приблизился к незнакомцу. Мужчина раскинулся на диване по-хозяйски: расставил ноги, не пряча мощные бедра; его костюм и в самом деле хорошо на нем сидел: жилет плотно прилегал к груди, рукава рубашки облегали мощные руки. Пиджак от костюма перевешивался через диванную спинку. Стоило только Ньюту подойти достаточно близко, незнакомец протянул руку, и костяшки пальцев пробежались по обнаженному бедру. Просто легкое, едва заметное касание, но по коже Ньюта будто скользнул лед — кожа покрылась мурашками, разошлось покалывание, эхом отозвавшееся во всем теле. — Какой ты милый мальчик, а? Бродишь тут практически без ничего. Ньют хотел возразить, краснея сильнее, чем когда-либо, пока его пальцы тянули вниз рубашку в надежде ее внезапно удлинить. Никто никогда не говорил, что он слишком раздет. По крайней мере, домашние. Когда в доме были гости, одежду ему подбирали — брюки и более закрытый верх. Мужчина сделал еще один глоток, в стакане его клацнул лед, и запах алкоголя тяжело повис в воздухе, мешаясь с другим ароматом. Сандаловое дерево и влажная земля — одеколон, наверное. Такой приятный, пьянящий запах. Незнакомец вдруг подвинулся вперед, чтобы оставить стакан на столе. Другая его рука потянулась, обхватывая бедро Ньюта и проходясь по коже; пальцы прихватили ногу сзади и осторожно потянули вперед. Гость расставил ноги шире, оставляя между ними место для Ньюта, который внезапно споткнулся, покосился вперед и во что-то уперся — рука легла на плечо мужчины. Случайно их взгляды пересеклись, чужие глаза застыли на нем, и Ньют наткнулся на опасное острие взгляда. Ньют сглотнул, чувствуя, как его спина без всякой на то причины покрывается испариной. Другая рука незнакомца, холодная после напитка, легла на второе бедро, заставив Ньюта подпрыгнуть. Огромные ладони могли целиком обхватить его ноги, они скользили вверх и вниз по голой коже. Колени Ньюта странно тряслись и слабели. — Выглядишь прекрасно, и так приятно тебя касаться, — сделал ему комплимент мужчина, и Ньют не мог не подивиться искренности слов, сказанных не для того, чтобы умаслить его семью, не для того, чтобы подкупить добротой Ньюта. Просто как констатация факта. Ньют понятия не имел, почему это вдруг возымело над ним такую власть. Он хотел как-нибудь ответить, хотел сказать мужчине, как шикарно тот выглядел, как вкусно пах, как его огромные руки казались такими грубыми и совершенно фантастическими, но мужчина неожиданно склонил голову. Его язык коснулся бедра Ньюта, из горла которого буквально выпрыгнул стон. Он попытался поймать звук ладонью, но тот просочился сквозь пальцы, прикрывавшие рот. Ньют сильнее прижал ладонь к губам, чтобы не позволить больше ничему вылететь из его рта. Мужчина усмехнулся. Горячее дыхание лизнуло ногу Ньюта, а он ведь никогда еще не чувствовал чье-либо дыхание на своей коже вот так. Колени задрожали, словно больше не могли держать вес. Сладкий поцелуй остался на его коже, и ласка была совсем не похожа на ту, что ему дарили мать или брат. Низ живота Ньюта медленно наполняла тяжесть. Мужчина снова поцеловал его бедро, двигаясь выше, придерживая Ньюта руками, тоже скользившими наверх. Бесстыдно прихватив Ньюта за ягодицы, мужчина поддел кончиком носа шорты, задирая их выше, только чтобы повторить путь языком. Ньют заглушил еще один писк, родившийся непонятно как, пытаясь удержать все звуки, рвавшиеся из его горла. Трясло. Всего было слишком много, происходило все слишком быстро, но очень хорошо, незнакомо. Первобытно, грубо, восхитительно. Но снаружи кабинета вдруг кто-то хлопнул дверью, и Ньют подскочил. К ним приближались шаги, и гостю ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и отпустить Ньюта, отсаживаясь дальше. Мужчина снова подхватил стакан и, неприлично подмигнув, махнул рукой, чтобы тот уходил. И Ньют рванул, словно шуганный кролик. Его отец еще даже не добрался до кабинетной двери, а Ньют уже перемахнул через балкон и побежал по тропинке. Он бежал, пока его легкие не запылали от недостатка кислорода, а сам он не оказался у гиппогрифов. Задыхаясь, Ньют согнулся в три погибели, а после рухнул в теплую траву, спрятав в ладонях лицо. Его бедра все еще горели от прикосновений, он все еще мог почувствовать холод тех рук, те поцелуи и этот порочный язык. Артемис подошла к Ньюту, любопытствуя, но он еще сильне свернулся калачом, мечтая забыть, что только что произошло, но прекрасно понимая, что никогда не сможет избавиться от этого воспоминания.

***

Не то чтобы Ньют... ничего прежде подобного не делал. Вообще, он три раза целовался с Летой, и это определенно считалось. И порой ночью он мастурбировал, что было нормальным, здоровым явлением. Сексуальность не была ему чужда, он был знаком со своим телом. Но все, что он прежде делал своими руками, меркло в сравнении с тем, как тот мужчина из кабинета коснулся языком его кожи. Ньюта позвали назад в дом, где уже была вывешена его одежда для ужина. Без задней мысли он оделся, пытаясь понять, что же произошло. Должен ли он сообщить об этом кому-нибудь? Было ли это чем-то нехорошим? Но ведь ему было так приятно, и Ньют совсем не боялся того мужчины. Он был смущен реакцией своего тела, но не тем, что случилось. Вне всякого сомнения, его родители сильно расстроятся, если обо всем узнают, разозлятся, что кто-то позволил себе такие непотребности. Но Ньют ведь больше не был дитем, не был каким-то несмышленым созданием, которое легко было использовать. Если честно, он ведь хотел распробовать секс во время путешествий. И он всегда увлекался и мальчиками, и девочками, так что, думалось ему, он предпочитал оба пола. И все же мокрые поцелуи с Летой казались невзрачными по сравнению с тем, что делал тот мужчина. Оттого ли, что Ньют заскучал в имении? Или же все дело было в том, что их гость знал куда больше о подобных вещах, чем Лета? Может, Ньют все же предпочитал мальчиков девочкам? Погруженный в собственные мысли, Ньют едва не охнул, завидев того незнакомца в обеденной, куда его вывела мама. Мужчина стоял подле хозяина дома и ждал, когда за стол присядут все, прежде чем опустился на стул сам. — Это мой сын, Ньютон, — представил его отец. — Ньютон, это Персиваль Грейвс, американский аврор. Гостит в Великобритании. Лицо Ньюта объяло пламенем, но он кивнул в слабом подобии приветствия и бросил взгляд на гостя, ожидая увидеть шок на лице того. Может быть, раскаяние из-за того, что он позволил себе вольности с Ньютом, теперь зная, кем он был. Что-то вроде сожаления. Но мужчина встретился с ним взглядом; темные глаза настойчиво глядели прямо на Ньюта. И ни капли стыда. Он выглядел скорее позабавленным, хитрым и самодовольным. Ньют тут же отвернулся. За ужином, в основном, речь шла о делах. Грейвс решил нанести визит в Англию в связи с близившейся конференцией по магическому праву, где должны были собраться многие люди, работавшие в сфере охраны правопорядка. Им нужно было поддерживать связи, а еще следить друг за другом. Сплошная политика. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила вдруг мама, касаясь лба Ньюта. — У тебя будто температура. Все его тело пробрало от чувства стыда, оттого что мама снова нянчилась с ним, переживая так, словно он был маленьким мальчиком. — Я в порядке, — пробормотал он, но мама его проигнорировала, тревожась о его здоровье так громко, что заметил и отец. — Может, ляжешь сегодня пораньше? — предложил тут же он. Ньюту захотелось спрятаться под стол. Но нельзя было упустить шанс сбежать с этого утомительного мероприятия, так что он согласно кивнул. Как только с ужином было покончено, Ньют мог лететь на все четыре стороны, потому, вежливо пожелав всем спокойной ночи, он оставил и родителей, и Грейвса. Уже укрывшись в комнате, Ньют забрался под одеяла, спрятав лицо в подушке. Ну почему его маме вечно нужно было с ним сюсюкаться, тем более в такой момент? Ньюту было безумно стыдно, что Грейвс стал тому свидетелем — видел, что с Ньютом обращались, словно с ребенком. Кровать надежно укрывала Ньюта от всех проблем, он лениво избавлялся от шикарной одежды, сбрасывая ее на пол. Магия подхватывала вещи, возвращая их на вешалку, пока Ньют пытался улечься, прикрывая глаза. Потребовалось время, чтобы избавиться от смущения хотя бы ненадолго. Закусив от волнения губу и устроившись поудобнее, он провел ладонями по ногам, пытаясь повторить действия Грейвса. Но его руки казались слишком маленькими, слишком нежными. А когда он прижимал руки сильнее, это казалось вымученным. Ну как Грейвсу удавалось так прикасаться к Ньюту? Дразняще, но уверенно? Нахмурившись под прикрытием одеяла, Ньют постарался воссоздать тот момент. Но чем больше он старался, тем хуже выходило — возня какая-то, совсем не как у Грейвса. Разочарованно вздохнув, на этом Ньют решил просто помастурбировать, избавиться наконец от похоти, накопившейся в теле. Похоть — вот что это было, в этом можно было не сомневаться. Но в дверь постучали, и Ньют дернулся; он услышал шаги мамы, вошедшей в комнату. Он тут же прикинулся спящим, она только слегка поправила одеяла и осторожно их подоткнула, еще раз проверяя его лоб. Ньют знал, что его мама хотела как лучше, отец тоже. Просто видели они его как своего младшенького, а не как взрослого мужчину. Кажется, так же они будут относиться к Ньюту, даже когда ему исполнится тридцать. И все же он жил в любви и заботе. Подождав, когда мама уйдет, Ньют свернулся калачом, решая поспать вместо того, чтобы разобраться со своим телом. Ведь, без всякого сомнения, мама заглянет, чтобы проверить его вновь.

***

Проснулся он намного позже, когда через приоткрытое окно в комнату врывался уже ночной бриз. Ньют вырвался из тёплых объятий одеял, натягивая сверху ночную рубашку; зевая, он пошел прикрыть окно, но застыл, завидев свет, горевший в гостевых покоях. Полная луна висела высоко в небе — было поздно, но свет все не гас, и двери балкона были не заперты. Обыкновенно, Ньюта совсем не заботили гости, но сегодня его просто разбирало от... любопытства. Поглядывая на свет в том оконце, Ньют проверил и родительскую комнату — там свет не горел. С одной стороны, идея, рождавшаяся в его голове, была очень, очень нехорошей, просто ужасной, если честно. Но, с другой стороны, немногие относились к Ньюту как ко взрослому человеку. Он ведь был совершеннолетним волшебником, и ничего страшного в том, чтобы встретиться с мужчиной, не было. Даже если бы он затащил Ньюта в койку, ничего криминального. Хотя одна только мысль об этом заставила Ньюта залиться краской, однако мысль эта была неплоха. Не то чтобы Ньют собирался выдавать семейные секреты или позволять кому-то воспользоваться собой. Но секс, его первый сексуальный опыт... Тесей с отцом были просто невыносимы — отгоняли всех ухажеров. И если Ньютом заинтересовывался кто-то — мужчина или женщина — их успевали отпугнуть и застращать прежде, чем что-либо вообще могло случиться. Даже за Летой внимательно приглядывали, хотя она была без ума от Тесея. И, может, сейчас настал единственный шанс Ньюта попробовать что-то в ближайшем обозримом будущем. Мог ли он его просто упустить? Само коварство, Ньют на цыпочках спустился по лестнице, нырнув через темноту сада к гостевым покоям. Отец всегда оставлял следящие заклинания, чтобы знать, кто где находится в имении, но Ньют давным-давно научился их обходить — он заглядывал к гиппогрифам, когда не мог заснуть. Так что с отточенным мастерством он перескочил через заклинание, не в телесном смысле, конечно же — его магия просто перемахнула через отцовскую. Обе так доверяли друг другу, что ни одна не могла почуять подвоха. И тогда Ньют услышал музыку — медленный размеренный бит, немного оживленный. Что-то непривычное. Джаз, понял Ньют, у Тесея было несколько пластинок. Звук сладостный, плавный, насыщенный. Босоногий Ньют мягко и тихо подступил ближе, чтобы заглянуть в гостевую комнату. Небольшая гостиная со спальней сбоку — подальше от балконных дверей. Огромное, роскошное пристанище — лучше, чем в любом фешенебельном отеле. Грейвс как раз расположился на диване, он перебирал и почитывал бумаги, распластавшиеся по всему столу. В руке — стакан с янтарным напитком со льдом; пальцы с зажатой между ними сигаретой постукивали по коленке. Рядышком музыкальный проигрыватель все нежно распевал песни — прибор магический, как раз для путешествий и совсем не дешевый. Наверное, этот человек был кем-то важным. А еще он был очень, очень красивым. Ньют не мог не вспомнить тут о своем небольшом увлечении профессором Дамблдором. Такой же статный, шикарно одетый мужчина постарше. А еще умный и могущественный, образованный и знающий. Хороший учитель. Грейвс вдруг поймал его взгляд, и Ньют тут же опустил глаза в пол — застали на месте преступления. — Зайдешь? — позвал мужчина, и Ньют, кусая губы, все же прошел внутрь. Слишком поздно он понял, что в своей ночной рубашке выглядел дико неприлично — она едва доходила до середины бедра. — Д-добрый вечер, — выдавил из себя Ньют, неожиданно нервно и смущенно. О чем он думал, идя сюда? Захотелось проблем на одно место? — Уже поздно, — ответил Грейвс, затянувшись сигаретой. — Что такой хороший мальчик делает в такой поздний час здесь? — подразнил он, голос низкий, насмешливый, но не по-злому — он скорее подшучивал над родителями Ньюта, чем над ним самим. — А Вы что делаете так поздно? — удалось ответить Ньюту. Ноги ступили на плюшевый ковер и утопли в мягком, нежном ворсе. — Работаю, как и обычно. Но сейчас я на перерыве, — объяснил Грейвс, бросая файл обратно на кофейный столик и похлопывая по дивану рядом с собой. Ньют засомневался, и лицо его вспыхнуло под пристальным взглядом мужчины старше. Как же сильно он напоминал Ньюту о Дамблдоре, и все же он был человеком другого толка. В глазах Грейвса таилось что-то пронзительное, жестокое, может быть, даже опасное. — Ну присядь же, ты же не просто так пришел сюда? Если только ты не боишься, — настаивал Грейвс, и Ньют фыркнул. Поглядывая на дверь, он подобрался ближе и опустился рядом с гостем, вскидывая подбородок, чтобы показать, что ни капельки не боялся. — Ньютон, не так ли? — Лучше Ньют. — Хммм, — Грейвс кивнул, делая другую затяжку и лениво выдыхая в воздух дым. Но дым этот пах как-то не так, не похоже на то, что Ньют чуял когда-либо прежде. — Тесей рассказал мне, что ты воротишь нос от министерской работы, хочешь отправиться в какое-то безумное приключение вместо того, чтобы заняться карьерой? Ньют хмуро посмотрел на собственные руки, стиснувшие колени. Он не ожидал, что Грейвс заведет самую что ни на есть настоящую беседу. — Я хочу быть магозоологом. Мужчина усмехнулся, и это не могло не задеть Ньюта. — И все? Они так говорят, словно ты хочешь зарабатывать на жизнь попрошайничеством, распевать песни за еду и все такое. — Нет, я... ничего подобного. Просто магические существа завораживают меня, но книги о них ужасны и неточны. Я хотел бы написать другие — хорошие книги, основанные на фактах, а не на небылицах. Грейвс снова посмотрел на Ньюта, окидывая его взглядом с головы до ног. — Ты хочешь свернуть горы. Поверь, такое делается не с чьего-то разрешения.. Ньют моргнул, понимая, насколько точно это было сказано. И тут запах дыма привлек внимание Ньюта вновь, и он глянул на сигарету, гадая, что же это такое. — Интересно? — спросил Грейвс, стряхивая с кончика пепел и провожая его взглядом до пепельницы, куда он упорхнул по волне магии. — Просто пахнет... иначе. — Это трава. Помогает расслабиться. Прежде Ньют о подобном не слышал, но не то чтобы он активно этим интересовался. Может быть, это было чем-то вроде алкоголя? — Попробуй, — предложил мужчина, затягиваясь. Ньют ждал, что тот передаст ему сигарету, но рука Грейвса легла на его шею, длинные пальцы нырнули в волосы Ньюта, и мужчина потянул его к себе, двинувшись навстречу. Его сухие губы накрыли податливые губы Ньюта, и дым ворвался в его рот. Ньют в шоке дернулся в чужой хватке, сильно закашлявшись; глаза слезились, пока он пытался нормально задышать снова. Грейвс протянул ему выпивку, и Ньют отхлебнул, жмурясь от алкоголя, обжегшего рот. И все же он был рад промочить горло. — Попробуй снова, куколка. Просто вдохни и удерживай в легких сколько сможешь. У Ньюта едва было время, чтобы все осознать, прежде чем губы Грейвса, теплые и настойчивые, снова накрыли его. Язык настойчиво толкнулся между губ, желая их приоткрыть, и Ньют повиновался, вдыхая дым. В этот раз получилось лучше, но он все равно закашлялся, снова запивая алкоголем, пока лицо Грейвса все еще маячило поблизости. Градус интимности повышался стремительно, особенно когда мужчина льнул так близко. Ньют мог почуять его парфюм, горячее колено почти что упиралось в колено Ньюта. Пальцы потянули подбородок Ньюта наверх, и он успел лишь слабо вдохнуть, прежде чем Грейвс поцеловал его снова, заставляя дым перетекать из своего рта в легкие Ньюта. В этот раз Ньют сумел вдохнуть, не закашлявшись, и был готов попробовать снова, но Грейвс не разорвал поцелуя. Покусывая губы Ньюта, он протолкнул язык в его рот, придерживая за шею. Ньют едва не рухнул, вытягиваясь навстречу, но руки уперлись в грудь аврора. Грейвс усмехнулся ему в губы и поцеловал снова. Но в этом раз не было дыма — только влажный жар. Когда же поцелуй прервался, Ньют нервно сглотнул, хмельной от ласки. Голова казалась такой легкой, невесомой, но телу было тепло и уютно. — Я не должен... мы не должны... — Так и вижу, как твои брат с отцом вышвырнут меня из страны, если хотя бы заподозрят подобное, — Грейвс ухмыльнулся, затягиваясь сигаретой в последний раз и бросая окурок в пепельницу. — Но ты того стоишь, — добавил он и утянул Ньюта в новый поцелуй. — Ну что за потрясающее создание, ты только посмотри, — пробормотал он в губы Ньюту, после щедро рассыпая поцелуи по всей шее. Они двигались, и вообще вся комната и все вокруг них немного кружилось. Ньют вдруг понял, что уже чуть ли лежал на мужчине, прижимавшемся в ответ всем телом. — Такая красота. Ясно теперь, почему они тебя прятали. Ньют заскулил, тая от дыхания мужчины на своей шее. Кожу мучили теплые губы, а потом — влажный жар языка. Потрясающее чувство. Но слова Грейвса, лизнувшие шею, смутили Ньюта: в семье всегда говорили, что он хорош собой, но совсем по-другому ощущалось, когда слова принадлежали такому мужчине. Ньюту казалось, что Грейвс не стал бы лгать. Теплая рука поползла вверх по бедру, ладонь пыталась захватить как можно больше, проскальзывая под ночную рубашку. Ньют подвинулся, и его нога проскользнула между ног Грейвса. Он оседлал его толстое, мощное бедро. Мужчина приподнял его, хватаясь за обнажившуюся задницу Ньюта, и толкнул вниз, навстречу своей ноге. Ткань ночной рубашки проехалась по члену Ньюта, всхлипнувшего от обилия ощущений, и Грейвс принялся вылизывать его шею, именно в этот момент прихватывая зубами кожу, чтобы Ньют вскрикнул еще громче. — Вкусный мальчик, так и съел бы тебя, — прорычал ему в ухо Грейвс, прихватывая зад Ньюта второй рукой. Обе ладони сминали ягодицы, толкая его навстречу бедру, и от трения Ньют задыхался, теплые волны удовольствия прокатывались по его телу, уже само по себе двигавшемуся навстречу. Прежде Ньют уже доводил себя до оргазма, объезжая подушки, но сейчас все было иначе. Бедро мужчины тепло и твердо прижималось к члену, а то, как его руки сжимали зад Ньюта... Собственные пальцы впивались в жилет мужчины, будто от этого зависела жизнь. Ньют зажмурил глаза, пряча лицо в изгибе шеи Грейвса. — Тебя когда-нибудь имели? — спросил тот. Пальцы соскользнули ниже, глубже, кончики пальцев задели анус Ньюта. — Скажи мне, дорогой, чей-нибудь член уже побывал в тебе? Ньют помотал головой, скуля под напором языка Грейвса, исследовавшего раковинку уха, под напором его зубов, прихватывавших кожу. Под укусами Ньют постанывал, бедра двигались все быстрее, прижимались к ноге Грейвса все сильнее, желая большего. — Вот так, милый, будь хорошим мальчиком, доведи себя до пика. Ньют сдвинулся, пытаясь найти более устойчивую позицию, чтобы кончить, но его нога прижалась к эрекции Персиваля. Член толстый и большой, тесно сидевший в брюках. И от неожиданного ощущения Ньют распался на кусочки, сотрясаясь всем телом, выдыхая и изливаясь. Бедра продолжали импульсивно дергаться, пока послеоргазменная нега не отпустила его совсем. И прежде чем он успел перевести дух, комната крутанулась. Чужие руки подтолкнули, и спина Ньюта ударилась о диванные подушки. Теперь наоборот — Ньют раскинулся на диване, глядя на мужчину, нависавшего над ним. Сущий хищник. Сердце Ньюта все еще долбилось в грудной клетке после оргазма и хотело ускорить свой бег при виде красоты этого мужчины, чтобы спрятаться от чувства, которое пробуждал он в Ньюте. Не устраивая шоу, без лишних телодвижений, Грейвс расстегнул собственные брюки, принимаясь дрочить себе. Член и вправду был большой, даже пугающе большой. Не спрашивая разрешения, мужчина задрал наверх ночную рубашку Ньюта, открывая взгляду смягчавшийся член и испачканный живот — грязно выставляя его на показ, пока рука ходила вдоль члена. Другая скользила по коже Ньюта, по бедрам и животу, задевая член и ныряя ниже, чтобы коснуться отверстия. — Я с удовольствием тебя отымею, оттрахаю как следует. Милый маленький мальчик, с глазами по пять копеек. Сделаю тебя своей личной шлюшкой, дыркой, которая жить не может без члена. Ньют задрожал, не понимая, отчего похоть накатывала на него с такой силой, не угасая, как должна была после оргазма. Он был весь на взводе, не зная, как с этим разобраться. Пальцы Грейвса собрали семя, поднимаясь наверх и прижимаясь к губам, и Ньют даже не подумал отказаться, распахнул губы, позволяя мужчине размазать по языку солоновато-горькую сперму. — Соси, — приказал Грейвс, и Ньют сомкнул губы, начиная посасывать; язык ласкал пальцы во рту, и рука на эрекции мужчины задвигалась быстрее, член все чаще вбивался в кулак. Грейвс кончил с низким стоном. Его член дернулся, и длинные ниточки белого семени забрызгали расхристанное тело Ньюта. Грейвс дернулся, хватаясь за спинку дивана и подлокотник, так быстро, что Ньют испугался. Белое брызнуло ему на лицо. С удовлетворенным вздохом Грейвс сел на пятки, пробегаясь рукой по волосам и явно не заботясь о том, где она побывала. Пальцами он поманил Ньюта к себе, заставляя его сесть и податься ближе, сам же мужчина откинулся назад. Полулежа на диване, он перебирал горячими пальцами волосы Ньюта, пока не прихватил его за шею, притягивая ближе и укладывая его между ног. Член оказался прямо перед лицом Ньюта. — Будь хорошим мальчиком, пососи немного мой член, — попросил Грейвс, и Ньют вспыхнул, но взгляда отвести не посмел. Эрекция Грейвса падала, но даже так размер оставался внушительным. Себя бы Ньют отнес к противоположному краю размерного ряда, но это его никогда не беспокоило. Он не мечтал о члене побольше или вроде того, но сейчас он просто не мог перестать смотреть. — Как? Как мне… — Ньют засомневался, понятия не имея, с какой стороны подойти к делу. Было ли принято делать что-то подобное? Школа перекладывала сексуальное образование на плечи родителей, но семья не объяснила Ньюту ничего, кроме самых основ. И все же Ньют слышал порой шепотки о сексуальных играх, о том, что секс был как спорт и все такое. — Вот так, — показал Грейвс, толкая в рот Ньюта два пальца. Они проскользнули между губ, касаясь языка. — Сомкни губы и соси, спокойно, чтобы было приятно, мягко и расслабляюще. Ньют послушался, и мужчина не смог сдержать усмешки. — Да, так, хороший мальчик, — он вытащил пальцы, теперь уже поднося к губам Ньюта член. Наверное, такое считалось нормальным, раз Грейвс просил Ньюта сделать это. Встретил его горьковатый привкус спермы, но было что-то еще, трудно уловимое, едва различимое, что и описать было трудно. И все же в этом было столько Грейвса. Теплые пальцы взъерошили волосы Ньюта, после приглаживая, задавая размеренный, неспешный ритм. Ньют попытался подстроиться, сдвигаясь, чтобы член удобнее скользил в рот. Было это весьма неплохо. Ньют мог почувствовать, что член Грейвса снова начал твердеть на языке, становясь больше, пока совсем не перекрыл дыхание, заставив Ньюта отстраниться, оставив во рту лишь то, что могло поместиться. — Оближи головку, — скомандовал Грейвс, и Ньют постарался на славу. Рука в волосах оттянула его от члена, шлепнувшегося о живот мужчины. — Сплюнь. Ньют сделал, как было велено. — А теперь все это слижи. И снова повиновался. — Возьми в рот снова, попробуй двигаться вверх и вниз, даже если немного будешь давиться. Ньют пытался сделать все, что только мог, хотя был в этом ужасен — он давился, открывал рот слишком сильно, слюна стекала вниз по длине и по его подбородку. И чем больше он давился, тем больше слезились его глаза; слезы стекали по его щекам вниз, пока он отчаянно пытался сосать. — У тебя прекрасно выходит, красотка, а теперь убери за собой, слижи слюну. Ньют оторвался от члена, принимаясь вылизывать его, собирая языком холодную слюну на головке и вдоль длины. Она подтекала у основания, и Ньют спустился ниже, вылизывая волосы и мошонку, собирая всю слюну, которую мог. Грейвс подвинулся, присаживаясь и заставляя сесть и Ньюта. Без всякого промедления он накрыл рот Ньюта своим, поцеловал грубо, грязно, так, что слюна пачкала их обоих; язык протолкнулся между губ Ньюта, вылизывая его рот. И Ньют ему позволил, податливый, открытый, не заботясь, что слюна уже стекала по его шее. Получалось ли у него хоть немного? Грейвс медленно отстранился, начисто вылизав напоследок подбородок Ньюта. — Какой ты чудесный, такой прекрасно развратный, — пробормотал он, и напряжение внутри Ньюта подотпустило — он не облажался. — Открой снова, — попросил Грейвс, и три пальца нырнули в рот Ньюта. — Давай, оближи как следует, я собираюсь трахнуть тебя пальцами, дорогой, сделаем из твоей дырки настоящую киску, тугую и маленькую. Все эти грязные разговорчики все еще оставались для Ньюта загадкой, но трудно было не понять, что от него требовалось. Он пропустил пальцы в рот, проходясь языком вдоль пальцев, покрывая слюной солоноватые фаланги. — Кто-нибудь прежде забирался пальцами в твою киску? — спросил Грейвс, вынимая скользкие пальцы изо рта и доплевывая на них еще. Ньюта он заставил немного отсесть и развести ноги в стороны. — Н-нет, — промямлил Ньют, немного озадаченный — разве не у женщин были киски? И все же он не мог знать наверняка, семья всегда защищала его от подобных знаний. — Моя ты сладкая, невинная куколка, такая маленькая. Я тебя приручу, с большим удовольствием, — говорил Грейвс, заставляя Ньюта дрожать от одной мысли о «приручении» — словно он был диким зверенышем. Мужчина тихо пробормотал заклинание, и магия пробежала по телу Ньюта, оставляя за собой ощущение свежести, словно он только что выбрался из ванной, — очищающее заклинание, сотворенное беспалочковой магией. Такое могло выйти только у могущественного волшебника. Внутренней стороны бедра коснулись влажные пальцы, они скользили по коже, пока не добрались до цели, прижимаясь сильнее. Грейвс прильнул ближе, упираясь в спинку дивана свободной рукой; он навис над Ньютом, стоя на коленях, и поцеловал его вновь. Поцелуй вышел влажным, глубоким, язык скользил во рту Ньюта, пока пальцы Грейвса кружили у отверстия. От первого проникновения Ньют заскулил; напряженное тело хотело убежать от нового ощущения. — Ш-ш-ш, пусти меня. Просто расслабься и откройся, — пробормотал Грейвс в губы Ньюту, слегка прикусывая нижнюю; его палец надавил сильнее, наконец проникая внутрь. Ноги Ньюта дрогнули, готовые закрыться, но тело Грейвса, пригвоздившее его к дивану, не позволило. Горячий рот вернулся к шее Ньюта вновь, теперь с другой стороны. Влажные поцелуи и засосы, легкие укусы. Рукой Ньют вцепился в плечо мужчины, сотрясаясь, — его разбирало на атомы от тепла на шее, от проникавшего в него пальца. — Черт, какой же ты шелковый! Как только я увидел тебя, то сразу понял, что ты создан для этого, — создан, чтобы принимать в себя член. — П-принимать? — тяжело было мыслить ясно, когда тело раздирало на части от ощущений, накатывавших так быстро, так мощно; он не мог поспеть за происходящим. — Ты немного знаешь о сексе, а? — спросил Грейвс, его подбородок задевал кожу Ньюта. — Н-нет, мы не… Никто мне ничего не рассказывал об этом. Ничего конкретного. Ньют мог почувствовать, как в него входит второй палец, — ощущение острое, но вовсе не ужасное. Его тело было в замешательстве от того, что Ньюта касались там, внутри. — Не переживай, я тебя всему научу. Грейвс вдруг спустился с дивана вниз, становясь на колени между разведенными ногами Ньюта. Медленно, но верно его пальцы проникали в анус Ньюта; он спускался вниз, дразня кончиком языка соски; задранная ночнушка Ньюта была вся изгваздана. — А,а! — Ньют старался сдерживать крики, но рот Грейвса опустился на его член. Теплые мягкие губы прошлись по длине, вознося Ньюта до небес. Персиваль лизнул головку, проталкивая уже три пальца внутрь Ньюта, но тот едва ли заметил, сосредоточенный лишь на том, что его член кто-то вылизывал. Бедра Ньюта дрожали, ступни путались в ворсе ковра. И стоило только Грейвсу толкнуть пальцы глубже, что-то случилось. Ньют едва мог осознать, но его ноги дернулись, сам он подпрыгнул, а Персиваль, как ни в чем не бывало, продолжал вылизывать его член. Движение внутри сводило Ньюта с ума, он не мог ни на чем сконцентрироваться, сжимаясь вокруг фаланг, скуля и цепляясь за обивку дивана, пытаясь найти хоть какую-то опору, но безуспешно. — Прошу, пожалуйста, — молил он, не понимая сам, чего хочет. — Нравится, милый? Нравятся пальцы в твоей киске? Нравится, когда они тебя трахают? Тогда тебе понравится член в твоей дырке, дорогой, — пальцы Грейвса двигались внутри быстро, врываясь внутрь все сильнее, с большим напором, и Ньют застонал, объезжая их, подаваясь навстречу. Язык Грейвса прижал член Ньюта к животу, заставляя его всхлипнуть. — Нравится? Скажи мне. Скажи, что ты без ума от моих пальцев в твоей киске. Ньют содрогнулся всем телом, оргазм неумолимо приближался, сильнее, чем когда-либо прежде. Все эти неприличные звуки вылетали из его рта, пальцы Грейвса влажно хлюпали, проникая внутрь. — Скажи, — прорычал Грейвс, и Ньют сотрясся всем телом, кончая. Его тело напряглось, и волна наслаждения накрыла его с головой. Удовольствие запульсировало внутри, в его члене, в заднице — везде и настолько сильно, что он даже дышать не мог. Время на прекрасное мгновение застыло, и Ньют рухнул на диван, тяжело дыша. Все тело подрагивало, мышцы тянуло от напряжения. Он никогда не кончал так сильно в своей жизни. Влажное тепло коснулось его живота, пальцы Грейвса выскользнули из него одновременно с тем, как его язык начал собирать сперму с кожи Ньюта, слизывая мутные капли легко, будто так было задумано. Наверное, это все-таки было принято во время секса. Мозг Ньюта наконец медленно включился в работу, приходя к осознанию, что он все испортил. — П-прости, мне… мне понравилось, очень-очень. Т-твои пальцы в моем… к-котенке? Очень понравилось. Грейвс поднял глаза на Ньюта, усмешка плясала на его губах. Он поцеловал ногу Ньюта и утянул его вниз, на пол, усаживая к себе на колени. — Я рад, что тебе понравилось, милый. Я в восторге от тебя… и твоего котенка. Ньют смущенно вспыхнул, одновременно загордившись собой — Грейвс, кажется, так и не понял, что он понятия не имел о сексе. То есть, он понимал секс в вопросе размножения, но секс между двумя мужчинами, казалось Ньюту, невозможен. Он, конечно, был в курсе, что некоторые мужчины женились на мужчинах, а женщины — на женщинах, но он никогда не думал о том, что происходит между ними в постели. Никогда не представлял, что можно делать больше, чем просто тереться друг о друга, трогая член партнера. До этого ему казалось, что проникновение возможно лишь между мужчиной и женщиной. Для него открылся целый новый мир. И, сидя на коленях Грейвса, Ньют понял, что тот все еще был возбужден. Член, не убранный в брюки, по-прежнему был неприлично выставлен на обозрение. Ньюту хотелось осмелиться сделать что-нибудь, но он не был уверен, что именно. Благо, Грейвс снова взял все в свои руки, поднимая Ньюта и помогая ему развернуться лицом к дивану. Он перекинул Ньюта через сиденье; колени обожгло о ковер, грудь и руки легли на диван. — Прямо услада для глаз. Дай-ка мне теперь взглянуть на твоего котенка. Ньют почувствовал, как чужие руки раскрыли его ягодицы. Он поглядывал через плечо, как Грейвс рассматривал его там. Еще одно интимное место. Было пугающе, но больше волнующе. Словно Ньют преследовал опасного зверя. Дикая игра, которая могла дорого стоить Ньюту, если он не будет осторожен. — Само совершенство, Ньют. Розовая, готовая, жадная киска. Ньют засмущался, понятия не имея, что значили слова Грейвса. Значили ли они что-то хорошее? Но тут Грейвс позади сдвинулся, и Ньют вздрогнул, когда тот наклонился и… лизнул его. Это было так… грязно, так порочно. Это совершенно точно было ненормально. Но Грейвс без доли сомнения принялся вылизывать его, кружа языком у отверстия, толкаясь в кольцо мышц, пытаясь проникнуть внутрь. Впиваясь ногтями в обивку дивана, Ньют пытался смириться с новым ощущением, пытался перебороть стыд и смущение. Может, это все-таки было нормально, просто он был дураком, не имевшим ни малейшего понятия о том, что было допустимо в сексе? Ему было хорошо, ему нравилось мокрые, теплые прикосновения языка там. Все его нутро переворачивалось. Но Грейвс отстранился, и Ньюту тут же захотелось продолжения — внутри было так пусто без чьего-либо прикосновения. Он так быстро привык к новому ощущению, что это было странно. — Сомкни ноги, — руки Грейвса ему помогли, показывая, что требовалось сделать. — Я трахну тебя между бедер, сожми их посильнее. Ньют с трудом поспевал за Персивалем, вставшим на колени позади; его бедра прижимались к заднице Ньюта. Персиваль сплюнул в руку и растер слюну между ног Ньюта, облегчая себе путь. Сильные руки Грейвса готовили его, и затем он навалился всем телом. Его член скользнул между бедер Ньюта, вперед, а потом назад. — Сожми сильнее, не расставляй ноги, — напомнил Грейвс, и Ньют подскочил от легкого шлепка, обжегшего ягодицу. — П-прости, — промямлил Ньют, фокусируясь на том, чтобы сделать все правильно, чтобы держать ноги сомкнутыми, и тогда мужчина положил руки на его бедра, принимаясь двигаться. Член заскользил между бедер Ньюта, выглядывая головкой каждый раз, когда он толкался внутрь. Раздавались лишь звуки влажных шлепков кожи о заляпанные маслом брюки, звуки липкие и громкие, — музыка, игравшая фоном, стихла, понял Ньют. Он мог слышать только их вздохи, размеренные шлепки собственной кожи о бедра Персиваля, трахавшего его, и, опустив голову, Ньют смотрел на кончик члена, показывавшийся промеж его бледными ног. Головка казалась припухшей и неприлично большой. Собственный член Ньюта в сравнении с эрекцией Грейвса был маленьким и незначительным. — Хороший мальчик, с мягкой сладкой задницей. Твою мать, ты настоящая находка. Кроткое «мм, мм» вылетало изо рта Ньюта, вновь и вновь, влажные звуки шлепков о кожу отскакивали от стен комнаты эхом. Масло стекало по бедрам Ньюта, заляпывая ковер, — как неосторожно. Грейвс же становился все грубее: его пальцы сильнее сжимали талию Ньюта, он дергал Ньюта навстречу себе, все сильнее и быстрее. Насаживая его на себя, беря на себя весь контроль. И в этом было что-то прекрасное — голова Ньюта пустела, он позволял этому сильному мужчине использовать себя, как тому было угодно. Он хотел, чтобы его похвалили. — Вот так, малыш, толкайся мне навстречу, дай-ка мне тебя отыметь. Тебе нравится? Просто подожди, пока я доберусь до твоей киски. Ты с ума сойдешь. Будешь просить еще и еще. И ты справишься. Будешь путешествовать по миру и трахаться со мной. Восхитительный. Грейвс прихватил волосы Ньюта и с силой дернул, переворачивая его. Ньют упал на задницу, и в мгновение ока Персиваль вскочил на ноги; член снова оказался у лица Ньюта, и сперма брызнула из него. Пальцы надавили на челюсть, заставляя распахнуть рот и удерживая; семя плеснуло на язык. Грейвс глядел на него глазами черными, глубокими; Ньют делал, что тот хотел, а хотел он кончить ему в рот. Ньют даже поворочал языком, чтобы Грейвс видел сперму, оказавшуюся у него во рту. — Черт, какой ты хорошенький. Однажды я отымею тебя и буду долго-долго смаковать. Ньют устал так, словно весь день занимался тяжелым физическим трудом, словно использовал магию на пределе возможностей. Он рухнул назад, прислоняясь к дивану, но так и не поднимаясь с пола, больше пытаясь восстановить дыхание. Теплое семя стекало вниз по лицу. Осторожные же руки Грейвса без труда подняли его с пола и понесли в ванную. Горячая вода душа побежала по его телу, и Персиваль скинул одежду, становясь под душ вместе с ним. Он был подтянутым, каковым выглядел и в одежде; тело его было испещрено шрамами старых битв, совсем непохожее на тело Ньюта — больше волос, руки и ноги были толще, сильнее тонких конечностей Ньюта. Он был таким внушительным, что рядом с ним Ньют чувствовал себя маленьким, хрупким. И так странно было, что в этот момент Ньюту эта разница пришлась по вкусу. Грейвс помог ему помыться, щедро награждая мягкими поцелуями, приземлявшимися на плечи и шею, целуя его нос и губы, нежно, подразнивая. Заставляя Ньюта смущенно улыбаться, пока ладони намыливали его тело и смывали с него пот и сперму. — Ты ведь позволишь мне снова сделать это, да? — спросил Грейвс, и Ньют спешно кивнул. Слишком смущенный, чтобы посмотреть на мужчину рядом, но желавший повторить еще раз. С ним. Когда Ньют покинул Грейвса, уже близился рассвет. Грейвс привел в порядок его ночную рубашку, снова одев Ньюта, и напоследок поцеловал его, прежде чем отправить обратно в дом. Небо становилось светлее и светлее, пока Ньют брел обратно в свою комнату, бесшумно проскальзывая в дом и забираясь под одеяла в остывшую кровать. Ньют тихо вздохнул. Сонные мысли уже путались, но он все еще думал о том, что же случится дальше. Теперь он не боялся будущего. Наоборот, он даже хотел его поторопить.