Дети тяжёлых времён

      Даниэль, сидевший под кронами косившихся вниз деревьев, испуганным зайцем спохватился, едва услышав гомон приближающегося народа. Кое-как закинув в книгу непрочитанные черновики, он, с дрожащими руками и путающимися пальцами, завязал неряшливый бант.       Даниэль спрятал книгу в кустарниках и привстал, прикрываемый деревом, выглянув из-за него.       Человек тридцать собрались в толпу вокруг чего-то, что-то бурно обсуждая и энергично жестикулируя. От них постоянно было слышно слова, которые употребляют, когда желают смерти…       Цокнув, Даниэль присел обратно, решив заново замотать книгу понадёжнее. Всё ещё осторожничая, он наполовину залез в кусты и уже там стал проделывать свои махинации. Спустя считанные минуты он выполз из маленького укрытия.       Рыцари покамест* также оставались на том же месте, где их заметил Даниэль минут пять назад. Особого любопытства у мальчика не вызывало сборище зевак — скорее, ему хотелось побыстрее убраться из шумного места, однако он подумал ещё раз и всё же решил подойти, пусть и на секунду.       Но на секунду не вышло. То, что Даниэль увидел, обойдя столпотворение по кругу, не решившись вступать в бой с этими бронированными воинами за место среди крикунов, и найдя прощелину в их построении, заставило его застыть на месте скульптурой. Такое не каждый день Даниэлю удаётся увидеть.       Незнакомый ему молодой парень, на вид старше на года три-четыре, лежал почти посередине созданного людьми круга в позе эмбриона, со связанными сзади руками. Его верхнюю часть головы закрывал мешок, который почти сполз с него, а на теле висели одни тряпки: всё были пропитаны его же кровью и грязью с пылью.       Руки, связанные толстой верёвкой, кровоточили: верёвка сильно тёрлась о кожу, а по запястьям текла кровь. Её было настолько много, что под кистями бордовая жидкость уже собралась в лужу.       Стопы были изрезаны, как казалось, каменистой местностью и разбитым рядом с парнем стеклом. Ноги же были исполосованы осколками от бывшей бутылки, а некоторые стёклышки глубоко засажены в плоть, очевидно, с чьей-то помощью…       На шее юноши был явный отпечаток удушья: сине-фиолетовый, местами зелёный с жёлтым отпечаток пальцев выделялся на фоне более светлой, пусть и испачканной кожи.       Чёрные смолянистые космы полностью прикрывали затылок, а его губы, насколько мог видеть Даниэль, в некоторых местах лопнули. Из одного участка так и продолжала сочиться кровь, а в других она уже засохла. — Смотрю, ты ещё не покаялся. Не будешь просить прощения, грешник? — смешавшийся с толпой мужчина подошёл к изуродованному телу и носком сапога откинул мешок в сторону. Он поднял парня, который даже не скривился, за густую копну волос.       Теперь было видно всё его лицо. Оно было награждено аристократическими чертами: чёткий контур лица, красивый разрез побитых серо-зелёных глаз и аккуратный нос. Но, несмотря на это, под его глазом, ближе к щеке, был синяк. Бровь вертикально и наискось рассекали порезы.       Люди затихли, но ненадолго — через минуту молчания они снова начали выкрикивать оскорбления. Кто кричал, чтобы смазливого пацана прихлопнули по-быстрому, а кто, чтобы его до неузнаваемости избили. — Так ты у нас ещё и смазливый уродец? Напрасно потратил дар, данный Богом, — плюнув рядом с лицом парня, мужчина похлопал того по щеке с синяком. — В комплиментах не нуждаюсь, у меня с самооценкой всё в норме, — парень наполовину открыл заплывший глаз с ярко-красными капиллярами и насмешливо ухмыльнулся, за что словим лицом ещё один плевок, только теперь уже меж переносицей и глазом.       Его задорный, но тихий смех дал ответ мужчине: тот ещё не понял свои грехи.       Мужчина встал с корточек, с силой бросая ничком на землю парня, и, приготовившись, замахнул ногу. Он прибил к тверди поднимающуюся голову юнца, а Даниэль и несколько взрослых скривились и притихли от зрелища, однако другие просили всё больше и больше зрелища.       Мужчина опять взял парня за шевелюру и приподнял голову, ногой наступая на поясницу. Он начал поднимать тело всё выше и выше, чуть ли не ломая ему позвоночник. Из носа парня пошла кровь вперемешку с грязью, стекая к бескровным губам. — Что здесь происходит?! — крик, больше похожий на рёв, издался за толпой. Не сразу среагировавшая группа людей пропустила прорывавшегося Миккио к центру. Он не знал, что тут происходило до этого момента, но как только наткнулся глазами на почти убитого парня, ответ ему уже был не нужен. — Ты что себе позволяешь, Балфорт?! Совсем с катушек съехал? Тебе обратно вправить мозги, которые ты растерял по пути в деревню? — быстрым шагом подойдя к развлекающемуся знакомому, Миккио одной рукой схватил дылду за шиворот рубахи и поднял, другой заранее прикоснулся к найденному мечу.       «Грешник» упал в прежнее положение и отключился, вероятнее всего, от болевого шока. Столпотворение притихло окончательно. Некоторые успешно убежали, не желая смотреть на спор и ненароком попасть под раздачу.       Даниэль отошёл подальше от противостоящих друг другу людей, и его глаза зацепились за знакомые черты лица. Такого воина невозможно было не заметить: слишком уж он выделялся своей внешностью и тем, что состоит в рядах «Драконьего глаза» в такие юные годы. — Смотрю, Вэлайн уже настолько разошёлся, что разрешает своим скотам точить когти о людей, пусть и заслуживших это. Он… — Миккио схватил вставшего во весь свой рост знакомого за ремни, удерживающие кожаный наплечник, и указал на потерявшего сознание юношу, избитого и искалеченного. — …Преступник, которого мы должны доставить в тюрьму, а она уже решит, что делать дальше. Ты не имеешь никакого права прикасаться к нему, не получив разрешение от сэра Нереста: он, хоть и официально считается наравне с Вэлайном, намного превышает его — это знает каждый человек в столице. Именно мой командир поймал его, но, скажи мне, какого ты распустил свои… — Миккио запнулся, увернувшись от удара. Он отпрыгнул назад, подняв в воздух толщу пыли. — Попридержи язык, мошка, — Балтфорт плюнул в ноги обнажившего меч Миккио, распрямив одежду и придав ей исходный вид. — Ты хоть понимаешь, что публично оскорбил моего командира. Официально или неофициально — смысла не имеет. Сэр Вэлайн занимает высокий пост и такие дети, ненароком проскочившие в наши ряды, долго тявкать не будут, — он приблизился к Миккио, готового в любой момент напасть. — Одно неправильно сказанное слово — и ты будешь жить без языка, если, конечно, не побежишь к факлам*, сыпя им в белые ладошки золотые гримы*, — толпа зашумела в негодовании, и предчувствие всех гласило, что скоро разразится война, в которой уже точно решат, кто прав. — Хотя, откуда у такого щенка будет даже не золото, а просто серебро? А, забыл! Ты же у нас ученик Нереста, у него попросишь, свои же растратил на таких же брошенных оборванцев, — Балтфорт театрально вскинул руки, закрыв глаза. — Боже, во имя Восьмерых, чувствую, теперь каждое «животное», выкормленное тобой, загорится идеей последовать за своей Мессией в священные войска. Только от одной мысли о том, как тут будут бегать такие же халявщики, подобные тебе, начинаю желать поскорее отправиться в Храм и помолиться: неужели Боги решили покинуть наш мир.       Выслушав достаточно пустой болтовни, Миккио кинулся на взрослого, который даже не готовился к битве с ним; один его взгляд говорил: «Одолею тебя, сопляка, и голыми руками».       Но тут в битву вмешались сокомандники, оттянув в сторону Миккио от сыто улыбавшегося Балтфорта. — Ой-ёй, вот это вы тут поиграли… — Далес, встав между огнём и льдом, поставил руки в бока, смотря на противников осуждающим взглядом. Он заметил избитого паренька и поперхнулся воздухом, как и подбежавшие другие, узнав в нём важного пленника. — Далес, что думаешь? Нам стоит что-то предпринимать с ранами пацанёнка? — черноволосый мужчина с перевязанными конечностями и чёрными глазами оглядел раненого и теперь выжидающе смотрел на друга. — Это уже, как нам командиры скажут, а пока нам лучше увести этих волков в разные стороны. Всё уже готово для отхода, вечно стоять здесь не получится. Но пока просто перемотай кровоточащие раны, — отвернувшись в сторону, Далес подхватил под шею Миккио и стал уводить, отвлекая его пустыми разговорами, до тех пор, пока они не ушли из поля зрения Балтфорта.       Миккио до последнего следил, как того паренька подхватили и стали утаскивать, в один из моментов заметив возникшую на губах темноволосого ухмылку.       Даниэль, больше не видя смысла просто стоять в сторонке, пошёл к повозкам, встретив Фину. — Даниэль! — Фина, нерешительно подбежав, схватила названного за плечи. — Где тебя носило? А если бы опоздал и без тебя бы уехали? — Этого не случилось, так что больше не следует волноваться об этом, — фальшиво улыбнувшись, чтобы тётя больше не донимала Даниэля, он проследовал за женщиной к своему транспорту: Фина — к повозке, складывая ненужную ткань, а Даниэль — к его временной лошади, с которой сняли попону.       Время снова отправляться в путь. Пункт назначения — поместье господина Риванда — скоро должен был показаться, а там и главная деревня, под его эгидой. Там их должны были пристроить: деревню стали расширять и понадобятся руки для постройки новых зданий. За эту работу щедро заплатят из казны, но таким детям, как Рен и Даниэль, придётся работать либо самим, что будет для них сверхтрудно, либо же найти другую работёнку.       Тело Рена болело — ему надоела эта тряска, пусть он и отдохнул от неё. Он всё так же чуть ли не вываливался из лошади и с завистью смотрел, как такой же неумелый Даниэль едет спокойно и как лошадь слушается его. Рена же, в свою очередь, животное не то, чтобы не слушалось, а просто доставляло дискомфорт своей бодростью и энергичностью.       Впереди ехал «Драконий глаз», но ребятам даже не удавалось их увидеть, так как Рен и Даниэль были в середине всей этой гусеницы из повозок, держась поближе к близким. Сзади ехала половина гвардейцев, другие были рассредоточены по всей цепи из повозок и телег.       Этот день закончится сегодня?       Думаю такой вопрос посещал и мальчиков. Они настолько устали, что, вероятнее всего, если будет ещё один привал, они уже поедут в повозке, дабы в этот раз отлежаться.

* * *

      После недолгого сна Рен выглянул из остановившейся повозки, на несколько секунд ослепнув от исчезнувших деревьев, закрывающих, до недавнего времени, тускнеющие лучи солнца.       Даниэля в повозке не было, и Рен огорчился тому, что не смог поделиться полученной информацией хоть с кем-то, кому бы это было интересно послушать.       Он пропустил тот момент, когда ворота в деревню открыли и их впустили в новое место жительство. — Вот это да… — блондин был удивлён тому, насколько деревня была красивая и огромная: она больше походила на город.       Красные и оранжевые оттенки солнца облегали вершины деревьев, красиво рассаженных у домов; вход в деревню был у склона, который ограждал людей от несчастного случая прочным забором; снизу него было огромное озеро, ставшее золотым из-за заката. Около водоёма бегали туда-сюда малыши, играясь и веселясь.       Воздух здесь казался свежее и будто был наполнен чистой силой, от которой на сердце становилось легче. До этого Рена много раз кидало в холод, стоило телу вспомнить прошлую ночь, но сейчас все его проблемы отошли на второй план. То и дело проезжая мимо здешних жителей, мальчик видел, как ему улыбались, и смущённо махал в ответ. Ещё недавно ему не было дела до того, как к ним отнесутся в деревне. Сейчас же чувство страха ещё даже не успело появиться, как всё уже наладилось.       Проехав мимо домов, построенных у ворот, блондин почувствовал, как в глаза ударили тёплые лучи. От этого ему стало даже весело и на губах появилась улыбка. В воздухе будто бы летала блестящая пыль, такая, как рассказывали приезжие торговцы.       Насколько Рен знал, в столице принято покрывать королевские гримы блестящей пылью, что делалась из кристаллов. Эти же кристаллы находятся в Диких пещерах.       Дикие пещеры до сих пор не имеют хозяина: Королевство Каитис и Траеульные земли никак не решат, кому же принадлежат эти пещеры. Вход находился примерно на территории Каитиса, но вот дальше пещеры и катакомбы уходили под земли Траеульных земель. Никто из этих двух не хотел ни делить, ни отдавать другому такое сокровище. В результате же происходят нередкие встречи двух рас, заканчивающиеся плачевно для обеих сторон.       Пыль, сделанная из кристаллов, часто используется для украшений, доказательства подлинности гримов, а также в алхимических делах и артифакции. Сами же кристаллы часто служат источником «жизненного» света для разного вида растительности в Диких пещерах.       Лошади остановились, как и повозка. Они встали в тени высокого дома, пока другие ехали дальше: половина гвардейцев отправилась в поместье господина Риванда для отчёта, которое было построено у подножья горы; другие помогали жителям деревни Салтар.       Встретившись с Даниэлем, с которым он будет жить под одной крышей несколько десятков дней, Рен с апатией непрерывно смотрел на друга, которого, похоже, это ни капли не смущало. Тот даже не извинился перед Реном, но, даже если опустить это, блондину теперь кажется, что Даниэль не станет с ним откровенничать, пока самому не придётся начать этот долгий разговор.       Мальчикам предоставили маленькую комнату: две односпальные кровати, между которыми шаткий и старый комод с облезшей краской; стены были светлыми, покрашенными. Пол же был довольно неплохим, да и однотонный синий ковёр не казался затхлым. Рен даже пошутил, что на полу будет спать куда лучше, но его проигнорировали. Сама комната имела форму прямоугольника, в правой части которого было открытое Даниэлем окно. — Даниэль, раз не хочешь ты, начну я, — присев на свою кровать, Рен закинул ногу на ногу и сзади опёрся руками, наконец-то поймав спокойный взгляд Даниэля. Рену показалось, что тот даже не был удивлён, а даже готов к маленькому допросу. — За этот день скопилось много чего, и я сейчас не про тебя и твои тайны. Но, пока ты мне всё по порядку не разложишь, я не стану выкладывать свои новости. Скажу заранее, что моя информация может оказаться тебе полезной, — Рен заметил, как Даниэль, не дослушав его, снова увлёкся раскладыванием своих вещей. Сжав в руках шершавую простынь, он привстал и подошёл к другу. Он стоял перед ним и смотрел сверху вниз — у Рена в голове проскочила мысль о его росте: сейчас он казался выше Даниэля, что при других обстоятельствах было совсем не так. — Ты достал весь день ходить с этой книгой! Может, уже прекратишь быть мышкой и хоть что-то, да скажешь? — сорвавшись, Рен выхватил с колен Даниэля книгу, ловко подцепив её за корешок. Он крепко сжал перелёт, будто бы знал, что Даниэль сильно рассердится и кинется забирать свою вещь. Так и произошло. Даниэлю не составило труда схватить руку Рена, которую он пытался убрать как можно дальше от владельца, ловко уворачиваясь. Но как только Даниэль стал разжимать побелевшие пальцы Рена, второй вывернулся, толкая Даниэля ладонью в грудную клетку. Не удержав равновесие, темноволосый упал, запутавшись в собственных ногах.       Рен поумерил пыл и опустил руку с книгой, понимая, что натворил дел. Он собрался было извиняться, как Даниэля вскочил на ноги и повалил того на спину, забирая книгу себе. Оба упали: Рен — близ своей кровати, ударившись затылком о деревянную перекладину, а Даниэль — ничком в пол, вовремя вскинув предплечья, удержавшись от болезненного падения. — Ай-яй! — Рен двумя руками накрыл затылок, растирая и разминая его, повалившись набок, а Даниэль ощутил во рту привкус железа и пульсирующую боль в области щеки. — Ты чего наделал?! — У себя спроси! Зачем книгу отобрал? Сложно догадаться, что я не хочу об этом разговаривать, или ты совсем отупел? — повысил тон Даниэль. После окончания своей фразы он закашлял, ощутив сильное першение в горле. — Это ты отупел! Ты будто бы знаком со мной от силы минут пять и не знаешь, что я не понимаю намёков, особенно таких дурацких, как у тебя! — Рен продолжал растирать затылок, поднявшись на ватных ногах. Сильное чувство обиды, возникшее в груди, заставило его сжать кулаки, чтобы ненароком не ударить зазнавшегося Даниэля. — Пора взрослеть, Рен. В будущем такие отговорки тебя не спасут. В последнее время ты становишься всё наглее и наглее, и для тебя же лучше, если сам себе откроешь глаза, — ни говоря больше ни слова, Даниэль вышел, хлопнув дверью. С потолка посыпалась пыль и мелкие камни, оседая на пол. — Чтоб ты знал, я так же про тебя думаю! — крикнул Рен вслед уже ушедшему Даниэлю. Накопившуюся злость он выместил на пол: крепко сжав кулак, сильно ударил по твёрдой поверхности, вызвав громкий звук.       В эту ночь Даниэль не пришёл «домой».