***
Тем временем в здании Агенства проходило экстренное совещание. Естественно, что пропажу папки заметили. И сейчас, собрав всех в своём кабинете, обычно спокойный Фукудзава готов был рвать и метать. — Вы понимаете, какая информация была в этой папке?! Если у нас её не будет, то «крысы» ещё долго будут хозяйничать в Йокогаме! — Всё не так уж плохо, — сказал Куникида. — В конце концов мы же успели сделать копии. Ты же сделал копии, как я тебя просил, Ацуши? — Доппо посмотрел на Тигра, буквально испепеляя того взглядом. — Д-да, конечно, — ответил Накаджима и тихо добавил, — кроме трёх последних страниц. — Что?! — в ярости спросил идеалист. — Успокойся, Куникида, — спокойно сказал Дазай. — В конце концов мы знаем, кто украл папку. Все члены ВДА удивлённо посмотрели на Осаму. — Кто же? — строго спросил Фукудзава. — Та девчонка, которую ты привёл, Ацуши… Она с самого начала показалась мне странной. Особенно, её глаза и черты лица. Таких просто нет в природе. Ими обладает лишь один человек. — Фёдор?.. — догадался Ацуши. — Именно. Да и потом, рассуди логически, кому бы ещё понадобилось воровать эту папку? Никто не стал бы рисковать ради этой организации… Я уверен, эта девочка имеет родственную связь с Достоевским. И даже очень близкую, ибо они слишком похожи. Сестра там или дочь… — Чтобы завтра же эта папка была у меня, — сказал Юкичи. — По крайней мере, эти три страницы. — Будет сделано, — сказал Осаму.***
— Это было давно. Тогда я ещё не был знаком ни с тобой, ни с Пушкиным, а у Ивана были все части мозга. Я понимал, что для осуществления моей цели мне необходимы союзники, ибо один я ничего не сделаю. Поэтому я отправился в Англию, прямиком в Орден Часовой Башни. Там мы и познакомились. — Это была любовь с первого взгляда? — Шутишь, что ли? Какая ещё, любовь? Я же сказал, что мне нужны были союзники. Ну, а на войне все средства хороши. Чтобы получить такого союзника, как Агата Кристи, мне надо было завоевать её внимание. И надо сказать, что это было непросто. Агата — прекрасная женщина, имеющая гордость и достоинство. Она не отдаётся первому встречному. Мне долго пришлось ухаживать за ней: оказывать ей всяческие знаки внимания, дарить подарки разного рода, да при этом и быть оригинальным, ибо не я один пытался ухаживать за ней. Но я все-таки добился её расположения! Началась вся эта любовная канитель: сначала взгляды-перегляды, потом танцы на светских мероприятиях, а потом, как ты сам догадался, постель. — А с этого момента по-подробнее, — с усмешкой сказал Гоголь. — А не пошёл бы ты кое-куда? — Ну лаааадно, — расстроился клоун. — Будешь капризничать, ничего рассказывать не буду, — строго отчеканил Достоевский. — Так вот, мы стали любовниками. И… Как это не было бы глупо признавать, но позже я и сам понял, что… Люблю её. Ужасное слово, ей-богу. Я стал ждать наших встреч, радоваться тому, что вижу её, дарить подарки не с целью завоевать её сердце, а просто потому, что хотел порадовать её, увидеть счастливой. И, как ты догадался, в конце она… — Забеременела! — перебил Достоевского Гоголь. — Угу. — Как ты воспринял эту новость? — Честно, был немного шокирован. Я не ожидал, что наши отношения зайдут настолько далеко. — И что ты сделал? — Что я сделал? Знаешь, хоть любовь и затуманила мне мозги, я ни на секунду не забывал о своём плане, своей миссии. Тем более, отношения между мной и Агатой начали остывать. Я понимал, что в лице Кристи я не найду такого уж сильного союзника. Поэтому мне надо было возвращаться обратно в Россию. Я прямо сказал об этом Агате. — Она что? — Как я уже говорил, она женщина с достоинством. Обошлось без этих слёз и истерик. Она молча выслушала меня, пожелала удачи и… Ушла. Просто ушла. — А… Аборт? — Срок был поздний. Да и потом, аборт был опасен для неё, так как после него она бы не смогла больше иметь детей. — То есть, ты ради своих же целей использовал Агату, а потом бросил её фактически с ребенком на руках? Нехорошо, Дос-кун… — Ой, вот только не надо сейчас мне лекцию о морали читать. Во-первых, Кристи обеспеченная женщина и смогла бы десять таких, как Софья, прокормить. Во-вторых, она сама хороша. Думаешь, она настолько глупа? Тем более, я у неё не первый. — Ты хочешь сказать, она забеременела специально? — Видимо, она полагала, что рождение ребёнка как-то сблизит нас. Или у неё были какие-то другие мотивы. Не знаю. В любом случае, беременность не стала для неё неожиданностью. — А может, она просто хотела ребёнка от любимого мужчины? Она же женщина всё-таки. А ты её бросил! — Взываешь к моей совести? — А у тебя она вообще есть? — Ровно столько же, сколько и у тебя, — съязвил Фёдор — Ладно, а что потом-то было? — Простились мы холодно. Я вернулся в Петербург, познакомился с тобой, Гончаровым и Пушкиным. Стал формировать свою организацию под названием «Крысы Мёртвого Дома». Именно после этого я стал тем Достоевским, коего ты знаешь сейчас. А минувшие события, прошлое… Я забыл. Забыл, как страшный сон. — Ты забыл про собственную дочь?! Да ты не крыса, ты свинья самая настоящая! Я вот был о тебе лучшего мнения… — Остынь, остынь. Окончательно у меня забыть, к сожалению, не получилось. Через свои связи я узнал, что Агата родила и дала дочери два имени, причём одно из них русское. А потом ровно через год я всё же решил их навестить. Конечно же, пришлось выдержать большой скандал. Тогда и было, кстати, сделана эта фотография. — Так вот почему вы тут такие хмурые, — сказал Николай, разглядывая фото. И вправду, лица там были отнюдь не радостные. — Да, но потом мы более-менее примирились. Я даже настоял на том, чтобы у моего ребёнка было отчество, как это принято в России, и чтобы её обучали русскому языку. Агата меня тогда, конечно, послала куда подальше, мол, кто я вообще такой, однако сам посмотри, София и по-русски может изъясниться и отчество имеет. Правда, не пользуется им. — Ясно… Ну это прям типичная мелодрама. — Я б сказал… Ну-с, в Ордене Часовой Башни возникли серьезные проблемы, поэтому Агате ничего не оставалось, как временно поручить дочку мне, хоть она и делала это с явной неохотой. Тем утром я встречал их в аэропорту. — А как ты узнал, что отец ребёнка именно ты? За Агатой, небось, не один ты ухлёстывал. У тебя, наверняка, были соперники. — У меня? Соперники? Ты серьёзно? Я незаметно следил за каждым её шагом, и поминутно знал, с кем она общалась. Тем более, внешнее сходство на лицо. Где ты ещё видел глаза такого же цвета? — Мда уж… — Я вообще в шоке, — вдруг раздался сзади голос Пушкина. — Не понял, — Фёдор развернулся и увидел морды Пушкина и Гончарова. — Вы, что, подслушивали? — Это всё его идея! — Александр ткнул в Гончарова. — Что?! — возмутился Иван. — Я вообще участвовать в этом не хотел! — Тише, идиоты, Софию разбудите, — шикнул на них Гоголь. — Простите, хозяин. Просто Гоголю вы рассказываете всё, а нам ничего. Как-то обделённо получается. — Ладно. Проехали, — отмахнулся Достоевский, у которого не было сил даже сердиться. Пусть подслушивают, сколько душе их угодно. Вдруг телефон Достоевского завибрировал. Фёдор глянул на дисплей. Пришла СМС-ка. — Что там такое? — с любопытством спросил Гоголь. — Завтра приезжает Агата за дочкой. — Уже? — расстроился Коля, который успел привязаться к этому маленькому чуду. — Да. На больший срок она бы мне ребёнка и не доверила бы. — Эх, ладно… На следующий день Достоевский вместе с дочкой отправился в аэропорт. За ними увязался Гоголь, который тоже хотел попрощаться с Софией. Пробираясь через толпу, Фёдор сумел разглядеть знакомую стройную фигуру. Взяв дочку на руки, эспер ускорил шаг. — Вот. Передаю тебе дочь в целости и сохранности, — сказал Достоевский, поставив Софью на пол. — Мамочка! — Роз крепко обняла Кристи. — Девочка моя, — Агата поцеловала дочку в лоб. — Тебе понравилось у папы? — Очень! Я знаю, кем стану, когда вырасту, — заявила Софья. — Кем же? — Главой организации «Крысы Мёртвого Дома». Агата вопросительно посмотрела на Фёдора. Тот лишь пожал плечами, мол, я тут вообще не причём. Гоголь довольно улыбнулся. Его школа. — Хорошие планы на будущее, — с усмешкой сказала Кристи. Гоголь, наблюдавший за этой сценкой, отметил одну интересную вещь: за время всего диалога Фёдор и Агата старались избегать встречи взглядами друг с другом. Видимо, конфликт между ними не исчерпан окончательно. — Держи, — Николай аккуратно надел маленькую ушанку на голову Софии. — Это Ваня сшил специально для тебя. — Спасибо, — кивнула Достоевская, которой подарок явно понравился. — Ты, конечно, хороша. Сбагрила дочь на мои плечи, даже не сказав о том, что она эспер, — сказал Фёдор — А сам бы ты, конечно же, не догадался, — съязвила Агата. — Звучит, как насмешка. — Скажи спасибо, что я вообще тебе её доверила. — Ну, если бы не доверила, то и немного бы я потерял. Жил раньше как-то без дочери и прожил бы ещё столько же. — Какой ты все-таки жестокий, — вздохнув, сказала Кристи. — Факт очевидный, не отрицаю. Но и ты не ангел. — Боже, где был мой здравый смысл девять лет тому назад, — закатила глаза Агата. — Фёдор Достоевский? — раздался знакомый голос сзади. — Нет, Михаил Булгаков, — съязвил Фёдор, обернувшись. Перед ним стояли Дазай и Ацуши. — Что Агенству опять от меня надо? В каких грехах я провинился? — А то ты не знаешь, — сказал Накаджима. — Тише, Ацуши, — сказал Осаму. — Фёдор, у тебя прелестная дочурка, но пожалуйста, верни то, что она взяла. — Я не поняла, — вдруг сказала Кристи. — Что вы тут такого делали, что даже Агенство знает о существовании твоей дочери? — Ничего такого. Гоголь подтвердит, — сказал Достоевский, посмотрев на клоуна. Тот утвердительно кивнул. — Что-то слабо верится, — сказала Агата. — Так может, вернёшь нам папочку, — сказал Дазай. Положение Достоевского было хуже некуда. С одной стороны на него тут давит Кристи, с другой пристало Агенство. Эх, если бы он имел такую способность, как у Гоголя, то давно бы ушёл отсюда. Кстати, где он? Ушёл? Вот предатель. Но на самом деле Николай никуда не ушёл. Он вместе с Софи отошёл в сторону от всего этого конфликта и наблюдал за всем этим издалека, думая, как выручить Фёдора. «Их много, а Дос-кун один… Моя способность позволяет телепортироваться не на такие уж большие расстояния… " — рассуждал Гоголь и тут вспомнил о Софье. — Почему бы тебе не использовать свою способность? — предложил клоун. — Я могу использовать ещё одну особенность моей способности… Но это не будет опасным для окружающих? — осторожно спросила девочка. — Сейчас главное спасти Дос-куна, некогда думать об «окружающих». На него всё равно твоя способность не подействует. — Эх, ладно… — вздохнула Роз, достав скрипку. — Немая сцена! Достоевская порвала одну из струн на скрипке. В этот момент время будто остановилось. Люди застыли в тех позах, в которых стояли, и не могли пошевелится. И только Фёдор с Кристи продолжали двигаться, будто ничего и не произошло. — Не понял… Это что было? — сказал удивлённый Достоевский. — Моя способность позволяет не только контролировать сознание людей с помощью музыки. Немая сцена — особенность моей способности, которая заставляет людей на время застывать в одной позе, они не видят и не слышат нас, — пояснила Софи. — Правда, эта способность затрачивает очень много энергии. — Рози, ты меня порой пугаешь, — сказала Агата. — Почему ты раньше об этом не говорила? — Я сама недавно раскрыла её и боялась ею пользоваться. Но дядя Гоголь сказал, что сейчас необходимо как-то выручить Фёдора, и я воспользовалась ей. — Ты ж моя хорошая, — Кристи поцеловала дочь в щёчку. — Они живы хоть? — спросил Достоевский, проведя рукой по плечу Дазая. — Абсолютно. Но временно ничего не видят, не слышат, и не чувствуют. — Из тебя выйдет отличный эспер, — сказал Фёдор, погладив дочь по голове. — Учусь у профессионалов, — в свою очередь ответила Роз, приподняв уголки тонких губ. Фёдор польщённо улыбнулся. — Мне надо идти, пока они не двигаются, — сказал Достоевский. Агата кивнула. Однако, Фёдор не спешил уходить. Какое нелепое прощание. А ведь они друг другу, по сути, и нечужие люди… Достоевский терпеть не мог, когда всё разворачивается не по его сценарию. И сейчас как раз такой случай. Почему нельзя просто взять и уйти? Вместо этого эспер делает глупость. Непростительную ему глупость. — А ведь я до сих пор люблю тебя, — Фёдор аккуратно притянул британку к себе. Хотя их сейчас всё равно никто не слышит. Можно себе позволить эту минутную слабость. — Самое ужасное, что я тоже, — ответила Кристи, уткнувшись в мех на плаще эспера. — Я ведь всегда помню о тебе, сволочь ты русская. Достоевский улыбнулся. Он испытывал то же самое. Образ этой очаровательной английской аристократки никогда не выходил у него из головы, и даже в самых критических ситуациях имя британки всегда проскакивало у него в мыслях. Однако, он ей в этом никогда не признается. В силу характера, конечно же. — Может, вы наконец поцелуетесь? — вдруг вмешалась Софи, которой это дело уже надоело. — А то они скоро очнутся. — Рози! Что за несде… — Агата не успела дочитать свою нотацию, ибо была прервана поцелуем Фёдора. Кто научил юную Софью этакой несдержанности? Гоголь, скорее всего, кто же ещё? Да и, впрочем, неважно. Её слова заставили Агату вновь ощутить тот знакомый, родной и до сих пор любимый вкус губ, который она уже успела забыть за эти долгие девять лет. — Зачем ты это сделал? — спросила зарумянившаяся британка. — Я всего лишь исполняю желание дочери, — с усмешкой сказал Фёдор. — Разве не так поступают все хорошие отцы? Или тебе не понравилось? Кристи ещё больше покраснела. Конечно же, понравилось. И он тоже знает, что понравилось, иначе бы сейчас так ехидно не улыбался. Вот гад, настоящая крыса. Но любимая крыса, чёрт возьми! — Мы ещё встретимся? — спросил Достоевский вроде как тем же равнодушным повседневным тоном. Но в душе он искренне лелеял надежду, что повстречает эту очаровательную женщину вновь. — Да, — ответила Кристи. — Думаю, Рози будет не против провести зимние праздники в Йокогаме. — Я с радостью, — сказала Софья. — Договорились. Счастливого полёта, — Фёдор напоследок поцеловал руку бритарки, обтянутую белоснежной перчаткой. На этом они окончательно распрощались. Надо было уходить, ибо способность Софи скоро прекратит своё действие. — Ну, и что мне с тобой делать? — вздохнул Фёдор, глядя на застывшего Гоголя. Ничего не оставалось, как взвалить друга на себя и вот в таком вот положении пойти домой. — Что ж ты такой тяжёлый, а? — спросил Фёдор, когда они были уже на полпути к дому, хоть и знал, что друг ему не ответит. Подойдя к дому, Фёдор отдышался и постучал в дверь. Раздался голос Пушкина: — Кто там? — Фёдор. Откройте, или я сейчас умру, — взмолился Достоевский. Ключ в замочной скважине повернулся, и дверь открылась. Войдя в дом, эспер скинул друга на диван, и сам упал рядом с ним. — Хозяин, с Вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил подоспевший Гончаров. — Сомневаюсь, дай мне воды. Иван быстро взял стакан, набрал под краном воды и протянул Фёдору. Тот принялся жадно пить. В это время конечности Гоголя начали шевелиться, и вскоре сам эспер пришёл в себя. — Ой, а где это мы? — спросил клоун. — Вовремя же ты очнулся, — съязвил Достоевский. — С этого дня сажаю тебя на диету. Больше никаких пирожков, сладостей и прочего. Понял? — Почему это? В чём я провинился? — заморгал разноцветными глазами Коля. — Не задавай лишних вопросов. Просто ты на диете и всё. — Ой, ну и ладно, — надулся Гоголь. — А где Софи? — На пути в Лондон, я полагаю, — сказал Фёдор. — Аа, они уже улетели. Жаль. Прелестная девочка. Я бы с ней ещё повозился. — Ничего, скоро будешь возиться целый месяц, — сообщил Достоевский. — Что?! — Сам же сказал. — Что же, я только за, — сказал Гоголь. — Ваня, помассируй мне плечи, будь добр, — попросил Достоевский, растягиваясь на диване. — А то Гоголь мне всю спину отдавил. — Слушаюсь! Фёдор прикрыл глаза. Вот и кончились эти мучительные три дня. Теперь можно вновь возвращаться к выполнению своего плана по очищению мира от эсперов. Ещё и с Агенством разбираться придётся, ибо если уже Гоголь пришёл в себя, то они-то уж и подавно. Но всё это казалось сущими пустяками, ведь теперь Фёдор с предвкушением ждал зимних праздников.