***
Юльхен накинула рубашку и прошла на балкон. Холодный ветер обдувал ее лицо и — она поморщилась- скользнул под рубашку. Взяв со столика недопитый виски, она облокотилась на перила и пригубила напиток. Горький, кислый, сладкий и соленый. Этот алкоголь, как нельзя лучше описывает их отношения, только вот, у виски послевкусие долгое и теплое, а у них…его нет. Юльхен задрожала и поставила стакан на стол. Да что с ней происходит? Почему одно лишь воспоминание о нем вызывает бурю эмоций? Почему хочется плакать и хохотать в истерике? Почему она полюбила этого чертова русского? Дверь хлопнула, раздались шаги, точные, как часы. В ушах зашумело. Неужели он вернулся? Скрип, недовольное фырканье, и сердце Юльхен упала в пропасть. -Ты опять спустила своего любовника с лестницы? Уже четвертый за месяц. -Это ты? Чего тебе надо? — наваждение прошло. Это всего лишь брат. Юльхен выдохнула и закусила губу. -Своего русского ждала? Извини, что разочаровал, — она чувствует, как брат усмехается, а его глаза сверлят ей спину. — И напомню, если ты забыла, я живу здесь также, как и ты. -Спасибо, а теперь оставь меня в покое. Брат подходит к ней и закуривает сигареты. Такие же курил Иван. Долго, часто задумавшись, делая лишь пару затяжек — ему больше нравилось держать их в руках и крутить между пальцев. Его отросшая челка падала на глаза, а волосы пахли яблоком и табаком. -Выброси эти сигареты к чертям собачьим, — сказала Юльхен. Собственный голос глухой и севший режет ей уши, а просьба царапает глотку. -Пытаешься избавиться от воспоминаний? Не поможет, они, словно жвачки в волосах, будут с тобой долго. Очень долго, — выдыхая дым, хмыкает брат. Или может ее внутренний голос? Да какая, блять, разница? Все равно хуже быть не может. Телефон завибрировал. Юльхен, развернувшись, оперлась спиной о перила и взяла устройство со стола. Сообщение от него, два слова, одна просьба. Сглотнув, Юльхен отключила телефон и, положив мобильник, спрятала лицо в ладонях. У их сказки не может быть счастливого конца…Часть 1
11 декабря 2019 г. в 19:12
Иван с ногами залез в кресло и закутался в плед. Чертовски холодно. Кажется, из квартиры все тепло ушло вместе с ней. Больно. Почему так, блять, больно из-за ее ухода? Она осталась с ним, когда все отвернулись, а сейчас и она ушла. Лучше б со всеми вместе, пока он не привык, пока ее запахом не пропиталась квартира и его кожа. Пока не вошло в привычку каждый день покупать ее любимые сигары и пить пиво по ночам, и иступлено целоваться, кусая губы до крови.
Темно. Почему так темно стало после того, как она закрыла двери своим ключом и больше не появлялась? Теперь вся квартира в синих тонах, и даже утром тучи, словно насмехаясь, закрывают солнце. Все погружено во мрак.
Тихо. Так непривычно тихо стало после ее ухода. Нет больше смеха и ее ругани на немецком, стонов и тихого шепота. Теперь больше ничего нет, только часы тикают, разбивая эту невыносимую тишину. Иван хмыкнул — раньше он отдал бы все ради пары минут покоя, а сейчас ему, как наркоману, нужна порция хохота и шуршания пакетов с чипсами на кухне в полночь. Нужно до одури вновь зарыться пальцами в ее волосах, а не с закрытыми глазами представлять ее голой, всю распаленную на смятых простынях.
Пусто. Господи, сейчас так пусто без ее разбросанной по всей квартире одежды. Только смятая пачка сигарет напоминает, что здесь все было ее. Даже он сам был ее собственностью. Иван расхохотался. Она не представляла, насколько сильно он ей принадлежал.
Иван слез с кресла и взял, ту самую, измятую пачку сигарет. Поправив свитер, он босой прошел на балкон, а плед сполз с него и остался на полу. Один, как и его хозяин.
Дрожащими руками он достал сигарету и взял в рот, поднес к кончику зажигалку и закурил. Запах табака и ментола, запах их поцелуев. Иван стряхнул пепел и выкинул окурок в консервную банку. Он закрыл рот рукой, чтоб не закричать. Пока курил, он чувствовал ее дыхание, невесомые поцелуи… это было невыносимо. А сейчас дурно без ощущения этой эфемерной ласки. Он, как дворняга, которую погладили, но оставили на улице, хотя она прошла до самого дома изверга. Этих людей надо называть извергами, они дают ложную надежду, а потом забирают ее, чувства, разум, сердце –все. Иван оперся на перила. Она, эта мелкая сучка, всегда проявляла садистские наклонности. Иван натянуто улыбнулся и выдохнул. Он мазохист, раз это терпел. Он зависимый, раз не может без этого жить. Наркоман. Как точно назвал его брат в последнюю встречу. Он наркоман и без новой дозы не выживет, хотя и с ней он умрет… так не легче ли все закончить сейчас?
Иван отшатнулся от перил. Нет-нет, он не настолько слаб, чтоб спрыгнуть. Нужно напиться до беспамятства, нужно забыться. Обняв себя за плечи, он зашел в квартиру и замкнул дверь на балкон на ключ. Нужно напиться, нужно нажраться в хлам, нужно напиться, чтоб он не смог говорить, чтоб эти мысли больше не появлялись. Чтоб забыть ее!
Шатаясь, он зашел на кухню, открыл холодильник и сразу же захлопнул дверцу. Из алкоголя ничего не было, даже это она забрала с собой. Подойдя к столу, он взял кувшин и, расплескивая воду, налил себе в граненный стакан. Положил последнюю таблетку цитрамона на язык и, отсалютовав стаканом, запил водой лекарство. Со стуком поставив стакан на стол, Иван вытащил из кармана телефон и отправил сообщение «Юльхен, вернись». Горько рассмеявшись, он зашел в комнату, лег на кровать и положил на ее подушку телефон. Может, она вернется?..