Я не пошел в дом вслед за Цвеном, решив выждать время, когда он поднимется в комнату. У меня больше не было опасений, что он снова попытается сбежать. Относительно этого на душе было совершенно спокойно. На сегодня мне уже хватило приключений, и хотелось просто посидеть в ночной тишине. Даже желание пить, как ни странно, отчего-то пропало. Откинувшись на спинку скамейки, с зажатой в зубах сигаретой, я вслушивался в далекий лай собак.
Только прозвучавшее напоследок предложение Рихарда никак не выходило из головы. Я даже не знал, — сказал ли он это на полном серьезе, или тупо решил проверить мою реакцию. Скорее всего, это была его очередная шутка.
Но после всего того, что тут произошло пару минут назад, мне вспомнились события трехлетней давности. На тот момент мы уже разошлись с женой, к дому я больше не был привязан, и все свободное время проводил, как хотел, — таскался по знакомым, успел побывать на всех концертах начинающих, малоизвестных тогда ещё групп, ужирался до потери сознания в каких-то кафэшках. В общем, почувствовав полную свободу, я пользовался ей, как мог. Так, на одном из концертов мы случайно познакомились с Паулем- невысоким, улыбчивым блондином. Он, так же, как и я, только что развелся. Но разница между нами была в том, что Ландерс убивался горем и не находил себе места после ухода жены, а я наоборот- отрывался за всю хуйню, раз и навсегда пообещав себе, что никогда не допущу в своей жизни семейную бытовуху.
После концерта, уже далеко в нетрезвом состоянии, мы решили продолжить общение в ресторане, название которого уже стерлось из памяти. Просидев там до самого закрытия, на косых ногах, мы отправились гулять по ночному Берлину…и в итоге, под утро, как в лучших традициях жанра, проснулись у меня дома в одной кровати. Только по этой самой традиции рядом со мной должна была оказаться какая-нибудь фрау, а оказался Пауль. Впрочем, я не расстроился, да и он тоже. Так у нас и началось некое подобие отношений. Ландерс, пока у него были проблемы с работой и квартирой, почти полтора года прожил у меня. Никаких обязательств у нас друг перед другом не было, ревности тоже, не смотря на то, что в это самое время он познакомился со своей будущей невестой, и достаточно часто сваливал к ней на ночь. Меня нисколько это не задевало, и на наших отношениях никак не сказывалось. И вскоре, он окончательно переехал к ней.
Сейчас мы стали видеться очень редко. В основном, из-за моей работы, да и вообще, теперь у него семья. А когда появляется семья, все остальные, даже самые близкие люди, уходят на второй план… Закон жизни.
Я, не разуваясь, прошел на кухню, убрал в холодильник до сих пор недопитую бутылку коньяка, и уже собирался снять куртку, как вдруг вспомнил про ту находку. Швырнув на журнальный стол пакет с порошком, я устроился в кресле и уставился на то, что и сам когда-то употреблял. Я не интересовался у Цвена, чем именно он травится- коксом, или героином. На тот момент меня это не интересовало, но теперь… нахлынувшие воспоминания не оставляли в покое, ностальгия затягивала все сильнее. И мне хотелось хоть на одно мгновение снова испытать те, ни с чем не сравнимые ощущения.
Со второго этажа доносились шаги. Рихард еще не спал.
Это же надо было додуматься предложить такое.— неожиданная мысль вызвала улыбку. -
Хотя, может, я бы и не пожалел, согласившись на его предложение?
Но тут же отогнал от себя все подобные размышления. Сын коллеги, недогот, полумажор, декадент, и просто мелкий пакостный паразит: — никого подобного мне еще не приходилось трахать, да еще чтобы это было предложено им самим настолько откровенно. Я в очередной раз чуть не заржал, давясь смехом.
Вскрыв пакет, я обмакнул кончик пальца в слегка розоватый порошок, и втер в десну. Онемение было моментальным и достаточно сильным. Ничего другого я и не ожидал. Походу, Цвен баловался героином. Но, чтобы убедиться в своих предположениях, оставалось лишь попробовать. Обшарив в ванной навесной шкафчик, шприцы я так и не нашел. Я вообще даже не помнил, оставалось у меня что-то подобное, или нет, оказалось, что нет.
Приглушив свет торшера, и ни минуты не раздумывая, я высыпал небольшую часть порошка на стеклянную поверхность стола, подровнял дорожку краем купюры и, быстро скатав в трубочку, наклонился чуть ниже. Я с замиранием сердца на мгновение зажмурился, будто в далеком детстве, прежде чем открыть долгожданный подарок, — и дорожка бледно-розового снега бесследно исчезла внутри моего сознания. Я быстро сделал еще одну, пока еще совсем не намотало. Но действие порошка уже дало о себе знать приятной легкостью и расслабленностью. Вторая дорожка оказалась втянутой еще быстрее.
Я закрыл пакет, собираясь убрать в карман, но ощутив, как мягкое теплое кресло обнимает меня, решил сделать это чуть позже.
Походу, завтра снова не пойду на работу, не палиться же в таком состоянии. Хотя можно и дома все сделать, тем более, все необходимые документы есть в ноутбуке. Фрау Зальцберг тоже не появится, никто не помешает… Только если Цвен как всегда прогуляет школу и останется дома… Из-за этого готенка я и сегодня просрал работу… Но я уже не злюсь. Так-то он нормальный, даже со своим идиотским характером… Даже очень нормальный…особенно, когда улыбается…
Я открыл глаза, по прежнему сидя в кресле. Закрытый пакет и свернутая в трубочку купюра лежали передо мной на столе. Я сам не заметил, как залип. Видать, с непривычки так быстро накрыло. Время близилось к пяти утра. В доме стояла мертвая тишина. По любому Рихард спит. Внезапно поймав себя на том, что именно сейчас мне вдруг очень захотелось его увидеть, я понял, что меня до сих пор не отпустило. Мало того, давил сушняк и нужно было умыться, чтобы хоть немного привести себя в чувства.
Приподняв голову от крана, я глянул на себя в зеркало. Глаза стеклянные, ясные и чистые, зрак сел в точку, но зато башка не раскалывалась, как это обычно бывало с похмелья.
До утра время еще позволяло, и можно было повторить.
На этот раз переместившись с кресла на диван, чтобы потом спокойно залипнуть и уснуть, я решил обойтись одной дорогой. Все было сделано за пару минут. Теперь я уже точно убрал пакет, оставалось только закурить на приход. Я поднес зажигалку, щелкнул, затянулся, но с сигаретой, походу, было что-то не то, или у меня нарушился вкус. Дым был какой-то странный… И, в приглушенном свете торшера, я понял, что в пальцах у меня зажата вовсе не сигарета, а та трубочка из купюры…
Цвен проснулся на удивление рано, проторчал некоторое время в ванной и вышел, вытирая мокрые волосы полотенцем.
Вроде бы, меня отпустило, по крайней мере, залипать я перестал, да и состояние было нормальное. Подниматься не хотелось, и я продолжал лежать на диване, дымя в потолок уже настоящей сигаретой.
— У тебя на работе все нормально? — искоса глянув на меня, спросил Цвен и издевательски усмехнулся.
Мокрое полотенце оказалось брошено мне в ноги, и Рихард, не задерживаясь, прошел на кухню.
— С чего бы это вдруг такой интерес? — нехотя отозвался я.
Из-за сушняка не было желания разговаривать, и я, пересилив себя, встал с дивана, направившись вслед за Цвеном.
— Ну ты же лезешь в мою жизнь, вот и я решил от тебя не отставать. — хихикнул он. — Надо брать пример со старших.
Рихард стоял ко мне боком, возле плиты, поджаривая на сковородке колбасу с хлебом и яйцами. Я налил воду в стакан и, неосознанно уставился на него.
Раньше я никогда не видел его по утрам, и, возможно, он всегда так одевался, расхаживая по дому в одних светлых, немного обтягивающих джинсах, с расстегнутой пуговицей. Все его внимание было приковано к постоянно пригорающей колбасе, и в мою сторону он даже не смотрел.
Зато смотрел я. Долго, неотрывно, пока он вдруг не повернулся, поймав на себе мой взгляд. Цвен пристально посмотрел на меня с оценивающим видом.
— Я так понимаю, что моего пакета уже нет? — из-за этой откровенной подъебки мне стало как-то неловко, хотя такое со мной очень редко случалось, точнее, вообще никогда.
— Много ты понимаешь. — выпив залпом всю воду, я поставил стакан в мойку.
Рихард осуждающе покачал головой, но тут же резко вскрикнул из-за брызнувшего со сковородки на руку горячего масла.
Все-таки спалился. Глупо было надеяться, что он не заметит мое состояние после употребления того, чем он сам травился, и, походу, достаточно регулярно.
Усевшись на диван, я уставился в телефон, тупо перебирая приложения, чтобы просто убить время. Я пролистал весь список контактов, журнал вызовов, даже проверил прогноз погоды, хотя он мне вообще нахрен был не нужен, и я туда никогда не заглядывал, — просто надо было на что-то отвлечься, только бы не смотреть на это полураздетое создание. Я уже сотню раз проклял тот вчерашний разговор. Похоже, это какое-то самовнушение, что теперь мысль о его предложении никак не выходила из головы. Но до этого же я вообще не думал об этом, не обращал внимания на то, что теперь сидело у меня на кухне за столом и уничтожало завтрак. И вообще, всю эту неделю я воспринимал Цвена, как подброшенного мне пакостного зверька, которого и рад бы был выкинуть, но за него платили, поэтому и приходилось терпеть все его выходки и неуместные манеры.
Как я ни старался не смотреть в его сторону, но взгляд сам предательски скользил поверх телефона, и я невольно наблюдал, как он, сидя на стуле, ровно держит спину, закинув ногу на ногу, и с сосредоточенным видом пытается отломить вилкой небольшой кусок колбасы.
Но стоило ему только подняться, и я сразу же снова уставился в уже погасший экран телефона.
— Я бы на твоем месте не пошел сегодня на работу. — доносился голос Цвена из открытой двери ванной. — А то не так поймут.
Он, стоя перед зеркалом, тщательно укладывал волосы гелем.
Я не видел его полностью, только часть, сбоку, — ту самую, на которую вообще не надо бы было смотреть, отмечая для себя привлекательные формы его, совсем уже не детской фигуры.
— С чего бы это вдруг? — затягиваясь сигаретным дымом, спросил я.
— Ты себя видел? — Рихард на на секунду выглянул из-за стены. — Твой грустный смайлик-прямое доказательство ночного марафона, и еще бонус- точечные зрачки и круги под глазами. Хотя, если ты очень рвешься поработать, то могу предложить тональный крем и нафтизин, только это все хреново помогает.
— Не надо мне нихрена, дома поработаю.
Как только Цвен ушел, я поднялся в кабинет, и, засунув пакет в нижний ящик стола, под стопку бумаг, закрыл на ключ. Не стоит так часто увлекаться. Тем более, посетившие меня под порошком мысли были немного пугающими.
Снег делает все вокруг позитивным и плавным, — окружающих, тебя самого. И даже любая опасность не воспринимается всерьез, а лишь как незначительная мелочь, потому что снег делает тебя богом, и ты можешь все. А малейшая симпатия к кому-либо перерастает в желание стать ближе, стирая все барьеры и рамки.
И это не сказочные веселые глюки с говорящими предметами, это- иллюзия покоя, иллюзия медленного мира, в котором, кажется, что все зависит только от тебя.
***
Как бы там ни было, но с того дня я стал замечать, что начал смотреть на это полуготическое создание совсем по-другому. Меня уже не так сильно напрягали его запросы, высокомерие и язвительные шутки, во время которых он старался выглядеть абсолютно невозмутимым. Конечно, бывали моменты, когда его очень жестко несло, и Цвен, уже не в силах справиться со своими эмоциями, закатывался со смеху, или же, добиваясь, чтобы все было сделано именно так, как ему хотелось, срывался на крик, но тут же с гордым видом удалялся в свою комнату, демонстративно со всей силы хлопая дверью так, что в доме тряслись стены.
Иногда, так и не получив желаемого, Рихард продолжал устраивать концерты в своей комнате, громко топая и роняя стулья. Все это, как правило, сопровождалось орущей на всю окрестность ритуальной музыкой, и его собственными, еле различимыми воплями.
У меня никогда не возникало желания успокоить его, или завести какой-то разговор. Пропсихуется, — и сам угомонится.
Обычно я старался не лезть к нему, и, присев на скамейку на террасе, смотрел, как с растущих вдоль дороги тополей медленно облетают последние мертвые листья, а тонкие черные ветки тянутся в небо, в надежде на спасение от приближения зимнего наркоза.
Я все чаще ловил себя на том, что, как-бы незаметно наблюдаю за Цвеном,: за его жестами, мимикой, за выражением лица, — глупо, конечно признаться, но я любовался, особенно его улыбкой; не важно какой: издевательской, злой, неискренней, или же самой настоящей, — их у него было бессчетное количество, идеально подобранных на каждый случай. И эта сука, естественно все это видела, и доводила меня еще больше.
То, что Цвен в одних джинсах разгуливал по дому, стало нормой, но помимо этого он всячески старался привлечь к себе внимание откровенными позами. Вовсе не пошлыми, а демонстрирующими всю идеальную слаженность его фигуры и движений. Выходя из душа, он мог достаточно долгое время не одеваться, а ходить, лишь обвернув бедра полотенцем. Может, конечно, ничего необычного в этом и не было, и это все моя разыгравшаяся после тех его слов фантазия не давала покоя, но я не мог никак с эти справиться и выбросить из головы нездоровые мысли.
***
Прошел почти месяц с тех пор, как Цвен поселился у меня дома. За это время особо никаких перемен не произошло, за исключением того, что он перестал сбегать через окно и прогуливать школу. Хотя, иногда это все-же случалось, но не часто, и, можно сказать, по уважительной причине, — когда он просто не мог проснуться после очередной ночи, проведенной в клубе.
Родители Круспе, как и обещали, регулярно, каждую неделю, переводили неплохие деньги мне на счет на содержание своего засранца, и отдельно за присмотр за ним. Так же, как и ему- на собственные нужды, и я, уже достаточно зная его увлечения, вполне догадывался, на что они будут потрачены.
Обо всем, что творилось у меня дома, и обо всех выходках Рихарда я молчал. Наверное, они и сами были в курсе, что их ребенок далеко не ангел. А о некоторых вещах лучше вообще и не догадываться.
***
В этот вечер я вернулся домой раньше, планируя поработать дома. Меня просто жутко заебала организация. Несмотря на отдельный кабинет, сегодня меня никак не могли оставить в покое, и с самого утра поочередно врывались с какими-то тупыми вопросами и разговорами, от чего к концу дня возникло непреодолимое желание следующего, кто переступит порог моей крепости, вышвырнуть в окно с двенадцатого этажа.
Придя домой, я застал Цвена в его комнате, сидящим перед зеркалом, в его обычном, для клуба образе. Черные штаны в стиле милитари, с затянутыми на бедрах ремнями, на ногах- укороченные берцы, черная футболка с длинными рукавами, широкий кожаный браслет на запястье, — засранец всегда умел произвести впечатление. Он с профессиональной ловкостью укладывал волосы гелем, и не обратил на меня внимания.
Дверь была немного приоткрыта, и я на мгновение остановился, наблюдая за всем этим процессом. Это выглядело так, будто я, как конченная сволочь, подглядываю за ним, и в голове снова поползли мысли далеко не невинного характера.
Не сказав ни слова, я скрылся в своем кабинете и, закурив, уже настроился на работу, но мне снова помешали. Цвен, ввалившись в кабинет, устроился напротив в кресле, и, избавив меня от прелюдий, сходу задал вопрос:
— Мои родители переводят тебе деньги? — он в упор уставился на меня.
— И что дальше? — я как-то сразу не догадался, к чему он клонит.
Рихард, впервые оказавшись в кабинете, некоторое время молча оглядывался по сторонам, но, неожиданно вспомнив, зачем пришел, продолжил.
— В общем, не буду мучить интимные места кота, и спрошу сразу. — со свойственной ему надменностью произнес он. — Можешь денег занять? На следующей неделе отдам, как только родители перечислят.
Переводы были только вчера. И я знал, что деньги нам перечисляются в один день. Конечно, я не был в курсе, какую сумму скидывают ему, но в любом случае, если он пришел занимать, значит, уже просрал.
— У тебя своих нет? — усмехнулся я, заметив вспышку ненависти в его глазах.
Но уже в следующую секунду Цвен очень даже приятно, хоть и неискренне, улыбнулся.
— Я хотел в клуб съездить, но мне не хватает. — вкрадчиво заговорил он.
Я никак не мог привыкнуть к его театральным замашкам, и каждый раз в такие моменты мне с трудом приходилось сдерживать смех.
— Сам понимаешь, деньги разлетаются так, что я их даже в руках не успеваю подержать. — продолжил Рихард. — Вчера купил новые вещи, и все, осталось только на сигареты и на проезды. Вот только родителям не обязательно знать, что я у тебя занимал, а то сразу начнут выяснять, куда все потратил.
Я с улыбкой смотрел на все это представление, уже догадываясь, на что конкретно ему нужны деньги. Естественно, я помнил, что в нижнем ящике стола лежит тот самый пакет, ради чего Цвен сейчас и распинается передо мной. Только он не был в курсе, что у меня еще остался его порошок.
И я уже собирался открыть ящик и швырнуть на стол ту находку. Пусть забирает, зато занимать не придется. Все-равно перевоспитывать его я не собирался, ведь если ему действительно это понадобится, то он достанет в любом случае. Но…
В голову закралась безумная, и, наверное, абсолютно неправильная идея. Именно сейчас мне вспомнилось то его предложение.
Вытащив из кармана две купюры, я молча положил их на край стола.
Цвен сразу преобразился в лице, глаза загорелись, он поднялся, и с довольной усмешкой приблизился к столу.
— Только занять не смогу. — сказал я, окутав его лицо сигаретным дымом. — И можешь не возвращать.
— Совсем? — Рихард непонимающе уставился на меня.
Я молча кивнул в ответ, наблюдая за каждым его движением. Он, все еще не веря моим словам потянулся к деньгам.
— Только ты не забывай, что еще должен. — я улыбнулся, глядя на полное замешательство в глазах Цвена.
— За что? — он резко одернул руку и замер.
— За молчание. — вдавленный в дно хрустальной пепельницы окурок пополнил собой братскую могилу себе подобных. — Ведь твои родители до сих пор не знают про тот пакет, и, как ты сам
тогда говорил, между нами могут быть секреты, о которых другим знать не обязательно. И про деньги они тоже не узнают, тем более, я тебе их не занял, а так дал, на карманные расходы. Ты ведь той ночью очень хотел договориться. Такова цена вопроса.
Рихард, слегка приподняв бровь, с нескрываемым презрением смотрел на меня. Походу, мысленно призывая Сатану и всю его демоническую пиздобратию, чтобы меня прямо здесь сожгли в адском пламени.
— Твое право решать. Я тебе дал выбор, — можешь отказаться и остаться дома, а можешь взять, и валить в свой клуб. В любом случае, никто ничего не узнает. — откинувшись на спинку кресла, я с интересом ждал, что будет дальше.
Цвен некоторое время мялся в нерешительности, глядя то на деньги, то на меня.
— Провокатор херов. — прошипел он и, схватив купюры, быстро направился к выходу.
— Цвен. — окликнул я его, до крови искусав щеку, лишая себя возможности смеяться.
Рихард в бешенстве развернулся уже в самом пороге. Уложенные гелем волосы торчали ежиком, и он сам всем своим видом напоминал вампира, которого оторвали от жертвы.
— Чтобы в одиннадцать был дома, и травиться теперь ты будешь только здесь, и нигде больше. — это я старался сказать уже как можно серьезней. — Обкосячишься, -можешь навсегда забыть про свой клуб, и про то, что он вообще когда-то существовал.
Ни сказав ни слова, этот готенок в бешенстве помчался вниз по лестнице и, не прошло и минуты, как входная дверь с грохотом захлопнулась.
Я улыбнулся сам себе, вдыхая горький дым очередной сигареты.
