Под оттенком пастели

За окном всё покрыто белой простынёй. Небо — градиент пастельных оттенков: розовых, пурпурных и оранжевых — красящих вдали все деревья. От этого пейзаж выглядел ещё более загадочным. Под окно подвинули диванчик, поэтому можно было глядеть на завораживающую природу, отдыхая на подушечках. Гостиную украсили несколькими пакетами белой мишуры, некоторые из которых покрыли толстым слоем синего и розового акрила. Теперь дома тоже восходило солнце. Несколько одеял разного цвета и размера лежали на комоде напротив двери в гостиную — покрывала толщины на любой вкус. Ёлку в углу гостиной ставить не стали. Никакую ёлку не стали — ни маленькую, ни большую, ни густую, ни лысую, ни искусственную, ни настоящую. Вместо неё на стене висели венки — в углу, прямо посередине и справа от электрического камина. Над камином висела сиреневая гирлянда, перемешанная с оставшимся белым дождиком. В центре комнаты стоял резной деревянный стол с цветочным узором. Вокруг него лежали подушки с такими же цветочками. Хосок сидел, завёрнутый в тоненькое серый пушистый плед, на сером диване и держал чашечку горячего шоколада с зефирками. Пейзаж за окном завораживал его. Полчаса назад Минхёк выгнал Хосока из кухни, ведь его отвлекали от готовки. А Хёну оказался настолько добрым, что принёс горячего шоколада — прямо как подкуп. Старший улыбнулся ему и почесал за ухом — Хосок так и не понял, понравилось ему или нет. Когда Хёну потом засмеялся над его подёргивающимися ушами, Хосок поднял хвост, шикнул на него и снова отвернулся к окну, показывая, что развлекать человека больше не намерен. Хёну, похоже, пришло какое-то сообщение, и скоро он убежал на кухню, чтобы продолжить помогать Минхёку с подготовкой. · Прошло много лет с тех пор, как Минхёк приютил Хосока. Пять, если быть точными, и Хосок был счастлив отмечать свой двадцать шестой день рождения среди людей. Также ему нравилось его второе имя, с которым теперь было связано множество замечательных воспоминаний. Единственным, кто до сих пор путался и называл его Вонхо, был Хёнвон, вместе с которым они провели большую часть жизни. Хёнвон пока просто не уложил это всё у себя в голове. Хосок понимал, что отвыкать довольно сложно, и видел, как малыш старается для него. Хёнвон извинялся каждый раз, когда старое имя вдруг вылетало из его рта, а Хосок всегда прощал. Этот год оказался продуктивным, и Хосок был в восторге от своей компании, и не мог дождаться, когда все соберутся вместе провожать старый год, ведь они будут отмечать и первую годовщину Минхёка и Хёну. Хосок до сих пор не пришёл в себя от этого события в их жизни. Не то, чтобы он не любил Хёну — он любил его и даже обожал с ним обниматься, ведь Хёну был больше, а его оливковая кожа — теплее. Но нельзя было игнорировать тот факт, что Минхёк должен принадлежать Хосоку. Минхёк принадлежал ему четыре года подряд, а Чжухон — Хёну, и все они были счастливы. Поэтому Хосок пришёл в ступор, когда Хёну и Чжухон разлюбили друг друга — казалось, только для того, чтобы полюбить других в их маленькой компании. Говоря по правде, Хосок совсем немного позлился на Чжухона, самого младшего из людей, который первым показал, что устал от Хёну, а потом переключился на Чангюна — человека и любовника Хёнвона — и переехал к ним. Но что ещё больше удивило Хосока, так это то, что Хёнвон не возмущался, даже когда Хёну пошёл по следам бывшего и признался Минхёку — и объявил, что готов любить Хосока тоже — Хосок находился в смятении. Он не мог принять Хёну так же легко, как Хёнвон. Хосок до сих пор не там. До сих пор не нашёл способа помирить их троих. Поэтому, когда он увидел первые снежинки, Хосок закрыл глаза и уши, и пожелал на последний снег такой январь, который поможет его чувствам расцвести или, по крайней мере, найти способ присоединиться к любимым. Но лучше, чтобы и то, и другое. • Дважды позвонили в дверь. Хосок вздохнул, и Чжухон в очередной раз отметил, кто самый нетерпеливый в их маленькой компании. Хосок не стал дожидаться, пока Минхёк и Хёну завопят с кухни, чтобы он сходил открыть дверь. Хосок поставил горячий шоколад в подстаканник в центр стола — он ведь не хотел, чтобы в самом начале года Минхёк начал скулить про стеклянное покрытие столика — и встал как всегда, не сбросив плед. Он медленно прошагал к двери, а Чжухон успел позвонить ещё три раза, пока ему наконец не открыли. Рыжий ярко улыбался, хотя, судя по движениям, был смущён. — Воу, проходите, — Хосок пригласил гостей жестом, мило замурчал и пошёл в гостиную. Но, не успев сделать и четырёх шагов, он ляпнулся лицом на пол вниз. Он позволил себе завизжать, пока вместе с ним летели украшения, и застонал, когда они со стуком приземлились на пол. Кто-то рядом захихикал, и Хосок подумал, кто это был на этот раз — Чжухон или Чангюн. Хёнвон поднял его, и, похоже, ему было совсем не смешно. Хосок поблагодарил его. — Надо же быть осторожнее, Хосок, ох, — выпалил Чжухон, пытаясь отдышаться от смеха. — Поднимай плед, когда ходишь по квартире, — сказал Чангюн; его смех был низким и хриплым, как и его голос. — Или вы двое просто прекратите ржать, — Хёнвон приструнил парней строгим взглядом, и, кажется, трюк сработал — они встали по стойке «смирно». Чжухон, выдержав небольшую паузу, закрыл входную дверь на ключ. Хосок оглядел грязные следы от обуви на его пушистом пледе и надул щёки. Минхёк начнёт вопить, но ему, как ни крути, придётся провожать старый год без любимого тёплого пледа. Хосок подумал, что ему теперь стоит держаться около Хёну, чтобы оставаться в тепле. — Минхёк с Хёну на кухне, — упомянул Хосок, собирая плед с пола и унося к стиральной машине. Хёнвон и Чангюн были у Минхёка уже много раз на шуточных свиданиях, поэтому они знали всё здесь лучше, чем собственные жилища, и уверенно прошагали в нужную комнату. Чжухон шагал позади. Это был первый раз, когда Чжухон и Хёну оказались в одной комнате с кем-то ещё после расставания, и никто не знал, что делать. Когда Чжухон вошёл, то первым делом подошёл к Хёну и крепко его обнял. Чангюн и Хёнвон отошли и дали ему достаточно времени. Они ведь доверяли. Когда зашёл Хосок, они всё ещё не отошли друг от друга, и он еле заметно нахмурился. Хосок не понимал, как остальные остаются спокойны. Как Минхёк остаётся спокойным. Он не рассчитывал идти против людей и растаскивать их по разным углам, но и позволять им стоять так до следующего года тоже не хотел. Хёну решил отстраниться первым, вздохнув: «О Боже!» и, медленно выбравшись из объятий Чжухона, пошёл разбираться с красной шишкой на лбу у Хосока. — Всё хорошо? — прошёптал старший, мягко дотрагиваясь до покрасневшей кожи, и прикусил губу, когда Хосок вздрогнул. От усилившейся боли или от того, что Хёну был слишком близко, никто никогда не узнает. — Ничего страшного, — прошептал Хосок в ответ и отвёл взгляд. Его лицо покраснело, когда каждый взгляд в комнате обратился к нему. Хёну и Минхёк переглянулись, то же самое сделали остальные трое в комнате. — Пойду сервировать стол, — выпалил Хосок, собрал полотенца, серебряную посуду и вышел из комнаты. — Он до сих пор не… приспособился? — спросил Чжухон с любопытством, на что Минхёк нервно засмеялся. — Дай ему время, ко мне он уже потеплел, — мило захихикал Хёну. Чжухон глянул на него вопросительно. — ПРИВЕТ ПОЖИЛЫМ ПИДОРАСАМ, — Чангюн вмешался в разговор, чтобы разрядить атмосферу, пока Хёнвон набрал бокалов и пошёл помогать Хосоку накрывать на стол. — Что ты готовишь для нас, прекрасная дева? — спросил младший, и никто не смог удержаться от смеха. • Когда Минхёк закончил сервировать стол, Чжухон и Чангюн сидели в гостиной и смотрели какое-то музыкальное шоу по телевизору. Они, вероятно, провели бы так всю новогоднюю ночь, если б могли. Хосок и Хёнвон отлучились в другую комнату для кошачьих дел. Наверное, Хёнвон нашёл странное место для сна, а Хосок просто странно на него пялился — как в прошлый раз, когда младший спал вниз головой. Пока Хёну нёс последний ингредиент новогоднего торжества — соус из лесных фруктов, Минхёк вобрал побольше воздуха, хитро улыбнувшись, и надрывно заорал. Все, кто был в квартире, подпрыгнули. Испугаться легче было именно в доме у Минхёка, где они как раз гостили, с его бесконечными выходками. Пока Чангюн поднимал Чжухона на ноги, в гостиную, прижав уши, прокрались Хосок и Хёнвон. Минхёк неловко улыбнулся, извиняясь. Хосок и так всё понял. Они подошли к столу и заняли не свои места, потому что про них вообще забыли. Иногда ОКР Минхёка обостряется — как сейчас, например. Никто не был привередливым в еде, не считая Минхёка — он ненавидел огурцы, и поэтому ужин прошёл под весёлый смех. Происходили некоторые недоразумения, но ничего неразрешимого. Музыка из телевизора, специально поставленная на фон, внезапно остановилась, и собравшиеся вокруг стола начали делиться любимыми воспоминаниями из уходящего года. Минхёк всегда был падок на такое сентиментальное дерьмо и заставлял присоединиться всех, кто ещё этого не сделал. Хёну поделился драгоценным моментом, когда они с Минхёком начали встречаться, а тот хохотал и бросался в него бумажными полотенцами. Потом старший стал сгребать всё со стола, чтобы принести из духовки новогодний пирог. Хёнвон подключился и стал рассказывать, как пошёл на свидание с Чжухоном в кошачье кафе у парка и как пожелал, чтобы они к новому году были вместе. Он замурчал так громко, как мурчит, когда Чангюн пудрит ему мозги обыкновенным способом — Хосок всё помнит. Чангюну своим любимым моментом поделиться не дали его любовники — как только поняли, что он хочет рассказать тот самый случай в общественном туалете. И Хосок точно не хотел ничего знать об этом, хотя бы потому, что уши покраснели даже у Чжухона. Минхёку, казалось, стало от этого только интереснее. Чжухон, в свою очередь, рассказал, как они с Минхёком ходили по мебельным магазинам. Тот начал переглядываться с Чжухоном, и у котов промелькнула мысль, что между людьми какая-то связь попрочнее сексуальной. Минхёк хотел было что-то сказать, но Хосок оборвал его и собрал остальную посуду, чтобы помочь Хёну. Лицо у него было невозмутимое — будто он не хотел выдавать настоящих эмоций — и румянец на щеках. Хосок поделился воспоминанием трёхнедельной давности, декабрьской ночкой, а Минхёк наклонялся ближе к столу, словно так лучше чувствовал кошачьи эмоции. Ночи, которую описывал Хосок, Минхёк не помнил, и потом кот объявил, что это момент, когда они обнимались с -Хёну-. Минхёк ахнул, и Хосок покраснел ещё сильнее и убежал на кухню до того, как тот начал неловко шутить об этом откровении. Совсем скоро вернулся Хёну с новогодним пирогом и Хосок с новой тарелкой для каждого. Начался отсчёт до конца года. Чангюн погасил свет в гостиной в то время, как Чжухон открыл шампанское; Хёнвон приготовил бокалы, и Минхёк, словно его комочек силы, ярко улыбался, пока Хёнвон считал вместе с парнем в телевизоре. — Три, два, один!!! Чангюн включил свет, а Чжухон с Хёнвоном чокнулись бокалами с шампанским. — С Новым годом! — крикнули все в унисон и начали обниматься и обмениваться пожеланиями. Хосок и Хёнвон, кажется, обнимались дольше всех. — Эй, Минхёк! Ты так и не рассказал про свой любимый момент в прошлом году, — сказал Чжухон, покачивая бокал в руке. На губах хозяина появилась ухмылка. — Мой любимый момент — наш канун Нового года, на котором мы вместе собрались, но сейчас важнее перехватить у Хосока поцелуй Хёну! — объявил он, оглядываясь вокруг. Упомянутые уже щеголяли с румянцем, хотя самообладания у Хёну по сравнению с Хосоком было несравненно больше. — Но разве мы праздновали прошлый Новый год вместе? — сказал Чжухон в замешательстве, наклонив голову. Чангюн мотнул головой, и Хёнвон не удержаться, чтобы не захохотать. — Он имеет ввиду сегодня, Хон-и, — объяснил Хёнвон и засмеялся ещё сильнее, когда увидел, что только больше запутал Чжухона. — Год, который был до того, как часы пробили двенадцать! — объяснил Чангюн. — О-о! — казалось, Чжухон наконец понял. Он потыкал на Минхёка, целующегося в руках Хёну, а тот заорал: «Воры!», но никому не было дела. Хёнвон наконец перестал хихикать и накрыл губы Чжухона своими. — С Новым годом, Хон-и, — замурлыкал он потом.