Одиссея капитана Влада

Влад с самым равнодушным видом проследовал к своему месту и уселся рядом с Сириусом, Регулусом и Беллатрикс. Несколько журналистов — от «Ежедневного Пророка», «Ведьмополитена» и «Министерского вестника» (да, оказывается Министерство магии тоже имело свой печатный орган) тут же приготовили Прытко Пишущие Перья. Ксено Лавгуд, тоже облачённый в парадную мантию, из-под которой виднелись чёрные джинсы, прошитые по шву серебристой металлической нитью, и сапоги-казаки с блестящими заклёпками, вошёл в зал после Влада, но не поленился отыскать взглядом знаменитую четвёрку и слегка склонил голову, прижав ладонь к сердцу. Влад, как и остальные, ответил лёгким наклоном головы, и Ксено невозмутимо устроился на своём месте. Прытко Пишущего Пера ему не требовалось, Лавгуд обладал великолепной памятью. Заседание было открытым, но, несмотря на то, что был объявлен полный состав Визенгамота, некоторые кресла оставались пустыми. Места Малфоя, Нотта, Розье, Кэрроу, Роули, Селвина, Крауча пустовали. На месте Лорда Паркинсона сидел какой-то дальний родственник, получивший право Голоса. Яксли, Флинты, Фоули, Буллстроуды, Трэверсы тоже прислали представителей. Лорд Гринграсс присутствовал лично, но выглядел каким-то нервным и дёрганым, косясь на Гарри и сидевших рядом с ним Блэков с явной опаской. Из священных двадцати восьми присутствовали Леди Лонгботтом вместе с Невиллом (с ними Влад тоже обменялся лёгкими поклонами), племянник и Наследник Гаррика Олливандера, дядя Ханны Аббот, являющийся Главой Рода, Амелия Боунс, молодой Марк Бруствер (ни разу не темнокожий), Джонатан Макмиллан, отец Эрни Макмиллана, Мюриэль Прюэтт — на данный момент единственная представительница Рода Прюэтт, во всяком случае, официально, Клавдий Шаффик и Артур Уизли. Помимо этого на заседании присутствовали и представители древних Родов, традиционно носившие титул не только Лорда, но и Герцога. Изначально их было восемь — Певерелл, Слизерин, Гриффиндор, Гонт, Норфолк, Йорк, Эбердин и Марчбэнкс. Сейчас остались только четыре — последние. Они традиционно не вносились в священные двадцать восемь, так как их происхождение было более высоким. Все представители этих Родов были древними старцами, консерваторами и традиционалистами, и Сириус шутил, что на четверых им уже исполнилась тысяча лет. Впрочем, возможно, так оно и было, перед Дамблдором в Хогвартсе директорствовал Армандо Диппет, оставивший свой пост, когда его возраст приблизился к трёмстам годам. Тем не менее все четверо старцев не выглядели мумиями, находящимися в глубоком маразме, и тихо переговаривались между собой, обмениваясь, судя по улыбкам, тоннами несцеженного яда. Влада, впрочем, они выделили глазами в толпе, и когда он отвесил им лёгкий поклон, благосклонно кивнули в ответ. Что же касается Влада с компанией, то на них четверых приходилось три голоса — от имени Родов Поттер, Блэк и Лестрейндж. А в целом же впечатление было удручающее. От священных двадцати восьми остались одни ошмётки, вряд ли Пожиратели найдут себе за месяц взрослых дееспособных Наследников, скорее всего, это будут дети, которым назначат опекунов… и вряд ли все опекуны будут добросовестными. Так что помимо осуждения Дамблдора, которого Влад был намерен добиться любой ценой, этот суд преследовал ещё одну цель — припугнуть тех опекунов, которые будут небрежно выполнять свои обязанности по отношению к несовершеннолетним. Пусть знают, какое наказание может быть за преступное пренебрежение своими обязанностями… Но для этого нужно было обязательно отправить Светлейшего в Азкабан — в компанию к Пожирателям… Самого Светлейшего, кстати, ещё не было, и Влад подумал, что он вполне может проигнорировать это заседание, отговорившись Всеобщим Благом, и рвануть когти на континент. Хотя — куда? В Европе его традиционно не любят, в России тоже — за липовую дуэль с Гриндевальдом, сторонников практически не осталось, хотя присутствие Уизли-старшего подозрительно… деньги… Деньги, может, и есть, но всех проблем они не решат, с русскими так точно не решат… Куда ещё может податься Светлейший? На Восток или в Африку — маловероятно, там местным конкуренты не нужны, местные маги там постоянно сферы влияния делят, что и на маггловском мире отражается… а Светлейший комфорт и почитание любит. Конечно, он может рвануть в Австралию или в США, там частенько появляются эмигранты… Так что варианты возможны. Но додумать эту горестную мысль Влад не успел. Дамблдор всё-таки появился в зале и прошёл к тому самому креслу с цепями с самым кротким и незлобивым видом. Похоже, Светлейший потрудился над своей внешностью, он выглядел ещё более сказочно, чем обычно. Белоснежная борода струилась по тёмно-синей, с золотыми звёздами мантии, из-под остроконечной шляпы спускались на плечи благородно-седые волосы, выражение лица было самое кроткое и добродушное, голубые глаза взирали из-под очков-половинок с ласковым укором. Светлейший опирался на трость с позолоченной рукояткой в виде львиной головы, золотые бубенчики, вплетённые в бороду, издавали лёгкий мелодичный звон. Ну, чисто Гэндальф… Подумать плохое об этом просветлённом старце мог только сумасшедший… Люди в зале начали тихо переговариваться — всё-таки, несмотря ни на что, уважение к Дамблдору было ещё слишком велико. Дамблдор уселся в кресло, цепи дёрнулись, но одно, еле заметное движение посохом, и они бессильно упали, словно не желая сковывать Великого Светлого волшебника. — Зараза… — пробормотал Сириус и сжал пальцы Влада. — На публику играет. Не волнуйся, Гарри, мы этот светлый образ малость… затемним. Влад же тихонько оглядел зал и отметил, что далеко не все были очарованы первым впечатлением. Скривилась Августа Лонгботтом, нахмурилась Боунс, появилась ироническая улыбка на лице Лорда Марчбэнкса, назначенного временным Председателем на это заседание. Но многие смотрели на Дамблдора, как на ожившего Мерлина. И это было… неприятно, учитывая, что вреда Магической Британии этот человек нанёс больше, чем оба Тёмных Лорда, вместе взятые. Председатель Марчбэнкс звучным голосом объявил о начале заседания и продолжил: — Лорды Сириус Орион Блэк и Гарри Джеймс Поттер обвиняют присутствующего здесь директора школы Хогвартс Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора в невыполнении им опекунских обязанностей, добровольно принятых им в отношении Наследника Рода Поттер после гибели его родителей от руки Тёмного Лорда Волдеморта. Прежде чем мы начнём это заседание, подсудимый, хотелось бы узнать ваше отношение к этому обвинению. Дамблдор величественно поднялся и не менее звучно заявил: — Я не признаю этого обвинения. Я делал всё для того, чтобы сберечь Гарри жизнь и спрятать его от недобитых последователей Волдеморта после гибели его родителей. Все эти обвинения Гарри выдвинул от обиды на меня, кроме того, тяжёлые события последних лет не прошли для него даром, бедный мальчик стал психически нестабилен… — Мне понятна ваша позиция, — прервал Дамблдора Лорд Марчбэнкс. — Но ваши заявления относительно нестабильности Лорда Поттера опровергаются заключением целителя Гиппократа Сметвика, который утверждает, что с его психикой всё в порядке, а вот со здоровьем — не очень, но об этом мы ещё поговорим в ходе заседания. Лорды Блэк и Поттер, нет ли у вас желания отозвать обвинение на этом этапе? — Нет, — спокойно сказал Влад. — Ни малейшего, — заявил Сириус. — Мы намерены поддержать обвинение в полном объёме. — В таком случае мы начинаем! — заявил Лорд Марчбэнкс. Со своего места поднялся адвокат, представлявший сторону Сириуса и Влада, и начал говорить. Адвокат Джереми Пакстон был известен в обоих мирах, в обоих преуспевал, драл совершенно бессовестные гонорары, но дело своё знал великолепно. Он кратко и вроде бы безэмоционально напомнил всем о трагедии Поттеров, о годовалом малыше, оставшемся сиротой. О малыше, подброшенном в холодную ночь на порог к маггловским родственникам, словно бездомный щенок. О малыше, которого эти самые родственники гнобили как могли до одиннадцати лет, который вырос, не зная ничего ни о своих родителях, ни о своём Роде, и о том, что он — Наследник и Последний в Роду. — И всё это продолжалось до тех пор, пока Гарри Джеймс Поттер не получил письмо из Хогвартса, — закончил первую часть своего рассказа адвокат. — И этот период в жизни мальчика может считаться сравнительно лёгким, по сравнению с тем, что было дальше. Но, прежде чем продолжать, я хотел бы задать мистеру Дамблдору вопросы от имени своих доверителей. — Прошу вас, адвокат Пакстон, — кивнул председатель. — Первый вопрос: разве не обязан опекун заботиться о подопечном лично или обеспечить ему подходящее содержание и условия жизни? — Разумеется, — спокойно ответил Дамблдор. — Но, увы, я не мог поступить иначе. Юный Гарри находился в большой опасности, а его маггловские родственники на тот момент были самыми близкими ему людьми. К тому же никто из пожелавших отомстить ему Пожирателей не нашёл бы мальчика в маггловском мире. Что, собственно говоря, и случилось. Гарри прожил эти годы в относительном спокойствии и получил письмо из Хогвартса. — Ответ принят, — кивнул адвокат. — А сейчас я прошу вызвать в качестве свидетелей так называемых любящих родственников Гарри Поттера. Пусть в зал введут Петунью Дурсль, в девичестве Эванс, и её мужа Вернона. Невозмутимый аврор ввёл в зал чету Дурслей, выглядевших испуганными и словно пришибленными. Петунья в элегантной шляпке была бледной до синевы, цвета снятого молока, Вернон же, напротив, неестественно красным, его усы воинственно топорщились, но в маленьких поросячьих глазках притаился страх. Они явно хотели казаться лучше, чем были, но ловкий адвокат умудрился вытянуть всё — и про почти ежедневные побои, и про чулан, и про лишение еды в виде наказания, и про постоянную работу по дому, в саду и на кухне, которую Гарри начал выполнять с четырёх лет. По залу пронёсся возмущённый ропот, и тут истерически взвизгнула Петунья: — Попробовали бы вы сами растить такого ребёнка! В два года он поджёг занавески в гостиной! Мои любимые занавески! Он заставил взмыть под потолок кроватку Дадли, когда мой бедный мальчик просто захотел поиграть и слегка ударил его машинкой! Мальчишка постоянно болел до того, как ему исполнилось два года — это из-за того, что он провел ночь на улице, на нём всё рвалось, он постоянно хотел есть — так и норовил утащить корочку, когда готовил обед на всех! Нам не нужны были лишние расходы, приходилось экономить, чтобы не ущемлять Дадличку! И он должен был отрабатывать своё содержание — мы ведь милостиво предоставляли ему стол и кров и не имели за это ни пенса! Ропот в зале стал сильнее, а адвокат Пакстон вкрадчиво спросил: — Простите, миссис Дурсль, а разве вы не получали ежемесячных выплат, полагающихся сироте? — Социальная служба нам кое-что выплачивала, — ответила Петунья запальчиво, — но это же сущие гроши! Мальчишка обходился нам слишком дорого! — Я не об этих выплатах, — сказал адвокат. — Получали ли вы средства от его магического опекуна? — Какого ещё магического опекуна? — пропыхтел Вернон Дурсль. — Мы были единственными законными опекунами мальчишки! — Я имею в виду Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора, — ответил адвокат. — Вот он, перед вами. — Я знаю, кто такой Дамблдор, — взвизгнула Петунья. — Это директор так называемой школы, где когда-то училась моя сестрица! Но я в жизни не слышала о том, что он — опекун мальчишки! Где вы все были, когда мы тратили на воспитание этого неблагодарного время и силы? — Хороший вопрос, — заметил адвокат. — Кстати, вот выписка из банка Гринготтс, любезно предоставленная нам гоблинами. Если ей верить — а не верить у нас нет никаких оснований — то в течение десяти лет, пока Лорд Поттер находился у своих родственников-магглов, на его содержание ежемесячно снимались весьма крупные суммы — от двухсот до пятисот галлеонов. Ага… а в летние месяцы — вообще по тысяче. То есть от тысячи до пяти тысяч маггловских фунтов. Деньги выделялись по запросу магического опекуна. То есть, мистера Дамблдора. — Что? — схватился за сердце Вернон. — Да мы не видели из этих денег ни пенса! Тысяча фунтов самое малое… да если бы мы знали… — Не сомневаюсь, что вы и этот вопрос обернули бы к своей же пользе, — сухо сказал адвокат. — Но в связи с этим у меня есть вопрос к мистеру Дамблдору — куда шли деньги со счёта сироты? Почему он не видел из них ни кната? Слушатели вновь зароптали, но Дамблдор вздохнул и кротко воззрился в зал невыносимо добрым взглядом. Ропот постепенно стих, и старик начал: — Я не хотел об этом говорить, но… Гарри был весьма непослушным мальчиком и ненавидел своих опекунов. Практически каждый месяц приходилось тратить крупные суммы на то, чтобы нивелировать последствия его стихийных выбросов, а также восстановить то, что было разрушено. Ну, и память свидетелям тоже приходилось… корректировать, а услуги обливиэйтеров стоят недёшево, мне же одному было просто не справиться в одиночку. — В Министерстве есть штатная служба Обливиэйтеров, — возразил адвокат. — Но вы ни разу за эти годы не обратились к их услугам. Более того, магические всплески в Литтл-Уингинге регистрировались регулярно, но у них не было столь разрушительной силы, которую вы им приписываете. — Я не мог прибегнуть к услугам штатных Обливиэйтеров, — возразил Дамблдор. — Местонахождение Гарри тщательно скрывалось, и, если учесть, что сторонники Волдеморта были даже среди служащих Министерства — моя предосторожность оказалась отнюдь не лишней. А сильные магические выбросы не регистрировались по той причине, что их силу скрывал мощный артефакт… тоже стоивший недёшево. Так что все деньги тратились на исправление последствий стихийной магии Гарри. Снова маги начали переговариваться, но адвоката не так-то легко было сбить с толку. — Вы хотите сказать, мистер Дамблдор, что по вашей указке регулярно стиралась память и родственникам Гарри Поттера, и самому Гарри Поттеру, и чуть ли не половине Литтл-Уингинга? Вы не находите, что это немного чересчур, не так ли? — Я превысил свои полномочия, не спорю, — отозвался Дамблдор, — и готов оплатить штраф. Зато Гарри прожил одиннадцать лет в покое и приехал в Хогвартс живым и здоровым. Я делал это для блага мальчика! — А что вам мешало помогать материально его родственникам? — спросил Пакстон. — Возможно, их отношение к Гарри не было бы таким ужасным, если бы они получали за его воспитание хоть какую-то компенсацию! — Я не хотел, чтобы они избаловали его так, как всегда баловали собственного сына! — патетически воскликнул Дамблдор. — Подобное воспитание не привело бы ни к чему хорошему! Спросите у свидетелей, где находится их собственный сын! — И где же? — заинтересовался Лорд Марчбэнкс. — Свидетели, прошу вас ответить! — Наш мальчик… — всхлипнула Петунья. — Наш Дадличек сейчас в исправительном заведении… Но все обвинения против него — ложь! Его подставили! Дадличек — хороший мальчик, не то что этот Поттер! — Придержи язык, маггла! — неожиданно рявкнул судья. — Ты говоришь о действующем Лорде и Главе Рода! Ваши действия не останутся без наказания в любом случае! То, что я услышал — совершенно недопустимо и немыслимо в отношении любого ребёнка, а уж тем более — ребёнка-мага… И вы совершенно выжили из ума, Дамблдор, если посчитали, что ребёнок, который спас в своё время всю Магическую Британию, должен жить в подобных условиях! — Гарри прибыл в Хогвартс живым и здоровым, — продолжал настаивать Дамблдор. — А это главное. — Прошу прощения, ваша честь, — подал голос адвокат Пакстон. — Гарри Джеймс Поттер несомненно прибыл в Хогвартс живым, но вот насколько здоровым… Я прошу вызвать свидетеля Циклопоппею Помфри, штатную медиведьму школы Хогвартс. Несмотря на напряжённость момента, Влад еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Он в первый раз слышал полное имя медиведьмы и подумал, что по… кхм… необычности оно определённо держит пальму первенства, оставляя далеко за флагом тоже довольно замысловатые имена «Ксенофилиус», «Карадок» и «Нимфадора». Похоже, что в Магической Британии тоже была популярна игра: «Придумай имя — испорти ребёнку жизнь». Неудивительно, что на фоне вычурных Элфиасов, Реймондов и Персивалей самое обычное «Гарри» казалось авторам фанфиков слишком уж простецким, и они частенько изощрялись, переименовывая Избранного в Габриэля, Гарольда, Гаррета и даже Гериэрте… Увы, в его случае с этой стороны не было никаких сюрпризов — Гарри однозначно. И никаких Габриэлей. Впрочем, с папой Джеймсом и дедушкой Карлом это вполне себе объяснимо. Сириус тоже тихо прошептал: — Циклопоппея, надо же… Неудивительно, что мадам предпочитала, чтобы её именовали Поппи… — Тише, — одернул брата Регулус. — Гарри, ты уверен, что она расскажет всё как есть? — Уверен, — прошептал в ответ Влад. — Как выяснилось, я могу разрушать данные Дамблдору клятвы. — М-даа, — глубокомысленно пробормотал Регулус, — видимо, этот старый козёл сумел задолбать саму Магию… Влад, у которого было мнение насчёт того, кого успел задолбать Дамблдор, благоразумно промолчал. Серый шарик, впитавшийся в ладонь, оказался очень полезным умением. Действительно, не роялем, а роялищем. Теперь Влад мог разрушить любую клятву, любой обет и получить любую информацию. — Но как держится, — прошептала Белла. — Словно уверен, что правда на его стороне. — Он думает, что никто из работников Хогвартса не сможет дать показаний против него, а зря, — усмехнулся Гарри. — Я не зря потратил половину вчерашней ночи на встречи с ними. Теперь все, с кем я встречался, свободны от клятв, данных директору. Они не будут молчать. — Тсс! — прервала его Белла. — Мадам Помфри начинает давать показания! Поппи Помфри в бордовой мантии медиведьмы, из-под которой виднелось чёрное платье с белоснежным фартуком, и белоснежном же чепце заняла место свидетельницы. Дурслей же авроры отвели на нижний ярус мест, почти рядом с обвиняемым. — Прошу вас, мадам Помфри, — начал Пакстон. — Что вы можете сказать о состоянии здоровья Гарри Джеймса Поттера на момент его поступления в Хогвартс? — Скажу, что более запущенными, неухоженными и нездоровыми выглядели только бродяжки из Лютного, — резко ответила медиведьма. — Увы, но именно в год поступления Гарри распоряжением профессора Дамблдора из экономии был отменён штатный медосмотр поступивших учеников, и я смогла подробно ознакомиться с состоянием здоровья Лорда Поттера только тогда, когда он оказался в Больничном крыле. — Почему был отменён медосмотр, директор Дамблдор? — спросил Пакстон. — Поппи совершенно верно сказала — из экономии, — добродушно ответил Дамблдор. — Увы, но именно в том году пожертвования на содержание Хогвартса были куда менее щедрыми, чем в предыдущие годы… мы даже не смогли обновить парк учебных мётел, хотя он весьма в том нуждался… — Позвольте с вами не согласиться, — тут же заявил адвокат. — Именно в том году в Хогвартс поступали дети весьма состоятельных родителей… Драко Малфой, Пенелопа Паркинсон, Блейз Забини, Дафна Гринграсс… могу продолжить, но, думаю, это ни к чему. Так вот, судя по этой выписке, любезно предоставленной нам гоблинами, денег на счёт школы было переведено на треть больше, чем в другие годы. Каждый из состоятельных родителей сделал индивидуальное пожертвование — и это, само собой, помимо стандартной оплаты за обучение. Деньги переводились на счёт школы через банк Гринготтс, вот, извольте, всё прозрачно… Пакстон через секретаря передал бумаги председателю и тот, нахмурившись, сказал: — В самом деле, никакого недостатка средств я не вижу. Напротив… — Впрочем, на этот вопрос директор Дамблдор может ответить и позже, — сказал адвокат. — Мадам Помфри, продолжайте. Каково было ваше заключение по поводу здоровья Лорда Поттера? — Недостаток роста и веса, истощение, формирующееся ревматическое воспаление суставов, сросшиеся переломы, слабое зрение, быстрая утомляемость, постоянно воспаляющийся шрам… Я уже сказала — у среднестатистического бродяжки из Лютного со здоровьем куда лучше. У меня сначала возникло такое чувство, что этот ребёнок провёл большую часть своей жизни в Азкабане. — Похоже, что в Дурслькабане… — кинул кто-то реплику с места. Дурсли, до которых стало доходить, что для них в любом случае дело ничем хорошим не закончится, съёжились и втянули головы в плечи. — Вы говорили о здоровье мальчика с его деканом, профессором Макгонагалл? — спросил Пакстон. — Разумеется, — ответила Помфри. — Это моя обязанность. Мистеру Поттеру стоило пройти трёхмесячный курс лечения в Мунго с применением адаптированных сильнодействующих зелий, чтобы его здоровье пришло в норму. Минерва пришла в ужас, узнав о состоянии здоровья Гарри… Мы пошли к директору вдвоём… — И какова была реакция директора Дамблдора? — вкрадчиво поинтересовался Пакстон. — Он запретил нам вмешиваться и обращаться в Мунго. Он запретил нам рассказывать кому-либо о состоянии Гарри Поттера, — твёрдо ответила Помфри. — Поппи, девочка моя, что ты говоришь? — возмутился Дамблдор. Но медиведьма уже закусила удила: — Я не ваша девочка, Дамблдор! И готова поклясться своей магией, что всё было именно так! Увы, но клятва, данная мною при поступлении на работу, включала в себя безоговорочное подчинение директору! И на эту удочку попалась не только я! — То есть вы хотите сказать, что давали клятвы, завязанные не на ваши должностные обязанности? И ваш контракт, заключённый при вступлении в должность, не был стандартным? — Директор Дамблдор изменил его настолько, что мы фактически стали его слугами и не могли ослушаться прямого приказа… — вздохнула Помфри. — Так что Гарри мы могли помогать только тайно, так, чтобы об этом не знал и он сам… Я под любыми предлогами старалась задержать его в Больничном крыле и напоить зельями, которые тайно варил бедный Северус… Минерва лично давала указания домовикам насчёт специальной диеты для него… Она с помощью трансфигурации частенько приводила его одежду в более или менее приличный вид… Мы старались помочь Гарри… кое-что удалось, например, вылечить намечающийся ревматизм… но стоило ребёнку уехать на каникулы… По возвращении мы всякий раз видели, что большинство наших стараний пошло прахом. Мальчик вновь приезжал истощённым, нервным и избитым. Более неподходящих опекунов, чем эти магглы, трудно себе представить! А директор Дамблдор упорно отправлял Гарри обратно к ним… — Благодарю вас, мадам, — кивнул Пакстон. — Думаю, нам стоит пригласить следующего свидетеля — профессора Минерву Макгонагалл. — Нет уж, погодите! — неожиданно выкрикнул Вернон Дурсль. — Вы обязаны нас отпустить! Мы и минуты лишней не желаем находиться среди ненормальных! — Я не возражаю, — сказал Лорд Марчбэнкс. — И, поскольку в магическом праве нет ни одной статьи, которую можно применить к этим… опекунам, ведь они не являются магами, то я, как председатель, передаю право их наказания Лорду Сириусу Ориону Блэку, инициировавшему этот суд, и Лорду Гарри Джеймсу Поттеру, как страдавшему от их произвола в течение многих лет. Кто из вас огласит приговор? — Гарри, ты позволишь? — спросил Сириус. — Мы с тобой говорили о таком варианте… Или хочешь лично приговорить своих родственничков? — Давай ты, — отозвался Влад, которому на Дурслей было даже смотреть противно. — Мы с тобой и впрямь это обговорили. — Хорошо, — улыбнулся Сириус, встал с места, поднял палочку и заявил: — Я, Сириус Орион Блэк, Лорд Блэк, требую за причинение угрозы жизни и здоровью моего крестника Гарри Джеймса Поттера следующую виру. Магглы Вернон и Петуния Дурсль, считавшиеся опекунами Гарри Поттера, и их сын Дадли да примут облик домовых эльфов! И пусть они проведут в этом облике столько лет, сколько использовали моего крестника в качестве домовика, и пусть они работают так же тяжело, а обращаются с ними так же плохо, как они обращались с моим крестником! Да рассудит нас магия! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Рядом с Петуньей и Верноном возник Дадли в тюремной робе, неопрятно заросший и какой-то оплывший, но разглядеть кузена Гарри Влад не успел. С громкими хлопками все трое превратились в домовиков, закутанных в невнятные лохмотья. — Отныне ваши имена Петти, Вени и Дидди! — заявил Сириус. — Хазелиус! В зале тут же возник домовик Блэков, ставший после смерти Кричера старшим в доме. — Хазелиус слушает, Хозяин Сириус! — заявил он. — Отведи этих троих на Биржу домовиков, но не продавай, а сдай напрокат на десять лет. Цену назначь самую мизерную, но составь контракт, по которому временный владелец должен будет вернуть их живыми… — И здоровыми? — уточнил Хазелиус. — Вот это как раз необязательно, — хищно оскалился Сириус. — Ты понял меня? — Хазелиус всё понял, Хозяин Сириус, Хазелиус исполнит всё в точности! — отозвался домовик. — Выполняй! И с новым хлопком все четыре домовика исчезли. И тут Влад в первый раз заметил на безмятежном лице Дамблдора признаки тревоги. Следующая глава в пятницу. Здоровья вам, мои дорогие!