Non enim quid amor

— Я в положении, — выпалила леди Ройбен Баратеон прежде, чем швырнуть в Оберина тяжелой деревянной щёткой. Красный Змей уклонился со звериным проворством, щётка ударилась об стену и отскочила, опаловые бусины посыпались, словно выпавшие зубы. Оберин обошел стол по кругу, пристально следя за девушкой: вдруг ей взбредет в голову ещё чем-нибудь в него бросить. Ройбен уже оглядывалась в поисках нового снаряда; Мартелл предусмотрительно скрылся за резной ширмой, когда она схватила вазу из волантийского стекла. Подсолнухи выпали, посыпались на пол, вода из вазы хлынула Ройбен на платье, но она даже не заметила влаги, промочившей ее юбки. В глазах девушки бился синий огонь, и Оберин подумал, что в гневе и страсти она невероятно красива. Он отскочил, заслоняясь ладонью, когда ваза ударилась о ширму, и стекло брызнула во все стороны. — Миледи, вам вредно волноваться, — успел только вымолвить Красный Змей, как зарычавшая пантерой Ройбен запустила в него подсвечником. — Поговори ещё об этом, гадина дорнийская, — вслед за подсвечником в Оберина полетел кувшин, книга и медное блюдо, сияющее солнечным диском. Красный Змей со смехом уворачивался, чем только сильнее распалял ярость леди Баратеон. — Не понимаю вашего недовольства, миледи, — Ройбен вытряхнула из бронзовой миски на обитую узорчатым шелком софу персики и апельсины и бросила её, целя в голову дорнийца. Красный Змей ловко ушёл в сторону, миска погнулась от удара, выбив каменную крошку из стены. — Разве ваш мейстер или матушка не говорили вам, откуда берутся дети? Не поверю, что вы настолько наивны. — Ну, и олух же ты, Мартелл, — Ройбен сердито пнула апельсин; она раскраснелась, чёрные локоны растрепались, а от вида её вздымающейся груди у Оберина закружилась голова. Леди Ройбен была ничуть не похожа на пресных жеманниц, в обилии водящихся к северу от Дорна: лёгкая в общении, охочая до смеха, вина и развлечений, обожающая охоту, ведущая себя слишком свободно и смело для незамужней девицы, она нередко становилась предметом сплетен и пересудов, зачастую глупых и нелепых: от приписанных ей сотни любовников и обвинений в колдовство до сумасбродный заявлений о том, что её младшие братья на самом деле её сыновья. Ройбен, услышав эту сплетню от Оберина, только рассмеялась, а позже, напившись привезенного дорнийцем вина, сладкого, словно грех, она рассказала о своей дочери. Девочку звали Мия и она была результатом визита леди Баратеон в Долину Аррен, а её приезд в столицу в позапрошлом году в итоге вызрел мальчиком, которому дали имя Джендри. Их отцов Ройбен не называла, а Оберин не шибко и спрашивал. Дети не росли с ней — Ройбен опасалась, что их присутствие навредит её братьям; пьяной, она клялась Семерым, что больше не позволит ни одному мужчине намять себе живот, но уже штоф борского золотого спустя сама срывала с Красного Змея одежду. Разве Оберин мог отказать даме? На утро Ройбен сделала вид, что ничего не было, чем только рассмешила Красного Змея, но он не стал навязывать ей свое общество, только прислал леди Баратеон полную шкатулку драгоценностей в благодарность за проведённый вечер. Она ответила ему бочкой хайгарденской наливки и приглашением в Штормовой предел, где Красный Змей больше времени проводил в её опочивальне, нежели в отведенных ему гостевых покоях. Мартелл не был влюблен, хотя и считал Ройбен одной из лучших женщин, которых ему доводилось встретить, она, не таясь, говорила о своей симпатии к сыну какого-то северного лорда, который был слишком застенчив, чтобы просить её руки, и жаловалась, что состарится и одряхлеет прежде, чем он все-таки наберется отваги. Оберин на месте этого парня схватил бы Ройбен в охапку и увёз в Вольные города, в Лис, Мир или Волантис, на худой конец — к себе на Север, где они бы сутками напролёт не вылезали бы из постели. Красный Змей и сам с радостью показал бы Ройбен мир, но она не просила его ни о спасении, ни о путешествиях, и слишком любила братьев, чтобы оставить их на растерзание местным поборникам нравственности и морали. — Смею надеяться, ваш мейстер знает, как заваривать лунный чай, — произнёс Оберин с деланным равнодушием; Ройбен не первая и не последняя девушка, забеременевшая вне брака, с этой неприятность давно научились справляться с помощью горькотравья, сдобренного мёдом. Леди Баратеон сердито тряхнула волосами. — Пила я его, чуть ли не корытами хлебала. И с отцом Мии пила, и с отцом Джендри, и с тобой, а толку-то?! — девушка плюхнулась на софу, разметав юбки; Красный Змей осторожно подошёл ближе, готовый при малейшем признаке опасности вновь уйти за спасительную ширму: не бить же ему беременную Ройбен в конце концов. Его взгляд упал на живот штормовой леди: Ройбен была девушкой пышнотелой, склонной к полноте, со стороны её состояние было незаметно. — Срок не слишком велик? — в Цитадели Оберин видел тела женщин, которые на последних месяцах пытались избавиться от ребёнка тем же лунным чаем или усилиями нечестивых повитух; многие из них закончили плохо. Мартелл не желал смерти Ройбен. В Вестеросе найдутся и те, кто обвинит его в гибели леди Баратеон, братья Ройбен и тот мальчишка-северянин захотят отомстить, а Красного Змея не прельщало разбираться ещё и с ними, довольно с него Тиреллов и Айронвудов. — Скоро рожать, — едко откликнулись Ройбен, но расхохоталась в голос, увидев, как недоверчиво перекосило лицо дорнийца. — Не велик, но лунный чай пить уже опасно. — Значит, и не стоит, — пожал плечами Оберин, присаживаясь рядом с девушкой; она фыркнула, вновь тряхнув своими смолянистыми кудрями. — И что прикажешь делать? Рожать? — А почему нет? Двое детей у тебя уже есть. — Поэтому я должна себе на шею ещё одного бастарда повесить?! — ощетинилась Ройбен и забилась оленем в капкане, когда Оберин обнял её, притягивая к своей груди. — Но это и мой бастард. Чем я, собственно, хуже отца Мии? Или Джендри? — Тем, что пытаешься указывать мне, что делать, — огрызнулась леди Баратеон, рассмешив дорнийца. — Ничего, миледи, скоро ваши братья подрастут, и тогда они начнут вами командовать. — Уши оборву, — тот час же помрачнела Ройбен, — Станнис уже горазд нос задирать. Не смотри, что он мал, если прознает, биться тебе за мою честь на поединке. — Трепещу от страха, — усмехнулся Оберин и поцеловал девушку в висок, погладил её по волосам; Ройбен говорила, что её дети удались в неё, верно, и их ребёнок будет синеглазым и черноволосым. Кого она носит — мальчика или девочку? У Оберина уже была Обара, он порадуется ещё одной дочке, но и сын — тоже неплохо. С матерью их ребёнок не останется, здесь на него все будут косо смотреть, а в Дорне к бастардам относились так же, как и к законнорожденным детям. Красный Змей мог бы забрать туда и Мию с Джендри — как-никак теперь они не чужие друг другу. — Вашим гостеприимство я искренне наслаждался, миледи, пора вам отведать и моего. От имени дома Мартелл я приглашаю вас в Солнечное копье. У нас лучшие повитухи в Семи королевствах, моя невестка вам это подтвердит. — Собираешься познакомить меня со своей с семьёй? — с сомнением прищурилась Ройбен. — Уверена, твой брат будет в восторге от того, что ты привезёшь беременную любовницу. — На счёт Дорана ничего сказать не могу, а вот Элия будет рада. Да и моя дочь Обара давно просит сестричку, — слукавил немного Оберин — дочь хотела собственный корабль, чтобы плыть в Валирию, искать драконов. — Там вам ничего не грозит, миледи, а появление ещё одного яйца в змеином гнезде никто особо и не заметит, а ваш северянин ничего и не узнает. — А настоящий рыцарь попросил бы руки дамы в таком случае, — надменно заявила Ройбен, вскинув голову. Оберин насмешливо скривила губы. — А я и ненастоящий рыцарь, да и вы, миледи, не хотите за меня замуж, — девушка уязвленно опустила ресницы, прикусила губу, но встретила взгляд дорнийца, когда он приподнял её лицо за подбородок. — Но я ваш друг и не могу оставить вас в беде. — Хороший друг, при первом же удобном случае готовый задрать мне юбки. — Так ходите без них, и задирать ничего не придётся, — предложил Оберин, со смехом заслоняясь от шутливого тумака Ройбен. Леди Баратеон дала свое согласие на визит в Дорн только через неделю, не зная, что Красный Змей отправил ворона своему брату ещё в день их разговора.