Non enim quid amor

Зеленые глаза, бесконечно мудрые и столь же неизмеримо печальные, были полны слез. Женщины, не важно, юна она или совсем одряхлела, своим щитом и мечом используют слезы. Но сиру Барристану не страшны прозрачные капли, мерцающие на ресницах Галаццы Галар. — Вы — Гарпия? — повторил он свой вопрос. Жрица покачала седой головой, зеленая вуаль затрепетала, поймав ее горестный вздох. — С чего вы взяли? — промолвила она с достоинством. Ни возражений, упреков и обвинений. Лишь тихая скорбь в голосе и пальцы, сжимающие золотистую бахрому токара. Сир Барристан на мгновение устыдился своего напора. Галацца Галар была одной из немногих, кто поддерживал королеву Дейнерис, помогала ей советами… но у Гарпии — женский лик, а в Миэрине каждый умеет лить слезы столь же легко, как и дышать. Барристан Селми сжал пальцы на эфесе своего меча. Несмотря на зной, рыцарю было холодно в своих доспехах, в позолоченном панцире, кольчуге и бархатном плаще, белом, словно первый снег. Жрица храма Благодати в шелковом токаре цвета весенней зелени ссутулилась, будто прожитые годы и тяжкое обвинение давило ей на плечи. — Вы обладаете авторитетом среди миэринцев, — собственный голос показался старому рыцарю чужим, зловещим и скрипучим, — и сумели втереться в доверие к ее величеству. Советовали ей вступить в брак с Хиздаром зо Лораком, который пытался отравить королеву. — Это ложь, — в словах слышен страх, пронизанный тонкими нитями грусти, но яшмовый взгляд сверкнул диким огнем, прежде чем женщина кротко опустила ресницы, — я всем сердцем верна ее великолепию… — И Миэрину, — Скахаз, набычившись, стоял неподалеку, на Бронзовых Бестиях — маски мантикоров. Барристан Селми чувствовал себя чужим здесь, среди лжи, заговоров и тайн, но ради королевы, ради Дейнерис, он обязан быть сильным. Не уберег королеву Рейлу, Эйериса и Рейгара… спасти ее он обязан. — Когда Дейнерис пришла в город, сколько ваших родичей погибло? Морщинистое лицо жрицы исказилось под вуалью. — Шестеро, — выдохнула Галацца Галар, прижав руку к груди. Золотая бахрома ее токара мерцала в рваной пляске пламени свечей, — племянник, племянницы, брат, сестры… Лимеццу изнасиловали собственные рабы, а после повесили ее. Вместо веревки взяли токар… ее любимый, расшитый речным жемчугом… Фавту забили до смерти плетьми, а Химраза… — Зеленая Благодать умолкла. Селми увидел, как на зеленом атласе расцветают темные пятна — следы ее слез. — Я соболезную вам… — Ложь! — прошипела жрица разъяренной змеей, и зелень ее глаз вспыхнула яростью. — С чего вам, захватчикам, жалеть нас, проигравших? Ваша королева своими устами отдала приказ взять мужчин из наших великих домов и казнить их! За кого они умерли, спрашиваю я вас?! За кого умер на столбе мой кузен Ракараз? Его жена покончила с собой, не перенеся его кончины! Квецца осталась сиротой! Ее вам тоже жаль?! — Да, — невозмутимо промолвил десница королевы, — мне жаль это несчастное дитя. А еще мне жаль тех маленьких рабов, которых вы поставили вдоль дороги, ведущей к Миэрину. — Они все могли бы жить, не пойди Дейнерис на нас войной. Все они! И ее евнухи, и Рилона Ри… она отвергла наши дары, огнем и сталью прошлась по улицам… неужто она думала, что мы не будем бороться? — Вы — Гарпия? — они похожи. Не только тем, что жизненный путь их был долог, но тем, что за свою справедливость они готовы бороться не щадя жизни. Сир Барристан решил стать щитом своей королевы. Галацца Галар стала Гарпией и матерью сотни детей с окровавленными руками. — Моя смерть не усмирит бурные воды, — улыбнулась Зеленая Благодать, когда Бестии уводили ее прочь, — убейте мать — и дети ее отомстят. — Дейнерис Таргариен тоже мать. Мать Драконов, — улыбка покинула лицо жрицы, а в зеленом взгляде промелькнул ужас, — если драконы будут мстить за нее, за вас мстить уже будет некому.