Non enim quid amor

Отрывок из книги о приключениях юной рабыни в лиссенийском публичном доме, которую читал Тирион Ланнистер на борту «Селаэсори Кхоран». Их было двое — одна перебирала тонкими холеными пальцами по серебряным струнам арфы, другая кормила обезьянку в золоченом ошейнике персиками. Зверек потешно чавкал и морщил перемазанную фруктовым соком мордочку, веселя девушек. У обеих волосы — что серебристые нити, отливающие золотом, у арфистки взгляд лучился ночной синевой, а ее подруга смешливо щурила незабудково-голубые глаза. В борделе ее нарекли Небесной Лилией, и она терпеть не могла, когда клиенты называли ее «цветочком», но приходилось улыбаться так, что лицо судорогой сводило. Но вот ее кузине повезло меньше — ей по прибытию в бордель дали имя Сладкая Лазурь, хотя при рождении девушкам были имена даны куда менее поэтичные — Денисса и Мелисс. И Дениссу, Небесную Лилию, госпожа Сонал легонько дернула за перевитую золотистой лентой косу. — К тебе гости, милочка, — пропела она. Ее черненые сурьмой брови походили на толстых волосатых гусениц — сползали к переносице, то поднимались едва ли не на середину лба и опускались вниз. Говорили, в юности она была хороша, и знатные лорды и богатые купцы дрались ради нее, но глядя на обрюзгшую фигуру и морщины, которую не могла спрятать даже тирошийская краска, поверить в такое было сложно. Девушка поднялась, на прощание погладив обезьянку по голове. Сонал опять дернула лиссенийку за волосы, на сей раз сильнее. — Быстрее! Благородные господа ждать не любят! Летнийский принц заплатил за всю ночь, душенька, — ее заплывшие жиром глазки блеснули злорадством. Она так и не простила Небесной Лилии ее упрямства по прибытию в бордель. Девушка отказывалась есть, не откликалась на новое имя и не желала учиться… ее били палками по пяткам — госпожа Сонал не хотела испортить красоты лиссенийки, но сдалась Денисса, когда хозяйка перинного дома посулила продать Мелису, а саму Небесную Лилию клеймить как непокорного раба. Девушка покорилась… она отчаянно страшилась остаться совсем одна. Пираты отняли у нее дом, убили отца, обесчестили и растерзали тетку… Денисса не могла потерять и кузину. Потому и стала той, кем мечтала видеть ее сударыня Сонал — жемчужиной ее борделя, за право обладать которой купцы и лорды грызлись точно кобели. Мерзкие, распутные, похотливые, но Небесная Лилия умела заставить их поверить в то, что она не просто желает — любит их. Она очень хорошая лгунья. Куда лучшая, чем куртизанка. — Мои голубки тебе так завидуют, милочка моя. Ведь на мгновение ты станешь принцессой, — продолжала сладко улыбаться Сонал, пока лиссенийка душилась и унизывала руки звонкими браслетами. Мелис скорчила рожицу у нее за спиной, струны арфы насмешливо зазвенели под ее пальцами. Госпожа вздрогнула, повела могучими плечами и одернула одеяние из шелка цвета морской волны, стекающего по ее дряблым телесам. — Его летнийское величество заплатил мне целое состояние. Он и его братья в купальне и очень… очень… — женщина томно вздохнула, — ждут тебя, милочка. Братья?! Небесная Лилия прерывисто вздохнула. И сколько их там? Еще солнце даже не начало клониться к закату, целая ночь впереди… верно говорят, что у госпожи Сонал сердце тверже камня. Болтали, будто она сама задушила непокорную рабыню. Раньше Сонал и сама была рабой, но теперь владела свободой и девушками, которые боялись ее, ненавидели и завидовали. Все, но не Денисса. Она мечтала сбежать из борделя вместе с кузиной и позабыть о рабстве, как о дурном сне. — Удачи, — шепнула Мелис, пробежав тонкими пальцами то серебряным струнам. Денисса подарила кузине бледную улыбку и тенью выскользнула за бархатные шитые золотом портьеры. А ведь когда-то она была просто Дениссой-непоседой, дочкой рыбака. Раньше молила богов позволить ей уйти к родным, но Плачущая Госпожа лила свои слезы не по ней… Купальня встретила ее прохладой и алчными взглядами трех пар черных, как уголь, глаз. Летнийцы были высокие, с кожей цвета осьминожьих чернил и намасленными смоляными косами. Денисса замерла на пороге, сердечко затрепетало в груди испуганной пташкой. Мужчины заулыбались, обнажив белые зубы, и ноги лиссенийки точно приросли к мраморному полу. Принц и его братья были велики не только ростом. Небесная Лилия судорожно сглотнула и заставила себя улыбнуться. В воздухе витал аромат жасмина, и один из летнийцев, с витой золотой цепью на шее, шагнул к девушке и протянул ей руку. Денисс робко вложила руку в его пальцы и в то же мгновение оказалась прижатой к твердой безволосой груди. Дыхание перехватило, куртизанка взвизгнула, когда мужчина крепко приложил ей ладонью по заду. Летнийцы захохотали, тот, что с золотой цепью, потрепал ее по груди, ущипнул за сосок сквозь ткань платья. Полагалось нежно стонать, млеть от ласк клиентов, будто ей и вправду приятно, но Небесная Лилия будто одеревенела в черных руках, бугрящихся литыми мышцами. Она даже не успела заметить как с нее сорвали платье. Три пары черных ладоней шарили по ее телу, щипали, гладили, мяли и тискали, мужчины хрипло переговаривались и смеялись. Один из них расплел волосы куртизанки, зарылся в них лицом, второй сжал девичьи груди и смачно поцеловал, а третий раздвинул нежные складочки у Дениссы между бедер. Небесная Лилия вскрикнула, ощущая в себе пальцы летнийца, и прикусила до крови губу, ощутив твердость его плоти, прижимающуюся к ее ягодицам. Сонал верно решила ее убить, но чужими руками! И не только руками… — Хороша… — прорычал летниец ей на ухо, прижимаясь к лиссенийке бедрами. Его брат перекатывал ее соски между пальцами, целовал, чуть прикусывал, а движение внутри нее становилось все быстрее. Небесная Лилия задыхалась, зажатая между смуглыми телами, невольно раскинула ноги шире. Мужчина растягивал ее, и нежное лоно уже сочилось влагой. Девушка отчаянно замотала головой. Она рабыня, перинница… эта жизнь не для нее! Денисса тосковала по шуму прибоя, по соленому морскому ветру и крикам чаек. Быть может… боги милостивы, и в следующей жизни она станет чайкой. Свободной… птицу никто не заберет в рабство. Небесная Лилия закричала и забилась в руках летнийца, когда в нее вместе с пальцами начал проникать и его твердокаменный член. — Тесная. Рудо нравится, — выдохнул тот, что с цепью, насаживая девушку на себя. Его брат с глухим рычанием толкался меж ее прохладных ягодиц. Он точно разорвет ее, девушка чувствовала, как его ногти жадно царапают ее бедра. Крик уже стыл на губах, но третий из братьев грубо всунл ей в рот свою плоть. Слабая, беспомощная, заполненная до отказа… слезы обожгли голубые глаза, повисли на ресницах, Небесная Лилия едва не захлебнулась всхлипом. Грубые мозолистые пальцы бережно смахнули слезу с ее щеки. — Не плакать. Любить, а не плакать, — летниец кивнул с потешной серьезностью, и все трое начали толкаться в податливое тело. Руки сжимали ее бедра, мяли груди, пальцы вцепились в белокурые волосы. Денисса невольно обвила руками мужчину за шею, прикрыла глаза. Тонкая бледная девушка и трое черных великанов… куртизанка сжала потаенные мышцы, чуть вытянула губы, лаская принца… или его брата языком. Если им не понравится, они расскажут Сонал… она сама даст ей оружие против себя. А мужчины могут стать безвольными игрушками в умелых девичьих руках. Продолжая обнимать смуглую шею, Денисса погладила белой ладонью бедро летнийца, прижалась спиной к груди, кожей ощущая твердость и холод золотой цепи, которая вскоре накалилась от жара тесных объятий. Небесная Лилия вбирала в себя мужскую плоть, насаживалась и поддавалась каждому движению, хотя в глазах уже темнело и в ушах грохотало от бешеного сердцебиения. Денисса словно горела изнутри, отвращение и стыд к самой себе переплетались тесно с постыдным желанием с головой окунуться в наслаждение, которое только мужчина может подарить женщине. Вкусить женской власти над принцами. Иной власти у рабыни быть не может. Летниец вжал ее лицо в свой пах, и Небесная Лилия захлебнулась семенем. И, содрогнувшись, закричала, пронзенная острым клинком удовольствия. Девушка сглотнула солоновато-горькое и опустила голову, пряча лицо за упавшими на лицо локонами. Впереди еще целая ночь. А к утру от цветочка госпожи Сонал может ничего не остаться…