Non enim quid amor

Эйгон был для Рейнис больше братом, чем мужем. Нельзя было сказать, что она не любила короля. Невозможно было не любить того, кто помнил о пустяках, незначительных мелочах, но столь милых сердцу Рейнис. Например, любовь женщины к засахаренной малине и цветочному меду, или же новые серебряные струны для ее высокой арфы. Эйгон знал, что его младшей сестре и супруге нравится музыка и старался ее порадовать. О нет, не пригожими певцами и бардами, — как и всякому мужчине, Эйгону была не чужда ревность, — но золоченые клетки с певчими птичками слуги неизменно приносили в дар королеве в начале всякой недели. Свиристели, корольки, зяблики, чей только щебет не будил Рейнис по утрам. И женщина спархивала с постели по-детски игриво, ее горница звенела шаловливым смехом, когда подарки клевали зерно прямо с ее ладони и носились под потолком покоев, на миг превращая горницу в уютный лесной уголок. Зеленый ковер под босыми ступнями Рейнис обращался мягкой травой, вытканные на деревьях гобелены качали ветвями, и синий бархат балдахина струился речной водой, стекая с широкого ложа на пол. Но как бы не ласкало слух птичье пение, женщина всегда выпускала пернатых пленников на свободу. Никакой звонкий щебет не мог быть слаще драконьего рева. Висенья, старшая сестра, соперница, супруга мужа Рейнис, снисходительно кривила губы на забавы Рейнис. Порывистая и суровая, чью резкость сглаживало природой чувственностью, королева видела в Эйгоне мужчину, которого нужно укротить. Но их брат и король — Таргариен, дракон. Даже Вхагар — он был верен своей всаднице, но не приручен полностью. Дракон это не лошадь и не собака, не просто животное. Это пламя, облаченное в кости и плоть. А разве возможно приручить огонь? Эйгон был для старшей королевы больше мужем, чем братом. И Висенья Таргариен ярилась совсем по-драконьему, когда Эйгон после ночи с ней на десять уходил в покои Рейнис. Лиловые глаза мужчины скользнули по пустой клетке, где еще вчера на жердочке заливались соловьи, и поперек высокого королевского лба залегла глубокая морщинка. Чуть побелели поджатые в мнимом недовольстве губы, Эйгон скрестил руки на груди и полоснул строгим взглядом по безмятежно улыбающейся сестре. — Кажется, вашему высочеству не нравятся мои подарки, — прогремел король, вскидывая подбородок. Голос Таргариена заставлял знатных лордов бледнеть и заикаться, храбрые воины под пронзительным драконьим взглядом начинали мямлить, но Рейнис отвечала улыбкой и на ласку брата, и на его гнев. Королева потянулась по-кошачьи томно и лениво, и серебристые волосы с золотистыми блесками солнца Древний Валирии струились по точеным плечам. Висенья свои локоны заплетала в косы, не манерничала и не завлекала. Старшая сестричка привыкла подходить и брать, Рейнис же нравилось немного поиграть. Она еще в детстве была большой озорницей. И Эйгон присоединялся к ее шалостям куда чаще, чем колючая, словно терновник, Висенья. — Такая непочтительность сродни измене. Даже ваше родство с королем не спасет вас от кары, — грозно рычал Эйгон, и Рейнис делала испуганные глаза, сжималась в комочек на расшитом золотом бархатном покрывале, но губы подрагивали предательски весело и у короля, и у королевы. Когда мужчина шагнул к постели, на ходу расстегивая дублет, Рейнис с визгом ринулась в сторону, раскидывая во все стороны подушки. А как же? Драконы едят ведь прекрасных дев, а только слепой или дурак скажет, что Рейнис не красива. Опочивальня королевы отнюдь не мала, но долго убегать Эйгон ей не позволил. Он схватил Рейнис, когда она пыталась проскочить мимо мужа-брата и скрыться за ширмой. Крепко обхватив женщину поперек талии, король понес ее к постели. Рейнис вырывалась, била Завоевателя по широкой спине, протестующие крики и смех переплетались тесно, горячили грудь, мешая дышать. В детстве он так же волок младшую сестру, когда Рейнис капризничала и не желала спускаться к завтраку, вытаскивал ее из теплой постели, а теперь наоборот, понес туда. Швырнул на мягкость перин и навис над женой и сестрой, сжимая тонкие запястья, касался жгуче-лиловым взглядом и зардевшегося лица, и груди, видневшейся в вырезе сорочки, и судорожно сжатых бедер, которые раскрылись навстречу его руке. Под Эйгоном Рейнис задыхалась, на мгновение позабыв, что их связывают не только узы брака, но и общие мать и отец. Горячие губы на ее коже, его пальцы внутри королевы, тягучий жар внизу живота и жажда большего. Теперь он больше муж, чем брат, и Рейнис нетерпеливо раскинула ноги в стороны. Король рассмеялся беззлобно, растеряв все свое недавнее притворное негодование. — Не торопись, у нас много времени впереди… Да, десять ночей, которые отделяют Эйгона от постели Висеньи. А может и больше, королям и драконом ведь тоже нужен отдых. Рейнис играла своими сосками, пока супруг и брат срывал с себя одежду и швырял ее прямо на пол, на травянистую зелень ковра. Темный балдахин обернулся бархатным небом, а выступающие позвонки на спине Эйгона — становыми шипами, как у дракона. Рейнис провела по ним ногтями, и мужчина глухо зарычал ей в шею. Принимая короля в себя, Рейнис выгнулась, дрожа в предвкушении сладости, всхлипнула, внутренне сжимаясь. На десять ночей Эйгон Таргариен будет для нее больше мужем, чем братом, а потом, на одну ночь — братом и супругом сестры ее Висеньи, но разве это важно? Главное, что они любят, что они от крови дракона. И что завтра утром Рейнис будет ждать ваза с медовым печеньем и новый соловей в золоченой клетке.