Non enim quid amor

Служение богам ничуть не хуже служения семье или же королевству. По крайней мере, так ей в один голос твердили мать и сестра. Отец по большей части молчал, лишь задумчиво поглаживал бороду и глубокомысленно кивал. Избыток драконов вреден и опасен, спору нет… но это еще отнюдь не повод отдавать Сейру в септы! — Никто не гонит тебя в Молчаливые Сестры, — тепло улыбнулась Мейгель, на что принцесса раздраженно всплеснула руками. Не хватало только венчать ее с Неведомым. Она ведь Таргариен, дочь короля Джехейриса! Сейра должна обручиться со знатным лордом или же с одним из братьев, а не с богами! И все только из-за того, что отцу понадобилось умаслить Святую Веру, хоть восстание и подавлено, единицы продолжают бунтовать. Так почему за это должна расплачиваться Сейра? Своей жизнью, своим счастьем и мечтами? Мейгель сидела на краешке скамьи, безмолвно взирая на мятущуюся сестру. Она уже несколько лет как приняла септинские обеты, на груди принцессы переливался семигранный кристалл. Одета Мейгель была в простое бледно-желтое платье, пахло от нее пыльно травами — приняв сан, девушка начала увлекаться врачеванием. Мейгель всегда была такой, тихой, кроткой, самым послушным и смирным драконом из всего выводка Джейхейриса Таргариена. Она не воспротивилась, когда отец велел ей вступить в священный орден. Но Сейра — не Мейгель. Сейра не позволит распоряжаться своей жизнью никому, даже отцу с матерью. — Тебя вовсе не собираются хоронить заживо, — довольно резко заявила королева Алисанна, отмахнувшись от дочернего негодования. — У тебя только два пути, дочь, либо в жены, либо в септы. — Я не хочу ни того, ни другого! — топнула ногой Сейра. Почему ее никто не понимает? Девушке хотелось радости, веселья, хотелось жизни яркой и волнующей, а не влачить унылое существование в сане септы. Врачевать, шить, благословлять браки, нарекать сопливых младенцев — разве это достойно принцессы из дома Таргариен? Так Сейра и заявила родителям и септону Барту, когда они явились в ее горницу в надежде получить ее согласие. В гневе король Джейхейрис будто помолодел, мать затаила дыхание, пораженная, а десница печально покачал головой. Из них троих он, кажется, понимал девушку лучше всех, но даже он не пожелал прислушаться… — Ты выйдешь из комнаты или как септа, или не выйдешь вовсе, — прогремел король, и за окном исполинской тенью мелькнул Вермитор, от драконьего рева задрожали стены Красного замка, но Сейру это не испугало. Мятежно вскинув подбородок, принцесса встретила пылающий яростью взгляд отца. — Запереть меня решили, ваша милость? Так велите увести в подземелье да заковать в кандалы! Ведь неподчинение королю — измена! — Довольно! — на короткий миг ей показалось, что Джейхейрис ее ударит. Отец уже занес руку, темнея лицом, но королева мягко удержала его. Король сдавленно выдохнул, теряя весь свой запал, и поник, сделавшись много старше своих лет. Септон Барт пронзил принцессу строгим взглядом. — Ваше высочество изволит вести себя неподобающе грубо с родителями. Все-таки негоже девице оспаривать отцовское решение. — Но не грешно, верно, септон? Особенно, если оно неправильное. Родители в молчании покинули Сейру, в кровь искусавшую губы. Алисанна вела супруга за руку, даже не оглянувшись на дочь, а Джейхейрис шел, ссутулившись, опустив голову. В по-валирийски белокурых волосах короля металлически поблескивала седина. Десница вышел из горницы последним, на прощание одарив девушку сочувствующей улыбкой. — Будьте терпимее, ваше высочество, — посоветовал он прежде, чем затворить дверь, о которую мгновение спустя разбилась ваза из цветного стекла. Жалость, сочувствие! Они отдают тухлятиной, прокисшим молоком! Что с них толку?! Немного, как оказалось. Как и от всех поклонников Сейры. Никто даже слово против не сказал королю, когда он решил продать дочь храму. Что ему будет за это? Налог в казну? Очередное благословение или служба в честь правящего дома? Даже матушка… женщина, подарившая ей жизнь, когда-то читавшая ей на ночь сказки, целующая содранные ладошки, чтобы болело не так сильно… а отец? Превратился в чужака, сурового и непреклонного. Братья и сестры тоже помалкивают, но и Неведомый с ними! Чтоб их всех Иные забрали! Принцесса сердито плюхнулась на софу, задрав юбки почти до пояса, скинула туфли. Обида царапала грудь изнутри, зло жгли взгляд подступившие слезы. Нечестно, несправедливо… ее — и в септы! То же самое, что сделать из дракона вьючного мула или почтового ворона. Но Сейра — Таргариен, в ее жилах кровь валирийских правителей и Эйгона Завоевателя, который уж точно не отдавал своих дочерей в септы. Просто их у него не было. А у Джейхейриса Таргариена есть, и немало. Излишек драконов вреден, так почему бы одному не покинуть гнездо?.. навсегда. Больше никогда не увидеть родителей, сестер и братьев… Сейра прижала холодные ладони к мокрым щекам. Девушка и не заметила, что начала плакать. Вскочила, заметалась по горнице, и оранжево-алые юбки от стремительных, порывистых движений полоскались укрощенным пламенем. Бросить все, бросить… нет! Королевская гавань ее дом! Которая легко может стать тюрьмой, если Сейру все же заставят принять обеты. Ах, будь она драконьей наездницей, улетела бы за море, в Вольные города, в Дорн!.. улетела бы, чтобы никогда не вернуться. Но это можно сделать и без дракона. Но хватит ли принцессе смелости? Дерзости, отчаяния, жажды воли… или отец все-таки сломит ее сопротивление?.. Принцесса Сейра Таргариен грустно улыбнулась, вытирая щеки шелковым платком. Она не плакала, но слезы все текли и текли, капали на фиалковый шелк ее одеяния. По кому они льются? По отцу с матерью, что остались в Вестеросе? По бедной Мейгель, которую унесла серая хворь? Или по юной Сейре, упрямой и своевольной, сбежавшей из родного дома? В Весеросе она оставила титул принцессы, но осталась дочерью короля, несмотря ни на что. Она писала матери… редко, но еще реже из-за Узкого моря приходили ответы. Королева Алисанна так и не смогла принять поступок Сейры. Не ее побег и даже не непослушание — а то, что сделала больно отцу. Сейра так и не узнала, простил ли он свою непокорную дочь или нет. — Госпожа, — в комнату заглянул юноша, напудренный и с завитыми темно-пурпуными локонами. Темные глаза с мечтательной поволокой были подведены сурьмой. — Госпожа, достопочтенный магистр явился и ему не терпится вас увидеть. Еще банкир из Браавоса, но к нему я отправил Фидан и Ханде, и… госпожа, вы плачете? Почему? Что случилось? — Все хорошо, Маковка, — Сейра погладила мальчика по волосам и глубоко вздохнула. В Лисе ее валирийские черты не так бросали в глаза, а роскошная жизнь города пришлась по нраву принцессе Таргариен. Молодая, горячая, глупая… тогда ей показалось забавным открыть свой дом удовольствий. А как же? Пророчили судьбу септы, а она в перинном доме благородных господ и принцев тешит. Иногда — было весело. Иногда она даже влюблялась в клиентов. Не надолго — на ночь, на месяц, на год. Но временами становилось так тошно и тоскливо, что Сейра силилась утопиться в вине. В местном, лиссенийском красном, сладком, что девичьи грезы. Это в молодости кажется, что все просто, как в балладе или сказке. В жизни все совсем по иному. Непокорный дракон свила себе гнездо в доме шлюх, порока и разврата. Ох, как, верно, ярились, прознав, батюшка и септон Барт!.. Серебристо рассмеявшись, Сейра тряхнула локонами, отливающими белым золотом, и чмокнула юношу в надушенную щеку. — Все просто замечательно, — промурлыкала она, поднимаясь, и пояс из переплетения тонких золотых цепочек насмешливо звякнул. — Пойдем, Маковка, не будем заставлять дорогого магистра ждать.