В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него, как будто, рушится весь мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звезд. Виктор Гюго
Последнее воспоминание — яркая фиолетовая вспышка перед глазами. Сильная боль в груди и окутывающая тьма, за которой не слышно голосов друзей. Шум битвы растворяется во мгле. Она не видела, кто атаковал, потому что тогда сражалась с тремя Пожирателями сразу, а когда обернулась, высматривая знакомые лица, не успела отразить заклинание. Гермиона очнулась в Больничном Крыле с ужасной головной болью, в окружении Гарри, Мадам Помфри и профессора МакГонагалл. Она не могла сфокусировать взгляд ни на одном лице, сколько ни старалась. В горле пересохло и даже после стакана воды всё, на что её хватило, это один вопрос: — Что произошло? Никто не отвечал каких-то несколько секунд, показавшихся ей слишком, мучительно долгими, а потом прозвучал ответ, и она так и не поняла, кому из женщин принадлежал голос: — В тебя попал проклятием один из Пожирателей, Гермиона. Мы пытались, но… Оно лишило тебя магии… После этих слов и без того нечеткая картинка завертелась в круговороте ужасного осознания. Гермиона снова провалилась во тьму — на этот раз добровольно.***
Гарри с Роном неловко мнутся у её кровати, стараясь не поднимать глаз на нее. Они рассказывают о том, как прошёл конец битвы и о восстановлении замка, избегая, разумеется, самого главного. Рон вскользь упоминает о том, что их уже пригласили в Авроры, помогать искать и ловить оставшихся Пожирателей, за что получает тычок под ребра от Гарри и вполне даже искреннюю улыбку от Гермионы. Мальчики ведь совсем не виноваты, что это случилось с ней. Они не должны лишаться радости от таких новостей. Они говорят удивительно мало по сравнению со всеми предыдущими случаями, хотя казалось бы именно сейчас точно есть, что обсудить. Но у парней не выходит долго обходить тему магии стороной, а Грейнджер ещё слишком слаба, чтобы больше часа изображать бодрый дух и надежду на лучшее. Обняв её напоследок, они стремительно покидают помещение, пропахшее кровью, болью и зельями, не желая оставаться здесь хоть на секунду дольше необходимого. Гермиона берёт в руки книгу, облокачиваясь на подушку, но читать не получается, потому что всё перед глазами размыто из-за напрасно сдерживаемых слез. Вскоре одна всё же скатывается по щеке, а следом ещё и ещё. Она плачет сильно, но тихо, чтобы не разбудить тех, кому только-только удалось забыться немного беспокойным сном. Плачет от отчаяния, понимая, что никогда больше не ощутит этого невероятного всплеска, когда магия переполняет тебя и вырывается мощным потоком наружу. Понимая, что сквибу не место в магической школе, так что седьмой год она уж точно не закончит. Понимая, что рано или поздно друзья насовсем отдалятся от неё, занятые карьерой и семьёй. А что останется ей? Какое её теперь место в волшебном мире? И есть ли оно вообще? Новый поток слез вырывается и она прячет лицо за книгой, которую держит одной рукой. Другой нащупывает древко под подушкой, принесённое МакГонагалл со словами: «Поппи говорит, что не стоит, потому что это может ухудшить твоё моральное состояние сейчас, но я считаю, что она должна быть у тебя, милая. Как бы там ни было, она принадлежит тебе». Абсолютно холодная волшебная палочка.***
Мадам Помфри долго объясняет ей природу этого проклятия, и что они действительно не смогли ничего сделать, никак помочь, хотя очень, очень старались. Гермиона почти не слушает её, только периодически кивая, потому что ей это уже неинтересно. Главное она уже усвоила: у неё больше нет магии. Никакого волшебства, никакой палочки. Большего ей знать и не нужно. — Но не стоит отчаиваться, моя дорогая. В конце концов, это же не конец света. Ей хочется громко засмеяться ей в лицо, потому что для Гермионы это - конец света. И, конечно, все это понимают. Просто делают вид, что нет. Что тут нет ничего страшного, тогда как отлично осознают масштаб трагедии. Взгляд пересекается с другим — черным, глубоким и внимательным. Снейп смотрит на неё с другого конца Больничного Крыла. Смотрит спокойно, с пониманием и, что важно, без намёка на жалость. Его взгляд будто говорит о том, что да, это всё сложно и ей понадобится много времени и сил, чтобы пережить, но она справится. На войне случается и худшее. И это не лицемерное игнорирование случившегося, а правда, в которой она нуждалась, даже не зная об этом. Молчаливо соглашаясь, Гермиона благодарит Поппи и уходит.***
— Северус, ты можешь что-то сделать? Его охватывает раздражение, которое он старается не выплескивать на окружающих, ведь и так сейчас находится в весьма шатком положении. Хоть Поттер и оправдал его перед другими, однако они смотрят искоса и продолжают наблюдать, будто ждут, что в любой момент он атакует. Возможно, он сейчас здесь только потому, что является единственным поблизости, кто может помочь. Причем абсолютно безвозмездно. С таким количеством раненых им нужен опытный зельевар, так что без него просто не обойтись. А сейчас они требуют, чтобы он помог Гермионе Грейнджер, которая лежит без сознания уже два дня. Он не мог определить, каким проклятием её поразили и потому применение зелий было особенно рискованным. Нельзя было сказать наверняка, какое не навредит ей, не ухудшит состояние. Всё, что ему оставалось, это поддерживать её в хорошем состоянии, не допуская повышения температуры. Но этого, конечно, было мало, о чём ему неустанно напоминали все вокруг. А сильнее всего — сама того не осознавая — мисс Грейнджер. Вид её, лежащей на этой постели с бледной, будто бумажной кожей, сливающейся с цветом постельного белья, служил ему сильнейшим напоминанием, что он делает недостаточно. Он отлично знал, что это именно благодаря ей он сейчас жив, а не лежит в Хижине с разорванным горлом. Минерва рассказала, что это она вернулась за ним, оказала необходимую помощь и отлеветировала сюда, в Хогвартс. Если бы не Грейнджер, он бы не выжил — никто больше уж точно не пришёл бы на помощь. Зачем она пришла - неясно, ведь на тот момент она не могла знать, что было в воспоминаниях. На тот момент он всё ещё был для неё предателем и убийцей Дамблдора. Но она вернулась и спасла его. Снейп не знал, было ли это приступом гриффиндорской добродетели, наивной смелости или чем-то еще, но этот поступок был одной из главных причин, почему поиск решения был для него таким важным, чтобы не спать сутками, заливаясь кофе и бодрящим зельем. И ещё одна причина: это была не её война. Юная, восемнадцатилетняя девушка не должна сражаться, уворачиваясь от смертельных заклинаний. Ему, может, и нечего было терять, а вот ей очень даже было. У неё впереди была вся жизнь. Будущее. А теперь она лежит на постели и не приходит в себя, а он чертовски беспомощен.***
У неё из груди вырывается хриплый всхлип, грозящий стать началом настоящей истерики. Гермиона не чувствует больше импульсов магии на кончиках пальцев — только горькое мрачное отчаяние. Доставая дрожащими пальцами сигарету, она горько усмехается своей промашке, ведь раньше была палочка, чтобы поджечь её. А что теперь? Ни палочки, ни магии. Ни-че-го. — Угостите? Внезапный голос слева заставляет вскрикнуть и обернуться, напрягая взгляд, чтобы разглядеть, чей силуэт прячется в сумраке. Но долго делать это не приходится, потому что он сам выходит вперёд — Северус Снейп. Свет падает на его волосы и частично лицо. — Снимете баллы? Ей давно плевать на них, честно говоря. Еще до битвы это потеряло актуальность, а что уж теперь. Она не сможет доучиться в Хогвартсе, так что к черту баллы. К черту всё это. — И не думал, — мотнув головой, он подошёл ближе. — Так что? Она неверяще смотрела на него несколько секунд и, в конце концов, протянула сигарету, доставая себе другую. Профессор сам протянул ей палочку, на конце которой горел огонек, и она сделала первую затяжку. Выдохнула дым и прикрыла глаза. — Спасибо. Грейнджер удивленно покосилась на него, а тот лишь пожал плечами, продолжая смотреть вперёд. — За сигарету. — Без вас я бы свою не зажгла, так что мы в расчёте. Свободно говорить с ним оказалось легко сейчас, когда позади было столько всего, а впереди не ожидалось ничего хорошего или хотя бы обнадеживающего. Гермиона больше не боялась сказать лишнее. У неё не было желания задавать бесчисленные вопросы. Их диалог был несерьёзным, но происходил на равных. Они докурили одновременно и потом вместе шли по коридорам, в одном из которых разошлись, не говоря друг другу более ни слова и даже не прощаясь.***
Маясь от собственной бесполезности, Гермиона вызывается помогать мадам Помфри, потому что это максимум того, что она сейчас может, а тут работы хоть отбавляй. Помогать с восстановлением замка она не может, а вот вливать зелья больным и раненым и менять им повязки — вполне. Здесь нет почти никого из членов ОФ, а значит, нет и их жалостливых взглядов. Дни так проходят быстрее, потому что она постоянно чем-то занимается, бегает туда-сюда, выполняет разные поручения. Время от времени, примерно раз в три-четыре дня приходит Снейп, принося новую порцию разных зелий, ведь заканчиваются они очень быстро. Они почти не говорят, но это и не нужно. При его появлении ей вдруг становится удивительно спокойно. Гермионе удаётся даже на время забывать о своей проблеме, не задумываясь о том, что будет дальше и чем ей заниматься теперь в жизни, когда главные её планы пошли к черту. Настроение омрачается сильнее, когда помощь кому-то требует магического вмешательства, которого она предоставить просто не может. Гермиона сжимает руки до белых костяшек, впиваясь ногтями в мягкость ладоней, что есть силы, чувствуя расползающуюся внутри злость. Она липкая, окутывает ребра, мешая спокойно дышать. Обычно, стараясь игнорировать это, она идет за мадам Помфри, но однажды не пришлось. Профессор увидел и всё понял издалека, беседуя о чем-то с Кингсли. Направился к ней и, всё также молча достав палочку, начал колдовать. Гермиона, как завороженная, наблюдала за движением его палочки и мягким свечением исходящим от неё. Люди начинают ценить, когда теряют. И хоть для неё магия всегда была чем-то совершенно особенным, со временем, в суматохе она перестала придавать ей столько сказочного, почти нереального значения, как когда-то. К сожалению. Закончив, профессор посмотрел ей в глаза, кивнул и ушёл. Никаких вопросов, ответов и объяснений. Никакой зудящей надоедливой жалости. Черные щупальца неспешно ослабляют удушливую хватку. Гермиона выдыхает, хотя даже не осознавала, что задерживала дыхание.***
— Герм, не хочешь с нами в Хогсмид? Там сейчас красиво, попьём сливочного пива. У Гарри улыбка и в половину не весёлая и искренняя, как раньше. «Ох, ты ведь не хочешь этого, правда, Гарри? Милый, добрый Гарри, ты спрашиваешь, потому что не можешь иначе. Не можешь просто уйти с Джинни, Роном и Лавандой, не позвав меня. Даже зная, что я не соглашусь». И она, не уступая, растягивает свои губы с нажимом и фальшью. — Нет, спасибо, я лучше останусь. Она уже готовится придумывать лживые оправдания, когда парень, кивая, разворачивается и уходит. Вот и всё. Без уговоров и прочего. Он не настаивает, не говорит, как весело они могут провести время. Гарри Поттер, мальчик-который-выжил-и-всех-спас, мирится с тем, что их трио разваливается, и не пытается более это исправить. Мальчик, которого она столько раз спасала, уходит, когда понимает, что ее спасти он не может. Или не хочет даже пытаться. Гермиона идёт на Астрономическую башню, но останавливается на последней ступеньке, видя Снейпа. Вдохнув прохладный воздух, она всё же поднимается и подходит ближе, но он никак не реагирует на её появление, будто вовсе не замечает. Однако, стоит ей достать тонкую сигарету, как огонёк загорается на конце его палочки, что он протягивает в сторону, не глядя. Ей хочется смеяться и плакать одновременно. Разве могла она представить когда-то, что будет стоять на вершине Астрономической башни, полуразрушенного Хогвартса со своим профессором и курить? Да ещё и с каким именно профессором. Сумасшествие, не иначе. Но ещё больше ей хочется благодарить Снейпа. За молчание, за ненадобность просить его о чем-то. За то, что не смотрит сейчас, как её глаза постепенно наполняются влагой, которая вот-вот скатится по щекам горячими слезами. И за то, что, когда смотрит, делает это не с жалостью, подобно другим. Но она не смеётся, не плачет и не произносит ни слова, а он не просит объяснений. Снейп не говорит ей, что всё будет хорошо, отлично понимая, что это будет пустым, ничего не значащим звуком. Когда человек теряет часть его сущности, то, что делает его таким, какой он есть… Это не «всё нормально». Это замирание на краю бездны, на самой грани. Вопрос в том, будет ли сделан последний шаг.***
Однажды Мадам Помфри посылает её за зельем к профессору. Его дверь почему-то открыта, что очень странно и заставляет напрячься, если бы Гермиона была способна сейчас на такие эмоции, как удивление и нервозность. Она находит его в лаборатории. Мантия снята и оставлена на стуле неподалеку, руки быстро движутся, нарезая ингредиенты и добавляя в котёл. — Дверь была открыта, — вместо приветствия. — Знаю. Это я открыл её. Когда вы постучали. Он тоже не здоровается и вообще не смотрит на неё, сосредоточенный на процессе, а вот Гермиона не может отвести взгляд. — Как вы узнали, что это я? Он отвечает одним из своих любимых способов — вопросом на вопрос: — А вам так всё и скажи? — усмехается, смотря, наконец, на неё. Что это было? Попытка пошутить? Грейнджер не находится с ответом, обнаруживая, что ответить что-нибудь резкое совсем не хочется. Но общение со Снейпом странным образом выводит её из оцепенения, в котором она погрязла за последние недели. — Не желаете поучаствовать? Она думает, что ослышалась или что это такая своеобразная шутка, а стоит согласиться и он скажет, что ей не стоит быть такой наивной и доверчивой. Но профессор стоит в ожидании, а на лице ни тени насмешки. — Мадам Помфри попросила принести ей зелье… — Которое варится в этом котле, — заканчивает он за неё, указывая рукой. — И у вас есть возможность быстрее выполнить поручение, а не сидеть бесцельно на диване в ожидании. Так что? Гермиона закусывает губу, с желанием смотря на все ингредиенты и колбы, не помня уже, когда в последний раз сама готовила зелье. — Я не настаиваю, — зачем-то добавляет Снейп, хотя она и так уже знает, что ответить. Кивая, подходит ближе и берёт перчатки. Ему не приходится давать ей инструкции и контролировать, потому что Гермиона потеряла способность колдовать, а не память. Она может воспроизвести вслух точный рецепт зелья. Пальцы вначале неуверенно, но потом все быстрее вспоминают, что и как. Довольно быстро девушку захватывает опьяняющее чувство удовольствия. Здесь, в этом процессе всё так знакомо, но в то же время ново, что, сама того не замечая, Гермиона улыбается. Тихо, едва заметно, но искренне. Она не обращает внимания, что Снейп, выполняя свою часть работы, постоянно смотрит на неё. Вся поглощенная делом, девушка забывает об остальном. Потеря магии, проклятие, отстранение друзей, надежды на будущее, — всё это остается там, за дверью лаборатории. А здесь она, и ингредиенты, и профессор Снейп, чья компания сейчас для неё самая приятная, стоит неподалёку и даже не отпустил ни одного колкого комментария. Причем не только за это время, а вообще с того момента, как она очнулась. Когда с зельем закончили, профессор погасил огонь под котлом и накрыл крышкой, оставив настояться, и они прошли в гостиную. Гермиона, никогда прежде не бывавшая в его личных комнатах, не смогла отказать себе в удовольствии осмотреться. Здесь был стол, два кресла у камина и книжные полки. Последнее, конечно, привлекло её внимание, но, решив не наглеть, она просто села в одно из темно-зеленых кресел, сплетя прохладные пальцы. — Хотите чаю? — Я… Да… Да, — повторила она твёрже, разозлившись на себя за этот неуверенный ответ. Но он сделал вид, что ничего не заметил, и просто начал делать чай. Начал сам его делать. — Вы так смотрите, будто я провожу ритуал вуду. Она вздрогнула и поняла, что уже около минуты не то смотрит, а просто неприкрыто пялится. — Извините. Отвернувшись к камину, она услышала хмыканье профессора. Вскоре он подал ей горячую кружку и сел напротив со своей. Они оба снова молчали, только на этот раз Гермиона поняла, что была бы не против поговорить, однако сама не знала, какую тему предложить. — Вам нравится работать в Больничном Крыле? — Снейп сам начал разговор. — Не слишком, — повела она плечом. Это было не очень приятно признавать. Она была там достаточно полезной, но атмосфера там была слишком угнетающей. И, конечно, она бы предпочла помогать восстанавливать замок или делать ещё что-то более подвижное и… магическое, что уж тут скрывать. Зельевар кивнул, будто знал ответ, но просто хотел удостовериться наверняка. Или проверял, скажет ли она правду. Возможно, и то, и другое. — Вы могли бы помогать мне, — сказал он будто между прочим, ненавязчиво выбивая воздух из легких. — Помогать? — с трудом верилось, что ему нужна чья-то помощь в зельях. Он пожал плечами, смотря в камин. Она почти была готова снова услышать «Я не настаиваю». — Зелий сейчас нужно очень много, а кроме меня в Хогвартсе — так уж вышло — ни единого зельевара. — Но и я не зельевар. — Из всех моих учеников вы были ближе всего к этому. — Это что, похвала? — уголки её губ слабо дернулись, а Снейп будто отзеркалил это движение. — Просто факт. Они пили горячий чай с мятой в тишине в течение нескольких минут. Потом профессор встал, ушёл в лабораторию и вернулся уже с десятью склянками зелья. — Я могу подумать? Их пальцы совсем слегка соприкоснулись, когда она брала зелья. — Конечно. — Спасибо. Это была первая благодарность ему. И они оба понимали, что эта благодарность была не за зелья или чай. И даже не за предложение.***
Постепенно людей, нуждающихся в помощи в Больничном Крыле, становится всё меньше. Они смогли помочь максимальному количеству людей, а особенно тяжелые случаи были доставлены специалистам в Мунго. Надобность в нахождении здесь Гермионы неумолимо исчезает, утекает сквозь пальцы, а ей остается лишь смириться с этим. Мадам Помфри пытается быть деликатной, но ей и нет никакой необходимости говорить очевидное. Девушка говорит, что рада была помогать здесь, и уходит. Эхо шагов отдаётся по темному коридору. Она стучит три раза, с удивлением отмечая, что не чувствует даже долю вполне оправданного сомнения. Лишь уверенное спокойствие. — Мисс Грейнджер? — Я буду рада вам помочь, профессор. Вид у него был такой, словно он не спал уже несколько суток. — Что ж, тогда вы очень вовремя. Если, конечно, не хотите спать. — Ничуть. Она вошла и дверь за ней тихо захлопнулась. — Чаю? — С удовольствием, но позже. Он кивнул, довольный таким ответом. Компетенция настоящего профессионала проявляется в его готовности работать всегда — при любых обстоятельствах и в любых условиях. И также то, что расслабленному веселью он предпочтёт труд. И то, что мисс Грейнджер выбрала работу вместо сна или чая, показало ему, что не напрасно он предложил это именно ей. Они направились в лабораторию. Там на огне уже стоял котёл с пока что лишь заготовкой для зелья, насчет которого Снейп и дал ей распоряжение: три помешивания по часовой стрелке, корень сушёного лиственника, две слезы кентавра, одно помешивание против часовой и снова три по ней. Сам же он сел за стол неподалёку, склоняясь над целой кучей бумаг. Гермиона чистила, а потом резала корень, периодически смотря на мужчину и анализируя то, что видит. Быстро расправившись с поручением, она постояла немного возле котла, убеждаясь, что всё сделано верно. Зелье стало приятного бирюзового оттенка и, уменьшив огонь, она накрыла котёл крышкой, оставив медленно кипеть. — Вы можете сесть, мисс Грейнджер, — конечно, даже усердно занятый делом, он успевал наблюдать за ней. — Могу я спросить, чем вы заняты? — Я знал, что вы не обойдёте это стороной. — Ну, вы сами предложили мне помогать вам. — А вдруг это с зельями не связано? — он поднял голову. — Вы же знали, какая я, — без улыбки она склонила голову влево, смотря ему в глаза. - Ну так что, мне можно взглянуть? Он размышлял всего несколько секунд, прежде чем кивнул, разведя руками. — Разве вас когда-то останавливало хоть что-то на пути к получению знаний? — Да, — ответила она коротко и тут же подошла, начиная читать, давая понять, что не желает развивать эту тему. Карие глаза пробежались по строчкам. Второго стула здесь не было и Гермиона стояла рядом с сидящим Снейпом, склонившись над столом, пока её правая нога почти касалась его левой. — Невозможно, — выдохнула она. Просмотрела последнюю схему ещё раз и выпрямилась, поворачиваясь к нему. — Невозможно, — повторила она, нахмурившись и, видимо, для убедительности покачав головой. — Вы так думаете? — Про такое даже никогда нигде не писали. Никаких малейших теорий и предположений. Вы строите это с нуля. Практически из ничего. — Верно, — сказал он с невозмутимым выражением лица. — Так вы всё ещё хотите мне помогать? Она предполагала помощь на месяц-два, чтобы восстановить запасы, которые были уничтожены войной. Но если это исследование станет центром работы, то такая помощь займёт гораздо больше времени. — Помощь не будет безвозмездной — своеобразная замена работе. Да или нет, мисс Грейнджер? — Да.