В прошивке

«А я ещё вроде ничего», — подумала Ханна, задумчиво осматривая своё отражение в зеркале и допивая ароматное красное вино из бокала. Полупрозрачный пеньюар, чёрное кружевное бельё, пояс с подвязками для чулок и туфли на высоких каблуках, которые ей выбрал Коннор — смотрелись на удивление гармонично. Создавая красивый контраст с серебром распущенных волос. Конечно, она сама бы никогда такое не надела, но иногда можно его и порадовать. Коннор не давал ей расслабляться — и результаты этого теперь были видны в посвежевшем лице и проступающем рельефе на прессе. Не то чтобы можно дать фору молодым... но неплохо, неплохо. Коннор возил шваброй по полу кухни. На нём ничего не было, кроме кожаного собачьего ошейника с медалькой-сердечком, выбранного Ханной. Это подходило ему: он больше ценил в вещах их суть, а Ханна любила детали. Некоторое время она просто стояла и смотрела, с удовольствием наблюдая, как подаются назад крепкие половинки, когда он нагибается. Коннор совсем не был похож на тех любителей страпона, которые были в её жизни — слюнтяев, ищущих мамкину сиську. О нет, когда надо было, он был сильным, решительным и надёжным. Он никогда не уставал и мог трахать её столько, сколько потребуется, до неба в алмазах и подгибающихся от слабости ног. Даже быть послушным рабом в её доме у него получалось лучше, чем у них — хоть порой он и был вредной язвительной сукой. Но добавить немного соли в этот сладкий коктейль было даже и не плохо. Ещё недавно Ханна и представить себе не могла, что, попробовав отношения с андроидом, никогда больше не захочет связываться с человеческими мужиками. Но теперь это было само собой разумеющимся. Она была уверена, что любой нормальный человек поступил бы так же. Ханна тяжело процокала каблуками по гостиной и поставила рюмку на стол. — Очень долго, — она встала над Коннором, скрестив руки на груди. Он и так-то был ниже — даром что стандартного для мужчин-андроидов роста — а теперь казался совсем маленьким. «Моя амазонка», — иногда говорил ей Коннор, и его карие глаза в такие моменты так сияли, что становилось жутко. Льстил, конечно, паршивец. — Ещё немного. Тут въевшееся пятно от кофе. — У тебя было достаточно времени. — Ханна мягко вырвала у него из рук швабру и отшвырнула в сторону. Коннор смотрел на неё из-за плеча с искренней растерянностью, но она была более чем уверена, что он сделал это нарочно. Ханна не могла сдержать улыбки, когда сказала: — Мне, по-твоему, заняться больше нечем? — Она взяла его за плечи и рывком повернула лицом к себе. — Или ты не мог за полчаса справиться со сраным кофейным пятном? — Я начал пять минут назад, — Коннор смущённо опустил глаза, хлопая длинными ресницами. Было необычайное удовольствие в том, чтобы ставить его на место — его, такого идеального, правильного, хладнокровного и жёсткого. Раздевать, ставить на колени, делать так, чтобы он плакал от боли и просил ещё. Потому что склонность к подчинению была так глубоко прописана у него в прошивке, что никакая девиантность этого не исправит и не скроет. — И что ты всё это время делал? — Ничего. — Ах, ничего... — Ханна театрально подняла брови. — Ничего, значит? Коннор молчал, сцепив руки на уровне своего паха. — Ты совсем избаловался, Коннор. Обленился, постоянно косячишь, на работе меня не слушаешься... Думаешь, тебе это с рук сойдёт? Он слегка улыбнулся, не поднимая глаз. — Нет. — Пора провести с тобой воспитательную беседу... через задние ворота. Потому что через голову до тебя очень плохо доходит. Она сильно толкнула его меж лопаток, и Коннор направился в сторону спальни, всё время подгоняемый ей. Открыв дверь, Ханна прошла вглубь спальни и уселась в кресло — прямо напротив большого зеркала на дверцах шкафа. — Я жду, — строго сказала она. Коннор, будто бы нерешительно, переступил порог и подошёл к ней. Потоптался рядом, рассчитывая наиболее удобное положение, а потом улёгся на колени Ханны — подставив задницу со стороны её правой руки — и вцепился в подлокотник, весь замерев в ожидании. Держать его вес ногами на высоких каблуках было тяжело, но оно того стоило. Ханна придавила Коннора локтем, подхватывая под живот, и смотрела в зеркало, пока медленно проводила по его позвоночнику кончиками пальцев другой руки. Вид машины-убийцы, перекинувшейся через её колени в ожидании позорного наказания, гладил самолюбие, очень даже. Ханна добралась пальцем до его копчика, скользнула ниже, обхватывая одну рельефную ягодицу — и ощутила, как Коннор слегка задрожал, вздыхая. Ощутила железно упёршуюся в бедро головку члена. Ей нравилось, каким чувствительным он может быть рядом с ней. Нравилось, что эта податливая дырка существует только для того, чтобы в неё что-нибудь совали — чтобы она в неё что-нибудь совала. Ханна внимательно следила за отражением лица Коннора в зеркале: с закрытыми глазами, диодом лимонного цвета, родинками на поджаром теле и этой его вечно приглаженной причёской — господи, какой же хорошенький. Они выглядели вместе хорошо и правильно в этом холодном освещении. Хотелось сделать фото на память. Но да чёрт с ним. Коннор громче и отрывистей задышал, слегка подняв голову, когда Ханна стала дразнить его круговыми движениями. Его корпус нагревался. — Ты у нас нормального языка не понимаешь, да? — пророкотала она, слегка надавливая подушечкой пальца, но не заходя глубже. — Я столько раз говорила по-хорошему, а ты никогда меня не слушал. — Прости, пожалуйста. — Коннор слегка подался задом назад, но Ханна дёрнула его обратно. И ощутила, как небольшое количество смазки выдавилось из его ануса. Грязный, пошлый, похотливый девиант. — Я тебе разрешала это делать? — спросила Ханна. Она убрала руку. Ловко вытащила колено из-под Коннора, придавливая его ноги сверху и поднимая задницу выше. Теперь его влажная дырка была лучше раскрыта. — Не сдержался, — сказал он медовым голосом. — Прости, Хани*. Он крутил задом в нетерпении, но Ханна не собиралась больше ласкать его, пока он не получит заслуженное наказание. Она собиралась долго оттягивать момент X, накапливая разгорячённую алкоголем кровь внизу живота. — Бедная твоя задница, — Ханна обхватила пальцами ягодицу Коннора, собственнически её сминая, потом помяла другую. Скин прекрасно имитировал складки человеческой кожи. — Прямо жалко такую портить. Но придётся. Отшлёпывание рукой, как ребёнка — самое унизительное, и оно же самое интимное. — М-м!.. Первый тяжёлый удар всей пятернёй заставил Коннора дёрнуться. Пластик упруго и с треском прогнулся-разогнулся, скин расползся в стороны, являя белую оболочку. Ханна немного огладила его зад ладонью, пока Коннор снова не расслабится. А потом ударила по другой ягодице, с удовольствием наблюдая в зеркало, как тот щурился от боли. Она знала, что с ним можно не сдерживаться — он действительно любил грубое обращение, а не пустословил. Но ещё несколько шлепков — и он заёрзал у Ханны на коленях. Пришлось приложить усилия, чтобы его удерживать. Крепко растянуть за ноги и спину. О каждом разе, когда ей удавалось его забороть, Коннор говорил, что не поддавался. Он говорил, что у неё хороший удар не только для женщины, но и вообще для человека. Ханна ему не верила. В любом случае, его ложь была приятной. Приятной и убедительной. Пока что... — Спокойно, — хрипло сказала она, понизив голос. — Принимай наказание с достоинством. Она погладила его ягодицы, потрогала между ног. Меж рваными жидкими краями бреши в скине ощущалась гладкость пластика, и скользкая смазка продолжала сочиться по его бёдрам. Ханна чувствовала, как сама уже становилась такой же влажной. Она снова его шлёпнула. — Ох! — выкрикнул Коннор, кусая себе губы. От последующих ударов брешь стала ещё больше. Ладонь у Ханны горела. Но это было даже недостаточной платой за то, чтоб отшлёпать лучшего андроида «Киберлайф». Тот открыл глаза, повернул голову — и она поймала на себе его обжигающий взгляд прямо из зеркала. Ханна нанесла ещё несколько тяжёлых звучных ударов — по одной ягодице, по другой, по обеим сразу, сверху, снизу, по верхней части бёдер — и грубо скинула его на пол. Спиной вниз, рядом со своими ногами. Она поднялась с кресла. Встала над Коннором так, что его бёдра лежали между её ступней. Наступила каблуком на ложбинку меж аккуратных подтянувшихся яичек, а подмёткой туфли вжала его член в живот. Коннор смотрел снизу вверх затуманенными от похоти глазами, и его грудь поднималась и опускалась. — Будешь вести себя хорошо? — Ханна опёрлась одной рукой на свою талию, отчего пеньюар шелковисто заскользил по коже и открыл живот. И стала водить ступнёй вперёд и назад, придавливая то одно, то другое яичко. — Не могу обещать, — выдохнул Коннор и тут же простонал от впившегося с силой тонкого каблука. — Тебе просто нравится меня злить, да? — Нет... — Нравится, — зловеще произнесла Ханна и придавила другое яйцо. — А-а... нет! — Пиздишь. Расставляй ноги. Коннор неуверенно развёл в стороны согнутые ноги. Обойдя его колено, Ханна ударила его мыском туфли в мошонку — не очень сильно, но достаточно, чтобы тот вскрикнул и инстинктивно подался вперёд, поднимая руки. Она шагнула вперёд. Наступила ему на грудь и прижала к полу. — А ну лежать. Ханна скользнула каблуком выше. Проехалась по имитированным выступам гортани, подцепила ошейник и упёрлась под подбородок, заставив задрать голову. — Я научу тебя слушаться. Она высоко подняла ногу, медленно, давая Коннору насладиться видом — и обрушила каблук ему на скулу. Он громко и тонко заскулил с согнутыми в локтях руками. — Оближи, и, может, я тебя прощу. — Ханна поставила ступню вдоль его лица, и каблук попал ему прямо по зубам. Коннор обхватил пальцами обеих рук её лодыжку и чуть приподнялся, проводя языком от набойки каблука до пятки. Когда он коснулся её лодыжки, Ханна не сдержала лёгкий смех и дёрнулась от тёплого щекочущего ощущения, которое пробирало даже через капрон. Несколько мгновений она раздумывала над тем, сесть ему на лицо или не сесть. Но уставшие ноги однозначно были против. — Подошву лижи. И всё остальное тоже. Ты так хотел эти туфли. Коннор послушно стал вылизывать туфлю снизу, а потом — сверху, двигая головой в разные стороны. Она была почти чистой ввиду своей неношенности. Но было приятно наблюдать, как далеко он ещё готов зайти, чтобы накормить внутренних демонов их обоих. Он не стеснялся своих желаний — и Ханне это нравилось. — Теперь вторую, — сказала она, когда половина туфли уже блестела от слюны Коннора. Она поставила другую ногу ему на лицо и смотрела, как он с удовольствием делает что сказано, поглядывая на неё и явно оценивая реакцию. Покорный и с белым пятном от удара на лице. И от этого горящее желание внутри стало нестерпимым. Ханна пошатнулась и едва удержала равновесие, нелепо расставив руки в стороны. — Осторожно, — улыбнувшись, сказал Коннор. Ханна нарочито нахмурилась. Когда и другая туфля блестела, она наклонилась к нему и взяла обеими руками за ошейник. — Встань, собака, — она потянула его резко, но давая возможность найти точку опоры и подняться самому. Коннор встал с пола, и Ханна отодвинула его в сторону. Подошла к кровати, небрежно упала на спину и сбросила с себя эти надоевшие туфли сорок второго размера. — Иди сюда, — она раздвинула ноги и закинула руку за голову в вызывающей позе. Коннор подошёл и опустился на колени, сразу расстёгивая на Ханне подвязки. Стал нацеловывать области бёдер, не закрытые чулками. Она потрепала его по загривку, глядя то на него, то на их отражение в зеркале. Ещё одна прелестная картинка. Вот он стоял перед ней на коленях, голый, в ошейнике — и готовый на всё. Ханна приподняла ноги, и Коннор стащил с неё трусы, положил рядом на кровать. Снова сел, приник лицом меж её ног, раздвинув колени, и его влажный тёплый язык обширно щекотнул рядом с клитором. Ханна его остановила. — Нет, давай сразу членом. Коннор отлично делал куни, но сегодня у неё была особенная задумка, и ей не хотелось утомиться слишком быстро. Хотелось скорей принять в себя, заглотить тот идеальный генитальный модуль, который они выбирали вместе. Он отодвинулся, облизнул пальцы, дезинфицируя. Погладил набухший клитор, пропуская его между них, и неглубоко ввёл их внутрь, туда-обратно пару раз. — Может, нужно ещё смазки? — спросил он, беспокойно заглядывая Ханне в глаза. — Мне кажется, достаточно. — Опять будет больно. — Нормально всё будет. Давай. Он очень быстро достал с тумбочки и натянул заранее приготовленный презерватив. Ханна подвинулась на середину кровати, подложила себе под голову подушку. Коннор грациозно подошёл, почти пританцовывая, запрыгнул сверху и, глядя на Ханну как наркоман на дозу, коротко хватанул губами за губы. А потом пристроился спереди, подняв её бедро и зажав колено под мышкой. Другой рукой направил головку члена в истекающую желанием щель. И взял за бока, потянул на себя — легко, как пушинку. — М-м... — простонала Ханна сквозь зубы, стараясь расслабиться. В этот раз получилось легко и быстро. Коннор вошёл полностью, аккуратно улёгся сверху и подложил руки под лопатки, обнимая. Ханна провела ладонями по гладкой спине, вцепилась в его голые ягодицы, на которых так и не восстановился скин. Почувствовала, как стали сокращаться и расслабляться синтетические мышцы под пластиком, как начала ходить его задница вверх и вниз с каждым толчком. Вот за что она так любила миссионерскую позицию. — Давай, вот так, — грубо подбодрила она и с силой шлёпнула его. Теперь давление Коннора почти не ощущалось, настолько он был лёгкий для неё. Толстый, слегка изогнутый член отлично стимулировал изнутри. Ханна сжала бёдра Коннора своими, как клещами, активно толкаясь навстречу — даже в такой позе ей нравилось держать всё под своим контролем. Он снова поймал её губы, повернув голову вбок. Жадно, но осторожно подцепил их зубами и засосал. Его слюна была чуть сладковатой на вкус. Ханна взяла его за волосы на затылке и глубоко поцеловала в ответ, соприкасаясь языками. Очередной укус заставил её слегка дёрнуться. — Ох, блядь... — выругалась она, когда Коннор с причмоком оторвался от неё. Он ускорился. Пышные груди Ханны сотрясались до боли — но оно того стоило. Того, чтобы лежать под этой неутомимой секс-машиной. И, когда почувствовала приближающиеся отблески оргазма, она решила, что пора. Сжала напряжённую ягодицу Коннора, раздвигая их, и ввела в него сразу два пальца. Длины рук как раз хватило. — Ох!.. — он вздрогнул и замер. — Спокойно. Продолжай. Ханна могла бы взять какой-нибудь дилдо — но она и без дополнительных приспособлений могла трахнуть Коннора как следует. Пальцы вошли легко, слишком легко — ещё бы, с таким количеством смазки. Его внутренние мышцы судорожно сжались, и он всхлипнул, прикрывая глаза. Слишком много ощущений для него одного. — Давай, — Ханна снова похлопала его по заднице, на этот раз почти ласково. — Расслабься. Коннор продолжил двигать тазом и активировал вибрирующий элемент в своём члене. Ханна застонала от ощущений, вжавшись затылком в подушку, крепче впиваясь в зад Коннора одной рукой — и её стон перешёл в крик. Пальцами другой она всё яростней долбила его, и он тоже скулил с открытым ртом, мечась меж двух огней в такой приятной ловушке. Вскоре Ханна затряслась, чувствуя, как с каждым движением внутри по телу рассыпаются мириады разрядов удовольствия. И это продолжалось долго, долго, долго — будто весь мир вокруг остановился. Надо было признать — таких ощущений, как с Коннором, она не испытывала больше ни с кем. Она всегда считала оргазм чем-то малозначимым, но теперь, в свои пятьдесят с хреном, она подсела на него как на наркоту. Что с этим миром творится? Когда Ханна перевела дух, её пальцы всё ещё были в Конноре. Она вставила ещё один и продолжила двигать ими вперёд-назад, сгибать, растягивать. И контраст между нежным имитированным анусом и голым пластиком, влажные шлепки от столкновения их обнажённых тел, вибрация внутри — завораживали, топили в себе. Требовали сосредоточения. Дыхание перехватывало: она мельком видела в зеркале, как Коннор продолжал трахать её, то входя глубже, то насаживаясь на пальцы, изгибая спину. Как упёрся в матрас носками своих изящных ступней. Его тело стало почти обжигающе горячим, и диод горел красным — но Ханна знала, что он не кончит, пока она не позволит. — Быстрее, — ещё один хлёсткий удар по заднице. Коннор перешёл на самую приятную скорость — резво, но так, чтобы не стало болезненно, и Ханна расслабилась под ним, будто превратилась в тягучее желе. Продолжать двигать рукой стало трудно. Он заполнял её так глубоко и досыта. Следующий оргазм был ещё ярче, ещё более исступляющим, ещё более долгим. Ханна сильно сжала бока Коннора бёдрами и закинула одну ногу ему на поясницу, прижимаясь изо всех сил, дрожа и мыча. И ещё. И ещё. И ещё. Пока этот сладкий фрукт не был выжат до остатка. А потом Ханна приподнялась половиной тела. Повернулась так, чтобы её бедро оказалось под Коннором. Положила ладонь ему на спину и стала сосредоточенно дотрахивать его пальцами, вдавливая их костяшки в твёрдую простату. Его рваное дыхание и выражение лица, которое можно было увидеть в отражении — такое, будто ему и плохо, и хорошо одновременно — сами по себе были пьянящей наградой. Внутри у него было так горячо. — Вот теперь можешь кончить, — сказала она, наконец. Он тут же затрясся с приглушёнными стонами, сжимая её пальцы внутри себя и закатывая глаза. Трясло его почти минуту. А потом он замер и рухнул сбоку так, будто действительно мог устать. Соскочил с пальцев, и его член выскользнул из Ханны. Он положил голову ей на плечо, тяжело и шумно дышал, охлаждаясь. — Как ты? — спросила Ханна вполголоса. На всякий случай. Зная, как тот любит держать свои проблемы при себе. — Великолепно, — ответил Коннор генератором голоса. Глаза его были полуприкрыты. Было очевидно, что ему тоже достаточно. Ханна повернулась и крепко обняла Коннора в обессиленной неге, гладила дрожащего по голове и спине. Он потрогал её бок и устроил руку на бедре. Коннор улыбался ей так тепло, как не улыбался больше никому. Ханна тоже улыбалась ему. Вот как-то так она хотела однажды умереть. С ним, в этой постели, с улыбкой на губах.