***
Юнги вздыхает, но улыбается; падает на опустевшую свою кровать, качнувшись пару раз коротко на пружинящем матрасе. На его постели все еще запах кожи Чимина. Юнги так скучал по этому следу его присутствия… Чимин так давно не оставался у Юнги ночевать. Вдруг пальцы нащупывают в смятой простыне что-то тонкое и металлическое - прохладное, но все еще чуть теплое: Юнги поворачивает голову, и видит в своей руке одну из цепочек, что обычно спускается с уха Пак Чимина до самой его шеи; Юнги продолжает рассматривать обрывок мелкой цепочки, задумчиво наматывая на палец потерянное и позабытое украшение, сорванное с уха Чимина этой ночью... Чимин так давно не оставался у Юнги ночевать. Слишком давно. И вот - наконец-то… Он вернулся. Они оба вернулись.***
- Слушай, - Чимин выходит из ванной, и на его поясе лишь обёрнуто белое полотенце, и больше ничего - совсем ничего, - а волосы такие блестящие, и такие мокрые… - Мне надо бы к себе зайти, ну… Юнги молчит - лишь продолжает молча смотреть Чимину в глаза, склонив голову чуть набок, и ничего не говорит - совсем ничего - только смотрит как-то странно… Смотрит на светлый оттенок синяка на Чимина шее. И след этот оставил точно не Юнги. - В чем дело? - Спрашивает, смущаясь, Чимин. - Иди, - отвечает Юнги коротко. Но через секунду все же добавляет: - Если нужно - иди. Только… только поцелуй меня разок. На прощание. И уходи. Слишком двусмысленно - но Чимин неуверенно подходит к краю кровати, и, взглянув в глаза Юнги в ответ («Он знает, он все знает… Он, как всегда, все знает») - Чимин забирается к Юнги на колени, и тут же оказывается в объятьях этих знакомо прохладных ладоней, знакомо длинных пальцев, - так заботливо поддерживающих горячую, вкусно пахнущую после душа гладкую, чуть влажную, спину, - совсем так же, как Чон Чонгук держал тело Чимина в своих руках этой ночью. Чимин дает Юнги то, что тот просит: поцелуй, лишь один поцелуй, и не более. Расставив ладони по обе стороны плечей Мин Юнги. И этот поцелуй Юнги больше не похож на охоту - похож на самое настоящее желание этого самого поцелуя; он аккуратен и откровенен, как и всегда прежде… И руки Юнги на талии Чимина больше не причиняют боли своей привычной давящей жестокостью (по крайней мере, пока Чимин не просит сам); ладони Юнги так нежны и так осторожны, но так заботливы - и так прижимают ближе к себе… И после этого поцелуя слышится тихое - тихое, но такое значимое, такое простое, но так долго ожидаемое; самое очевидное - но и самое сложное; слышится тихое и четкое в тишине: - Я люблю тебя, Пак Чимин. Ошибки быть не может. Ни в одном слове, ни в одном звуке… Ни в одном чувстве.