***
Со смертью Елизаветы I прекратила существование династия Тюдоров, и на английский престол вступил сын Марии Стюарт, шотландский король Яков I. Смерть его отца, лорда Дарнли, происходящего от монархов династии Стюартов; чередования регентов, а также мать, Мария Стюарт, не теряющая надежды вернуть себе трон — «счастливое» детство маленького короля, которого словно мешок с крестьянскими пожитками перевозили из одного дворца в другой во время религиозных войн. Шла борьба между приверженцами пресвитерианства и последователями католичества, а если говорить честнее — между Англией и Францией с Испанией. Даже когда исполнилась мечта молодого короля Шотландии надеть английскую корону, то подготовка к его коронации была прервана тяжёлой эпидемией чумы. Яков I не смог объединить два суверенных королевства Британии — Шотландию и Англию, не смог остановить религиозные распри, терзающие его страну. Во время его правления в Шотландии впервые стали казнить ведьм, а в Англии возобновили охоту на колдунов, вампиров, оборотней.* Молодой пастор Сэмюэл торопился, ходили слухи, что король долго не протянет, что ведьмы наколдовали ему мучительную смерть. Он должен успеть на допрос. Отец Генри не любил ждать. Он считал, что узников, практикующих магию должны сначала четвертовать, а затем допрашивать. Если такой колдун не станет отвечать на его вопросы, то можно и снять обвинение в колдовстве, что почти не практиковалось. Колдун или ведьма будут молчать, чтобы защитить своего отца-дьявола, поэтому нельзя верить им даже после четвертования. Если же узник после казни откроет рот и ответит что-то отцу Генри, то придется этого колдуна сжечь, ибо он своим бессмертием доказывал принадлежность к дьявольскому отродью. Сэмюэл не заметил как оказался возле скотобоен. Воняло гнилой кровью. Народ голодал и на скотном дворе резали вовсе не свиней. Со всех концов Лондона сюда ползли, шли, каким-то чудом добирались прокаженные и больные корчей**, покрытые кровоточащими язвами. Их никто не лечил. Орден Святого Антония помогал несчастным обрести покой. Больным выпускали кровь, два-три тазика темно-красной жижи. Кровь воняла. Было ли это из-за того, что тела прокаженных уже разлагались и от них, живых еще, несло испарениями мочи, болезненных открытых опухолей, грязной одеждой, немытым телом. Или из-за того, что кровь больных корчей была грязная, зараженная странной болезнью, наверняка привезенной шотландскими ведьмами. Сэмюэл знал одно. На скотобойнях, где сейчас человеческая кровь льется рекой, он не найдет ни одного колдуна, ни ведьмы, ни вампира, ни оборотня. Неужели они боятся заразиться? Конец марта, все еще холодно, Сэмюэл приподнял плечи, пытаясь прикрыть шею от внезапного ветра. Он злился, что его духовные братья вместо того, чтобы бороться с настоящим злом, яростно дискутируют, следует ли кланяться в церкви, или решают, где должен находиться стол для причастия. В таком агрессивно-мрачном настроении пастор постучал в деревянные ворота. Молчаливый угрюмый монах***, открыл узкую калитку, Сэмюэл протиснулся и попал во внутренний дворик, быстро пробежал его, чтобы попасть в капеллу и на минуту преклонить колени перед алтарем. Почти скороговоркой прочитал молитву. Теперь можно спуститься к отцу Генри. Пастор старался не перепрыгивать каменные ступени, а вести себя достойно. Но желание поскорее оказаться в комнате допроса пересилило его напускную сдержанность. Сэмюэл задержал дыхание прежде чем открыть тяжелую дверь в помещение, куда отец Генри приглашал инквизиторов. Сэмюэл услышал как один из монахов скрипел пером. — 27 марта 1625 года… монастырь Чартерхаус… Хелен Дункан… обвиняется… колдовские чары… болезнь… порча… Инквизитор еще долго перечислял все прегрешения ведьмы по имени Хелен. Сэмюэл не ожидал, что ведьмой окажется совсем юная девушка, даже еще и не девушка вовсе, девочка лет тринадцати. Рыжеволосая, светлоглазая, худая. В тяжелых черных башмаках, в длинной черной юбке из грубой ткани. Пастор удивился, что он с нетерпением слушал обвинение, ведь если действия ведьмы повлекли за собой чью-то смерть, ее приговаривали к виселице либо отрубали голову, если нанесли ущерб имуществу — то к тюремному заключению и забиванию в колодки. Сэмюэл почему-то не желал ведьме смерти. Он тряхнул головой и стал шептать «Символ веры», ведь его желания могли быть продиктованные не несчастным видом этой девочки, а дьявольскими нашептываниями. Ведьма смотрела на мужчин напуганными глазами, когда те решали, каким образом проверить ее, через утопление — если утонет, то не ведьма; если всплывет, то подружка дьявола, значит ее нужно приговорить к смерти. Сэмюэл знал, что сердобольные крестьяне спасали своих землячек, когда длинным багром удерживали ведьму на дне реки, чтобы она не всплыла и могли бы похоронить ее на территории церковного кладбища. Спасут ли эту Хелен жители Лондона, когда инквизитор станет проверять ее водой. А пока отец Генри предложил поискать колдовские метки на теле юной ведьмы. Это была любимая часть допроса для инквизиторов. Молодого пастора не допускали до дьявольского тела, он мог только смотреть и записывать. Хелен отказалась продемонстрировать метки, так делают все колдуньи, Сэмюэл не раз присутствовал когда отец Генри раздвигал ноги ведьмам и прощупывал каждый дюйм их греховного тела. Инквизитор и отец Генри позвали монаха, стоявшего около двери, чтобы тот раздел мерзкую ведьму. Девочка визжала, царапалась, кусалась, доказывая, что в нее и вправду вселился дьявол. Монах пару раз ударил по щекам и не долго думая, разорвал ее платье. Сэмюэл прикрыл рот, чтобы никто не услышал его вздох. Ведьма была настолько худая, что невольно вспомнил про мертвецов с кладбища Банхилл-Филдс. Сначала говорили, что мертвецы восстали, чтобы вернуть королеву Марию на трон, дескать они держали ее отрубленную голову в своем склепе. Затем, когда участились смертельные болезни среди горожан, про королей забыли. Стали искать настоящих виновников — колдунов, ведьм, вампиров, оборотней. Сэмюэл еще не сталкивался с вампирами, он мечтал, что покажет отцу Генри и своим духовным братьям, на что он способен. Хелена снова взвизгнула, когда инквизитор рассматривал ее задницу на предмет колдовских меток, он даже поковырял пальцем, изучая, нет ли странностей у нее внутри. Отец Генри в это время сжимал маленькую худую грудь, но похоже ничего не находил. Затем ведьму растянули на столе, широко раздвинув ей ноги. — Воистину дьяволица, — заключил инквизитор, показывая на свое одеяние ниже пояса, где появился заметный бугорок. — Да, одержима дьяволом, — вторил ему отец Генри, у которого возникла та же проблема. Сэмюэл молчал, он боялся признаться, что его член поднимал голову независимо от допросов, может он тоже одержим? Передается ли эта зараза по воздуху, Сэмюэл присутствовал на многих допросах, несмотря на свой юный возраст. Инквизитор сунул руку между ног ведьмы, Хелена стала кричать и молиться, слова «Отче Наш» из уст одержимой звучали богохульством. Вдруг инквизитор стал рассматривать свои пальцы, они были в крови, в обычной красной человеческой крови. Не такой омерзительной и вонючей как на скотобойне. Следующий момент Сэмюэл будет помнить всю жизнь. Инквизитор облизал свои пальцы, он втянул каждую каплю крови. Только сейчас Сэмюэл обратил внимание, насколько бледные и заостренные черты лица у нового инквизитора, обычно к ним приезжали толстые краснощекие служители бога. Кажется и отец Генри обратил на это внимание, он и сам был из последней категории — довольно пухлый, не очень поворотливый, вечно пахнущий бараньим жиром и горьким луком. Инквизитор за долю секунды оказался около отца Генри и присосался к его шее. Монах, который раздевал Хелену, набросился на инквизитора. А Сэмюэл почему-то бросился к ведьме, которая уже встала со стола, схватил ее за руку и потащил в потайную дверцу, которой пользовались, когда после проведенного допроса колдуны и ведьмы не приходили в себя. Подземный ход Чартерхауса вел к грязной и холодной Хелл Дитч. Сэмюэл не подумал о том, что Хелена осталась только в своих черных башмаках. Кроме сутаны на нем была нательная рубашка и штаны, Сэмюэл стал расстегивать тридцать три пуговицы***. Ведьма молчала, уставившись на него, ее глаза сверкали от слез. Наконец пастор снял рубашку и завернул в нее Хелену. Он помедлил со штанами и решил не отдавать их колдунье, в чем он не сомневался. Раз она ведьма, то должна уметь если не летать, то хотя бы не мерзнуть, решил Сэмюэл. Он снова натянул сутану. Они были далеко от Чартерхауса, поднимаясь вверх по реке, когда Хелена расплакалась. Сэмюэл ждал пока пройдет ее истерика и обдумывал, в какую церковь им обратиться, чтобы священник мог изгнать дьявола из Хелены. Его совсем не заботило то, что в Чартерхаусе остался вампир. Монахи были обучены, они знали как остановить дьявольское отродье. В каждом монастыре, в каждой церкви были подготовлены чаны со священной водой, походные деревянные кресты, серебро, молитвенники. Монахи справятся. В Лондоне стоял неимоверный шум, на улицы высыпали все горожане. Некоторые из них косились на Хелену, которую вел пастор. Сэмюэл не рассчитывал на такое количество людей так поздно вечером. — Король умер. Король Яков I умер! — кто-то плакал, кто-то кричал, а кто-то радовался. — Кто будет нашим королем? — Да здравствует Карл I, король Англии, Шотландии и суверен Ирландии! Сэмюэл вдруг заметил, что стоит один. Он чуть не выругался, неужели ведьма обманула его и сбежала. Пастор оглянулся. Хелена лежала на грязной мостовой в нескольких шагах позади него. Она упала в обморок. Человеческая совесть, а не служение церкви, заставила Сэмюэла поднять эту ведьму-девочку и отнести ее к своей дальней родственнице, тетушке Мэд. Пастор и не думал говорить старой женщине всю правду. Он объяснил появление Хелен как-то, что девочка потеряла сознание, узнав о смерти короля, а злые люди воспользовались случаем и ограбили несчастную. Тетушка Мэд была законопослушной горожанкой и она по-своему любила старого короля, в первую очередь за возможность доносить на соседей. Не нравится тебе Грейс, шепни, что она старая колдунья, и с завтрашнего утра эта Грейс исчезнет. Повздорила с пьяным Джорджем, расскажи святому отцу при церкви, что Джордж служит дьяволу, так и Джорджа не станет. Тетушка Мэд цепким взглядом рассматривала девочку на руках Сэмюэла. Потом ткнула пальцем на деревянный пол. Она не собиралась укладывать девочку, которую притащили с улицы, на свою кровать. Мэд позвала одну из своих помощниц, в ее доме всегда находились две-три девушки, приказала ей помыть и переодеть несчастную. Сэмюэла она не стала выгонять, он все-таки божий человек, пастор. В кадке с горячей водой девочка пришла в себя. — Как тебя зовут? — тетушке Мэд не терпелось узнать имя и возраст девочки. — Хелен Дункан. — А лет тебе сколько? — Двенадцать? — неуверенно произнесла Хелен. Многие дети и взрослые не знали свой точный возраст, в бедных семьях было принято прибавлять пару лет, чтобы ребенка взяли на работу. Мэд немного расстроилась. В Лондоне запрещали использовать в борделях девочек младше тринадцати лет. Ну ничего, подкормить эту Хелен, наберет немного веса и можно сказать, что ей уже тринадцать с половиной. Сэмюэл злился. Как все некстати. И этот вампир, и эта смерть короля. Сэмюэл мог бы после допроса отправиться в свою келью дочитать главу по демонологии и допить припрятанное пиво. Если бы не вампир. А мог бы в темноте отвести эту ведьму в церковь и там закончить допрос, сам или с помощью священника, затем отправиться в свою келью. Если бы не смерть короля. Неправильно. То, что он оставит Хелен у тетушки Мэд, неправильно все это. Лондонцы угомонились только под утро. Грязные, вечно грязные улицы были завалены мусором выше щиколотки. Сэмюэл пнул комок грязи. Господи! Дай мне сил принять правильное решение. В том, что он оставив Хелен у тетушки Мэд, сделал неправильный шаг, Сэмюэл уже не сомневался. Но не возвращаться же обратно! В самом деле! Пастор стал мечтать, а что если ему забрать Хелен, вот что его так к ней привязало, ведьма она и есть ведьма, только Сэмюэл ее не боялся, на нем серебряный крест, который достался ему от отца. Забрать Хелен, и пока в стране будут смуты из-за смерти короля, уехать куда-нибудь из Лондона. Он знает грамоту, умеет вести допросы, а значит спрос на него всегда будет, еще сколько колдунов и ведьм по стране, сколько вампиров! Сэмюэл зашептал 53 псалом когда буквально из-под ног взлетела бабочка. Светло-желтая как утреннее солнце. Сэмюэл даже зажмурился. Бабочка сделал круг около его носа, взлетела повыше и взмахнула крыльями за спину Сэмюэла. Она словно показывала дорогу. В обратную сторону. Значит все, что думал про себя Сэмюэл, это верно, это правильно. Пастор развернулся и очень быстрым шагом направился к дому тетушки Мэд.***
— Тужься, тужься, тужься! — Быстро! Грей воду и тащи сюда чистые простыни. — Давай! Тужься, дыши, кричи! Врач отдавал приказы как на войне. Одни — вроде тех, что тужься-дыши-кричи, он четко произносил роженице, лицо которой было ярче самого спелого красного яблока. Греть воду и нести тряпки — эти приказы эскулап адресовал старой целительнице, повивальной бабке, которая знала гораздо больше практикующих врачей, но боялась помогать больным сама, она уже сталкивалась с обвинениями в колдовстве из-за ревности образованных медиков к целительским способностям знахарей и ворожей, прямых своих конкурентов. Изучение медицины было доступно только мужчинам и мужчинам со средствами. Никакая знахарка с ними не могла сравниться, разве что оделась бы она в мужское платье. — Тужься, тужься, тужься! — продолжал врач. Повитуха не выдержала и схватила врача за плечо. Нельзя сейчас тужиться, ребенок крупный, нужно руками помогать. Она знала как, но не могла вперед врача лезть. Медик отмахнулся от нее. — Не держи ребенка, он лезет! — снова приказ роженице. — Тужься, дыши, кричи! Выдыхай и выталкивай ребенка! Давай! Женщина орала как сумасшедшая. Она звала мужа, но он сегодня находился в Здание инквизиционного трибунала Лондона, он занят, он работает — протоколирует на аутодафе. В последние месяцы Сэмюэл все чаще пропадал по ночам. Хелена была уверена, что он не гуляет с теми девками из кабака, ее муж возвращался злой, усталый, недовольный. Он как-то проговорился, что никак не может вычислить, где обитает клан вампиров, который нападает на священников и монахов. — Тужься, дыши, кричи! — доктор продолжал приказывать Хелене. Показалась голова младенца, которую врач стал дергать и тянуть. Повитуха подлезла, чтобы растянуть промежность женщине, иначе ее разорвет. Но доктор был непреклонен. Он отправил целительницу надавливать на живот роженице. Знахарка отрицательно качала головой, но подчинилась. — Тужься, женщина, тужься! — Дави на ее живот! Дыши и дави! Врач вытянул ребенка, барахтающегося в крови, слизи, моче. — Мальчик! Младенец все еще был связан с матерью. Пуповина. Повитуха, когда принимала роды одна, не торопилась перерезать пуповину, она считала, что ребенку надо привыкнуть к новой жизни, открыть глаза, продышаться, проплакаться, проораться. Но с доктором не поспоришь. Он оторвал красновато-синего морщинистого младенца от мясистой пуповины и передал его знахарке. — Вымой ребенка, запеленай. Целительница и в этот раз не спорила с врачом. Если бы она была одна, то дала бы ребенка матери, чтобы та прижала младенца к груди. Хелена слабо подняла руки, ее трясло от горячки, она лежала с изуродованными, разорванными гениталиями, медленно истекая кровью. Врач видел сотни женщин, умирающих во время родов. Одной больше, одной меньше. Главное — ребенок, мальчик, жив и кажется здоров. Сэмюэл назвал сына в честь того дня, когда он вернулся за Хелен, когда на престол взошел новый король Карл I. Прошло пятнадцать лет! Мог ли молодой пастор тогда, в марте 1625 года подумать, что через пятнадцать лет у него появится сын. Карлайл. Его сына будут звать Карлайл Каллен. Голубоглазый как его умершая мать. Со светлыми пшеничными волосами как его отец. После похорон жены Сэмюэл отвез ребенка к кормилице, которые подрабатывали за три-четыре монеты в неделю в ближайшей церкви. Отдал Карлайла без сожаления, какие чувства могут быть у младенца, он даже имя свое произнести не может. Но кормилицу выбрал самую дородную, с огромной, почти уродливой, грудью. Она немного выпивала, приговаривая, что от пива у нее много молока. И каждый раз называла себя по-разному, то Мэри, то Ана, то Аннмари. Каждую неделю эта Мэри, Сэмюэл решил называть ее так, приносила в церковь его сына, показать, что она исправно трудилась и получить свои деньги. Карлайла укладывала в плетеную корзину, куда — после того как она забирала монеты и тратила их на еду — добавляла серый хлеб, на белый не хватало денег, а от черного убывало молоко, козий сыр, бараньи кишки. Маленький Карлайл капризничал, но Мэри всегда оставляла денег на пиво, и плач и крики ребенка ей уже не мешали. Через три месяца Мэри принесла Карлайла в церковь и заявила, что обговоренные сроки закончились и если отец ребенка готов платить в два раза больше, то она протянет еще месяц, а на прежних условиях — нет. Понятно, что трехмесячный ребенок требует больше молока и внимания, а денег за него кормилица получает столько же сколько и за новорожденного. Сэмюэл поблагодарил Мэри, заплатил за последнюю неделю и забрал корзину с довольно крупным малышом. Сэмюэл по-своему любил Карлайла. Он так и не женился вторично. В его жизни была только одна страсть — вампиры, оборотни, колдуны, ведьмы. Вернее, не сами демонические существа, а победа над ними. Он гонялся за вампирами и колдунами словно кающийся грешник за отпущением грехов. Своей настольной книгой пастор считал трактат о Демонологии, который написал король Яков I, и вовсе не Библию. Поэтому маленький Карлайл учился читать по текстам, посвященным распознаванию и наказанию приспешников дьявола. Сэмюэл пребывал в твердом убеждении, что поклонники дьявола, особенно ведьмы, не так страшны как вампиры. Никто не знал, что мать Карлайла была обвинена в колдовстве и только случайность помогла спастись ей. Когда Карлайл достиг того возраста, когда дети не только читают книги, но и задают вопросы, он постоянно спрашивал отца, почему на допросах против ведьм и колдунов нет адвоката. Сэмюэл закашлялся. Зачем защищать их, если сам дьявол стоит за их спиной. Карлайл основательно изучил не только труды Якова I, но и трактат, написанный двумя немецкими доминиканцами, в котором давались подробные сведения о том, как поймать ведьму и вывести ее на чистую воду. Но Карлайл вынес из книг совершенно другое мнение. Он думал о том, что ни на одном допросе ни одна ведьма не призналась добровольно в пособничестве дьяволу; все сожженные, повешенные, утопленные, обезглавленные ведьмы и колдуны давали показания после многочисленных изнуряющих безобразных пыток. Но в одном Карлайл был согласен со своим отцом, вампиры и оборотни были гораздо опаснее ведьм. Он еще не видел как колдунья убивает своих недругов, были сплетни, слухи, наговоры, показания под пытками. Зато Карлайл своими глазами наблюдал как вампир высасывал кровь из жертвы. Да и убить вампира, как оказалось, не так легко. Бедные деревянные дома с соломенными крышами или богатые каменные двух-четырехэтажные дома или церкви и аббатства не могли защитить от вампира, если тот хотел крови. Молитвослов, святой крест, серебро не действовали на них. Вампир боялся только огня. Лет с шестнадцати Карлайл помогал отцу охотиться за вампирами и оборотнями. Он заметил, что если в городе обитал вампирский клан, то оборотней не было. А если в лесах вокруг Лондона появлялись огромные волки с красными глазами, значит вампиры ушли из города. Священнослужители, бывшие монахи, горожане ходили по самым злачным местам Лондона в поисках вампиров, все они были вооружены серебряными пулями, обвешаны крестами. Но такие группы только распугивали воров и грабителей из своих же, человеческих существ. Разозленные, что поход может закончиться впустую, они объявляли одного из трактирщиков колдунов и спокойно грабили его заведение, не боясь выпить «колдовское» пиво. Сэмюэл не участвовал в такой «охоте», его группа была небольшая, куда входили несколько крепких служителей церкви, Карлайл даже не знал их имен, вооруженных кремнием для быстрого огня, цепями — Сэмюэл мечтал поймать вампира и допросить, но еще ни разу не удавалось сделать это, и своеобразными металлическими колоратками вместо обычных белых. Чаще всего Сэмюэл сжигал дом, в котором находился вампир, которые от голода не мог оторваться от своей жертвы даже окруженный огнем. После от вампира оставался только белый пепел. Карлайл собирал его, пытаясь изучить, но ему не хватало инструментов и знаний. Когда Карлайлу было около двадцати, Сэмюэл привел его к дальней родственнице, племяннице Труди, она была внучкой, родной или нет, этого никто не знает, тетушки Мэд. В любом случае, Мэд именно ей оставила свое дело — доходный дом с меблированными комнатами и с девочками, где много лет назад провела полночи мать Карлайла будучи спасенной от вампира. Труди было за тридцать, она любила выпить, покурить и хорошо поесть. Крупное тело, толстые пальцы, большое крупное лицо с синими глазами. Из глубокого декольте вываливалась ее жирная грудь с темными огромными сосками. Сэмюэл думал, не подрабатывает ли она кормилицей для мужских утех. В молодости Труди была красавицей, за нее много платили. Она и сейчас время от времени шла в комнаты со своими постоянными клиентами. Сэмюэл предупредил сына, что они должны рассказать родственнице про вампиров и прочую нечисть. К ней часто заезжали мужчины разных сословий, и Труди необходимо уметь отличать обычного человека от оборотня или вампира. Карлайл остался в гостиной, молоденькая девочка принесла ему густой эль. А Сэмюэл поднялся на второй этаж. После обычного приветствия, Сэмюэл иногда приводил к Труди бедных женщин, которых вытаскивал из петли от бедности и несчастий, хозяйка борделя вопросительно приподняла бровь: — Я вижу только красивого молодого человека, где же очередная жертва? — Это Карлайл, мой сын. — Он…еще нет? — многозначительно посмотрела на Сэмюэла Труди. Тот помотал головой. — Моему сыну нужна самая чистая. У тебя есть нетронутая? — Конечно, есть! — не моргнув глазом ответила Труди. Сэмюэл прекрасно знал, что молоденькие использованные проститутки обманывают мужчин при помощи губки и бараньей крови. По сути, ему не была нужна девственница, которая ничего не умеет. Ему, вернее его сыну, нужна чистая, здоровая девица. — А если я посмотрю? — прищурился Сэмюэл. Он уже столько лет искал дьявольские метки на всех частях ведьминских тел, что мог бы работать врачом. Сэмюэл безошибочно определял девственница или нет данная ведьма, видел их болезни, гной и язвы. Труди задумалась: — Есть одна. Поллин. Но она не живет здесь, у нее дети и муж, она приходит подработать. — Зови ее, пошли девчонку, — Сэмюэл достал монету. Сэмюэл и Карлайл рассказывали Труди как распознать вампира и как спастись от него. — Они худые, — начал Карлайл, — с бледной, почти белой кожей. Черные или красные глаза. Лицо такое, словно он болеет чахоткой. — Холодные, как сам дьявол, — прошептал Сэмюэл, — и сильные, одним ударом может разнести всю стену. — Быстрые. От них не убежать, — добавил Карлайл, — их не догнать. — Господи, — неумело перекрестилась Труди, — как же бороться с кровососами? — Огонь, — уверенно ответил Сэмюэл, — только огонь. — Так я сожгу весь свой дом вместе с вампиром, — стала причитать женщина, — нет ли какого-нибудь серебряного наговоренного креста или может водой святой все окропить? Сэмюэл достал из кармана серый порошок, натертый корень мандрагоры, «цветок виселицы». Труди аж затряслась. Она знала цену волшебному порошку. Сэмюэл ухмыльнулся, Труди хотела заработать на родственниках, накручивая цену на Поллин. Но пришлось потратиться самой. Сэмюэл и Карлайл допивали эль, когда к Труди пришла Поллин. Надменно изогнутые брови, серые глаза, темные волосы. Поллин немного нервничала, она прошептала Труди, что сегодня не ее день, и ей надо быстрее вернуться домой. Труди глазами показала на Карлайла. — Сэмюэл, пусть твой сын расскажет моей подруге про вампиров, — подмигнула Труди. — Я устал слушать про нечистых, — вздохнул Сэмюэл, — Карлайл, идите в комнаты. Поллин схватила молодого сэра: — Мистер? — Каллен, — заржала Труди, — он мой кузен, правда очень дальний. Поллин уверенно поднялась на второй этаж, увлекая за собой Карлайла. Он смущался, хоть и выглядел совсем взрослым. Женщина предупредила, что у нее мало времени и когда они зашли в одну из комнат, она ловко избавилась от одежды и плюхнулась на кровать. Ее тело было несвежим, запах пота, мочи, кислой капусты ударил в нос Карлайлу, который рассматривал ее розовую грудь. Крупные вены тянулись к грубым соскам, обвисший живот с растяжками, толстые ляжки. Карлайл много раз видел таких женщин на допросах, всем им было около тридцати, у всех были по четверо-пятеро выживших детей, а сколько померло, матери и не считали. Его отец искал дьявольские метки на груди этих ведьм, но чаще между ног. И как только его член каменел, Сэмюэл заключал, что женщина одержима. Поллин легла и раздвинула ноги. Она отличалась от тех женщин, которых готовили на аутодафе. Поллин сбрила волосы и ее влагалище выглядело юным и почти чистым. Карлайл не хотел бы обвинять Поллин в одержимости, но его член стал давить на штаны. Женщина улыбнулась молодому человеку и, встав перед ним на колени, расстегнула его штаны. Карлайл не знал, что делать, когда Поллин вытащила его член. Она усмехнулась, молодой Каллен с большими возможностями. Поллин взяла его в рот и стала быстро сосать. Карлайл сначала даже испугался, но потом расслабился и застонал. Он конечно же занимался рукоблудием, потом бежал исповедоваться, но понимал, что такое получать удовольствие. Рот Поллин был горячим, влажным. Его даже не портили оставшиеся гнилые зубы, которые иногда царапали его чувствительную головку. Карлайл не выдержал и стал дергаться, его член пульсировал. В самый последний момент Поллин отодвинула голову и Карлайл выдавил первые капли спермы. Густая тягучая жидкость попала на тело Поллин и она вспомнила про черта. — Тихо, Поллин, Господь все слышит, — некстати заметил Карлайл. Женщина засмеялась и позвала его за собой на кровать. Они упали на тюфяк, Поллин сильно раздвинула ноги, пытаясь затолкать в себя мягкий член молодого Каллена. Наконец он нашел вход в ее влагалище. Каменная эрекция врезалась в Поллин, которая тихо смеялась при виде его ошеломленного лица. — Давай, мистер Каллен, глубже, глубже. Карлайл выполнял все, что просила Поллин. И глубже, и быстрее. Он входил и выходил. Удар за ударом, быстро и медленно. Поллин потянулась к его губам, но Карлайл вспомнил, как она отвернулась от его пульсирующего члена и не дал себя ласкать губам и языку Поллин. Она прикрыла глаза и только тихо стонала. Карлайл двигался все энергичнее и сильнее. Вдруг Поллин закричала и сжала его член внутренними мышцами. Карлайл взвыл, то ли от неожиданности, то ли от страха, то ли от удовольствия, и выстрелил глубоко в нее своей спермой. Он тут же обмяк и скатился с ее тела. Стыд, удовольствие, раскаяние, похоть, все чувства смешались. Его член был мягким с красно-синей головкой, которая немного болела. Он чувствовал жжение в своем органе. Поллин, совершенно его не стесняясь, подошла к тазику с водой, стоявшему в углу за дверью, и, широко раздвинув ноги, стала подмываться. Карлайл не стал смотреть на нее, надел штаны и вышел из комнаты.***
После двух лет относительного затишья, летом 1663 года в Лондоне снова началась эпидемия вампиризма. Сэмюэл был уже стар и почти не выходил из своей кельи. Охоту вел его сын Карлайл. Он возмужал и вырос. Но не стал похожим на отца. Карлайл искал прежде всего справедливости, за глаза его называли «ведьмин адвокат». И особенно после той первой встречи с Поллин, молодой Каллен понял, что проблема не в ведьминском обольщении, а в похоти и распущенности инквизиторов и священников. Инквизиторы не любили звать Каллена на допросы, но его умение вести протоколы — прекрасная память, четкий почерк, знание английского, французского, испанского языков, — делало Карлайла почти единственным протоколистом такого уровня. Документы, оформленные Калленом, можно было сразу отправлять епископу или монарху. Расписывать допросы с такой дотошной точностью мог только Карлайл. 23-летний Карлайл уже неделю выслеживал вампирский клан, который терроризировал центр Лондона, врываясь по ночам в богатые дома. Вампиры не только убивали свои жертвы, как обычно, высасывая кровь. Они научились заражать людей своим ядом. Поэтому на улицах города стали нападать на людей молодые вампиры. Карлайл определил их как «новых», так как три-четыре дня назад эти господа еще были людьми. Вели они себя безобразно, бросались на жертву, ломали шею или позвоночник, начинали жрать мясо, сосали кровь, не обращая внимания на тех, кто охотился за вампирами. Новых вампиров убить было гораздо легче, чем старых. Они не прятались и вели себя больше как хищные звери. Целая неделя ушла на то, чтобы найти, поймать и сжечь восемь новых вампиров. Но были еще и старые вампиры, которые не выходили днем, не убивали людей на улице, они нападали ночью на дома и творили свои убийства за закрытыми дверьми. Когда Карлайл с друзьями возвращался к себе после очередного ночного патрулирования, к нему подбежал мальчишка-беспризорник, которых Каллен всегда подкармливал. Он быстро проговорил, что видел странных бледных людей, прятавшихся на берегу Темзы около тоннеля сточных вод. Карлайл поблагодарил мальчишку и развернулся в сторону реки. Раннее утро. Неприятный холод пробирался под воротник. Карлайл мечтал добраться до своей кровати, но больше всего он хотел разобраться с вампирами. Хорошо, что не потушил фонарь, вампиры боятся только огня; но все равно охотники носили с собой Евангелие, осиновые колы-распятия, серебряные кресты, свечи, пистолеты с серебряными пулями, серебряные кинжалы и щипцы для удаления клыков. У Карлайла в деревянном ящике, который он всегда брал с собой, были также бутылки с опиумом, чесноком, серой, нитратом серебра, священной землей и святой водой. Он держал шприц для внутривенного вливания святой воды. Группа мужчин спустилась к реке. Стояло ужасное зловоние. Лето выдалось жарким, а все содержимое ночных горшков, фекалии и моча, трупы животных, свернувшаяся кровь и навоз со скотного двора, отходы мастерских, все стекало в Темзу, которая превратилась в большую сточную канаву; откуда жители Лондона брали воду для умывания и приготовления еды. Карлайл прикрыл рот и нос горловым платком. Остальные мужчины тихо переговаривались, считая мерзкий тошнотворный запах дьявольским дыханием. Наконец они добрались до места, указанного мальчишкой. Карлайл поставил свой фонарь на землю и открыл ящик, пока остальные охотники медленно пробирались внутрь тоннеля сточных вод. То ли на свет фонаря, то ли на запах опиума, которым был пропитан «противовампирский» набор, прилетела маленькая светло-желтая бабочка. Как божий свет, подумалось Карлайлу. Он вспомнил академическое название бабочек, которое появилось в научных кругах — Lepidóptera. Что она нашла в таком зловонном месте. Карлайл не помнил, когда в последний раз видел бабочку, возможно только в детстве, когда отец его брал с собой в лес. Каллен на секунду залюбовался тем, как она порхает вокруг фонаря, поднимаясь все выше и выше. Карлайл не заметил, как дернул рукой и опрокинул фонарь. Без огня, с потухшим фонарем нет смысла соваться в пасть к вампирам. Карлайл поднялся, чтобы позвать охотников, но понял, что ему лучше промолчать и бежать от этого места. Из тоннеля раздались крики боли и затем все затихло. Каллен знал, что вампиры напали на свои жертвы и укусили их. Спасать было некого. А нападать на клан вампиров одному без огня было верхом глупости. Карлайл сбежал. Он бросил фонарь на берегу, прихватив только свой ящик с распятиями. Карлайл не смог смириться с потерей своих товарищей, он как ищейка вычислял вампиров и сжигал их на месте. Три года почти каждодневных вылазок научили Каллена распознавать вампира на расстоянии, по походке, по сладкому запаху, по мимике. Карлайла называли главным охотником и приглашали, звали, требовали, чтобы он пришел изгнать дьявола или допросить ведьму. Но Каллена интересовали только вампиры. Он перестал выезжать в пригороды Лондона, когда вели охоту на оборотней. Только вампиры. Только огонь. В сентябре 1666 года Карлайл заглянул в пекарню Томаса Фарринера. Отец Карлайла был очень слаб, он уже не вставал с постели. И молодой Каллен хотел порадовать отца свежим горячим хлебом. Томас уже закрывал пекарню, когда Карлайл попросил продать последнюю буханку, которую Томас оставлял для своей семьи. Пока они разговаривали, в приоткрытую дверь пекарни прошмыгнул высокий худой мужчина. Бледный, с трясущимися руками. Томас привык, что к нему на запах хлеба часто заходят бродяги. Но всех не накормишь. Король Карл II снова поднял налоги и собирал деньги то на войну с Испанией, то на войну с Францией. Поэтому Томас накричал на посетителя и стал отпихивать его к дверям. Одного взгляда хватило Карлайлу, чтобы понять, что это не бродяга, а вампир. Каллен вышел из пекарни, закрыл дверь и поджег здание. Карлайл рассчитывал, что пожар сожрет только пекарню и приходские констебли разрушат соседние здания.****** Но по странным причинам соседние дома никто не трогал и огонь перекинулся на параллельную улицу. Пламя сжигало деревянные жилища и ползло в сторону складов бумаги. Лондон горел четыре дня. Если в городе оставались вампиры, то они либо сгорели в бушующем пожаре, либо сбежали из города. Отец Карлайла не смог спастись, он сгорел в своей келье вместе с другими служителями церкви и вместе с самой церковью. Карлайл не стал искать его останки, после пожара прошли сильные дожди, смывая пепел в Темзу. Карлайл уехал в Оксфордшир район Чаруэлл. Он больше не охотился на вампиров, не ловил оборотней, не допрашивал ведьм. Карлайл потратил все деньги на получение лицензии врача и до глубокой старости работал в больнице Банбери. Он не женился, хотя иногда проводил время с молоденькими медсестрами.*** *** ***
Карлайл не стал вампиром. В 1863 году молодой майор Армии Конфедеративных Штатов Америки Джаспер Уитлок встретил вампиршу Марию, которая его обратила. В 1918 году от испанского гриппа умер последний представитель семьи Мейсон — Эдвард младший. В 1920 году в психиатрической больнице Билокси, Миссисипи, старый вампир обратил Мэри Элис Брэндон. В 1921 году в морг доставили миссис Эсме Эвенсон (урожденная Эсме Энн Платт), она была еще жива, но врачи не торопились спасать самоубийцу. Миссис Эвенсон через сутки умерла. В 1933 году в Рочестере, Нью-Йорк, полицейские обнаружили тело молодой девушки, она была избита и изнасилована. Розали Лиллиан Хейл умерла от сильной потери крови. Преступников так и не нашли. В 1935 году в горах Теннеси медведь напал на молодого человека по имени Эммет МакКарти. Его тело разорвали медведи. Родственники считали Эммета пропавшим без вести. Вампирский клан Калленов никогда не существовал. Они никогда не жили в Форксе. Старейшины племени квилетов рассказывали старые легенды о хладных, но сами их не видели. Ген оборотня не активизировался и молодые индейцы не трансформировались в оборотней.***
Семнадцатилетняя девушка Белла Свон переезжает из штата Аризона в штат Вашингтон, в дождливый городок Форкс, к своему отцу Чарли. В новой школе она встречает новых друзей — Анжелу, Джессику, Эрика, Майка, Тайлера. У нее есть и старый друг — Джейкоб Блэк, к которому Белла относится как к младшему брату, хотя понимает, что молодой индеец влюблен в нее. Тонкий слой снега покрыл Форкс, который от надоедливого зеленого превратился в чисто-белый. Белла, уже поскользнувшись несколько раз около крыльца, вздохнула с облегчением, когда добралась до своего пикапа. Она не любила быть в центре внимания. Но Форкс такой маленький город. Старшая школа Форкса насчитывает 357 учеников и уже много лет нет «новеньких» в этом заведении. Белла понимала, что она до окончания школы, до выпускного будет «Беллой из Аризоны». По дороге в школу девушка думала о Майке, Эрике и своей «популярности». Она ненавидела себя за застенчивость и неловкость, которые одноклассникам почему-то казались трогательными. Белла уверяла себя, что одноклассницы считают ее жалкой, этакой Damsel in distress — девой в беде, ждущей спасителя принца. Черт возьми! Лучше бы ее вообще не замечали, как это было в Аризоне. Белла подумала, правильно ли она поступила, переехав в Форкс. Ответ напрашивался, да, правильно. Но будет ли она здесь счастлива. Ответа не было. Белла надеялась вернуться в южный штат, чтобы поступить в колледж, больше двух лет в этом зеленом, а теперь белом Форксе она не протянет. Главная дорога была покрыта льдом, но пикап двигался ровно. Белла ехала медленно, боясь застрять и забуксовать. Осторожно припарковалась около школы. Девушка увидела, что на шинах мелькнуло что-то металлическое-серебристое. Она осторожно нагнулась. Шины были «обуты» защитными цепями, которые натянул ее отец Чарли. Белла с теплотой вспомнила об отце. В этот момент странный звук привлек учеников, которые находились на парковке. Скрип тормозов не утихал. Белла обратила внимание, что ученики смотрели с ужасом на темно-синий фургон, который потерял управление и с огромной скоростью скользил по парковке, приближаясь к ее пикапу. Белла подумала, что она не успела даже поблагодарить отца за колеса. Фургон, за рулем которого был Тайлер, со скрежетом врезался в пикап. И Белла оказалась зажатой между старой «Хондой» и своим грузовичком. А машина Тайлера продолжала сминать кузов пикапа. Белла поскользнулась и упала, ударившись головой об асфальт. Фургон развернулся и двигался прямо на Беллу, которая хоть и испытывала прилив адреналина, но не боролась за свою жизнь. Резкий удар, звон разбитого стекла, фургон смял пикап и переехал тело Беллы. Она запомнила только лицо Тайлера, кричащего в ужасе и страхе какие-то слова. На школьной парковке стояла абсолютная тишина, затем раздались крики, плач, ругательства, звонки. Студенты и учителя пытались разобрать кучу металлолома, в которую превратил машины фургон Тайлера. Подъехали врачи на «скорой помощи». Чуть позже — шеф полиции Чарли Свон, который не мог добраться до своей дочери и все кричал: — Белла, ты в порядке? На похороны Беллы пришла вся школа. Учителя, студенты успокаивали Чарли, они его знали намного лучше, чем странную Беллу, которая дала столько поводов для разговоров в школьной столовой. -------------------------- * Яков I написал трактаты о демонологии, где описывал каким образом необходимо распознавать, допрашивать и судить колдунов. Не путать с «молотом ведьм»! ** Эрготизм — отравление человека и животных алкалоидами спорыньи, попавшими в муку из зёрен ржи и некоторых других злаков, заражённых склероциями. Спорынья: возбудитель эрготизма и главный компонент ЛСД. Называют болезнь «огонь святого Антония» («Антониев огонь», «священный огонь») или «ведьмина корча» («злая корча», «черная корча») *** В 1539 году, в разгар английской реформации, король Генрих VIII закрыл все монастыри Англии, но монашеские ордена остались. **** Сутана — это приталенное длинное платье до пят, застёгивающееся на пуговицы по центру. По давней традиции пуговиц 33 — по числу земных лет Христа, и на рукавах ещё 5 пуговиц — в знак пяти ран Иисуса. ***** Знаменитый средневековый трактат «Молот ведьм» (Hammer Of Witches | Malleus Maleficarum) написан в конце XV века теологами-доминиканцами Яковом Шпренгером и Генрихом Инститорисом. ******Большой (Великий) пожар в Лондоне охватил центральные районы города с воскресенья, 2 сентября, по среду, 5 сентября, 1666 года. В пожаре сгорело 13 500 домов, 87 приходских церквей (даже Собор святого Павла), большая часть правительственных зданий. Пожарные того времени применяли метод разрушения зданий вокруг возгорания для того, чтобы огонь не распространялся.