Новенькая

Келси обожала вставать рано. Ей нравился утренний город вне зависимости от погоды. То солнце заливало теплым светом улицы, то небо было затянуто тучами, и шел дождь, то пахло свежестью после ночного дождя – утренняя природа была всегда прекрасна. Девушке нравилось смотреть на людей, которые куда-то направлялись утром. Были ли то дети, спешащие в школу или официально одетые деловые люди. Казалось, жизнь здесь всегда бьет ключом, как и в ее родном Лондоне. Идя на учебу, она встречала много разных лиц. Любила вглядываться в них и размышлять о личности владельца того или иного лица. Встречались разные лица: угрюмые и веселые, детские и взрослые, стереотипно маскулинные или феминные. И каждое из них было по-своему уникально. Были ли отличительной особенностью веснушки, длина ресниц, щербинка между зубами или какая-то другая милая черта. Каждое лицо было прекрасно. И еще прекраснее были эмоции на этих лицах. Что-то сокровенное читалось на лице, обладатель которого переживал какой-то значимый для него момент. Поэтому при разговоре Келси всегда смотрела в глаза собеседнику, если только собеседник не обижал ее саму. Потому что взгляд обидчика, насмешливый и победный, разрывал душу на части. Вчера в глазах Даны она увидела нечто необычное для самой одноклассницы. Как будто спал какой-то барьер, разделяющий девушек, и они сделали шаг навстречу друг другу. Келси поняла, насколько Дана может быть иногда неуверенной, открытой, понимающей, искренней. Иногда пугало то, что она не поймет всего, что чувствует Келси при их приближении друг к другу. А чувствовала та очень многое. Украдкой наблюдая за тем, как Дана что-то делает или болтает с друзьями, Келси чувствовала любопытство, защиту, возможность открыться. Она и раньше ощущала такое, когда ей в первом классе нравился мальчик из школы ее родного города. Тогда они играли друг с другом всю первую половину учебного года, и Келси больше ни с кем не дружила так преданно, как с этим мальчиком. Ему можно было доверить все секреты. Он всегда был на ее стороне, был готов выслушать, предпочитал играть с ней одной. Но, как это обычно происходит, в средней школе они общались все реже и реже, а потом вообще перестали разговаривать. У мальчика появилась своя компания, с которой они играли уже в другие игры, часами догоняя друг друга или имитируя «войнушки». А вот у Келси своей компании не появилось. Ровесницы не принимали ее, часто игнорируя ее в разговорах из-за тихого голоса, не спрашивали, как дела, не рассказывали ничего. И постепенно девочка привыкла быть одна. Но, даже если окружающие люди потеряли к ней интерес, ей все еще были любопытны все вокруг. Их мысли, мечты, мотивы разных поступков. Поняв многое из этого, можно было подружиться с ровесниками. Если заинтересовать их. Если говорить с такой громкостью, чтобы остальным было слышно хоть что-то. Если быть смелее… Но чего можно ожидать от коллектива, который не принял ее с самого начала? Спустя пару секунд Келси поняла, что зря ушла в свои мысли и не была начеку. Ей в голову прилетел чей-то тяжелый рюкзак, отчего девочка свалилась на пол вместе со стулом. Следом классную комнату огласил дружный смех. - Вы посмотрите на нее, - хмыкнул кто-то. – И как можно вести себя в шестнадцать лет как младенец? - Не делай этого, - поднимаясь с пола, попросила Келси. – Мне больно. - Может, еще заплачешь и позовешь мамочку? Я бы хотела на это посмотреть, - одна из ровесниц достала телефон, направляя камеру на объект насмешек. А потом издевательски пропищала: - Не делай этого, я пожалуюсь всем в округе на то, какая ты плохая! Когда ты уже повзрослеешь? Отрежешь эти дурацкие кудряшки. Начнешь вести себя нормально. Впрочем, я готова тебе с этим помочь. Вопреки страху, Келси подняла взгляд. И увидела лицо одноклассницы – надменное, злобное, по-клоунски раскрашенное. Она будто пыталась спрятать свою мелочность за неумело наложенной косметикой и фальшивой улыбкой. Не успела Келси отшатнуться, как одноклассница, держа в руке ножницы, взяла второй рукой девушку за прядь волос и занесла ножницы над ними. Она действительно могла это сделать. И все остальные даже затихли в ожидании того, что будет дальше. Но тишину прорезал знакомый, всегда уверенный голос с непривычно металлическими нотками: - Ты совсем больная? Отпусти ее. Хватка обидчицы на секунду ослабла, а за этим последовал удар ей в челюсть. Она распласталась на полу, глядя на Дану, поджавшую губы в гневе. - Сьюзен, ты ненормальная. Чего ты привязалась? Шла бы своей дорогой. – голос становился все жестче и отрывистее. – Я если еще раз увижу… - Да что ты мне сделаешь? – ядовито красные, как пожарная машина, губы изогнулись в ожидающей улыбке. – Ты так печешься об этой мымре, будто она что-то для тебя значит. - А ты так любишь докапываться до остальных, будто тебе заняться больше нечем. Тебя другие люди волнуют больше, чем то, что тебя собираются исключать? В толпе послышался шепот, многие уже снимали на телефоны. Дана будто этого не замечала, сверля соперницу взглядом. Ее собственные глаза от злости потемнели на три тона. - Может, ты ее прямо здесь запеленаешь и успокоишь песенкой? – продолжала издеваться Сьюзен. – Два сапога пара: что эта плакса, что ты – помешанная. Теперь понятно, почему с тобой никто не общается, считая отбросом. Дана схватила ее за волосы, со всей силы впечатала затылком в стену, на что получила удар кулаком в глаз. Толпа заулюлюкала, поддерживая потасовку криками. Келси закрыла глаза руками: не столько из-за того, что на это было страшно смотреть, сколько из-за того, что слезы снова хлынули водопадом. Никто бы все равно не обратил на это внимание. Никто бы не вспомнил, что она тут есть. Через пять минут драка окончилась. Келси нерешительно отняла руки от глаз, чтобы осмотреть обстановку. Последнее, что она увидела, это то, как обе одноклассницы уходили вслед за директором, и продолжали говорить гадости друг другу. - Я еще тебе физиономию поправлю, - прошипела Сьюзен. - Жду не дождусь, – улыбнулась Дана.