Мой путь

Еловый лес не торопясь погружался во тьму. Вековые деревья мерно взмахивали ветвями, повинуясь прихоти июньского ветерка. Природа, готовясь ко сну, затихала и ничто не нарушало царившей вокруг тишины. Со стороны скального карниза послышался негромкий шелест прошлогодней листвы. По карнизу медленно пробирался человек, несущий за спиной вязанку хвороста, приправленного клочками сухого мха и травы. Этот человек когда-то был одним из величайших чародеев мира, а быть может, и всех миров, когда-либо существовавших во вселенной; но сейчас он ничем не отличался от простого отшельника. Войдя в пещеру он аккуратно сложил хворост на костровище, не забыв добавить немного пожухлой травы. Поверх хвороста он составил «шалашиком» несколько влажных от вчерашнего дождя поленьев. После того, как костёр был готов, маг выудил из кармана своего балахона огниво. В тишине пещеры послышалась тихая возня, сопровождаемая тяжёлым вздохом: дождь, промочивший поленья и хворост, был куда сильнее, чем думал маг. Темнело. В пещеру уже начали врываться ледяные порывы ночного воздуха, пробирающего до костей сквозь влажную одежду. Человек вздрогнул, поёжился, и в нерешительности поднёс к лицу руку, выпрямив указательный с средний пальцы, на которых тотчас же заплясал озорной огонёк, словно бы дожидавшийся своего звёздного часа. Человек вновь печально вздохнул и поднёс руку к хворосту, нехотя загоревшемуся с весёлым потрескиванием. Он мог бы зажечь его силой мысли. Он мог бы предотвратить дождь. Он, чёрт побери, мог сию же секунду обрушить на свою маленькую пещеру снежный буран, не знающий пощады. Но не стал. Вот уже три месяца, как он жил в этой маленькой пещере на самом краю мира. Драконы — и те нечасто залетали в эти края. Тут. Вдали от великолепия пышных городов, простого и приятного убранства деревень, шума дорог и запаха пыли. Вдали от всего. Лишь посох архимага, сиротливо стоящий у стены пропахшей дымом пещеры, служил молчаливым напоминанием о былых днях. Было время, когда чародей верой и правдой служил своему королю и королевству. Не раз помогал он в трудную минуту, полностью оправдывая своё высокое звание. Но затем с силой тысяч барабанов грянули тяжёлые раскаты магических войн, поля сражений которых ещё долго не могли быть возделаны… И он исчез. Сбежал. Испарился! Он предал своего господина и свой народ, возлагавший на него столько надежд. Он отринул всё, лишь бы остановить хаос, медленно заполнявший мир. А может… А может он просто испугался. И вот уже минуло три месяца его отшельничества. И два месяца с тех пор, как он слышал человеческую мысль. И пустота. Вот уже шестьдесят один день, как он не слышал ничего. Нет, конечно же были примитивные мысли рыб, расплывающиеся бирюзовыми кругами перед внутренним взором. Так медленно-медленно, можно сказать сонно. Были и звери. И птицы. Их мысли куда как сложнее: быстрее, ярче, контрастнее. Были даже едва-едва различимые мысли Народца: бесконечные вихри из муки и пепла. Но ни единой мысли человека — яркого фонтана разноцветных искр, завораживающего своим многообразием. Чародей, привычным движением, выудил из кармана трубку и вощёный кисет с последними крохами табака. С очередным печальным вздохом чародей принялся набивать деревянную чашу. Со стороны двери раздался негромкий крик боли, сопровождаемый хрустом. Так хрустит дерево. Или кость. В ту же секунду маг вскочил на месте, разворачиваясь лицом к нежданному гостю. И застывая в нерешительности. — Лошадь. — Чёртова голубая лошадь, — Произнёс волшебник, роняя трубку.