По ту сторону истории

Я укусила за руку турка, отчего он, взвизгнув, на миг ослабил хватку. Но не успела я сделать и шага, как меня грубо развернули и влепили пощёчину. Она была настолько сильной, что я оступилась, но на ногах устояла. Пользуясь моим замешательством, Ахмет быстро связал мне руки. — Красивая мне досталась птичка, — с плотоядной улыбкой мужчина провёл шершавой рукой по моей шее, затем опустился на грудь и больно сжал её. Этого я уже стерпеть не могла и ударила со всей силы меж ног, вновь бросившись в бега. На этот раз мне даже удалось выбежать на дорогу. *** Абаза-паша скакал, не жалея лошади. Султан Мурад славился своей непредсказуемостью: о том, что творится в голове Падишаха, не могли предугадать даже его приближенные. Поэтому, получив послание, что его уже ожидают на охоте, паша нисколько не удивился и быстро отправился в путь. Какого же было его удивление, когда на половине пути под копыта лошади бросилась девушка. Он только чудом успел остановить животное в сантиметре от блондинки. — Дрянь! — рявкнул выбегающий на дорогу мужчина. Мехмед быстро окинул девушку: вся в грязи, руки в крови, а на лице красные отметины, скорее, от пощёчины. Когда она посмотрела на него, то мужчина про себя отметил, что в зелёных глазах была целая буря эмоций, но не мольба о помощи. Схватив за белокурые локоны, приблизившийся мужчина потянул её к лесу. — Стой! — воскликнул Мехмед, не в силах терпеть увиденное. Мужчина обернулся, зло посмотрев на всадника. — Как ты можешь так обращаться с девушкой? — Не твоё дело, она моя рабыня, я за неё заплатил. — Ложь, — возразила блондинка, за что её потянули за волосы ещё сильнее. — Уже нет, — брюнет быстро слез с лошади. — Я покупаю. После этих слов Кара впервые внимательно принялась рассматривать мужчину. Он выглядел молодо, может, лет под тридцать, но не больше. Высокий и широкоплечий, с черными, как смоль, волосами и такими же глазами. Его внешность можно охарактеризовать одной фразой: дьявольски красив. Но, несмотря на выдающиеся внешние факторы, по спине девушки пробежал холодок. Брюнет в прекрасной физической форме, а значит, когда-либо отбиться от него будет невозможно. К тому же, если судить по одежде, то денег у этого мужчины тоже не мало, а, следовательно, его дом охраняется намного лучше, чем того торговца. — Ещё чего. Ахмед хотел уйти, но Мехмед за два шага преодолел между ними расстояние и с силой сжал руку, которой тот держал девушку за волосы. Мужчине пришлось стиснуть зубы, чтобы не допустить позорного стона от боли, и разжать руку, выпуская белокурые пряди. Кара облегченно выдохнула и начала как можно незаметнее отползать от них. — Перед тобой Мехмед Абаза-паша! Посмеешь пойти против меня? «Паша», — эхом повторилось в голове у блондинки. Это значит, что он приближенный Султана. А если учесть, что она попала в период правления Мурада Кровавого, когда людей убивали только так, то не факт, что этот брюнет долго проживет. — Что ты, эфенди, как можно? — мужчина сразу же осторожно покосился на двух стражников, сидевших на лошадях позади. Ахмед опустил взгляд, на его лице черным по белому читался страх. — Я покупаю её, — паша сорвал с пояса кошелек с монетами и вложил в руку аге. — Здесь пятьсот акче, в таком состоянии больше она не стоит. Не дожидаясь ответа, Мехмед аккуратно поднял с земли уже свою рабыню. Девушка попыталась выдернуть руку, но паша лишь посильнее сжал её и, наклонившись, прошептал: — Будешь брыкаться — передумаю и верну ему, — покорности в её глазах он не увидел, зато в его руках блондинка заметно расслабилась. — Дженк, — окликнул он одного из наездников, — отвези девушку в мой дворец, пусть приведут в порядок. Передайте сестре, что это ей подарок от меня. Стражник лишь кивнул и быстро слез с лошади, немедленно исполняя приказ своего господина. *** — Госпожа, — в дорого обставленные покои вошла женщина средних лет. Её излишняя худоба делала черты лица более острыми, да и прожитые года не слишком хорошо сказались на внешности. — Паша прислал Вам подарок — новую рабыню, она… — Фидан, в такой час? — жестко отрезала Дильруба, глядя в зеркало. — И в какой же мейхане ему приглянулась эта девка? Красивая? Молодая? Отражение недовольно скривило рот. Ей было всего двадцать шесть, но это не спасало внешность госпожи. От красоты матери достались лишь черные волосы, голубые маленькие и глубоко посаженные глаза. Вместе с большим ртом и немаленьким носом — это никак не вязалось с типичным образом красивой госпожи. Вот её брат намного красивее, а это несправедливо! С раздражением женщина швырнула зеркало на пол. — Молодая, госпожа, — с опаской произнесла женщина, поднимая зеркало. — Во внешности нет ничего примечательного, разве что глаза красивые — зеленые. Откуда — не знаю. Рабыни попытались привести её в порядок, вот только девушка буйной оказалась. Кричит, что вольная… — Какая дерзость! — Дильруба поднялась с софы и начала расхаживать по комнате. — Ей оказана великая честь — быть рабыней в этом дворце, а она смеет выказывать недовольство! — Фидан выжидающе молчала, ожидая решения брюнетки. — Пятнадцать ударов лозой ей по пятам и бросьте в подвал. Если завтра не станет послушной, то удвойте количество ударов. — Слушаюсь, госпожа. *** Мехмед вернулся домой с рассветом, охота оказалась веселой; жаль только, что так рано закончилась. Султан, увидев вдали огонь, случайно угодил в охотничью яму и был так зол, что с первыми лучами солнца решил немедленно вернуться во дворец. — Сестре понравился мой подарок? — войдя в дом, спросил он идущую на встречу Фидан калфу. — Девушка оказалась невоспитанной, и госпожа попросила заняться её воспитанием, — уклончиво ответила женщина, что сразу же напрягло пашу. — Где она сейчас? — в голосе не было ни злости, ни раздражения, лишь абсолютная холодность, что, как успела выучить калфа, гораздо хуже. — Госпожа приказала бросить её в подвал. — Это все? — выжидающе уточнил Мехмед, зная ужасный характер сестры. — Ей дали пятнадцать ударов по пятам, — от услышанного на лице мужчины не дрогнул ни единый мускул. — Дильрубу оскорбили? — Госпожа не пожелала даже видеть рабыню, — женщина опустила голову, не выдерживая больше взгляда черных глаз. *** Я не спала всю ночь, просто не могла, к слову, к ступням до сих пор больно прикасаться. От первого удара я вздрогнула всем телом, но не проронила ни звука. После второго стиснула зубы, пытаясь выдержать боль. На пятом из глаз потекли слезы. Боль была очень сильной и с каждым ударом становилась все сильнее. Каждый удар будто пронизывал тело. Особенно больно становилось, когда ударяли в одно и то же место. Я знала о подобном наказании, но и представить не могла, насколько это больно. Пяты болели, будто я их держу на раскаленных углях. Когда двери с отвратительным скрипом открылись, я заведомо не ждала ничего хорошего. На пороге появился тот же паша, что купил меня вчера. По мере его приближения я начала отползать назад, пока меня не остановила стена. Со спокойным лицом Мехмед присел передо мной на корточки и поднял ногу, осматривая пяту. Затем взял руку, посмотрев на расцарапанное осколками запястье, и провел большим пальцем по особенно глубоким порезам, смотря мне прямо в глаза, отчего пришлось сцепить зубы, чтобы не зашипеть. — Я приказал привести её в порядок, — спокойным, но холодным тоном напомнил Мехмед, бросая короткий взгляд из-за плеча. — Рабыня была неугомонна, господин, пришлось поучить её покорности. — Поэтому моя собственность была испорчена? Или же я давал разрешение на наказание? — после того, как женщина стыдливо опустила голову, Мехмед вновь повернулся ко мне. Я вложила во взгляд всю ненависть, на которую только была способна, а он взамен лишь еле заметно ухмыльнулся. — Будешь брыкаться — брошу на пол и потяну за руку, — тем же спокойным тоном предупредил меня мужчина и взял на руки. Альтернатива что-то сломать себе как-то не очень радовала, поэтому я покорно позволила вынести себя из темницы. — Принеси мазь и чистую воду, также приготовьте хамам. *** Мехмед внес её в большую комнату, вещи в которой даже на вид казались дорогими, вот только без излишеств. Создавалось впечатление, что все на своих местах и нет ни единой лишней вещи. — Даже не думай, — изрек Мехмед, бросая её на кровать. — О чем? — О том, чтобы стащить мой нож, я заметил твой взгляд. Как зовут? — Кара. — Кара, — перекатывает на языке он и еле заметно усмехается. — Тебе подходит. — Меня уверяли в обратном, — набрав полные легкие воздухом, девушка решила в последний раз попытаться объяснить, что это недоразумение. — Послушай, я вольная. Этот мужчина просто схватил меня и… — И я не люблю, когда мне лгут, — перебил брюнет, садясь рядом. — У тебя внешность точно не наших женщин, к слову, в речи чувствуется акцент. Турецкий тебе чужой. Хочешь, чтобы я отпустил? — она моментально закивала головой. — Есть здесь родственники? — в ответ Кара лишь отвела взгляд. Её семья была настолько далеко, что всех денег мира не хватит, чтобы добраться к ним. — Как я и думал. Я, конечно, могу тебя выставить из дома, это не проблема. Вот только единственное место, где тебя примут не как рабыню, будет мейхана. Хочешь стать шлюхой — я не держу. — Не хочу… — Чудно, значит, будешь служить мне, а к сестре больше не пущу. Не будешь создавать проблем, то в будущем найду тебе хорошую партию и даже дам приданного. Это ясно? — Да, — в комнату вошли служанки. Первая принесла поднос с едой, вторая — воду, тряпки, бинты и блюдце с сероватой жидкостью. — Вы свободны. Взяв поднос, он вновь сел на кровать, ставя принесенное рядом. Одним резким движением паша закинул её ноги себе на колени. Его руки были, на удивление, теплыми, даже горячими. При не самых нежных касаниях к пятам мокрой тряпкой, боль начала становиться ещё сильнее. — Я сама, — прошипела сквозь зубы блондинка, подавляя разбушевавшиеся эмоции. — Мне больно. В его темных глазах всего на долю секунды мелькнуло сожаление, но оно быстро сменилось невыносимым, ледяным равнодушием. — Будешь дергаться — свяжу. У этого мужчины явно какие-то садистские наклонности. Девушка еле выдерживала эту пытку, пусть и понимая, что это для её же блага. А брюнет, как назло, делает всё без спешки, спокойно. Ему наплевать на чувства очередной рабыни, главное, чтобы собственность была цела. — Не жалко денег? — с нескрываемой злостью спросила она. — Хороший раб стоит от тысячи шестисот до тысячи восемьсот акче, как ты думаешь: я продешевил? — любопытно-пронзительным взглядом он смотрит в зеленые глаза, и уголок его рта приподнимается в слабом подобии ухмылки. У девушки же настроение наоборот ухудшилось. Это же насколько в их понимании она должна быть неподходящим товаром, что за неё ни разу не дали даже половины от стандартной цены? — Просто, смотря на тебя, создается впечатление, что скоро умрешь. Излишняя худоба признак болезненности. А больного человека люди даже за бесплатно в свой дом не поведут, — спокойно пояснил Мехмед, будто читая её мысли. Он осторожно нанес мазь, затем бережно начал перевязывать ногу. — Также могу спорить, что на твоем теле есть шрамы, — без малейшего намека на интерес он быстрым взглядом окинул её тело. — Зачем тогда купил? — Стало жаль, — Мехмед вернул своё внимание ко второй ноге и повторил с ней ту же процедуру. — Ты мне не нравишься, поэтому будь спокойна. Закончив с ногами, Абаза-паша вновь подвинулся ближе, осматривая запястья. Блондинка же внимательно всматривалась в его лицо. В университете их учили, как по эмоциям и жестам читать людей. Но этого человека невозможно было прочесть. Ни единой лишней эмоции, все жесты точны и продуманы. Но от этих мыслей отвлекал запах еды — последний раз девушка ела вчера днем. Живот заурчал, выдавая голод хозяйки. Мехмед же на это не обращал никакого внимания, он обработал раны на одной руке, после и на второй. — Что-то ещё болит? — Кара отрицательно замотала головой. — Можешь съесть мою еду, я не голоден. Дважды девушке повторять не пришлось: дотянувшись до низкого столика, на котором стоял поднос, она взяла куриную ножку. От вкуса восхитительно приготовленного мяса она не удержалась от блаженного стона. Только доев ножку, девушка заметила, что паша на неё странно смотрит. — Что? — с набитым ртом спросила Кара, потянувшись за следующим куском. — Просто все отвечают: «Нет, спасибо», таким образом показывая свое воспитание. — Нет, спасибо, господин, — откусывая большой кусок, говорит Кара, вызывая у Мехмета впервые подобие искренней улыбки, а не холодного оскала. — Мясо — моя самая любимая еда, а я его не ела уже два месяца. Он ничего не ответил, лишь взял поднос и, положив ей на ноги, вышел с покоев. *** После самого вкусного обеда меня отвели в небольшую комнату. Там был большой тазик с водой и чистая одежда. Приведя себя в порядок, я наконец почувствовала себя человеком и легла спать. Проснулась я только утром, ноги до сих пор болели, но уже не так сильно, да и ходить я могла без чьей-то помощи. Каждый шаг был подобен ходьбе по острие кинжалов, но эта боль уже была терпимой. Без стука Мехмед вошел в мою комнату, быстро окинув изучающим взглядом. — Не больно? — Нет, — уверенно сказала я, выпрямляя спину, чтобы смотреть на него с гордо поднятой головой. Он посмотрел на мои руки, которые я сжимала в кулаки, отчего так было проще терпеть боль. Паша, разумеется, все понял, но вместо ответа уголок его губ еле заметно поднялся вверх. — Я могла быть раздета. — Сможешь меня чем-то удивить? — скучающе спросил мужчина и, показав жестом следовать за ним, вышел из комнаты. *** Он открыл двери в покои, из которых звучал просто ангельский голос. За арфой сидела миловидная шатенка, каждое её касание струны было похоже на произведение искусства — насколько совершенными были движения. Увидев нас, шатенка резко остановилась и, поднявшись с подушек, поклонилась. — Санавбер, это Кара, — представил меня паша. — Она будет тебе помогать, пока ты обучаешься. Именно помогать, а не служить, — это уже было брошено мне. — В гареме до обладания служанками нужно ещё дорасти. — Разумеется, паша, — с благодарной улыбкой согласилась шатенка. — Так это тебя наша госпожа отругала? — спросила девушка, как только за Мехмедом закрылись двери. — Да, но я не знаю, за что… — Не обращай на неё внимания, — Санавбер начала обходить меня, внимательно изучая. — Она недавно стала вдовой, после семи лет брака муж потребовал развода, объясняя это тем, что госпожа так и не родила детей. Хотя, как по мне, — её голос перешел на шепот, — не факт, что он вообще к ней прикасался. — Но ты ведь сказала, что она вдова. — А потом оказалось, что от её мужа беременна рабыня, и начали ходить слухи, что он Дильрубу-хатун решил променять на наложницу. После этого ночью на него напали воры и убили бедняжку, — несмотря на слова, в ней не было ни капли сочувствия. — После возвращения сюда госпожа начала срываться на молодых рабынях. Уже шестерых истязала и отправила на тот свет, — и опять ни единой эмоции сожаления. — В последнее время она притихла, наверное, поэтому господин решил подарить тебя. — А что случилось с беременной девушкой? — Нашли с распоротым животом — самоубийство. — И в это кто-то поверил? — перед глазами появился образ убитой девушки. — В это самоубийство и несчастный случай с мужем? — А кто что скажет? Абаза-паша в почете у Кесем Султан, да и сам Султан его близко держит. А насчёт рабыни, то всем наплевать, отчего такие, как мы, умирают. — Тебе самой не страшно здесь находиться? — Я готовлюсь как подарок Повелителю, сама Кесем Султан меня отобрала, Дильруба хатун меня не тронет.