Самозванка

      Дверь неприятно скрипнула, открываясь — в допросную зашел Джулиан. Он опустился на скамью перед Рейтором.       Рейтор криво усмехнулся. Он не сомневался, что люди королевы казнят его как мятежника. Смерти он не боялся, хотя, конечно, хотелось умереть с мечом в руках, а не в кандалах. Удивляло другое: к чему был предстоящий допрос? Рейтор натворил достаточно, чтобы быть приговоренным к смерти за измену короне. — Что ты знаешь о ведьме, что была с вами в тот день, когда вы схватили нас? — сходу спросил Джулиан. Рейтор невольно удивился прямоте вопроса. — Странно, что ты спрашиваешь: ты-то наверняка знаешь побольше моего, — поддел он. — Это же ведьма спасла тебя от нас. — Вчера вечером ведьма обманом забрала силу королевы Элион и похитила ее, — бесстрастно добавил Джулиан. — Забрала силу королевы? — не поверил Рейтор. — Старуха в тот же день добилась того, чего не удалось принцу Фобосу? — Ведьма притворялась кухаркой по имени Трилл. Трилл помогла нам свергнуть Фобоса, мы все считали ее сторонницей восстания. Она втерлась в доверие к королеве и обманом забрала ее силу. — Допустим, — скептично ответил Рейтор. — Причем тут я? — Расскажи все, что знаешь о ведьме, — попросил Джулиан.       Рейтор отрицательно покачал головой. — Я тебе не верю. Ты слишком самоуверен, раз считаешь, что я стану что-то рассказывать. Пару дней назад мы были врагами — без раздумий убили бы друг друга на поле брани. — Понимаю твое недоверие, но я откровенен с тобой, — Джулиан был странно спокоен: это настораживало еще больше. — Я видел тебя в деле, и догадываюсь, что ты за человек, — Догадываешься? — мрачно хмыкнул Рейтор. — Это не ответ. Очень опрометчиво доверять мне. — Твои шрамы, — Джулиан указал на спину Рейтора. В заточении его лишили плаща, и теперь увечья были выставлены напоказ. — Торговая казнь, верно? — Да, — Рейтор никогда не скрывал их происхождение. Его высекли за нападение на гвардейца: хотел украсть оружие. Должны были казнить, но пожалели — тогда ему было лет девять. — У моего брата тоже были такие. После смерти родителей мы голодали. Однажды я обнес прилавок на рынке, а он принял наказание за меня. — Повезло, что у тебя был тот, кто мог тебя защитить.       Разговор с Джулианом представлялся Рейтору баталией. Он не понимал, чего добивается собеседник, но был уверен, что ничего не расскажет вчерашним повстанцам. Не сдастся им. — Выходит, в чем-то мои догадки оказались верны, — почти дружески заметил Джулиан. — Похоже, меж нами не такая уж и большая разница. — А я думаю, пара отличий все же имеется, — Рейтор демонстративно взмахнул кандалами. — Я тоже был в кандалах. После битвы у Серого Леса принц сослал бунтовщиков на шахты Фьяра. — После того, как я разбил твое войско? Припоминаю. Ты легко отделался: все тогда сочли вождя повстанцев убитым, а так бы прилюдно вздернули. — Раз ты так говоришь, значит, никогда не был на каторге, — Джулиан остался внешне невозмутим, но в голосе прозвучал металл. — Там быстро становится ясно что к чему. Это хуже, чем казнь — это бесконечная пытка. Страх и безумие каждый день ходят за тобой, но не трогают — смотрят из темноты и ждут, сколько ты еще выдержишь. Тогда я думал, что уж лучше бы меня повесили — отмучался бы быстрее.       Рейтора невольно зацепили слова Джулиана — то, что он описывал, было похоже на Бездну Теней. Под землей, в темноте и холоде, голодный и измученный, Рейтор мог поклясться, что не раз чувствовал дыхание смерти за своим плечом. И порой хотел, чтобы боги пришли за ним. — И как же ты спасся? — Я жил мыслью, что наверху оставались те, кто ждал меня. — А я спасся, потому что хотел справедливости, — с вызовом сообщил Рейтор. — Я был невиновен и знал, что боги дадут мне сил вернуться. И что после я должен отомстить тем, кто меня оклеветал и обесчестил. А сделали это вы, повстанцы. И лучше бы тебе не знать, о чем я думал, когда вылез из Бездны.       Джулиан нахмурился. — Я выжил только благодаря сыну. А многие не спаслись — сгинули в шахтах Фьяра. Для себя ты счел такую участь позором, решил, что вправе мстить. Но не ты ли обрек нас на подобные муки? И разве мы не имели права на месть? — Конечно, имели! Мы же на войне, — наконец-то Джулиан отринул лживую доброжелательность: Рейтор ненавидел притворство. — Одни выигрывают, другие умирают. — И это наше единственное оправдание? Война? — жестко срезал Джулиан. — Здесь нечем гордиться!       Рейтор разозлился: чего он добивался?! — Ты пришел просить помощи у врага, еще и у смертника! — вспыхнул он. — К чему эти разговоры?! Хочешь сманить меня на вашу сторону?! Почему ты ждешь, что я стану помогать?! — Потому что между нами нет разницы! — Есть, и потому мы и враги! Ты присягнул королеве, а я — принцу! — И пока мы выбирали сюзеренов, сражались и мстили, этим воспользовался наш враг! Если сила Сердца Меридиана не вернется домой, наша земля вновь начнет умирать! И уже будет неважно, кто кому присягал и кто кого победил! Чего стоит наша гордость и куда приведут наши клятвы, если все, за что мы сражались, будет уничтожено?       Рейтор поймал себя на мысли, что во многом Джулиан прав. — Но все, за что я сражался, уже уничтожено, — ответил он. — Что бы я ни сделал, мой исход предрешен. — Нет. Ты всегда волен изменить свою судьбу.       Рейтор остервенело взмахнул головой. Внутри вспыхнула злоба: он с самого начала знал, к чему вел Джулиан! — Хочешь, чтобы я преступил клятвы верности за спасение? Предлагаешь помилование за помощь? — он демонстративно сплюнул. — Вот и разница меж нами! — Значит, ты выбираешь покорно ждать смерти? — А как же иначе? По законам богов и людей я ее заслужил!       Джулиан одарил его непонимающим взглядом. — За что? — искренне удивился он. — А ты сам не понимаешь? — Рейтор никогда не думал, что будет объяснять своим палачам, за что его следует убить. — Я предатель и изменник, что выступил против короны. Я виновен, это доказано. И я должен умереть. — Так ты обвиняешь себя в предательстве короны? — все так же удивленно спросил Джулиан.       Рейтор не ответил, понимая, что в запале признался именно в этом. Но повторять своих слов он не желал из гордости. — Разве истинный правитель не принц Фобос?       Рейтор вспомнил освобождение принца из Заветного Города, слова Фобоса об убийстве сестры, попытку захвата дворца... После того, что он понял о принце, он испытывал отвращение к клятвам в верности Фобосу и винил себя за то, что так опрометчиво связал себя ими с ним.       Рейтор не мог молчать об этом. Точно также, как не мог нарушить собственных клятв. — Фобос не достоин короны, потому и проиграл — боги покарали его. Как и меня, последователя лжекороля. Потому я должен умереть. — Выходит, ты предпочитаешь смерть прощению, — Джулиан усмехнулся.       Рейтора задела насмешка. — То, что я сделал — непростительно. — Это решать не тебе и не мне — тебя должна судить королева. Но ты отказываешься искупить свою вину, цепляясь за верность клятвам, в которые не веришь. Получается, ты совсем не ценишь свою жизнь. — Я столько раз рисковал ей, что не боюсь умереть. Я опозорил себя тем, что присягнул недостойному и этим приступил волю богов. Пусть они накажут меня.       Джулиан покачал головой. — Рейтор, если бы боги хотели тебя наказать, они бы давно сделали это. А они сохранили тебе жизнь и дают шанс спастись. Но ты хочешь отказаться от их милости, считая, что твой приговор себе правильнее, чем их решение. — Это не так, — возразил Рейтор. — Я никогда не ставил себя выше воли богов. — Тогда оставь свое упрямство. Мы не враги. Ты можешь помочь спасти Меридиан. А можешь и дальше молчать, прикрываясь враждой, в которую сам не веришь, — Джулиан развел руками. — Выбор за тобой.       Рейтор задумался: может, такой исход был ему предначертан богами? Пасть жертвой собственной слепоты, чтобы в конце увидеть истинный путь?       Но боги, которым Рейтор был так покорен, не были властны над ним. Свою судьбу он, как и все смертные, находил сам. *** — Рейтор подтвердил наши догадки, — сообщил Джулиан Временному Совету. — Ведьма, что похитила королеву, способна перемещаться между мирами. Она не отсюда, вот почему никто в королевстве ничего не знает о ней. Ее бесполезно искать на Меридиане.       После исчезновения королевы Элион бремя правления Меридианом принял на себя Временный Совет — возглавляемый опекунами королевы, также в него входила Нерисса и предводители восстания. Все, кроме Ватека — он до сих пор не пришел себя после того, что с ним сделал Фобос. — Ты уверен, что Рейтору можно доверять? — настороженно спросил Дрейк. — Он легко мог соврать. — Я ему верю, — твердое спокойствие Джулиана удивило Нериссу: не думала, что Рейтора удастся так легко расколоть. Он ненавидел повстанцев, но, выходит, сообщил Джулиану все, что знал. Что Джулиан сделал, чтобы развязать ему язык? — Еще он рассказал о том, что с помощью волос королевы ведьма призвала Сокрушителей, назвав их оружием против стражниц. — Стражницы упоминали кошмары, в которых встречали ведьму, — напомнил Олдерн. — Да, — кивнул Джулиан. — Думаю, это не случайность: стражницы — следующая цель ведьмы. — Нужно предупредить стражниц как можно скорее, — сказал Калеб и посмотрел на Нериссу. — Когда вы снимите проклятие ведьмы с Зуба Тонга?       Нерисса объявила о проклятии Зуба и забрала его у Бланка в тот же день, как обнаружилась пропажа Элион. Проволочка в предупреждении стражниц выигрывала Нериссе время: ей хотелось держать Кондракар в неведении как можно дольше. Как только до Совета Равновесия дойдут известия о пропаже Элион, они быстро признают в таинственной ведьме Нериссу. — Я делаю все возможное для того, чтобы очистить и мое кольцо, и Зуб, — заверила она. — Но магия этой ведьмы сильна — не понимаю, как ей удалось наложить столь мощные чары одним прикосновением… — Мы ждем слишком долго, — возразил Олдерн. — Элион похитили три дня назад, а мы медлим. — Если ведьма отправилась в другие миры, кто знает, что она предпримет, — подхватил Калеб. — И, если ее следующей целью станут стражницы... — Я разделяю ваши опасения, — прервала Нерисса. — Уверяю, я делаю все возможное для того, чтобы разрушить чужие чары. Но нужно быть терпеливыми: если я ошибусь, то использовать Зуб… — Если Зуб можно использовать, нужно предупредить Кондракар как можно скорее, — перебил Дрейк. — Нам нужна королева: без ее Меридиан беззащитен. Кто знает, как скоро без нее он снова начнет умирать? — Я знаю об этом лучше прочих, Дрейк, — строго отбила Нерисса. — Но спешка может быть губительна. У нас еще есть время… — Но у королевы Элион его нет, — ответил Алборн тоном, не терпящим возражений. — Элион должна вернуться домой, — добавила Мириадель дрожащим от гнева голосом. — А мерзавка, что похитила ее — ответить за все.       Нерисса поджала губы: она, «мерзавка» спасла жизнь Мириадель, из жалости выдумала дурацкое предсказание о ребенке и теперь вынуждена слушать проклятия в собственный адрес! Впрочем, не стоило злиться на несчастную женщину: потеря приемной дочери тяжело ударила и по ней, и по Алборну. Но Нерисса не собиралась проявлять к опекунам Элион чрезмерного сочувствия. Разумеется, их участь была незавидна, и, безусловно, заслуживала сострадания, но судьба вселенной была намного важнее судьбы одной неразумной девочки или трагедии бездетной пары, что потеряли приемного ребенка. При создании нового миропорядка вынужденные жертвы были неминуемы, и в масштабе вселенной эта была совсем невелика. Со временем безутешные родители смирятся с тем, что дочка к ним не вернется. Точно также, как и Меридиан смирится с тем, что навсегда потерял свою королеву.       Но сейчас все были так непоколебимо упрямы в решении вернуть Элион и остановить таинственного врага... Если Нерисса станет и дальше оттягивать возвращение Зуба, праведный гнев перерастет в подозрение. — Что ж, если все считают, что нужно поторопиться… — покорно кивнула она. — Калеб, после Совета отправляйся в Заветный Город, и я отдам тебе Зуб.       К недовольству Нериссы, Калеб пришел за Зубом не один — он взял с собой Бланка. Она надеялась, что сын сочтет путешествие для паслинга слишком опасным и отправится на Землю один. А дальше мог бы оставить Зуб себе: так талисман был бы в надежных руках. — Я не уверена, что сумела снять заговор, — скептично покачала головой Нерисса. — Если я ошиблась, то использование Зуба смертельно опасно. — А может Калеб чуть подождать? — тут же встревожился Бланк. — Бланк не хотеть умирать! — Нам нельзя больше ждать: возможно, стражницы уже в беде, — Калеб был полон решимости. — Если Зуб опасен, я открою портал, а ты их предупредишь.       Нерисса подняла руку над над Зубом — он взлетел над пьедесталом и вспыхнул электрическим холодным светом. Это было фокусом для отвода глаз: Нерисса еще два дня назад сделала с талисманом все, что хотела. — Не могу ничего обещать, — Зуб подлетел к Калебу. — Временный Совет дал мне слишком мало времени, вы действуете на свой страх и риск. Но, — Нерисса покровительственно улыбнулась, — Говорят, удача благоволит смелым. — Спасибо, — Калеб сухо кивнул и взмахнул Зубом, открывая складку меж измерениями. Он шагнул в портал, Бланк нерешительно юркнул следом.       Нерисса закрыла за ними проход, думая о том, что Калеб напрасно рвался к стражницам: он не сможет никого предупредить. Открытый им портал вел на гору Танос, и после этого Зуб не будет работать еще несколько часов.       Вместо этого сын будет занят куда более важными делами: Калебу давно пора узнать о том, что пережила его мать. ***       Портал вывел Нериссу в городскую подворотню, прямо перед копающимся в мусорном баке бездомным. Неопрятный грязный мужчина болезненного вида ошалело посмотрел на Нериссу. Недолго думая, Нерисса тут же ударила его молнией — тот потерял создание, безжизненно осел у кирпичной стены.       Нерисса посмотрела на бездомного: подобные реакции окружающих были ей ни к чему. Она взмахнула Сердцем Меридиана и стала невидимой.       Нерисса вышла из проулка — и на мгновение оторопела. Она помнила Хиттерфилд скучным сонным городишкой, утомительным в своей обычности — и вот, спустя сорок лет, он хлынул на нее оглушающей яркой волной.       Грохот автомобилей, пестрые рекламные вывески, небоскребы офисных многоэтажек и многоквартирных домов, люди, спешащие неизвестно куда — каждый из них был занят собой куда больше, чем окружающим миром.       Нерисса чувствовала себя здесь чужой, с трудом узнавала когда-то знакомые места. Она терялась в этом новом Хиттерфилде — современный мир был ей малопонятен и потому отталкивал. Потому Нерисса быстро решила, что, хоть ее родной город и изменился, так и остался неприятным и ограниченным провинциальным захолустьем. Просто из-за прогресса к этим качествам добавилась раздражающая вульгарность.       Нерисса пыталась узнать улицу, на которую вышла, как вдруг, совсем рядом, почувствовала Сердце Кондракара — энергию своего талисмана она не могла спутать ни с чем. Решив, что намеченные на Земле дела могут и подождать, Нерисса развернулась, и, невидимкой плутая по улицам, поспешила на зов Сердца.       Не прошло и десяти минут, как она нашла Вилл.       Вилл была не одна; к удивлению Нериссы, в сопровождении своей астральной капли. Вилл пыталась скрыть их сходство для обывателей: на копии была надета толстовка, капюшон прятал ее лицо. Хранительница явно торопилась; копия, нагруженная плотно набитой спортивной сумкой, неловко брела за своей хозяйкой, едва успевая за ней. — Это всего лишь один раз — надеюсь, никто не заметит, — донесся до Нериссы голос Вилл. — Это так нечестно: вот стоило маме вспомнить о стирке именно сегодня, когда выступает Мэтт…       Копия послушно кивала каждому слову хозяйки, совсем не понимая, о чем рассказывает Вилл.       Две Вилл зашли в прачечную в конце квартала — в разгар дня там было пусто. Нерисса зашла вслед за ними — Вилл озадаченно дернула головой в сторону хлопнувшей двери. — Ну и сквозняк, — она сняла с копии сумку и вытащила оттуда внушительную стопку вещей, разложила на скамье. В это время капля осоловело пялилась на крутящийся ворох одежды в барабане стиральной машины. — Хорошо, что никого нет. Ты умеешь стирать? — спросила Вилл, но, увидев, что копия не реагирует, дернула ее за капюшон — тот упал с головы, обнажая рыжие растрепанные волосы. — Смотри, — она достала черную блузку и белую футболку. — Нельзя смешивать… — Ирму с Корнелией? — закончила копия и глупо хихикнула.       Вилл тяжело вздохнула и посмотрела на висящие в прачечной часы. — Ладно, план «Б», — она взмахнула рукой, оживляя стиральные машинки — те коротко загудели. — Дамы, — Вилл указала на каплю — та вновь уставилась на крутящийся барабан, — Подруга не знакома со стиркой. — Бедное, бедное дитя, — наперебой запричитали машинки. Их жужжащая болтовня напомнила Нериссе торговок с городской площади Меридиана.       Нерисса удивилась: хоть в свое время она и получила силу квинтэссенции раньше Вилл, с техникой общаться не могла. Впрочем, способность у Вилл была совершенно бесполезной: к чему машинам сознание? — Дамы? — копия небрежно взяла черную блузу и белую футболку и оценивающе взвесила их в руках. — Ирма с Корнелией? — Ах да, ты их не слышишь, — сокрушенно произнесла Вилл. — Тогда план «C»: машинки все постирают… — За монетки! — требовательно перебили машинки. — Разумеется. Прошу, покажите, с каким сигналом вы заканчиваете работу.       Раздался протяжный писк.       Вилл тряхнула копию за плечо. — Вот деньги, — она грубовато вложила монеты в ладонь дубликату и строго указала: — Положишь вещи, засунешь монеты, а затем, когда услышишь этот звук, заберешь одежду и отнесешь домой — туда, откуда мы пришли. Поняла?       Копия слабо кивнула.       Вилл сдула прядь волос со лба и принялась торопливо сортировать вещи. — Когда придешь домой, жди меня в комнате. И ни с кем не разговаривай. — Ладно, — безвольно отозвалась копия, а затем вновь вспомнила про крутящийся стиральный барабан. — Боже, лишь бы прокатило, — протянула Вилл вместо прощания, хлопая дверью прачечной.       Нерисса ощутила смутный триумф, провожая Вилл взглядом: безалаберная девчонка! Конечно, будучи стражницей, Нерисса тоже частенько пользовалась магией в повседневности, обходя запреты Кондракара. Но Нерисса делала это умно, прекрасно понимая, что правила нужно уметь нарушать. Вилл же, обладая способностью оживлять неживое, создала каплю для такой ерунды, как стирка? Еще и оставила дубликат без присмотра среди бела дня? Решение, продиктованное ленью и спешкой, было сущей глупостью — но Нериссе нечему было удивляться и не на что было жаловаться. Хорошо, что она нашла Вилл: ее разгильдяйство станет превосходной возможностью уничтожить стражниц, пока те в неведении. А Вилл сильно пожалеет, что так бездумно использует магию — конечно, если успеет осознать, что натворила.       Удостоверившись, что Вилл ушла, Нерисса сняла маскировку и взмахнула рукой: стиральные машины тут же умолкли, а затем гулко затряслись.       Нерисса подошла к астральной капле — та продолжала осоловело пялиться в экран стиральной машины, хоть барабан теперь крутился так быстро, что казался смазанным пятном. — Привет.       Капля медленно обернулась. — Здравствуйте, — протянула она, но, встряхнув головой, добавила. — Но мне нельзя...       Капля хотела вернуться к созерцанию стирки, но Нерисса властно схватила ее за запястье — пульса не было. Нерисса провела здоровой рукой по ее лицу, оценивающе похлопала по щеке: капля слабо дернулась и скользнула пустым взглядом по Нериссе. Властно схватив копию Вилл за подбородок, Нерисса посмотрела в по-кукольному пустые глаза. — Дорогуша, да ты словно живая, — иронично протянула Нерисса. Кондракар намеренно не наделял дубликаты разумом и чувствами, создавая их глупыми болванчиками. В какой-то мере это было милосердно: какова будет реакция существа, осознавшего, что единственный смысл его жизни — выступить временной заменой настоящего человека, чтобы после навсегда сгинуть в небытии? Кондракар, которому всегда нравилось управлять глупцами, наверняка бы пожелал оставить этот вопрос риторическим.       Не отрывая взгляда от глаз копии, Нерисса поднесла меридианский кулон. — Но быть просто живой еще лучше.       Нерисса воззвала к тому немногому, что давало жизнь дубликату — с помощью магии Сердца Меридиана ощутила отпечаток души, что Вилл опрометчиво отдала для создания капли. Сейчас это был тусклый огонь жизни, но, благодаря Нериссе, он разгорится пожаром. Внутри бездушной оболочки вспыхнут разум, чувства, нрав и память Вилл — все, что составляет ее личность. Требовалось лишь влить больше магической энергии, а дальше семена души, что уже были посеяны, прорастут в дубле сами.       Ободок зрачка в обрамлении карей радужки дрогнул в узнавании — взгляд уже не капли, а альтермиры Вилл стал осмысленным и напряженным.       Альтермира испуганно отпрянула от Нериссы, врезалась в ряд стиральных машин и упала, осев на кафельном полу. — Ты! — воскликнула альтермира. Ухнув от боли, она потерла ушибленную ногу. — Я тебя помню! Старуха из кошмаров!       Ощущения, эмоции, память… Нерисса довольно подметила, что ритуал удался: а ведь создание альтермиры было куда изобретательнее болтающих электроприборов. Теперь альтермира знала все, что знала Вилл, вплоть до того момента, как та создала копию. Альтермира наверняка объяснит провал в памяти тем, что она, Вилл, сама пошла стирать. — Это был не твой кошмар, — примирительно ответила Нерисса. — Не бойся, я не враг тебе.       Прогудел сигнал окончания стирки — словно по команде барабаны открылись, из приемников посыпалась мелочь.       Нерисса улыбнулась альтермире. — Похоже, ты свободна. Наслаждайся жизнью, дорогуша. Увидимся позже.       Она закрыла за собой дверь и увидела через стекло как альтермира поднялась. — Что это было? — она рассеянно огляделась и сдула прядь волос со лба. — Голова раскалывается. Так жарко, — она стянула с себя кофту и нахмурилась. — И зачем только я ее надела?... ***       Первое, что почувствовал Калеб, переступив портал — жуткий мороз. Ноги оказались по голень в снегу. Здесь гуляла вьюга, по-зимнему холодный ветер пробирал до костей. Ошарашенно застыв на месте, Калеб почувствовал толчок — за ним из портала выскочил Бланк. Он врезался в Калеба, и оба упали в сугроб.       Калеб почувствовал, как кожу под рубашкой и плащом защипало от холода, как намокли штанины, а в голенища сапог забился снег — на шквальном ветру, ему, промокшему, стало еще холоднее. — Калеб быть живой? — он почувствовал, как его тормошит Бланк. — Живой, — ответил Калеб. Он вручил Бланку Зуб и обхватил себя руками, безуспешно пытаясь спастись от стужи; чувствовал, как дрожит. — Замерзший, но живой.       Калеб поднялся на ноги и отряхнулся — они были на какой-то горе. На очень высокой горе: со склона невозможно было рассмотреть, что находится внизу. — Где это мы? — странно, Калеб делал все в точности так, как показывал Бланку Оракул: подумал о Земле и взмахнул Зубом. Но это точно был не Хиттерфилд. — Торус Хильм? — предположил Бланк и недовольно добавил. — Так же холод! Бланк хотеть греться! — Да, греться было бы неплохо. Но мы открыли проход между мирами — это точно не Меридиан, — Калеб поднял голову — отсюда до вершины было куда ближе, чем до спуска. — Бланк, верни нас обратно.       Бланк взмахнул Зубом — ничего не произошло. — Бланк, что такое? — Бланк не знать! — тревожно воскликнул Бланк. Он вновь взмахнул талисманом. — Зуб не работать!       Это были скверные новости — они оказались неизвестно где, совсем одни, среди снега и льда без возможности выбраться. Может, это было следствием проклятия, о котором предупреждала Маг?... — Если останемся стоять здесь — точно замерзнем, — рассудил Калеб. — Полезли наверх, может, найдем помощь.       Даже короткий путь к вершине дался нелегко. Калеба трясло от стужи, холодные камни больно жгли ладони, коченеющие ноги то и дело скользили по обледеневшим уступам. Калеб с трудом отгонял тревожные мысли, что вот-вот сорвется.       Но, наконец, они оказались на вершине — Бланк забрался на склон первым. — Калеб смотреть — пещера! — указал он, раскидывая вокруг себя снег и стуча зубами от холода. — Вижу, — метрах в пятидесяти от них был вход в скальный грот. — Пойдем туда: надеюсь, хоть немного согреемся. А там придумаем, что делать.       На полдороге Калеб заметил: к пещере вели протоптанные в снегу небольшие следы, что начинались посреди склона. Кто бы это ни был, он точно пришел сюда не путем Калеба и Бланка. — Кажется, в пещере есть кто-то, — предупредил Калеб. — Будь внимательнее. — Бланк тяжело быть внимательный, — пробурчал Бланк. — Бланк слишком мерзнуть.       Вдруг он принюхался — в тоже мгновение Калеб разглядел в глубине пещеры силуэт. Это была невысокая пожилая женщина в длинном пальто с фонарем в руках. — Там кто-то есть, — настороженно прошептал Калеб. — Может, это та ведьма?... — Ну Калеб и сказать: ведьма! — хохотнув, Бланк побежал навстречу незнакомке. — Бланк, стой! — чертыхнувшись, Калеб тоже прибавил шагу.       Женщина вздрогнула и обернулась, освещая их фонарем — Калеба на мгновение ослепило.       Это была Ян Лин. — Бабуля! — Бланк радостно подбежал к ней, схватился за полы тяжелого мехового плаща. — Калеб? Бланк? — Ян Лин изумленно оглядела их. — Напугали! Вы что здесь делаете? — Ян Лин! Как хорошо, что мы вас встретили! — Калеб облечено выдохнул. — У нас скверные новости: Элион исчезла. — Что?! — встрепенулась Ян Лин. — Ее похитила таинственная старуха, ведьма. Это она собрала Мстителей и призвала Сокрушителей. Стражницы тоже видели ее: ведьма пыталась убить их во сне. Мы думаем, это о ней предупреждал Оракул.       Ян Лин мрачно кивнула, но не слишком удивилась. — Калеб и Бланк хотеть предупредить девчонки, но Зуб быть проклят и отправить сюда, — добавил Бланк. — Где мы находимся? — спросил Калеб. — На Земле, — ответила Ян Лин. — Это гора Хиттерфилд, или, как звали ее племена индейцев, что когда-то жили в этих окрестностях — гора Танос. Ее вершина — место силы. — Не знал, что на Земле тоже есть места силы, — сказал Калеб. На Меридиане места силы предназначались для общения с богами — считалось, что грань между потусторонним миром и миром людей там особенно тонка. Потому в местах силы ставили алтари. — Они, как и магия, есть в любом мире. Но на Земле таких мест осталось немного — они заповедны. — А что вы здесь делаете? — Девочки рассказали о кошмарах и мне. И тревожные вести, что вы принесли… — Ян Лин покачала головой. — Я ищу ответы, и, если честно, не хочу их здесь найти.       Она махнула на пещеру в странном приглашающем жесте — не гостеприимном, а каком-то скорбно-печальном. Калеб никогда не видел веселую и заботливую Ян Лин такой напряженной.       Втроем они вошли в пещеру — она состояла из двух гротов. Везде было пусто.       Ян Лин сокрушенно опустила фонарь. — Этого я и боялась, — безрадостно заключила она. — Нерисса сбежала. — Нерисса? — спросил Калеб. — Кто это?       В ту же секунду фонарь Ян Лин погас — на мгновение в пещере стало темно, но тут же во мраке вспыхнули полупрозрачные силуэты, раздались голоса — будто здесь были духи или призраки.       В дальнем гроте стояла девушка, ровесница Калеба. У нее было скуластое лицо, длинные темные волосы, глаза смотрели надменно и смело. Ее можно было бы назвать симпатичной, но неопрятность, усталость и презрительное выражение лица портили ее красоту.       Она была за решеткой: напряженно молчала, в злобном высокомерии смотрела на тех, кто стоял по ту сторону камеры: на троих стражниц и Оракула. Чуть поодаль стояла Маг — еще молодая и красивая. Калеб смутно помнил ее такой — кажется, видел в детстве. — Это вы сделали? — шепотом спросил Калеб у Ян Лин. — Нет, — медля, ответила Ян Лин. — Но мне знакомо происходящее. Это прошлое.       Она шагнула к призракам и протянула руку, показывая на короткостриженую стражницу с узким разрезом глаз. — Это я.       Вдруг призраки заговорили. — …приговорена к заточению до тех пор, пока не придет к раскаянию за содеянное, — объявил Оракул. — Маг будет наставлять тебя… — Надзиратель, — грубо перебила узница, скользнув оценивающим взглядом по Магу. — Ясно. — Нерисса, зачем ты так? — жалобно протянула светловолосая стражница; у нее были заплаканные глаза. — Что-то не так, Галинор? — ядовито поддела Нерисса. — По-моему, я просто сказала правду. — Еще не поздно признать свою вину, — вступилась молодая Ян Лин. — Поверь, так будет лучше. — Лучше кому? Тебе?! Всем вам?! — Нерисса желчно хмыкнула. — Сложно очистить совесть, зная, что отправили в клетку невиновную?! Я ваша подруга, ваш хранитель! А вы отвернулись от меня! — Ты перестала быть хранителем еще до того, как совершила страшнейшее из преступлений, — сказал Оракул; в его голосе сквозила горечь. — Твоя вина доказана перед судом и ты не в силах опровергнуть приговор. Тебе остается принять случившееся. Смирись. — Смириться?! — возмущенно вспыхнула Нерисса. — Никогда!       Она приблизилась к решетке. — Мне всегда было интересно: в какой момент ты понял, что не сможешь мной управлять?! Суд, приговор, это заточение — сделал все, чтобы избавиться от меня! — она обратилась к стражницам. — Идиотки, как вы не понимаете! Это он виновен во всем, что с нами случилось! Знаю, вам плевать на меня, но это из-за него погибла Кэссиди! И что вы сделали?! Смирились с ее смертью?!... — Как ты смеешь произносить ее имя? — процедила третья стражница — высокая смуглая девушка. Она старалась держаться стойко и холодно, но было заметно, что слова Нериссы ее злили. — Кидаешься обвинениями, кричишь, корчишь из себя невиновную… До чего же мерзко! Ты заслужила клетку!       Она посмотрела на остальных. — Не стоило с ней говорить — все было ясно еще на суде. Бессмысленно ждать от нее раскаяния. Оно недоступно тем, у кого нет совести. — Я в тебе не сомневалась, Кадма, — с желчной веселостью отозвалась Нерисса. — Хоть у кого-то хватило сил признать, что на мне поставили крест.       Кадма дернулась, с отвращением посмотрела на Нериссу, но смолчала. Резко развернувшись, она вышла из пещеры.       Маг и Оракул переглянулись. — Оставим ее, — устало произнес Оракул. — Пока заблудшая душа желает одиночества, говорить с ней бесполезно.       Маг согласно кивнула.       Все покинули Нериссу: Маг и Оракул исчезли, стражницы вышли вслед за Кадмой. Оставшись в одиночестве, Нерисса с минуту стояла и равнодушно смотрела за решетку, а затем ее лицо скривилось: она затряслась в судорогах, рухнула на холодный камень и взорвалась плачем — Калеб вздрогнул от ее душераздирающих воплей. Нерисса была будто затравленный зверь: надрывно вопила, кричала, цепляясь пальцами в худые плечи, бормотала что-то нечленораздельное… — Она так страшно плакать, — тихо протянул Бланк.       Калеб коротко кивнул: наблюдать за Нериссой было сродни пытке. Он посмотрел на Ян Лин — та была бледнее мела, неотрывно смотрела на страдающую Нериссу, сама едва не рыдала. — И все-таки время — плохой врач, — хрипло произнесла она.       Вдруг видение оборвалось; силуэты исчезли, пещера вновь погрузилась во мрак. Но, даже когда все стихло, Калеб еще долго не мог выкинуть из головы чудовищный девичий плач.       Раздалось шуршание: Ян Лн достала из кармана плаща коробок спичек. — Калеб, пожалуйста, помоги зажечь фонарь.       Калеб наклонился, и различив силуэт фонаря, поднес его к Ян Лин — та чиркнула спичкой, зажигая огонь. — Та девушка в клетке — это Нерисса? — спросил он. — Вы знали ее? — Да. Нерисса, как и я, была стражницей — хранителем Сердца Кондракара. Совет Равновесия приговорил ее к пожизненному заточению здесь, на Таносе, — Ян Лин подняла фонарь. Огонь осветил ее лицо — печальное и бледное. — И, раз пещера пуста, значит, Нерисса сбежала. Я думаю она — та, кого мы ищем.       Калеб был в замешательстве: увиденное здесь было сродни кошмару. Эта Нерисса была его ровесницей — и ее навечно заточили здесь, на вершине холодной пещеры?! Он и представить не мог, что Кондракар способен на нечто подобное. — За что ее наказали?       Ян Лин тяжело вздохнула. — Эта история не из тех, что принято рассказывать. Мое поколение не сумело сберечь гармонию стражниц, и это обернулось трагедией. И Нерисса — одна из этих трагедий.       Она осветила фонарем грот пещеры. — Мы все считали Нериссу прирожденным лидером. Она была сильной, умной, амбициозной... Ей всего было мало. Мы любили ее, и, вероятно, поэтому отказывались замечать все, что с ней происходило. Но однажды она переступила черту — забрала наши силы посреди боя и присвоила себе. Благодаря Нериссе мы победили, но Оракул был в ярости — обвинил ее в нарушении постулатов гармонии. Он лишил Нериссу статуса хранителя и передал Сердце Кэссиди, знаку воды. Нерисса не смогла с этим смириться — считала, что ее наказали несправедливо, потому что в ней сомневались и не доверяли. Мы пытались уверять ее, что это не так, но она нам не верила — хотела доказательств, просила нас поговорить с Оракулом, убедить его восстановить ее лидерство. Но мы не слушали ее — воля Оракула была неоспорима, — тяжело вздохнув, Ян Лин добавила: — И втайне мы все были согласны с его решением. — И что потом? — спросил Бланк. — Нерисса не терпела отказов, до последнего продолжала требовать от Кэссиди вернуть ей кристалл. Вначале просила, умоляла, затем угрожала, ставила ультиматумы, но Кэссиди оставалась непреклонна. И тогда Нерисса… — Ян Лин осеклась, а затем припечатала: — Она убила ее.       Калеб оторопел. — Из-за кристалла? — Это было непреднамеренно. Когда мы нашли Нериссу с телом Кэссиди, она была не в себе. Ее всю трясло, она кричала и плакала, пыталась говорить с Кэссиди — не хотела верить, что та мертва. Потом Нерисса напала на нас и пыталась сбежать — мы привели ее в Кондракар. Там уже знали о случившемся: после смерти хранителя кристалл возвращается в Извечную Цитадель… — Ян Лин сокрушнно покачала головой: — Это Оракул послал нас схватить Нериссу. И она нам этого не простила.       Совет Равновесия осудил Нериссу за отступничество от догм Кондракара и убийство соратницы. На суде она вела себя агрессивно: дерзила, кричала, обвиняла во всем Оракула и нас, неуважительно отзывалась о Совете — топила себя в глазах присяжных. Совет приговорил ее к вечному заточению на Таносе — именно здесь она убила Кэссиди. — Жестокое наказание, — сказал Калеб. История о разрушенной гармонии стражниц была поистине мрачной: он бы никому не пожелал участи, постигшей Нериссу. Ее заточили там, где она совершила убийство, которого не хотела… Это было подобно клейму. — Кондракар мог смягчить приговор, если бы видел в Нериссе раскаяние. Но она до последнего не желала признавать свою вину — ты сам видел, как она вела себя. После Оракул и мы с Галинор пытались навещать ее, но она продолжала оскорблять и отталкивать нас. И мы смирились с ее выбором. — Вы жалеете о том, что случилось? — Конечно. Как и все, кого ты видел в этой пещере.       Немного помолчав, Ян Лин добавила: — Трагедия опыта состоит в том, что с высоты прожитых лет все кажется понятным и очевидным. Но никакая житейская мудрость не способна исправить прошлое. Зато, — Ян Лин легко улыбнулась, — может изменить будущее. — Вы про стражниц? — Да. Я думаю, Оракул попросил меня стать наставницей нового поколения, чтобы я не дала повториться тому, что случилось с нами. — Нерисса была очень-очень зла на Оракул и остальные, — заметил Бланк. — Да. И, раз она свободна, станет мстить за то, что с ней сделали. И, зная ее… — Ян Лин напряженно осеклась.       Калеб нахмурился. — Но Нерисса втянула сюда и Меридиан… — Возможно, она мстит Магу, — предположила Ян Лин. — Она ведь была ее стражем.       Калеб вспомнил слова отца: «Война — это не повод для гордости». История Нериссы подтверждала это: озлобленная и сломленная, она жаждала мести, и теперь из-за нее никому не было покоя. — Нужно предупредить о Нериссе стражниц. — Но Зуб не работать, — сказал Бланк. — Нерисса проклясть его. — Это не проблема, — ответила Ян Лин. Она устало улыбнулась. — Я перенесу нас на Землю. ***       Нерисса навестила альтермиру спустя пару часов — та каталась на качелях в сквере недалеко от дома Вилл. — И снова здравствуй, — от голоса Нериссы та вздрогнула. — Опять вы! — альтермира перестала качаться. — Чего вы от меня хотите?! — Вижу, ты отлично проводишь время, — игнорируя ее вопрос, продолжила Нерисса. — Полагаю, ты еще не встретилась с настоящей Вилл? — С настоящей? — недоуменно переспросила альтермира и рассмеялась. — А я тогда кто? — Дубликат. Двойник. Копия. Капля астрала. Называй как угодно, — отчеканила Нерисса. — Настоящая Вилл создала тебя, чтобы ты сделала за нее грязную работу — постирала вещи в прачечной. И как только она увидит, что ты выполнила задание, она развоплотит тебя.       Альтермира вскочила с качелей — в глазах у нее плескался гнев. Нерисса снисходительно улыбнулась. — Так что хорошо, что ты успела испытать радость жизни — скоро для тебя все закончится, и ты отправишься в небытие. — Что за бред! — злобно выкрикнула альтермира. — Я и есть Вилл! — Да? — деланно удивилась Нерисса. — Тогда почему при тебе нет Сердца Кондракара?       Альтермира схватилась за шею, пытаясь отыскать цепочку талисмана, нервно ощупала карманы — и поняла, что Нерисса была права. — Я… — Альтермира осеклась. — Нет! Я настоящая! Я не хочу исчезать! — Тогда ты должна сражаться за свою жизнь. Займи свое место, место Вилл. Для тебя это единственный способ выжить.       На площадке послышался третий голос — вдалеке замаячил силуэт настоящей Вилл. — Дубликат! — звала она. — Дубликат!       Альтермира оцепенела в затаенном ужасе. — Помни, о чем я тебя предупреждала, — тихо сказала Нерисса и исчезла прежде, чем Вилл сумела бы ее заметить. Она перенеслась чуть поодаль, скрывшись в тени деревьев.       Вилл увидела альтермиру. — Вот ты где! — она быстро преодолела разделяющее их расстояние. — Я же просила все постирать и ждать меня — это что, так сложно?! — она сдула прядь волос со лба. — Впрочем, сама виновата: не надо было тебя создавать! Капля астрала!       Ничего не произошло — альтермира продолжила испуганно смотреть на Вилл. — Капля астрала! — четче повторила Вилл и тряхнула головой в недоумении. — Не поняла… Ты же копия! Почему ты не исчезла?       Услышав, что ее назвали копией, Альтермира завелась. — Не смей называть меня так! — она набросилась на Вилл с кулаками. — Ты не уничтожишь меня!       От неожиданности Вилл оступилась. — Хватит! — она выставила руки вперед, защищаясь. — Не трогай меня! — Это я Вилл, а не ты! — не унималась альтермира. Она занесла руку над Вилл — та перехватила ее и оттолкнула. — Нет, ты копия! А я должна вернуть тебя в кристалл! — Я. Не. Копия! — прошипела альтермира и выпустила в Вилл электрический разряд.       Вилл упала. — У тебя есть магия?! — ошарашенно воскликнула Вилл. — Но как?...       Альтермира не ответила — испуганно посмотрев на Вилл, убежала прочь.       Нерисса была несколько разочарована: альтермире следовало закончить все здесь и сейчас. Но не стоило торопить события: копия была растеряна и напугана, и, без сомнений, жажда жизни толкнет ее на убийство. А дальше дело за малым — шантаж. Альтермира не осмелится раскрыть свой секрет, и потому у нее будет легко забрать талисман. ***       Мэтт подключал гитару на сцене, когда Найджел дружески толкнул его в плечо: — Похоже, там к тебе.       Мэтт обернулся: на подступах к сцене стояла Вилл. Вначале он обрадовался: ждал, что она придет. Мэтт ждал сегодняшнего выступления в том числе из-за Вилл. И из-за песни, которую он для нее написал.       Но стоило Мэтту посмотреть на Вилл, радость испарилась. На Вилл не было лица: опасливо озиралась по сторонам, будто боялась слежки или пряталась от кого-то. Она не проронила ни слова, но Мэтт уже различил в ее глазах немой крик о помощи.       Живо спустившись со сцены, Мэтт решительно взял Вилл за руку и увел за собой в подсобку. — Что случилось? — он закрыл за ними дверь. — Я… — Вилл затравленно посмотрела на него — казалось, она была на грани истерики. — Я не знаю… Мне так страшно… — Не переживай, — Мэтт посадил Вилл на ящик в глубине подсобки, ободряюще дотронулся до ее плеча. — Расскажи, что произошло. Я помогу тебе. — Нет-нет, не бери в голову, — Вилл замотала головой, выдавила из себя вымученную улыбку. — Все в порядке. Просто… — она отвела взгляд и залепетала что-то невнятное. — Я так запуталась… Но это такая глупость… А у тебя сейчас выступление…       Ее нелепые отговорки насторожили Мэтта еще больше. — Вилл, я же вижу, что-то не так, — насупился он. — Расскажи мне. Это как-то связано с магией, да?       Вместо ответа Вилл вдруг прильнула к нему и, вцепившись в плечи, поцеловала — так откровенно и страстно, отчего Мэтт невольно оторопел. Даже представить не мог, что Вилл так умеет. Он со смущением почувствовал прилив крови между ног и мысленно чертыхнулся, ругая себя за то, что отвечает ей так неумело.       И вдруг, также резко как и прильнула к нему, Вилл отстранилась. — Удачи на сцене, — смущенно сказала она и выбежала из подсобки. — Спасибо… — Мэтт растерянно посмотрел ей вслед — голова слегка кружилась от поцелуя, он был приятно возбужден, и потому не сразу вспомнил, что, вообще-то, Вилл так ничего ему не объяснила.       Но тут Вилл снова появилась на пороге — теперь напряженная и внимательная; ни следа страха или истерики. — Ты так и не сказала, что случилось, — напомнил Мэтт. — Значит, я уже была здесь? — осторожно спросила Вилл. — А что я здесь делала?       Мэтт слегка обиделся ее безразличию. — А ты не помнишь? Что, уже все разрешилось?       Вилл пару секунд непонимающе смотрела на него, а потом вдруг вспыхнула и стыдливо спрятала глаза. — Впрочем, неважно, — она сдула прядь волос со лба. — Удачи с выступлением.       И, прежде чем Мэтт успел бы спросить еще что-то, она ушла.       И что это было?! Пришла просить о помощи, а потом убежала, то целует так, что мысли путаются, а потом уходит и обдает холодным безразличием, будто ничего не было… Что-то явно было не так, но — и это раздражало больше всего! — Вилл ничего не объясняла! Как же бесило, что она продолжала скрытничать — будто между ними была невидимая Мэтту стена, которую, как ни старался, он не мог преодолеть!       Но может все было проще, и Вилл просто перенервничала после поцелуя? В конце концов, она так кинулась на его… Но зачем сделала вид, что ничего не было? Может, потому что испугалась, что Мэтт подумает о ней что-то не то? Но это же бред: все эти страхи такие идиотские!...       Так и не поняв, как трактовать подозрительное поведение Вилл, Мэтт вернулся на сцену. Невольно он начал искать ее в толпе: надеялся, что хоть так сможет понять, что с ней происходит.       Мэтт быстро различил знакомую рыжую голову — а затем, к своему удивлению, еще одну, точно такую же.       Мэтт пару раз моргнул, но ему это не показалось: со сцены он отчетливо видел двух Вилл. Одна направлялась к выходу на стадион, другая преследовала ее.       Он обернулся, проверяя, не заметил ли со сцены двух Вилл кто-то еще — но, к счастью, все были увлечены куда более прозаичными вещами. — Пять минут, ребят, — Мэтт живо снял с себя гитару. — Надо кое-что проверить. Я сейчас вернусь. — С ума сошел?! — вспыхнул Найджел. — Мы сейчас начинаем! — Пять минут, — повторил Мэтт; он уже спускался со сцены. — Это важно!       Он для вида повилял в толпе, а затем бросился к выходу из спортзала, пересек коридор раздевалок и оказался на стадионе.       На газоне дрались две Вилл — абсолютно одинаковые. Чуть в стороне от них стояли остальные стражницы. — Мэтт! — две Вилл встревоженно посмотрели на него. — Уходи отсюда!       Мэтт перевел изумленный взгляд на девчонок — они были в таком же недоумении, что и он. — Почему их двое?! — Хороший вопрос! — ответила Ирма. — У Вилл мысли двоятся… — растерянно сообщила Тарани. — Я слышу их обоих… — Девчонки, помогите! — воскликнула одна из Вилл. — Она хочет убить меня! — Это неправда! Я настоящая! — закричала вторая. Она достала кристалл из кармана. — Я могу доказать! — Нет! — первая Вилл набросилась на вторую — обе оказались на земле. В траве мелькнуло Сердце Кондракара, но определить кому оно принадлежало, было невозможно. — Стражницы, едины! — в унисон выкрикнули обе.       На мгновение Мэтта ослепила вспышка превращения. К всеобщему удивлению, в стражниц обратились обе Вилл. Они взмыли в небо — в вышине сверкнули отблески молний, раздался грохот и шум. — Отлично, — протянула Корнелия. — Только мне надоела эта угадайка? — Если они продолжат в том же духе, нас заметят, — сказала Тарани. — И что будем делать? — спросила Хай Лин. — Как узнать, кто из них Вилл? — Схватим обеих, — объявила Ирма. — А дальше разберемся.       Бросившись к двум Вилл наперерез, она сбила их потоком воды. Обе упали на газон стадиона — взмахом руки Корнелия заточила их в травяные коконы. — Девчонки, вы что делаете?! — вспыхнула одна из Вилл. — Это же я! — Отпустите! — тут же воскликнула вторая. — Это я Вилл! — Простите, Вилл, но придется потерпеть, — наклонилась перед ними Тарани.       Она сосредоточенно посмотрела на обеих. — Кажется, поняла, — спустя несколько минут Тарани указала на Вилл слева. — Это наша Вилл.       Корнелия взмахнула рукой — кокон тут же рассыпался.       Вилл встала. Вторая Вилл наблюдала за ее освобождением разочарованно и испуганно — она явно хотела быть на ее месте. — Спасибо, — Вилл стряхнула с себя ошметки грязи, что налипли на доспехах. — Не объяснишь, что происходит? — Корнелия скрестила руки на груди. — Вилл создала каплю астрала для стирки, — ответила за нее Тарани. — А потом каким-то образом капля стала настоящей Вилл.       Девочки сердито посмотрели на Вилл. — Напомни, Вилл, когда мы стали пользоваться магией в своих целях? — саркастично спросила Ирма. — Сначала Корнелия со своими свиданиями, теперь ты… Может, я тоже хочу. — Простите, — ответила Вилл. Она печально посмотрела на Мэтта. — Это и правда было глупо. Но мать пристала с этой стиркой, а я боялась, что пропущу твое выступление, а в итоге... — Тут случилось шоу поинтереснее, — нервно усмехнулся Мэтт. Конечно, ему было приятно, что ради него Вилл готова была нарушать правила, но с такими последствиями… Лучше бы она этого не делала. — Я не думала, что все так обернется: не понимаю, почему дубль ожил. — В этом замешана старуха из наших кошмаров, — сказала Тарани. — Дубль общалась с ней. Так странно, но она искренне считает себя тобой: у вас даже воспоминания почти одинаковые… — Я не дубль! — перебила схваченная Вилл. — Я и есть Вилл! А старуха предупреждала, что меня захотят убить!... — Что за старуха? — спросил Мэтт.       Вдруг на стадионе появились Калеб, Бланк и Ян Лин. Ян Лин выглядела ужасно: болезненно-бледная, она судорожно глотала ртом воздух. Спустя пару шагов у нее подкосились ноги — в последний момент Калеб подхватил ее, не дав упасть. — Бабушка?! — Хай Лин тут же бросилась к ней. — Ты как?! — Жить буду, — прокряхтела Ян Лин. — Телепортация тяжело далась. Мне бы поспать денька четыре…       Калеб и Хай Лин помогли ей дойти до остальных. — Ребята! У нас важные новости! — увидев двух Вилл, Калеб осекся. — Что происходит? — Бунтующий злой двойник, — ответила Ирма. — Мы как раз пытаемся разобраться.       Бланк принюхался. — Пахнуть одинаково, — заключил он. — Объясни, что случилось, — Вилл обратилась к своей копии. — Откуда ты знаешь старуху? — Я не знаю ее! — воскликнула дубликат. — Я была в прачечной, когда она появилась! Сказала, что я свободна, сказала, что кошмар, в котором она была — не мой, а потом просто ушла! Я не поняла, чего она хотела! Потом старуха нашла меня на площадке у дома — сказала, что я не настоящая, что меня оживили ради стирки! И что я должна сразиться за свою жизнь!       Стражницы встревоженно переглянулись. — Поэтому ты хочешь убить меня? — спросила Вилл. — Конечно! Если я не сделаю это первой!... — дубликат вдруг испуганно умолкла. — Мне никто не верит, но я — настоящая Вилл! Я хочу жить!       Мэтта проняло: копия так испугалась, когда говорила о том, что могла кого-то убить, просила поверить ей так отчаянно… Ему стало искренне ее жаль. Если бы он не знал правды, Мэтт бы принял ее за настоящую Вилл. Хотя копия так сильно верила в это, что, в каком-то смысле, Вилл и была.       Мэтт смущенно замялся, понимая, что целовался именно с ней. — Я не думала, что ты можешь ожить, но… — Вилл растерялась, но, спустя минуту обратилась к остальным стражницам. — Ее надо отпустить. — Ты уверена? — нахмурилась Корнелия. — Старуха обманула ее и использовала. Она испугалась. Она до сих пор боится — думает, что мы ее враги, что ее все бросили. Она боится одиночества… — Вилл тяжело вздохнула. — Я бы тоже боялась.       Мэтт мысленно согласился с решением Вилл.       Корнелия взмахнула рукой: кокон рассыпался. Копия тут же вскочила на ноги: лицо у нее было перекошено, глаза сияли безумием. Она подняла руки — вокруг нее взвился вихрь молний.       Мэтт невольно напрягся, когда стражницы выскочили дубликату наперерез.       Между ними встала Вилл. — Не бойся. Никто не станет вредить тебе, обещаю, — уверенно объявила она. — Почему я должна тебе верить?! — нервно выкрикнула копия. — Если ты — это я, то знаешь ответ.       Копия пристально посмотрела на Вилл: в ее глазах были ужас и обреченность. У Мэтта поползли мурашки по коже от того, какой несчастной она была. Страшно было думать, что испытывала вторая Вилл: она чувствовала себя брошенной и не нужной. И, что самое ужасное, Мэтт не знал, как мог помочь ей. Он не представлял, что вообще могло ей помочь.       Вилл несмело улыбнулась ей — копия безвольно опустила руки и рухнула на колени.       Она заплакала: это была безнадега. — Да, но зачем?... — обреченно выдавила копия. — Мы не проживем одну жизнь на двоих! Все это принадлежит тебе, не мне!... — Мы что-нибудь придумаем, обещаю, — Вилл подсела к ней и обняла за плечи. — Мы отведем тебя в Кондракар — уверена, Оракул поможет…       Внезапно в ночи сверкнула электрическая вспышка — в копию ударила молния. Болезненно вскрикнув, — от этого звука у Мэтта сжалось сердце, — она бессильно обмякла в объятиях Вилл.       Все тут же обратились к небу — но понять, откуда атаковали, было невозможно. — Мне холодно… мысли путаются… — копия испуганно вцепилась в ладонь Вилл. Мэтт с изумлением увидел, что та начала таять — словно тень на свету. — Ты умираешь, — прохрипела Вилл. Она достала Сердце Кондракара. — Я… Я должна вернуть тебя… — Нет! — копия нервно дернулась и перехватила ладонь Вилл с кулоном. — Только не в кристалл! — Но если не в кристалл… — Вилл отчаянно выдохнула, не в силах отвести взгляд от умирающей себя, — Что я могу… — Вилл, капля — твой отпечаток души, — подала голос Ян Лин. — Ты его отдала, ты можешь и забрать. Ты должна воззвать к энергии внутри нее.       Вилл переглянулась с копией — та слабо кивнула.       Вилл протянула руку и сосредоточенно зажмурилась — копия исчезла, превратившись в сияющий сгусток света. Вилл поймала его в ладонь, а затем приблизила к сердцу.       Сияние исчезло. Вилл содрогнулась, и страшно вскрикнув — точно также, как и копия от удара молнии — вцепилась в траву. Она мелко задрожала, будто в припадке. — Вилл! — Мэтт тут же бросился к ней, но она словно его не видела. — Что с ней?! — Она поглощает чужую сущность, — выдержанно ответила Ян Лин. — Слияние душ — болезненный процесс. Но капля астрала — отпечаток души Вилл. Не бойся: с ней ничего не случится.       Мэтту стало не по себе от того, как спокойно Ян Лин объясняла ему все происходящее, в то время как Вилл страдала, корчась от боли на земле. Это было невыносимое зрелище: казалось, Вилл вот-вот умрет. Но Мэтт был не в силах отвести взгляда; не мог даже посмотреть на остальных, чтобы увидеть, что им тоже страшно за Вилл.       Казалось, прошла вечность, прежде чем Вилл пришла в себя. Она неловко осела на Земле. — Вилл! — Мэтту хотелось обнять ее, но он не решился; протянул руку, помогая подняться. — Ты как? — Нормально, — потерянно ответила Вилл. — Только голова немного болит, — чуть помедлив, она добавила: — Так странно помнить, что я была в двух местах одновременно…       Она сдула прядь волос со лба. — Я помню старуху. Она появилась в прачечной и оживила меня… Каплю, когда я ушла. — Вилл, я уверена, что твою каплю оживила Нерисса — бывшая стражница, знак квинтэссенции, — сообщила Ян Лин. — Это она собрала Мстителей и создала Сокрушителей, — добавил Калеб. — Три дня назад она забрала силу Элион и похитила ее.       Все тут же обратились к Калебу. — Элион похитили?! — взволнованно спросила Корнелия. — Как?! Почему не сказал раньше?! — Калеб и Бланк не мочь попасть на Землю — Нерисса проклясть Зуб, — ответил Бланк. — И, похоже, теперь Нерисса метит в стражниц, — закончил Калеб.       Вилл достала Сердце Кондракара. — Нужно рассказать обо всем Оракулу. — Я пойду с вами, — объявил Мэтт.       Все с изумлением посмотрели на него. — Мэтт, — начала Вилл, — Тебе не стоит… — Вилл, тебя только что чуть не убили! — вскинулся Мэтт. — Чего ты от меня хочешь?! Чтобы я смотрел на это сложа руки?! Мне нельзя оставлять тебя! Я должен знать, что происходит! — Мэтт, без обид, но все, что происходит — тайна стражниц, — встряла Корнелия. — Может, ты и узнал больше положенного, но не лезь не в свое дело.       Мэтт почувствовал раздражение. — Слушайте, я понимаю, что вы не могли ничего рассказывать, потому что были связаны тайной. Но, раз я все знаю, почему вы по-прежнему что-то скрываете от меня? Я ведь хочу помочь!... — От твоей помощи у нас больше проблем, чем пользы, — срезала Корнелия.       Мэтт негодующе посмотрел на нее. — Корнелия! — осадила Вилл. — А что, разве я не права? — Корнелия ничуть не смутилась. — Вспомни сама: плен у Фроста, коронация, Сокрушители! Увязываясь за нами, Мэтт только и делает, что находит проблемы, а мы вынуждены его спасать! А ты не осмеливаешься сказать ему правду, потому что вы встречаетесь! Научись разделять отношения и роль стражницы! — Кто бы говорил, — поддела Ирма, косясь на Калеба. — Это другое! И вообще, сейчас не об этом! — Корнелия посмотрела на Мэтта: в ее взгляде было снисхождение. — Мэтт, ты хороший парень, ничего личного, но… — Но ты почему-то считаешь, что я обуза, и что я не достоин знать, что происходит?! — гневно перебил Мэтт. — Я правильно понял?! — А разве это не так? Магии у тебя нет, дерешься ты не очень, а вот гонору!… — Знаешь, Корнелия, не все делят людей на сорта, — нахмурился Калеб. — У нас с Бланком тоже нет магии — мы что, для вас тоже обуза? — Не передергивай! — взвилась Корнелия. — Ты же понимаешь, что я имею в виду! Да все вы думаете, что Мэтту не место рядом с нами — просто боитесь сказать об этом вслух!       Мэтт посмотрел на остальных: казалось, Корнелию не поддерживал никто. Но никто и не поддержал Мэтта в том, чтобы он отправился на Кондракар — даже Вилл не хотела брать его с собой. Неужели все действительно проявляли к нему видимость дружелюбия только потому, что не хотели обидеть, а на деле не считали равным себе?! — Это правда?! — прямо спросил Мэтт. — Корнелия, думай, что говоришь! — возмутилась Вилл. — Мэтт, это неправда! — Тогда почему вы не доверяете мне?! — Прекратите, — строго прервала Ян Лин. Она не повышала голоса, но было что-то жесткое в ее тоне, что заставило всех умолкнуть. — Вам нужно думать не о том, кто из вас прав, а о том, что нужно действовать сообща.       Она посмотрела на Мэтта. — Мэтт, не принимай происходящее на свой счет, но будет лучше, если ты останешься на Земле. Тебе не место на Кондракаре: у старейшин будет много вопросов и к тебе, и к девочкам. Сейчас не лучшее время объясняться по поводу тебя. — К тому же твое исчезновение заметят — ты же выступаешь, — добавила Тарани.       Напоминание о концерте должным образом отрезвило Мэтта: он совсем позабыл, и о выступлении, и о том, что в зале его ждала группа. Но сказанное Корнелией до сих пор стояло в голове: какая же она напыщенная дура!       Вот именно — дура. То, что сказала Корнелия, было сугубо ее мнением, и потому ее слова не должны были волновать Мэтта. Ему следовало по-прежнему действовать в интересах команды. И в интересах Вилл.       А подставлять друзей он не хотел. — Что ж, — протянул Мэтт. — Если вы считаете, что мне не следует идти с вами… — несмотря на внутренние уверения в разумности принятого решения, он осекся, глядя на остальных, в тайной надежде услышать протест.       Но друзья молчали — и это ранило больнее любых слов.       Мэтт не представлял, как будет играть на сцене. Казалось, теперь его выступление не имело никакого смысла. Он ведь хотел, чтобы Вилл услышала его песню... Мэтт глухо чертыхнулся: неважно, чего он хотел. Вилл была стражницей! Она спасала миры, пока Мэтт как идиот носился с гитарой и стихами, воображал себя героем, напрасно пытаясь убедить себя, что они с Вилл ровня. Его любви было недостаточно: Вилл заслуживала большего! Но Мэтт больше ничего не мог ей дать. ***       Нерисса наблюдала за происходящим с крыши школьного стадиона. Она была разочарована: альтермира Вилл, ровно как и ее хозяйка, оказалась слишком сердобольной, и оттого не способной на борьбу. Вместо того чтобы отвоевать себе право на жизнь, сдалась и разболтала все то немногое, что успела узнать о Нериссе. После этого тратить магию Сердца Меридиана на поддержание жизни дубля было бессмысленно. Конечно, в случившемся был и просчет Нериссы — самонадеянно уцепилась за внезапную возможность, понадеялась на удачу и легкую победу, в то время как со стражницами стоило готовиться к затяжному противостоянию.       Нерисса проводила Мэтта внимательным взглядом — тот неохотно направился в школу. Остальные столпились вокруг Вилл.       Нерисса сменила обличье и, став Магом отправилась в Кондракар — хотела попасть туда чуть раньше стражниц. — Оракул, — поклонилась Нерисса. — Простите, что объявилась так нескоро. Я лишь сейчас сумела снять проклятие со своего кольца, и пришла рассказать Совету о пропаже королевы Элион. Три дня назад ее похитила таинственная женщина с магическим даром. Она же стояла за беспорядками на Меридиане…       Она изобразила легкое удивление, когда рядом сверкнул портал: оттуда вышли стражницы, Калеб, Ян Лин и Бланк. — Калеб, — приветственно кивнула Нерисса. — Вижу, мне все-таки удалось снять проклятие с Зуба. — Не совсем, — ответил Калеб. — Нас занесло на гору Танос. — И Зуб больше не работать, — добавил Бланк, протягивая талисман.       Нерисса взяла Зуб у Бланка, оценивающе взвесила в руке. — Я предупреждала, что спешка может быть губительна. К счастью, теперь я знаю, как снять заговор — мне удалось это с моим кольцом. — Ты сказал: вы попали на Танос? — встревоженно переспросила Галинор у Калеба. — Да, — кивнул Калеб. — Мы встретили там Ян Лин. Если бы не она, мы бы там застряли.       Нерисса слегка нахмурилась: она могла стерпеть при Калебе Бланка — паслинг мало что понимал — но в ее планы не входило появление на Таносе старой подруги. Это могло спутать все карты: если Калеб видел оставленное воспоминание вместе с Ян Лин, она могла выставить заточение Нериссы в выгодном для Кондракара свете. — Мы пришли предупредить Совет о том, что Нерисса сбежала из заточения, — объявила Ян Лин. — Я думаю, она — та, кого мы ищем.       Старейшины встревоженно переглянулись. Галинор посмотрела на Ян Лин. — Ты уверена? — обеспокоенно уточнила она. — Мы были в пещере, — мрачно подтвердила Ян Лин. — Там пусто. — Но как она смогла сбежать? — Никак — я была ее надзирателем, — ответила Нерисса. — Разве Совет не следил за ней после того, как наложил на Меридиан Завесу? — Нет, — покачал головой Оракул. — Ты же знаешь: клетки было достаточно, чтобы поддерживать ее жизненные силы.       Нерисса с трудом сдержала гнев: выходит, старейшины просто забыли про нее, без задней мысли оставили гнить в одиночестве! Как справедливо и милосердно! Нерисса еще больше укрепилась в мысли о том, что кубло лживых святош не заслуживало пощады. — Нерисса напала на нас сегодня, — сказала Вилл. — Оживила мою астральную каплю и внушила ей, что меня следует убить. — Оживила каплю? — нахмурился Тибор. — У нее были все мои силы, мои воспоминания… Просто вторая я. Когда капля начала рассказывать о том, кто ее оживил, в нее ударила молния. Я поглотила ее.       Старейшины строго посмотрели на Вилл. — Вилл, откуда ты узнала о поглощении? — рассерженно спросила Люба. — Я рассказала, — тут же вступилась Ян Лин. — Поглощение собственных отпечатков души не запрещено. — Но и не разрешено. — Ситуация была безвыходной, а двойник видела Нериссу, — не отступала Ян Лин. — Ее знания были нам нужны. — Но как Нерисса сумела достать отпечаток души Вилл? — Я создала каплю для себя и оставила без присмотра, — стыдливо призналась Вилл. — Я понимаю, это было опрометчиво. И создало много проблем. Простите.       Люба немного смягчилась. — Хорошо, что ты все рассказала нам и осознаешь свою вину, — кивнула она. — Впредь нельзя допускать подобного. — Нерисса способна создать альтермиру, — покачал головой Тибор. — Откуда она узнала об этом? У нее есть доступ к запретным знаниям. — Запретным? — переспросила Вилл. — Вилл, послушай меня очень внимательно, — сказал Оракул. — Твоя стихия — квинтэссениция — это материя жизни. Молнии, которые ты с недавнего времени научилась создавать — ее физическое проявление, но возможности квинтессенции куда шире. — Поэтому я разговариваю с электротехникой? — Да, — кивнул Оракул. — Ноша хранителя тяжела: тебе вверено не только Сердце Кондракара, но и власть над стихией, чьи возможности практически безграничны. И ты должна понимать, что некоторые возможности лучше никогда не использовать. Манипуляции чужими жизнями развращают душу. — Создание альтермиры из отпечатка души, как и поглощение чужих душ — одни из запретных практик, — добавила Люба. — Альтермира была твоим отпечатком, и только поэтому ты поглотила ее без вреда для себя. Но поглощение чужих душ ведет к ужасающим последствиям. — Обычно альтермиры сходят с ума от осознания собственной природы, — добавил Альтер. — Даровать альтермире жизнь — обречь ее на бесконечные страдания. — Я понимаю, о чем вы, — кивнула Вилл. — Когда я поглотила ее… — она осеклась. — Я знаю, каково ей было.       Нерисса слушала речи старейшин с непроницаемым лицом, но про себя не верила ни единому слову: все это было не более, чем искусным лицемерием. Кондракар запрещал управлять людьми при помощи магии, но не брезговал при помощи лжи травить неугодных и разрушать чужие жизни! И после этого они смели порицать тех, кто обрекал пустоголовые дубликаты на «бесконечные страдания»?! Даже сейчас они рассказывали Вилл о запретных практиках, не чтобы объяснить природу ее сил, а чтобы запугать: не хотели потерять контроль над новым хранителем. Девчонка слушала их, раскрыв рот и искренне соглашалась с любым их словом.       Похоже, Совет вырастил себе идеальную марионетку. — Когда мы были в пещере, видели иллюзии о прошлом, — сообщил Калеб. — Заточение Нериссы после суда, — пояснила Ян Лин. — Зачем это ей? — встревожилась Галинор. — Думаю, Нерисса оставила их как напоминание о том, что с ней сделали, — предположила Ян Лин. — И как послание о том, что она ничего не забыла. — Простите, но я не выписала справочник «Кто есть кто в Кондракаре», — сказала Ирма. — Что за Нерисса, почему вы видели ее в пещере, почему она точит на нас зубы и оживила двойник Вилл?... — Оракул, пока вы вводите стражниц в курс дела, позвольте мне отправиться на Танос. Я хочу понять, как Нериссе удалось сбежать, — попросила Нерисса, думая о том, что она не станет терять драгоценное время, слушая, как Оракул станет перевирать ее историю. — Если она оставила магический след, он поможет отыскать ее. — Конечно, Маг, — кивнул Оракул. — Отправляйся немедленно. ***       Нерисса выследила Мэтта по дороге из школы: какое-то время он шел вместе с приятелями, вежливо поддерживал разговоры и улыбался, но был понурым. Нерисса понимала: ему хотелось быть не здесь, а с друзьями, что его бросили.       Мэтт зашел домой — Нерисса осталась во дворе. В окнах она увидела, как Мэтт поздоровался с родителями, перебросился парой слов о выступлении и отрицательно взмахнул головой, отказываясь от ужина. Затем он ушел к себе. Окно его комнаты удачно выходило на задний двор, в тень раскидистого дуба.       Из клетки на столе Мэтт достал питомца — домашнюю соню — и начал ее кормить. Грызун проворно забрался к нему на плечо — усмехнувшись, Мэтт погладил его по холке.       Став видимой, Нерисса приняла облик Вилл и постучалась к нему.       Мэтт тут же заметил ее: мгновенно подскочил к окну, даже не сняв с себя зверька. — Мэтт, нам надо поговорить! — сообщила Нерисса. — Мы только что вернулись из Кондракара — есть новости!       Мэтт мгновенно открыл окно, и, перемахнув через подоконник, оказался перед ней. — Что случилось? — взволнованно спросил он. — Что сказали в Кондракаре?       Вдруг грызун на его плече странно заерзал — оскалился и зашипел на Нериссу. Она отпрянула, но больше для вида.       Мэтт снял грызуна с плеча. — Хагглз, хватит! — приказал он — соня немного присмирела. — Прости, — он улыбнулся Нериссе. — Не понимаю, чего он завелся.       Нерисса усмехнулась и подняла меридианский кулон. — Может, из-за этого?       Она приняла истинное обличье и перенесла их в гроты Таноса.       Мэтт больше не улыбался — теперь нервно и испуганно озирался по сторонам в полумраке. От растерянности он ослабил хватку — его соня выскочила из его рук, забралась Мэтту на плечо, продолжая злобно шипеть на Нериссу. — Ты — та старуха, что охотится на стражниц! — признал Мэтт; старательно, но безуспешно пытался делать вид, что совсем ее не боится. — Отпусти меня, сейчас же! — Но ты не в плену, — благожелательно улыбнулась Нерисса. — Держать тебя в клетке не входит в мои планы. — Ты притворилась Вилл и похитила меня! — Вряд ли бы ты так охотно покинул дом, приди я в настоящем обличье. — Чего ты от меня хочешь?! — Для начала — поговорить. — Нам не о чем разговаривать! — отрезал Мэтт. — Верни меня домой! — Почему же не о чем? Давай поговорим о тебе. — Я ничего тебе не скажу! — Знаешь ли, очень невежливо отказывать мне в беседе, — покачала головой Нерисса. — Но ты прав: говорить нам совершенно не обязательно. Я уже знаю все, что мне нужно.       Мэтт нахально хмыкнул. — Интересно, что? — Например, ты сам узнал тайну стражниц. Ты осмелился прыгнуть в портал, даже не понимая, что он из себя представляет. Помог спасти Север от банды головорезов. Без тебя стражницы не одолели бы Сокрушителей. — Это неправда, — возразил Мэтт; явно из желания ни в чем не соглашаться с Нериссой. — У тебя есть потенциал, — невозмутимо продолжила она. — К несчастью, нереализованный. Ты вечно в тени, вечно вынужден доказывать, что чего-то стоишь, но никогда не сравнишься со своими друзьями. А ведь им просто повезло обладать возможностями, которые тебе никогда не будут доступны. Это очень несправедливо, тебе не кажется?       Мэтт отвел глаза и промолчал — понимал, что Нерисса права, но был слишком горд, чтобы соглашаться с ней вслух. — Но я могу это исправить, наделив тебя магией — в обмен на службу.       Мэтт ошеломленно дернулся. — Ты напала на моих друзей, а теперь хочешь, чтобы я служил тебе?! — возмущенно воскликнул он. — И ждешь, что я соглашусь?! — Да. В твоем положении это крайне разумно. — Не думаю! — Зря. Не стоит пренебрегать возможностями, которые я перед тобой открываю — такие шансы нечасто выпадают. — А я, пожалуй, откажусь, — отрезал Мэтт. — Я не предатель! — Причем здесь предательство? — устало выдохнула Нерисса: упрямство Мэтта, ровно как и противное шипение его грызуна, начинало изрядно утомлять. — Твои друзья первыми оттолкнули тебя. Они считают тебя слабым, и потому ты им не нужен. И, раз так, не стоит ли тебе подумать о собственных интересах? — Как ты?... — удивился Мэтт, но тут же отрицающе взмахнул головой. — Хотя не важно. Это неправда: все было не так.       Всем своим видом Мэтт показывал, как презирает предложение Нериссы: встал в позу из соображений не уронить статус героя в собственных глазах. Его дерзость в некоторой мере забавляла — но все больше раздражала. — Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься. Но я тебе покажу.       Взмахнув рукой, Нерисса притянула к себе грызуна Мэтта — хоть тот и беспомощно перебирал лапками в воздухе, от близости к Нериссе свирепел все больше. — Не трогай его! — воскликнул Мэтт.       Игнорируя протесты Мэтта, Нерисса подняла меридианский кулон. — Посмотри: какое беспомощное, но злобное создание! В этом свете можно разглядеть его ярость, — воздух вокруг грызуна налился ядовитой краснотой; аура клубилась плотными сгустками.       Нерисса протянула руку, взывая к ауре ярости и слегка вздрогнула — место силы многократно приумножало ее мощь. Ярость пульсировала, точно живая, но покорно принимала ту форму, что нужна была Нериссе — поражало, как легко ей было управлять! — Пожалуй, твой питомец послужит мне первым.       Ярость склизкими щупальцами пролезла соне в ноздри, уши и пасть. Грызун проглотил ее, и, болезненно пискнув, и рухнул за землю.       На мгновение Нериссе показалось, что тот умер.       Но вдруг соня пронзительно взвизгнула, ее затрясло в припадках: тщедушное тельце начало пухнуть — расти с неестественной скоростью.       Через несколько мгновений на месте грызуна стояло трехметровое чудовище — получеловек-полузверь. Под серой шкурой перекатывались мышцы с прожилками вен толщиной с палец Нериссы, громадные лапы-ладони заканчивались огромными когтями. Вытянутый остроухий череп на массивной шее очерчивали по-звериному жесткие скулы, из пасти торчали клыки. Черная точка зрачка дергалась в кроваво-красном белке глаз.       Нерисса с удивлением осматривала чудовище: была немало впечатлена результатом ритуала персонификации. А ведь этот зверь — всего лишь жалкий грызун! Интересно, насколько сильным он был?       Зверь оглушительно взревел, поднимаясь на задние лапы, остановил взгляд на Мэтте — тот побледнел и попятился. — Хагглз? — тихо выдавил он. — Хагглз — не очень благородно, — Нерисса на мгновение задумалась. — Знаешь, на Меридиане существует легенда о яростном звере войны, пожирающим души тех, кто нарушил волю богов. Его зовут Гор-разрушитель. Пожалуй, это имя ему больше подойдет.       Мэтт с оторопью посмотрел на Нериссу. — Что ты с ним сделала?! — Всего лишь воплотила его эмоции, — легко пояснила Нерисса. — Они проявили истинную сущность твоего зверя и наделили невероятной силой.       Мэтт продолжал смотреть на Гора в жутком оцепенении. — Понимаю, зрелище не из приятных, но не надо бояться. С тобой будет тоже самое.       В глазах Мэтта вспыхнул ужас. — Нет! Нет! — завопил он, пятясь от Нериссы — вжался в стену, выставил руки вперед то ли в угрожающем, то ли в защитном жесте. — Я не хочу быть чудовищем! — Ты же видел превращение стражниц, был на Меридиане, встречал оборотней... —Нерисса разочарованно вздохнула: она рассчитывала, что Мэтт окажется хладнокровнее. — Если он хоть раз задумывался о том, чтобы стать сильнее, возможность метаморфозы не должна тебя пугать.       Но Мэтт совсем не слышал ее разумных доводов. — Не трогай меня! — продолжал кричать он. — Не подходи ко мне! — А ведь нам обоим было бы куда проще, если бы ты согласился служить мне добровольно, — Нериссе его сопротивление было совсем ни к чему.       Гор угрожающе зарычал в их сторону. Нерисса повелительно взмахнула железной рукой. — Гор, схвати его.       Гор подскочил к Мэтту, вжал в каменную стену грота, замер — и вдруг начал ластиться. Мальчишка немало удивился, но несмело погладил его — зверь утробно зарычал.       Нерисса мысленно выругалась: Гор был животным, и потому с ним ритуал персонификации оказался не так эффективен. У животных не было полноценного сознания, их вели инстинкты — оттого он помнил прежнего хозяина. — Похоже, что-то пошло не так, — осмелев, едко заметил Мэтт: — Хагглз, схвати ее!       Нерисса разозлилась. Мэтт, бессильный глупый мальчишка, посмел обратить ее же слугу против нее!? Вот так он отнесся к ее предложению?! Она совсем не обязана была играть с Мэттом в вежливость, но пошла на уступку, искренне желала договориться по-хорошему! Она открывала перед ним невероятные возможности, предлагала ему могущество и силу! Мэтт же прекрасно понимал, что Нерисса была права, но цеплялся за свое показное благородство, за идиотскую верность к тем, кому он был не нужен! Его сопротивление было бессмысленно! Бездумным упрямством мальчишка лишь растягивал свои страдания — и страдания своей недалекой зверушки! — А ты быстро учишься, Мэтт. Правда, не тому, чему следует! — Нерисса ударила в Гора молнией — в последний момент зверь успел оттолкнуть хозяина. Он легко выдержал разряд такой силы, от которой даже оборотень мгновенно бы потерял сознание. Нерисса отметила, что зверь был невероятно выносливым — значит, сумеет выстоять против стражниц.       Она усилила разряд — Гор рухнул на землю. — Запомни, мальчик: мои слуги всегда платят за непокорность!       Мэтт пораженно замер, наблюдая за Гором: зверь захрипел, затем слабо заскулил, затрясся в конвульсиях. Но Нерисса и не думала останавливаться. Она продолжала пытать его, с холодной яростью думая о том, что Мэтт не сможет долго смотреть на страдания своего питомца.       Мальчишка заслужил этот жестокий урок.       Когда Гор закашлял кровью, Мэтт бросился на Нериссу. — Старая дрянь, хватит! — отчаянно выкрикнул Мэтт: попытался схватить ее за руку, чтобы вырвать кулон. — Ему же больно! — Знаю, — Нерисса стойко встретилась с ним взглядом. — И ты ненавидишь меня.       Она прекратила мучать Гора и поднесла кулон к Мэтту. В глазах у мальчишки помутилось — от тут же замер перед ней, словно добыча перед змеей. Она собрала сгустки его ненависти — аура кружила вокруг него облаком черноты; роем мух залезла ему в рот, уши и нос.       Мэтт судорожно сглотнул их, и тогда Нерисса проникла в его разум: прорезала путь сквозь ворох воспоминаний все глубже и глубже — туда, куда сам Мэтт попасть не мог. Ей было нужно, чтобы его сознание замерло в самой уязвимой точке — и в самой открытой для ее манипуляций.       Душно и темно — Мэтт был на краю пропасти. Внизу копошились неведомые ему твари.       Наверх было не взобраться — бесконечно далеко. Сверху доносился шелест птичьих крыльев.       Рядом появилась Вилл. Она будто двоилась — была и девочкой, и стражницей одновременно. Мэтт позвал ее по имени, приблизился — она бросилась к нему в объятия, но, стоило ему обнять ее в ответ, как она исчезла. Он начал искать ее в темноте, звать по имени: был уверен, что она где-то рядом. Вдалеке послышалась музыка, переборы гитарных струн: почему-то Мэтт был уверен, что, если найдет источник звука, найдет и Вилл.       Но чем дальше Мэтт шел, чем тяжелее ему было: ощущал, что тьма вокруг сгущается. Музыка становилась громче, но это больше была не гитара — постепенно она превращалась в грубую в какофонию, била по ушам отвратительным скрежетом.       Вдруг что-то подняло его вверх и откинуло вниз — Мэтт упал. Птицы наверху закаркали. — Вставай! — призвал голос. Рядом оказался Фрост: грубо схватил его за шкирку, поставил на ноги. Он был весь в крови, и кровь была чужая.       Фрост хищно оскалился. — Что застыл, малец?! — он толкнул Мэтта в плечо. — Дерись!       В руках оказался меч: Мэтт тут же замахнулся, но ничего не вышло — застыл, будто вкопанный. Руки и ноги налились свинцом, он не мог пошевелиться.       Фрост рассмеялся и ударил Мэтта — по скуле мгновенно разлилась боль; стремительно расползлась по остальному лицу — оно словно онемело. — Вставай и дерись! Покажи, на что способен!       Мэтт выбросил меч и ударил рукой — но Фросту было все равно, он продолжал смеяться. — Это потому, что ты никто! Ты просто наживка! — Нет! — запротестовал Мэтт. — Тогда докажи, — Фрост обернулся принцем Фобосом. — Победи меня!       Мэтт бросился на него, но Фобос лениво взмахнул рукой, швыряя Мэтта к невидимой стене. — Так и знал: у тебя ничего не получится! — рассмеялся принц. — Не стоило и пытаться, ничтожество! — Заткнись! — разозлился Мэтт. — Я не ничтожество!       Фобос вновь взмахнул рукой: Мэтт почувствовал, как его душат. Его отшвырнуло к краю пропасти. — Ничтожество, не способное никому помочь, — нараспев протянул Фобос. — Даже себе. Ищешь Вилл? Ей не нужна помощь такого слабака как ты. Ты никчемный и ни на что не способен. — Нет! — сорвался на крик Мэтт, но из горла вырвался лишь слабый хрип. — Неправда! — Тогда докажи. Докажи это Вилл. Докажи это всем.       Фобос превратился в Сокрушителя: пустая глазница софитом вспыхнула в темноте. Мэтта ослепило, все залил ядовитый свет.       Он упал в пропасть с чудовищами — тело горело огнем, а вслед ему хрипели вороны.       Мэтт рухнул на колени, пронзительно закричал — Нерисса невольно отпрянула. В припадке он схватился за голову, начал остервенело дергать себя за волосы.       Нерисса с холодным интересом наблюдала, как Мэтта заживо перекраивает его собственная ненависть — меняла плоть, переплетала суставы и сухожилия, вытягивала кости, делая старше и сильнее. Из-за его спины, прорезая кожу, сыпью пробились шипы перьев — нависли огромной зловещей тенью, срастаясь в два огромных вороньих крыла. У него вырос длинный голый хвост, темные волосы слиплись в змеевидные пряди, а лицо застыло золотой бесстрастной маской — прорези ее глаз сияли ядовитым светом.       Наблюдая за его метаморфозой, Нерисса быстро поняла, какое имя ему дать. — Ты теперь Шегон, — объявила она, когда он поднялся — уже не беспомощный мальчик, а могучий крылатый воин, грозный демон ненависти. — Силу Гора питает ярость, а твою — чужая ненависть.       Теперь он был в полной ее власти. — Да, госпожа, — Шегон покорно кивнул головой, уставился на свои ладони, медленно сжимая их перед собой, передернул крыльями. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Нерисса. — Странно, — отрешенно ответил Шегон. — Мне тепло. — Это сосредоточие магии внутри тебя, — охотно пояснила Нерисса. — Ты быстро привыкнешь к этому чувству. Нерисса перевела взгляд с Шегона на Гора: зверь затравленно дернулся от ее взгляда. — Следуйте за мной. — Гор, — Шегон повелительно взмахнул рукой — зверь мгновенно повиновался хозяину.       Снаружи уже светало.       Нерисса ударила молнией по скале вулкана — кусок обледенения откололся, из трещины потекла лава. Нерисса закрыла глаза, сосредотачиваясь, воскрешая памяти все то, что давно хотела бы похоронить: семью, которую ненавидела; воспитание безжалостной матери, безразличие отца, что прятался за маской мягкотелой заботы, за пустыми обещаниями защиты… Также как Оракул, что, вещая о доброте и чистоте помыслов, несправедливо отнял у нее кристалл. Также как подруги, что молчаливо наблюдали за ее наказанием, и, хоть и клялись в верности и дружбе, и не подумали защитить ее.       Ворох воспоминаний нахлынул, словно цунами — даже спустя сорок лет Нерисса отчетливо помнила каждое слово. Ненавистная семья, призыв Кондракара, неумолимый голос Оракула, безжизненное тело Кэссиди в собственных объятиях, предательство подруг, суд на Кондракаре и осуждение старейшин, бесконечное заточение на Таносе…       «Никогда. Не указывай. Матери»       «Ты умная девочка. Моя дочь не пропадет. Я знаю, ты не дашь ей себя сломать»       «Девчонки, вы моя настоящая семья»       «Верни Совету кристалл, Нерисса!»        «И не проси, Рисси, я не отдам его»       «Нерисса, ты… ты убила ее?!»       «Ты никуда не уйдешь. Ты должна предстать перед Советом»       «Прости, Рисси. Это правильно, поверь»       «Предательство»       «Отступничество»       «Убийство соратницы»       «Убийца»       «Убийца. Отступница. Изгой. Виновна. Виновна. Ты убила ее! Виновата! Убийца! Убийца! Убийца!...»       Казалось, кто-то невидимый жрет ее изнутри. Усилием воли Нерисса приказала себе отстраниться: она знала, все это было неправдой; ложью, что пытались ей навязать. Эта память была как сорняк, как зараза, как паразит. Если бы она могла, давно бы выдавила все из себя.       Она подняла кулон, чувствуя, как негатив обступил ее панцирем — энергия была куда мощнее, чем то, что было у грызуна или мальчишки.       Ее негатив раскололся надвое, вселяясь в лед и лаву.       Силуэты мужчины и женщины проявились одновременно: были подобны ожившим скульптурам древности — высокие, сильные и величественные, но в их идеальной красоте таилось что-то болезненно-неприятное. У мужчины, выбитого изо льда, безволосого и бледного, было жестко очерченное лицо, не выражавшее ничего, мертвые глаза смотрели на мир с высокомерным безразличием палача. Белоснежные ангельские крылья за спиной были ледяными лезвиями.       У женщины тоже были крылья — перепончатые, как у летучей мыши, увенчанные когтистыми шипами. Огненно-рыжая грива волос стояла дыбом, словно застывшее пламя, на остром скуластом лице играл злобный оскал. Лавовая кожа светилась изнутри, жутковато переливалась.       Големы одновременно посмотрели на Нериссу. Она прочла в их нечеловеческих глазах хищное узнавание. Казалось, они видели ее насквозь, знали о ней все — и потому желали разорвать на части. Нерисса спокойно перехватила их испытующие взгляды, даже не дрогнула: не было того, что пугало или мучало ее больше, чем то, что она уже пережила. Эти создания были ее частью, а страхи и боль уже давно не были властны над ней.       Големы знали это, и потому покорились. — Я повинуюсь, госпожа, — ангел склонил голову. Его низкий голос был равнодушным до безжизненности. — Приказывай, мамаша, — визгливо добавила демоница, вызывающе облизываясь, приближаясь к Нериссе — от ее шагов на заснеженной земле оставались проталины. — Когда охота?       Нерисса удовлетворенно улыбнулась. — Прямо сейчас. Твое имя — Тридарт, а ты — Эмбер, — на Меридиане так звали демонов-близнецов, что, по поверьям, провожали души умерших в загробный мир на последний суд. — Отныне вы четверо — мои слуги, мои воины, мои Рыцари Гибели. Я хочу, чтобы вы отыскали стражниц. — И? — упоминание стражниц взбудоражило Шегона. — И показали на что способны.       Нерисса взмахнула кулоном, отправляя чудовищ в Хиттерфилд. ***       Рыцари Гибели оказались в городской подворотне — Эмбер и Тридарт тут же взлетели на крышу девятиэтажного дома. Шегон, помедлив, последовал за ними: полеты были ему непривычны, но мысль о том, что он умеет летать, была обыденна и естественна — причудливые инстинкты подсказывали ему, как правильно держаться в воздухе. Следуя за хозяином, Гор, проворно цепляясь за пожарные лестницы и подоконники, за пару мощных прыжков взобрался на крышу одновременно с Шегоном. — Сколько людей! — восторженно выпалила Эмбер. — Сколько эмоций!       Шегон посмотрел вниз: с высоты люди казались ему крохотными, словно букашки. Некоторых окружала темная дымка — Шегон видел ее черным роем мух. В голове тут же закружилось от жажды: хотелось подлететь ближе, жадно вдохнуть их. Он, поддаваясь неостановимому инстинкту, склонился через парапет, впитывая ненависть одурманенных черных людей и почувствовал горячую истому: мухи осели у него внутри приятным жаром, согревающей опьяняющей мощью. Но причудливому голоду не было конца: внутри у Шегона была бездонная яма.       Но что-то из глубин разума заставило вспомнить его о цели: отыскать стражниц. Их образ отзывался чем-то смутно знакомым — было утро, они пойдут в школу, наверняка вместе, срежут подворотнями через Двадцать первую улицу, а она была в нескольких кварталах отсюда. Мысли, где искать стражниц, были понятными и четкими, но откуда Шегон это знал — не мог объяснить и не счел важным задуматься.       Он поманил за собой остальных Рыцарей. Они нашли стражниц там, где Шегон и думал — в проулке к Двадцать первой улице. — …Что будем делать? — спросила Хай Лин. — Где искать эту Нериссу? — Судя по тому, что сказал Оракул, эта старая карга уже очень давно прячется неизвестно где, — ответила Ирма. — И как ее искать — непонятно. Не будем же мы кричать «Эй, Нерисса!» в надежде, что она отзовется? — Но нам нужно что-то предпринять, — возразила Корнелия. — Она терроризировала Меридиан, забрала силу Элион, напала на Вилл, наверняка выкинет еще что-нибудь! И никто не знает, чего она хочет. — Мести? — пожала плечами Ирма. — На Кондракаре все сошлись на этом. — Да, но причем здесь Меридиан? — задумалась Тарани. — Зачем она забрала силу Элион? — Ну не знаю… Жажда власти, алчность, зависть… Что там еще интересно злодеям? — Оракул сказал, что Нериссу заточили, но она не смирилась с приговором суда, — предположила Корнелия. — Что, если она нападает на Кондракар? И для этого она обманула Элион — чтобы с ее силой отомстить Совету? — Брось, Корнелия, — покачала головой Ирма. — Нерисса, конечно, опасная, но вряд ли одна старушенция сумеет захватить Кондракар. — Не думаю, что проникнуть на Кондракар так просто, — поддержала Тарани. — Там наверняка полно магической защиты. — Это правда, — кивнула Хай Лин. — Бабушка сказала, в Кондракар не допускают посторонних: проход туда может открыть только Сердце Кондракара или талисманы, дарованные членам Совета. — А ты что думаешь, Вилл? — спросила Ирма, и не получив ответа, дотронулась до ее плеча — та была погружена в собственный телефон. — Да, я вас слушаю… — отрывисто сказала она, что-то печатая. — Вилл! — громче позвала Ирма — та оторвалась от телефона. — Прости, у тебя есть дела важнее спасения вселенной? — Извините, — Вилл убрала телефон в карман. — Просто я беспокоюсь за Мэтта. Я ему весь вечер писала, а он так и не ответил, даже трубку не брал, — она тяжело вздохнула и выразительно посмотрела на Корнелию. — Он обиделся из-за вчерашнего. — А я-то что? — удивилась Корнелия.       Вилл вспыхнула. — Ты сейчас серьезно?! — Вилл, не злись, — иронично протянула Ирма. — Просто Корнелия до сих пор переживает, что не помирилась с Калебом. Вот и сорвалась на парне — правда, на чужом. — Калеб тут ни при чем! — тут же взвилась Корнелия. — А ведь Ян Лин меня поддержала! Между прочим, это она не пустила Мэтта на Кондракар! — Бабушка тебя не поддержала, — заметила Хай Лин. — Мы в опасности, должны действовать вместе, а ты оскорбила Мэтта, который хочет нам помогать. — Я его не оскорбляла! — осталась при своем Корнелия. — Я просто сказала все как есть. — Ты выставила свое мнение как общее, — возразила Тарани. — А это не так. Ты не права. — Ты извинишься перед Мэттом, — припечатала Вилл. — Сегодня же. — Ладно, — вяло согласилась Корнелия и тут же добавила: — Вилл, ты преувеличиваешь. Мэтт на тебя не обижается — ты ему слишком нравишься. Как только ты его увидишь, сразу это поймешь. — Да уж, Корнелия, — Ирма усмехнулась. — Тренер не играет.       Шегон застыл на парапете пятиэтажки, вслушиваясь, но смысл диалога доходил до него, будто из-под воды — из-за Вилл. По какой-то необъяснимой причине его тянуло к ней как к магниту, все его мысли сводились к ней. Хотелось показаться ей, привлечь внимание, быть близко настолько, насколько возможно — она во чтобы то ни стало должна его заметить!       Шегон уже был готов спуститься к Вилл — но его опередили. — Мало боли! — визгливо воскликнула Эмбер с крыши. Она закружила над стражницами, ее ладони вспыхнули огнем — она метнула вниз огненный шар.       Девочки бросились в стороны, закашлялись от дыма в тесном проулке. — Это еще что за дочь Сатаны? — вскинула голову Ирма.       Шегон слетел вниз. — Она Эмбер, — он указал на Рыцарей, представляясь. — Я Шегон, а это Тридарт и Гор. Мы слуги Нериссы — Рыцари Гибели.       Шегон почувствовал, как глаза защипало — на мгновение он ослеп. Из прорезей его маски вырвалось два ядовито-зеленых луча — они снесли деревянный забор в тупике проулка.       Хай Лин взмахнула рукой — поток шквального ветра сбил Шегона с ног, впечатав в стену. Когда он встал, стражницы уже сбежали через пробитую ограду.       Эмбер и Шегон поднялись в воздух, преследуя добычу. Тридарт и Гор уже гнались за ними по крышам — с высоты было отлично заметно, куда направляются стражницы. Рыцари нагнали их на строительном пустыре меж недостроенных коробок многоэтажек. Вилл достала Сердце Кондракара — и тут же попала под град ледяных осколков, призванных Тридартом. — Его надо сбить — мы так не превратимся! — воскликнула Тарани. В ее ладони вспыхнул огонь.       Тут же перед ней возникла Эмбер — она подставлялась под удары Тарани, перехватывала атаки. Пламя не причиняло ей никакого вреда — она впитывала его всем телом и довольно смеялась. — Посмотрим, а ты так умеешь?!       Эмбер выпустила в Тарани огненный шар вдвое больше — та успела отскочить. Тарани потрясенно посмотрела на место, где только что стояла: там осталась обугленная впадина радиусом в пару метров. — Не умеешь! Ничего, я тебя научу! — бодро заверила Эмбер. — Конечно, без ожогов не обойдется, но надо постараться! Без боли результата не будет! — Посмотрим, как тебе такое, огненная леди! — Ирма окатила Эмбер водой — та задергалась и противно зашипела, от нее пошел пар. — Тарани, беги к Хай Лин, сбейте ангела!       Тарани убежала.       Гор бросился на Корнелию — она пыталась отпугнуть его, кидаясь кирпичами, но тщетно — они разлетались в крошку, не причиняя никакого вреда.       Гневно зарычав, Гор прыгнул на Корнелию. — Стой там, где стоишь! — Корнелия сжала руку в кулаке — земля под Гором размякла. Он взревел и задергался, понимая, что тонет в зыбучем песке.       Шегон метнулся к ним. Внутри зашевелилось что-то полузабытое, но очень злое: напыщенная дура!... — Тебе-то легко побеждать, — невольно сорвалось с языка, и Шегон выстрелил в Корнелию — с болезненным вскриком та отлетела в груду мешков с цементом.       Справа сверкнула молния — Шегон увернулся. — Не трогай ее! — наперерез ему встала Вилл.       Голос Вилл ударил Шегону в голову: вокруг нее взвился рой черных мух. Он жадно вдохнул их — жгучее пьянящее томление тут же вспыхнуло в нем, сладкой дрожью разлилось по телу, наполняя силой. Шегон был поражен: он никогда не испытывал ничего подобного. Это было непередаваемо прекрасно.       Бездонная яма внутри призывно зазудела: ему хотелось еще, и еще, и еще!... И потому слова вылетели сами собой: — Может, Мэтта мне тоже не трогать?       Вилл пораженно дернулась. — О чем ты говоришь?! — О том, что Мэтт был занят вчерашним вечером, потому и не отвечал тебе.       Вилл секунду пораженно смотрела на Шегона, сопоставляя его слова с тем, что уже знала. Рой сладких жирных черных мух вокруг нее пух на глазах, взорвался манящим и дурманящим маревом. — Где Мэтт?! — не своим голосом закричала Вилл. — Что ты с ним сделал?!       От наслаждения у Шегона сбилось дыхание. — Что бы ни сделал, ты будешь меня ненавидеть?       В Шегона полетел электрический всполох — он рванул навстречу ему, навстречу Вилл. Удара он даже не почувствовал — все застилала волнующая пелена удовольствия. Эмоции Вилл, безумный сплав любви и ненависти, отдавались в нем дьявольским блаженством.       Вдруг к Вилл подлетела Эмбер. — Сколько боли! — блаженно заверещала она. — А все из-за того, что твоего дружка похитили! — Ты так боишься за него… — с другой стороны к Вилл приблизился Тридарт — плотоядно впился в нее ледяными глазами.       Они обступили ее с двух сторон, теснили к бетонной стене недостроенной высотки. — Если с ним что-то случится, ты себе не простишь! — восторженно продолжила Эмбер. — Ведь это ты будешь виновата в его смерти! — Тебе страшно — ведь не знаешь, где он и что могут с ним сделать, — отстраненно добавил Тридарт. — Может быть, он ранен? Или уже умер?       Происходящее Шегону не понравилось. — Не трогайте ее, — жестко отчеканил он. — Кто это сказал? — дразня отбила Эмбер, не сводя с Вилл хищного взгляда. — В рыжей столько боли! Я хочу играть с ней!       Она протянула раскаленную ладонь к Вилл — в мозгу кольнуло иглой.       Шегон выстрелил в Эмбер — та впечаталась в бетонную стену.       Тридарт попытался схватить Вилл — отпрянув, та ударила его молнией. На мгновение Тридарт замер — этого промедления хватило, чтобы Вилл смогла убежать.       Эмбер поднялась и злобно зашипела на Шегона. — Я сказал, ее никто не тронет, — с нажимом повторил Шегон. — Она моя! — С какой стати ты тут раскомандовался?!       Руки Эмбер вспыхнули — в Шегона полетели раскаленные осколки застывшей лавы. Он попытался отстрелить несколько в полете — но их было слишком много. Шегона заслонил собой Гор. В пару прыжков он оказался рядом с Эмбер — схватил за запястье и отвесил затрещину.       Эмбер пошатнулась. — Что, твой хозяин не может за себя постоять? — она схватила Гора за морду, обжигая — взревев от боли, тот ослабил хватку.       Вырвавшись, Эмбер кинулась на Шегона: заключила в жуткие объятия. Ее раскаленные ладони мельтешащими пятнами шарили по его телу, оставляя ожоги, но Шегон почти не чувствовал боли — переполненный ненавистью, мгновенно залечивал нанесенные раны.       В голове раздался зловещий набат — разъяренный, Шегон схватил Эмбер за горло. Они поднялись в небо — он жестко встряхнул ее, призывая к покорности, сжимая за раскаленное горло. Ладонь покалывало от жара, но и только. Эмбер царапала его руку, извивалась в стальной хватке змеей, но не задыхалась и не хрипела: в ее нечеловеческих глазах отражалось дикое удовольствие. Она вызывающе скалилась ему уродской клоунской улыбкой.       «Сопляк! Это все, на что ты способен?» — Шегон читал в ее взгляде немую издевку. «Какой же ты жалкий!»       Шегон в ярости продолжал душить ее и трясти, словно тряпичную куклу — как же хотелось проучить ее! За то, что посмела рассчитывать на эмоции Вилл, за то, что напала на Гора, за то, что перечила и не считалась с ним, за то решила, что способна его победить!...       Боковым зрением Шегон заметил, как Гор замер внизу, наблюдая за хозяином. Тридарт бросился к стражницам — те собрались у раненой Корнелии. Тарани и Хай Лин обдали его пламенным вихрем, отгоняя — ангел дернулся от жара, и стражницы исчезли в синеве портала. Но Шегону было все равно — его волновал только глумливый оскал Эмбер. Никто, никто не смел в нем сомневаться!...       Наконец, Шегон остервенело бросил Эмбер на землю, ощущая, как на обожженной до кости ладони нарастает мясо. Прежде чем она успела бы подняться, он опустился на землю и поставил ей ногу на грудь. — Я веду нас на охоту! Я вожак, вы должны подчиняться мне! — требовательно объявил Шегон. — Хранительница — моя добыча!       С жестоким удовлетворением он почувствовал, как Эмбер покорно обмякла под его стопой. — Да, вожак! — живо согласилась она, безумно улыбаясь. — Правда здорово играть по-взрослому?!       Шегон не стал размышлять, о чем Эмбер говорила: главное, что она сдалась, признала его силу, признала его власть. Он убрал с нее ногу и толкнул под ребра, призывая подняться. Встав, она противно хохотнула.       На пустыре кроме Рыцарей никого не было. — А где все? — спросила Эмбер с досадой девчонки, оставшейся без любимых игрушек. Гор утробно рыкнул. — Стражницы сбежали, — отстраненно сообщил Тридарт. — Не страшно, — легко ответил Шегон. — Я знаю, где их искать.       Через полчаса Рыцари уже были у «Серебряного Дракона».       Стражницы вышли из черного входа ресторана — Шегон отметил, что Корнелии с ними не было. Увидев силуэты на крышах, Вилл мгновенно достала кристалл.       Стражницы взмыли в небо и полетели прочь, к безлюдной окраине города. Рыцари бросились за ними.       Теперь Вилл сама искала битвы с Шегоном — он ощущал это в ее ненависти. Он был переполнен силой, но черной дыре внутри по-прежнему было мало. — Мы расстались, не простившись, — иронично протянул Шегон. От ненависти он ощущал себя чертовски красноречивым, очень хотелось говорить с Вилл. — Не слишком-то вежливо. Вижу, ты скучала? — Нет, — с неприкрытой злобой ответила Вилл. — Ты же был не против, когда я сбежала от вас. — Ты про Эмбер и Тридарта? Не волнуйся. Я уже объяснил им, что ты только моя. — Твои дружки говорили про Мэтта! — вспыхнула Вилл. — Они не мои дружки, — буднично отбил Шегон. — Скорее… Коллеги? — Плевать! — издевки злили Вилл еще больше: как же ему это нравилось! — Что с Мэттом?! Отвечай, живо! — Или что?       Вместо ответа в Шегона полетели молнии. Его это позабавило: как бы Вилл не старалась, не могла причинить ему ни малейшего вреда. Он упивался чувством собственного всесилия и уверенностью в том, что Вилл понимала: Шегон сильнее нее. — Я бы на твоем месте был со мной понежнее. Если уничтожишь меня, никогда не узнаешь судьбу Мэтта. Хотя, — он выстрелил в Вилл, но она увернулась. — Мне нравится, когда со мной не играют в поддавки.       Вилл была быстрой и проворной, неустанно кружила вокруг него облаком ненависти, била молниями — посмеиваясь и глумясь, Шегон продолжал стрелять по ней, не слишком стараясь попасть — больше играл, чем сражался. Его заводила ненависть Вилл и чувство собственного превосходства. Вилл ни за что его не победит, а если не победит она, то не победит никто! Казалось, Шегон мог драться с ней вечность. Чего нельзя было сказать о Вилл: она выдыхалась от злобы, уставала, промахивалась… Но не думала сдаваться — очаровательное упорство!       Внезапно до Шегона донесся тревожный вой — это был Гор. Его сбила с крыши Хай Лин; зверь падал с высоты двадцати этажей: тщетно размахивал лапами, пытаясь вцепиться когтями в кирпичную стену. — Гор! — Шегон нервно дернулся от причудливой боли. Он, сам не понимая, почему, чувствовал со Гором прочную связь, и все внутри кричало о том, что нужно спасти зверя.       Оттолкнув Вилл, Шегон метнулся к Гору и выстрелил в Хай Лин — та отлетела к парапету, и, если бы не ограда, рухнула вниз. Вилл полетела за Шегоном, но, увидев распластавшуюся на крыше высотки подругу, бросилась к ней на помощь. Подхватив Гора в полете, Шегон взмыл над высотками, наблюдая за Эмбер и Тридартом: они взяли на себя оставшихся стражниц. Сражение затягивалось: големы атаковали безжалостно, быстро, агрессивно — спасаясь, Тарани и Ирме не оставалось ничего, кроме как уйти в глухую защиту, делая ставку на противостояние стихий: Тридарт был уязвим к огню, а Эмбер — к воде. Шегон обнаружил в их борьбе здоровый паритет и слегка разочаровался: он полагал, что победить стражниц будет намного сложнее. — Хватит, — он подлетел к Эмбер и Тридарту. — Мы выполнили приказ госпожи. Надо вернуться к ней.       Вот только Шегон не знал, где искать Нериссу.       Будто прочтя его мысли, Тридарт и Эмбер загадочно переглянулись — Эмбер хищно улыбнулась. — Она недалеко, — отозвался Тридарт. — На западе города. Мы знаем, где.       Шегон коротко кивнул. Ему не хотелось покидать Вилл, но он рассудил, что разлука пойдет на пользу: в его отсутствие она, напуганная пропажей Мэтта, возненавидит его только больше. И когда Шегон вернется к ней — а он не сомневался, что вернется — Вилл вновь накормит его сполна.       Вилл склонилась над бесчувственной Хай Лин, злобно и угрюмо посмотрела на Шегона снизу вверх. — Считайте, вы победили, — усмехаясь, отозвался Шегон на прощание. — Но не волнуйся: мы расстаемся ненадолго.       Он взмыл в небо, смакуя ненависть Вилл и упиваясь тем, что она принадлежала только ему. ***       Нерисса стояла на крыльце небольшого двухэтажного дома, медля позвонить в дверь. Она злилась тому, что нервничала: топталась на пороге, словно застенчивая школьница.       Нерисса оглянулась на сад во дворе: ограда аккуратно подстриженных кустов, клумба роскошных хризантем под окном и ветвистое вишневое дерево у калитки. Она помнила, как по весне оно было усыпано мелкими белыми цветами, как сладкий аромат щекотал нос, как опавшие лепестки делали сад белым, будто при снегопаде. Но сейчас, по осени, вишня стояла в золоте и багрянце, теряла пестрые увядающие листья на холодном ветру.       Нерисса отвела взгляд от дерева, нервно поправила на пальце кольцо Мага, проверяя, что маскировка при ней. Она пришла в дом Кэссиди собственным двойником: обыкновенной земной женщиной, не отягощенной заточением Таноса, меридианским восстанием, невзгодами и лишениями. Представлять себя земным обывателем было так непривычно, неестественно, неправильно…       Но иначе было нельзя.       Наконец, Нерисса нажала на кнопку звонка. За дверью раздались шаркающие шаги, и на пороге появилась полноватая морщинистая старушка. Поверх ее длинного льняного платья была накинута шерстяная шаль. — Да? Кто это? — подслеповато щурясь, спросила она. — Миссис Чакон, это Нерисса. Нерисса Кроссник. — Нерисса?! — изумленно воскликнула старушка, вновь щурясь, тщетно пытаясь углядеть в расплывчатых пятнах знакомое лицо. Наощупь она неловко схватила Нериссу под руку. — Заходи скорее, нечего стоять на пороге!       Хватка миссис Чакон была по-старчески слабой, но Нерисса не смела сопротивляться.       Они врезались в пуф в прихожей — Нерисса подхватила миссис Чакон под руку. — Ох, прости, — робко улыбнулась она. — Глаза уже ничего не видят. А сиделка, как назло, сегодня взяла выходной… — Вам не за что извиняться.       Они сели на диван в гостиной: в доме было аккуратно, уютно и мило, пахло лекарствами и чем-то прогорклым, сладковато-удушливым — так пахла старость. — Рассказывай, — набросилась с расспросами миссис Чакон. Хоть та и плохо видела, производила крайне бодрое впечатление для своих лет. — Как ты? Как Кэссиди? Ты так хрипишь! Простудилась? — Да, осипла немного, — уцепившись за последнюю фразу, ответила Нерисса: ее ошеломила столь дружелюбная реакция матери Кэссиди. — Простудилась в дороге. — Так как у вас дела? Как твои родители? Я слышала, что после вашего побега они развелись… — Они умерли, — без сожаления отрезала Нерисса. Она наверняка не знала, так ли это. Ей ничего не хотелось слышать о родителях. Куда больше ее удивило внимание миссис Чакон: их семьи никогда не были близки. Мать Нериссы, на людях выражавшая холодное безразличие к Чаконам, на деле презирала их и приходила в бешенство от мысли, что Нерисса позволяла себе общаться с их дочкой. Мать ненавидела Кэссиди: считала ее вульгарной, невоспитанной и взбалмошной девчонкой, дурно влияющей на Нериссу.       Но Нериссе было все равно. Она еще в глубоком детстве поняла: то, о чем мать не узнает, ей не навредит. И потому дружила с Кэссиди тайком. — Соболезную, — сокрушенно покачала головой миссис Чакон. — Барри — мистер Чакон — умер пять лет назад.       Они немного помолчали. — Простите, но вы знаете, что произошло? — осторожно спросила Нерисса. — А что произошло? — Я имею в виду… Вы же знаете, почему мы с Кэссиди исчезли? — Я догадалась. Конечно, Кэссиди обходила эту тему стороной, когда писала, но…       Нерисса не поверила собственным ушам. — Кэссиди вам писала?! — Я думала, ты знаешь, — удивилась миссис Чакон. — Вы же... — она стыдливо помялась, прежде чем закончить. — Сожительствуете.       Нерисса не сразу поняла, что имеется в виду. — Сожительствуем? — она нервно усмехнулась. Это было похоже на дешевую сплетню. — С чего вы взяли? Вы думали, мы поэтому исчезли? — Конечно, сначала я сомневалась — уж моя-то дочка та еще кокетка. Но вы были так близки, и, когда вы убежали, поползли слухи… — миссис Чакон было явно неловко об этом говорить. — Вы, молодые, не привыкли скрывать чувства, даже если любовь запретна. Я так и не решилась написать Кэссиди об этом — тема очень деликатная… Но зачем же еще вам было сбегать в Канаду? — Может, на поиски лучшей жизни? — ответила Нерисса. В пору юности она не раз думала о побеге: жизнь под диктатом матери была невыносима, на отца ей было плевать, а родной сонный городок не мог дать ей того, к чему она, полная юношеских амбиций, так стремилась. Но Кэссиди бы никогда на такое не согласилась — подруга купалась в родительской любви и была довольна провинциальной обыденностью.       Но в итоге сбегать не пришлось: их избрал Кондракар, и роль стражницы открыла перед Нериссой возможности куда более многообещающие, чем любая из перспектив земной жизни. — Прости, — смутилась миссис Чакон. — Но тогда я ничего не понимаю. Я думала, Кэссиди была счастлива здесь. — Выходит, вы многого не знали о своей дочери. — Да, — вздохнула миссис Чакон. — Не понимаю, почему Кэссиди оставила нас. Мы с Барри так любили ее... Я до сих пор спрашиваю себя: что мы сделали не так?       Нерисса отвела взгляд. — Не вините себя. Знаете, Кэссиди не хотела вас бросать. Это я подбила ее на побег... — дыхание сперло. — Думала, для нас так будет лучше. — Нет, Нерисса, дело не в тебе, — возразила миссис Чакон. — Она ведь так и не навестила нас за все эти годы — что-то отвратило ее от родного дома. Ни звонков, ничего — даже на похороны отца не приехала. Только письма пишет — да и то нечасто. Будто хочет держаться от нас подальше. — Нет, это не так, — пылко заверила Нерисса.       Миссис Чакон улыбнулась — лишь из вежливости. — Вы сказали, Кэссиди вам писала, — напомнила Нерисса. — У вас остались ее письма? Я могу на них взглянуть? — Конечно, — кивнула Миссис Чакон. — Я храню всю нашу переписку в комнате Кэссиди.       Нерисса помогла ей дойти. Она с удивлением отметила, что в комнате подруги за сорок лет ничего не изменилось: все, вплоть до книг и плакатов на стене, осталось на своих местах, будто застыло во времени. Со стены на нее смотрела вырезка из журнала с огромными глазами Твигги, над кроватью висел плакат с квартетом “Биттлз” — подарок от Нериссы на шестнадцатый день рождения. Россыпь браслетов-макраме в коробке на столе, потрепанная косметичка, кубки по синхронному плаванию... Нерисса была уверена, что, если бы открыла шкаф, то нашла там джинсы-клеш, короткое клетчатое платье, щегольские туфли на танкетке… Все модные вещи юности, которые обожала носить Кэс и все то, что Нериссе носить запрещали. — Они в столе, — присев на кровать, указала миссис Чакон.       Нерисса открыла выдвижной ящик и увидела внушительную стопку конвертов. Она открыла один наугад и узнала старательно подделанный почерк Кэссиди — письма для миссис Чакон писала Галинор.       Галинор с юности умело подделывала почерки всей пятерки стражниц, а также родителей и других взрослых. Ее талант не раз выручал, когда нужно было объяснять в школе или дома, почему стражницы исчезали на время заданий. Записки, просьбы, справки... Посторонний человек никогда бы не разглядел различий — но только не Нерисса. Она знала почерк Кэссиди лучше прочих: та постоянно списывала у нее. Подделку Галинор выдавал чрезмерный наклон и хвостики букв: Кэссиди ставила больше завитушек.       Мама и папа, У меня все хорошо. Вчера закончились выпускные экзамены. Можете поздравить меня — теперь я дипломированная медсестра. Жаль, конечно, что не вышло поступить на врача — порой ловлю себя на том, что завидую педиатрам в больнице. Но жаловаться, в общем, не на что. В больнице пообещали прибавить зарплату, когда получу диплом: специалистам больше платят. Иной раз после смен прихожу домой никакая — просто лежу и смотрю в потолок. Устаю страшно, но в такие моменты меня греет мысль, что я помогаю людям. Мне очень нравится работать с детьми — хотя, конечно, лучше бы они не попадали в больницы. Иногда малыши поступают с такими страшными диагнозами, что волосы дыбом встают. Им нужна моя поддержка. Вы спрашивали в прошлом письме, смогу ли я приехать. Никак не вырваться: один свободный день для меня — уже подарок. Сейчас одна из коллег — Линда — сломала ногу, ее смены достались мне. К сожалению, об отпуске приходится только мечтать. С любовью, Кэссиди P.S. В конверте деньги — это тебе, мам. Надеюсь, дойдут как раз к твоему дню рождения. Купи, что понравится. — Как она могла… — невольно вырвалось у Нериссы. Какое трогательное вранье! И как Галинор осмелилась на такое?! Из года в год представляться Кэссиди, сочинять небылицы о ее счастливой жизни и откупаться деньгами… Неужели считала, что напрасные надежды и жалкие бумажки заменят Чаконам потерянную дочь, помогут облегчить утрату?!       Это никакое не облегчение — это наглая ложь! А ведь Галинор, вместе с Ян Лин и Кадмой, ее и погубили — когда поверили Кондракару! И теперь лицемерными отписками Галинор прикрывала чужую смерть! — Раз ты не знала про письма, выходит, Кэссиди не с тобой? — спросила миссис Чакон.       Нериссу будто ударили под дых. — Нет. Она… У нее остались незаконченные дела в Канаде… — пролепетала она, словно провинившаяся девчонка; неловко убрала письмо в конверт, изрядно помяв: руки ее не слушались. Нериссу била дрожь, хотелось цинично усмехнуться, а может, расплакаться.        «Кэссиди никогда не было в Канаде. Она никуда не поступила, не освоила профессию, не завела семью. Ваша дочь мертва долгих сорок лет, ее тело гниет в мерзлой земле. Сорок лет вы верите в приятную ложь и любезно пригласили в дом убийцу единственного ребенка».       Правда горьким комом застревала в горле. Разве не с этим признанием Нерисса пришла к матери Кэссиди? Так почему же она снова врет, поддерживает отвратительный маскарад Кондракара? Почему не признается в том, что совершила?       «Потому что я исправлю свою ошибку. Все исправлю. А потом расскажу всем правду. Вместе с Кэссиди».       Сказав себе это, Нерисса почувствовала облегчение. — Кэссиди скоро вернется, — уверенней закончила она. — Я поговорю с ней. Она обязательно вас навестит, обещаю.       Миссис Чакон заплакала. — Прости, Нерисса, но я… Я так давно ее не видела. Мне осталось недолго, и, если бы я могла увидеться… Или хотя бы поговорить… — Не надо, — сухо прервала Нерисса, заключая ее в объятия. — Я понимаю.       Внутри все было переворошено и выпотрошено. — Простите, что так вышло, — единственное, что Нерисса осмелилась сказать. — Тебе не за что извиняться, — миссис Чакон взяла ее за руки. — Жизнь не всегда складывается так, как хотелось бы. Но я рада, что ты была рядом с Кэссиди все эти годы и берегла мою дочь.       Когда Нерисса покинула дом Кэссиди, день уже клонился к закату. Она вышла из двора, пересекла улицу и тяжело опустилась на скамью в тенистой аллее. Разговор с миссис Чакон оставил гнетущее впечатление. Мысли путались: впервые за много лет в душе царили усталость и смятение. Хотелось плакать — но не по-детски навзрыд, а тихо, стыдливо и задушенно. — Чудно выглядишь, мамаша! — сверху раздались хлопки крыльев. — Тебе идет здоровый цвет лица!       Нерисса обернулась: на деревьях, словно стервятники, поджидали Тридарт и Эмбер. С другой стороны из тени деревьев вышли Шегон и Гор.       Нерисса тут же взяла себя в руки и сняла иллюзию кольца. — Вижу, вы вернулись, — Нерисса обратилась к Шегону; сочла, что из всех ее слуг он единственный способен на конструктивный диалог. — Как все прошло? — Мы отступили, — легко сообщил Шегон. — Вы проиграли? — Бой затянулся. — А как поживает Вилл?       Шегон встрепенулся. — Она не может позабыть обо мне. Она встревожена пропажей Мэтта и уверена, что я похитил его, — заявил он. — Это я ей так сказал.       Нерисса скривила губы: она рассчитывала отправить мальчишку обратно к стражницам в качестве шпиона, но тот сыграл на опережение: своей циничной затеей сорвал собственное прикрытие. Впрочем, Нериссу не слишком интересовало, как Шегон намерен вести себя с Вилл: главное, чтобы та была слаба и уязвима. Пусть плетет ей, что хочет, при условии, что будет выполнять приказы.       А он будет. — В таком случае, не стоит оставлять Вилл одну надолго. Я хочу, чтобы ты присмотрел для меня за ней и остальными — и сделал так, чтобы они не могли помешать моим планам, — вспомнив про переписку «Кэссиди» с матерью, Нерисса добавила: — Ты вернешься домой — но не сейчас, выжди пару дней. Пока оставь родным прощальное письмо: напиши, что уехал на поиски лучшей жизни. Когда вернешься — объяснишь, что сглупил, разочаровался в идее побега. — Как прикажете, госпожа. Я смогу отвлечь стражниц, — заверил Шегон. — Вилл уж точно.       Гор протяжно рыкнул. — Можешь забрать питомца с собой, — позволила Нерисса. Зверь все равно ее не слушался — но при хозяине, что подчинялся ей, он будет покорным. — Только чтобы он не привлекал внимания. — Да, госпожа.       Шегон поманил Гора за собой: они исчезли в сумраке.       Нерисса перенесла Эмбер и Тридарта в пещеру Таноса. — Вы останетесь здесь, — приказала она големам. Нерисса готова была телепортироваться, но вдруг Эмбер неожиданно воскликнула: — А ты помчишься исправлять ошибки! — демоница издевательски улыбалась. — Хочешь доказать всем, что ты хорошая! — Нельзя починить то, что уже разбито, и сделать вид, что ничего не было, — Тридарт посмотрел на Нериссу страшными мертвыми глазами. — Давно пора смириться с ее смертью.       Нерисса ошарашенно замерла: големы осмелились дерзить и перечить!? Она думала, ей удалось приручить их! — Не смирится! — будто споря, демонстративно заявила Эмбер. — Никогда не смирится! Она же так хочет поступить правильно! А что может быть правильней победы над смертью, что причинила ей столько боли?! — Над смертью, которую так боится. Так глупо бояться убивать людей и не бояться разрушать чужие жизни. — Замолчите, — приказала Нерисса. — Если мы замолчим, кто скажет тебе, что ты виновата?! — засмеялась Эмбер. — Быть виноватой слишком страшно для той, кто решил покорять миры, — отстраненно заметил Тридарт. — Я сказала: замолчите! — остервенело повторила Нерисса. Она вновь вспомнила их тени во мраке: странную проницательность, хищные взгляды, терпеливо-бесстрастное лицо Тридарта, жадный оскал Эмбер… Казалось, они только и ждали ее слабости, чтобы разорвать на части. — Я знаю, чего вы хотите! — Разумеется! Начиталась своих книжек и уверена, что мы хотим тебя сожрать! — засмеялась Эмбер. — А знаешь почему?! — Потому что мы твоя часть, — объяснил Тридарт. — И мы хотим воссоединиться. — Этого не будет, — отчеканила Нерисса. — Не будет никогда! Вы созданы, чтобы служить мне! А если ослушаетесь — я уничтожу вас! — Уверена, что сможешь?! — поддела Эмбер. — Ты уничтожишь наши тела, но мы останемся жить, — заметил Тридарт. — В тебе.       Нерисса ударила големов током. Хотелось навсегда запереть их: они казались ей самыми отвратительными созданиями на свете. ***       Кэссиди похоронили у подножия вершины — там, где она разбилась. Надгробием служила обледенелая глыба, напомнившая Нериссе камни на меридианских алтарях. У ее подножия, в сугробе, лежала связка промерзших цветов. Нерисса рассудила, что цветы были от Ян Лин: только она могла часто приходить сюда.       Нерисса достала меридианский кулон и сосредоточенно закрыла глаза, ища невидимый порог в потусторонний мир. Воскрешение взывало к недоступной смертным грани бытия: вероятно, даже Сердца Меридиана было недостаточно для того, чтобы разорвать барьер между живыми и мертвыми. К счастью, место силы, каковым являлся Танос, в разы приумножало любую магическую энергию.       Нерисса провела у могилы Кэссиди несколько часов, прежде чем в непроглядной тьме ночи сверкнула трещина перехода — снег и промерзшая земля могилы разверзлись, обнажая останки Кэссиди. Надгробие раскололось, и оттуда белесой сукровицей начала сочиться энергия жизни. Нерисса схватилась за нее, требовательно воззвала к душе Кэссиди, потянула к себе — мир мертвых не хотел отпускать душу, что когда-то забрал.       Но, наконец, на рассвете над разоренной могилой воспарил полупрозрачный силуэт Кэссиди. Лицо сердечком, усыпанное веснушками, крупные голубые глаза и непослушные рыжие волосы в обрамлении косички-колоска — подруга была точно такой же, какой Нерисса запомнила ее.       Только была неживой. — С возвращением, Кэс, — Нерисса дернула головой в приветствии. Ноги у нее подкосились — бессонная ночь не прошла бесследно, силы оставляли ее. Она рухнула на колени в холодный снег. — Нерисса?! — ахнула Кэссиди.       Нерисса кивнула, с трудом пытаясь восстановить сбитое дыхание. Она не раз представляла себе их диалог, но сейчас все заготовленные фразы вылетели из головы.       Впрочем, Кэссиди за словом в карман не лезла — как и при жизни. — Выглядишь ужасно! Сколько времени прошло? — она завертелась вокруг Нериссы, пытаясь помочь подняться, но бесплотные ладони проходили сквозь материальные предметы. — Сорок лет, — Нерисса тяжело поднялась. — Ты так изменилась… — Кэссиди указала на ее левую кисть. — Что с рукой? — После того, как меня оторвали от орамеры, мне пришлось отрезать ее за магию.       Кэссиди передернуло. — Ну и жуть! Не остановишься ни перед чем, не так ли?       Нерисса приняла это за упрек в собственный адрес, но приняла его стоически: Кэссиди имела полное право осуждать ее. — Прости за то, что я сделала. Я не хотела.       Кэссиди звонко засмеялась. — Простить? — она словно услышала отменную шутку. — Простить за то, что убила меня?! Ну ты даешь, Рисси! Еще и сказала так, будто оттоптала мне ногу на танцах! — Ты злишься, я понимаю, — смиренно ответила Нерисса.       Кэссиди покачала головой. — Брось это. Там, откуда я пришла, ни на кого не держат зла, — она облетела расколотую надгробную плиту, брезгливо скривилась, оглядывая собственные кости. — Что ж, рада была поболтать. Будь так добра, верни меня обратно. — Кэссиди, мне не нужны пустые слова прощения. Я призвала тебя, потому что должна все исправить, — решительно заявила Нерисса. — Ты воскреснешь. — Плохая идея, Рисси, — сгримасничала Кэссиди; будто Нерисса предлагала ей не вторую жизнь, а безвкусные туфли. — Отпусти меня. — И не подумаю! — возмущенно отрезала Нерисса. — Ты так много упустила — а ведь была так юна, так спешила жить! Ты обязана вернуть то, что так нелепо потеряла! — Ничего я не теряла, — отшутилась Кэс и зазывающе тряхнула волосами. — Все что надо — при мне! — Хватит дурачиться, — строго одернула Нерисса. — Чтобы вернуть тебя, мне нужно твое согласие. — А ты все такая же зануда, — Кэссиди театрально закатила глаза. Она уселась на свое надгробие. — Рисси, я умерла, моя жизнь осталась в прошлом. Я предпочитаю посмертие. — Ни за что не поверю! Ты просто забыла вкус жизни, — объявила Нерисса. — Я обязана напомнить тебе обо всем, что ты оставила здесь. Как только ты вспомнишь о радостях мира, тут же изменишь свое решение. И я не отпущу тебя, пока ты не согласишься жить.       Кэссиди слетела с камня, деланно улыбнулась и саркастично захлопала в ладоши. — Выбор без выбора — отлично придумано! Отказаться я не могу, а спорить с тобой бесполезно! Это так в твоем стиле!       Нерисса не ждала, что Кэссиди будет рада ее видеть — покорно приняла бы, если бы та обвиняла ее за отнятую жизнь, злилась за случившееся. Но Кэссиди, будучи бесплотным духом, шутила и смеялась, как и при жизни — вела себя так, будто совсем ничего не произошло. Это показалось Нериссе замысловатой издевкой — не думала, что Кэссиди окажется к ней так жестока. Уж лучше бы она злилась. — Я хочу помочь тебе — не отвергай мою помощь, — уязвлено ответила она. — Дай мне шанс убедить тебя: хотя бы из уважения к нашей дружбе. — Хорошо, будь по-твоему, — легко пожала плечами Кэс и вновь закружилась вокруг Нериссы. — Давай сюда вкус к жизни, радости мира и… Что я там еще потеряла?... ***       Вилл закрыла дверь в подвал — там уже ожидали остальные стражницы. — Я ничего не понимаю, — сказала она вместо приветствия, спускаясь вниз. — Я только что из магазина мистера Олсена. Мэтт прислал семье письмо — написал, что уехал в Голливуд. — Ты уверена, что письмо от него? — нахмурилась Тарани. — Я его читала — это почерк Мэтта, точно. — Выходит, он и правда сбежал? — удивилась Ирма. — Или Шегон похитил его и заставил написать это, чтобы отвести подозрения, — предположила Тарани. — Или Рыцари просто подслушали наш разговор, и Шегон сказал это, чтобы позлить Вилл, — сказала Корнелия. — Я запуталась, — Вилл сдула прядь волос со лба. — Мэтт не из тех, кто сбегает. Но, если он бросил все из-за того, что мы не взяли его на Кондракар… — Даже если с Мэттом что-то случилось, пока мы не знаем, как ему помочь, — отрезала Корнелия. — У нас проблемы поважнее: Шегон в городе. Он охотится на наших родственников и нам нужно срочно что-то с этим сделать. — Надеюсь, никто не пострадал? — встревоженно спросила Вилл. — К счастью нет, но это было близко, — ответила Ирма. — Вчера мама сказала, что по дороге домой ее едва не сбила гигантская птица. У нее осталась запись на видеорегистраторе — там мало что понятно, но силуэт был знакомый. — Питер играл в баскетбол с друзьями, и у него в руках взорвался мяч. «Будто кто-то стрельнул из бластера», — сказала Тарани. — Отделался ссадинами. — Лилиан ночью разбудила весь дом — Шегон стучался к ней в окно. К счастью, предки убедили ее, что это был сон. После вчерашнего… — Корнелия поежилась, потирая бок. — Мне хватило отговорок о сломанном ребре. — Вчера Рыцари так быстро нашли нас в Серебряном Драконе, — заметила Хай Лин. — Будто знали, где искать. — Все куда серьезнее, чем мы думали, — заключила Вилл. — Получается, этот Шегон давно ошивается в городе и следит за нами. Потому и знает все. — И чего он добивается? — Ты же его видела — он даже на своих нападает! — воскликнула Ирма. — По-моему, он просто псих! Как и все его дружки! — Вообще-то Рыцари Гибели служат Нериссе, — заметила Тарани. — А у нее есть один интерес. — Думаешь, это все из-за Сердца Кондракара? — мрачно уточнила Вилл. — А из-за чего же еще? Нерисса хотела убить тебя с помощью двойника, у нее не вышло. Поэтому она приказала слугам запугать нас и похитить Мэтта. Фрост уже делал так в Торус Хильм. — Вот только Фрост прямо сказал об обмене, а Шегон молчит, — возразила Корнелия. — Он может врать насчет Мэтта. — Кто знает, что у него в голове? Он же чокнутый! — пожала плечами Ирма. — Может, хочет вдоволь поглумиться, а потом шантажировать. Может, врет, чтобы запугать. Нам-то от этого не легче — его угрозы вполне реальны! — Это точно, — поежилась Корнелия и вновь схватилась за бок. — Если мы поймаем Шегона, ему придется все рассказать, — сказала Вилл. — И про Мэтта, и про Нериссу.       У Вилл зазвонил мобильный — она достала телефон из кармана. Открыв крышку, посмотрела в экран и тут же захлопнула ее. — И не проси, Эд! — раздраженно заявила она телефону, убирая его обратно. — Мне сейчас не до скандалов! — Это кто? — спросила Хай Лин. — Мама, — взвинчено объяснила Вилл. — Я с ней не разговариваю: у нее сегодня свидание с Коллинзом, и она хочет взять меня. — Фу, ну и жуть! — Ужас. — Не вздумай соглашаться! — Именно, — в возмущении подруг Вилл почувствовала поддержку. — От ее шашней с преподом и так тошно, а тут еще и монстр в городе. Так что никакой пиццы с учителем. — А если Шегон нападет на твою маму? — спросила Хай Лин.       Все тут же осеклись. — Может, устроим засаду? — предложила Ирма. — Не получится. Во-первых, слишком много людей, — возразила Тарани. — Во-вторых, если Шегон поймет, что мы его поджидаем, не явится. Зато может напасть на кого-то другого.       Шегон склонился у цокольного окна в подворотне “Серебряного Дракона”, подслушивая разговор стражниц. В подвале все было черным-черно от ненависти.       Неожиданно раздались шаги: в проулке появилась Ян Лин с парой мусорных пакетов в руках. Заметив Шегона, она испуганно замерла.       Застигнутый врасплох, Шегон выстрелил в Ян Лин. Она исчезла, выстрел попал в мусорный контейнер: на баке осталась оплавленная дыра.       В подвале зашумели: поняв, что раскрыл себя, Шегон взмыл вверх, улетая прочь.       Ян Лин непременно предупредит стражниц о том, что он их подслушивал. Да они и сами догадаются — он привлек внимание. Но Шегон не волновался: стражницы ненавидели его и боялись — он угрожал им, а они ничего не понимали, строили идиотские теории, не знали, чему верить... Сегодняшняя слежка напугает их только больше и еще больше укрепит в страхе перед ним. Особенно Вилл. Шегон не думал, что она прочитает оставленное семье письмо, но так было даже лучше. Сбитая с толку, она совсем не знала, чему верить.       Стражницы собрались его ловить, хотели устроить охоту… Что ж, пусть попробуют! Шегон был готов подыграть.       Если Вилл уверена, что сегодня он нападет на пирсе, он так и поступит.       Шегон замер в темнеющем небе над водой, ища глазами Вилл: та сидела за столом вместе с матерью и Коллинзом. Вокруг нее вился легкий клубок ненависти. Вилл что-то сказала матери, вскочила с места и убежала к воде.       Довольный тем, что нашел ее, Шегон быстро спикировал под мост и начал стрелять по опорным балкам. Сверху все затряслось: раздались тревожные возгласы и крики.       Вилл объявилась под мостом мгновенно. — Прекрати! — воскликнула она. — Ты же все тут обрушишь! — Я как-то не подумал, — Шегон развел руками, шутливо извиняясь. — Хотелось быстрей привлечь твое внимание.       Шегон выстрелил — попал в одну из несущих балок. Сверху снова все затряслось, кто-то закричал.       Вилл взвилась столбом ненависти. — Хватит! — прошипела она.       Шегон закружил вокруг нее, вдыхая черную злобу. — Дорогая Вилл, прости, что не напал раньше, — протянул он в глумливом распеве. — Я лечу в Хиттерфилд. Говорят, там каждые пять минут создаются группы злых рыцарей — уверен, в следующей я буду солистом!       Услышав знакомые фразы, Вилл замерла. — Это же строчки из письма Мэтта! — в смятении воскликнула она. — Это я придумал, — хвастливо заявил Шегон. — Тебе нравится? — Ты врешь! Это Мэтт написал, я знаю! — Его почерк подделать нетрудно, — легко ответил Шегон. — А может, я заставил его это написать? А может я вру, и он просто сбежал? — Где Мэтт?! Что ты с ним сделал?! — А ты как думаешь?       Вилл ударила молнией — Шегон выстрелил в ответ. Их атаки встретились, раздался взрыв: ударная волна повредила покрытие пирса, обнажила поврежденные доски и погнувшийся металлический каркас. Вилл и Шегона отбросило друг от друга: Вилл отлетела в бетонную сваю. Охнув от удара, она сползла вниз, но не упала, сумев удержаться на лету.       Воспользовавшись замешательством Вилл, Шегон рванул к ней, жестко прижимая к свае. Близость их тел, сбившееся от злобы дыхание Вилл, разгоряченная бешенством кожа, проступившие капли пота и ненависть, ненависть, ненависть! Сладкая, жгучая, волнующая и такая притягательная, как бред, как безумное наваждение… Это было восхитительно.       Вилл была отвратительна близость Шегона: она сопротивлялась его напору, била молниями, дралась, пыталась вырваться — но Шегона это заводило только больше. От удовольствия закружилась голова, тело налилось волнующей силой.       Но ему по-прежнему было недостаточно: Вилл могла дать ему больше, намного!...       Но не сегодня. Нужно было уходить.       Заломив Вилл руки, Шегон оторвал балку перекрытия — кусок металла был податлив, словно пластилин — и приковал Вилл к свае. — Отпусти! — задергалась Вилл. — Нет. Вдруг ты станешь меня преследовать?       Вилл обдала его смачной руганью — Шегон рассмеялся. — Очень рад нашей встрече, но вынужден тебя оставить, — он взмахнул рукой на прощание. — Увидимся — жду второй раунд!       В теле осела приятная тяжесть, мысли спутались в клубок — ни о чем не хотелось думать. Шегон летел навстречу пылающему ночными огнями городу — он видел его смазанным и ослепительно ярким. Даже когда первая эйфория стерлась, внутри осталось копошиться необъяснимо приятное тепло. Крылья скользили по холодному ночному воздуху, высота будоражила и пьянила. Казалось, весь мир принадлежал только ему, и Шегон с жадностью смаковал чувство собственного всесилия.       Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.       Еще распаленный, Шегон приземлился на крышу заброшенной девятиэтажки: ноги были точно пружины. Он обнаружил, что дверь на чердак была выбита — по земле тянулись темные следы.       Он спустился вниз: на чердаке пахло кровью и тухлятиной, на полу валялись окровавленные шкуры и перья. В углу копошился Гор.       Увидев Шегона, Гор бросился к нему, встречая: его пасть и лапы были в крови, в зубах застряла шерсть, осколки костей и сырое мясо — он драл бродячего пса. — Нашел, чем себя развлечь в мое отсутствие? — заметил Шегон из смутной брезгливости: из-за ненависти все казалось ему незначительным, далеким и расплывчатым. — Брось.       Гор тут же выплюнул мертвую тушу.       Уже стемнело — нужно было возвращаться. Даже в дурмане ненависти внутри все протестовало этому решению: Шегон больше не чувствовал принадлежности к обычному миру. Ему нужно будет притворяться обыкновенным подростком, поддерживать иллюзию заурядной нормальности и делать вид, что ничего не происходит. Подбирать слова и искать объяснения, прятать глаза, молчать и пытаться неумело оправдываться, угадывая то, что от него желали услышать… Скрывать собственную силу. Его ждали, но Шегону было бы проще, если бы все о нем позабыли.       Но нарушить приказ Нериссы было невозможно.       Шегон поманил Гора за собой — они покинули чердак, крышами срезали до улицы, где жили когда-то. — Превратись в соню. Мы идем домой. *** — А ты подготовилась, — иронично протянула Кэс. — Порт, парк аттракционов, пляж, теперь детское отделение больницы… — она попыталась погладить спящего в палате ребенка по голове: ладонь прошла насквозь. — Я никогда не забывала твою доброту, — кивнула Нерисса. — Уверена, ты бы стала отличным педиатром. В тебе столько сострадания ко всем живым существам… — Только я уже не живая, — бойко срезала Кэс. — Это поправимо, — невозмутимо ответила Нерисса. — Подумай, скольким ты могла бы помочь. — Знаешь, я ведь по-настоящему никогда не хотела быть врачом, — беззаботно сообщила Кэс. — Мне, конечно, нравилось представлять, как я буду спасать жизни, лечить страшные болезни, как меня будут любить дети... Но врачом я бы никогда не стала. Я же ненавижу учиться — вся моя успеваемость держалась на тебе, Рисси. Да я и брезгливая к тому же — как представлю все эти нарывы, сыпь или болячки… — ее передернуло.       Нерисса поджала губы: она провела с Кэссиди весь день в попытках убедить ее вернуться к жизни, но все было бесполезно. У Кэссиди находилось тысячи нелепейших отговорок для отказа — детские капризы, пустые сомнения, скука… Она была словно ребенок! Конечно, вела себя так специально, желая уязвить Нериссу. — Так что быть врачом — это совсем не по мне, — закончила Кэс. — Хотя белый халат мне наверняка бы пошел.       Она взлетела под потолок. — Что дальше? Сводишь меня на «Биттлз»? Предложишь зефир размером с Юпитер? Не уверена, что смогу его съесть, — она вдруг улыбнулась. — Не то, что Ян Лин. Она бы точно смогла — помнишь, как обчищала тарелки? У нее бездонный желудок!       Нерисса сделала вид, что не услышала. — Интересно, как у нее дела? — продолжила Кэс, кружась в нелепом танце. — А у Галинор и Кадмы? — Они нам больше не подруги, — холодно отозвалась Нерисса. — Они нас предали. — Меня они не предавали, — возразила Кэссиди. — Ты многого не знаешь. Они нашли нас на Таносе, когда… — Нерисса осеклась. — Они прекрасно понимали, что я не хотела. Они знали, что меня ждет, если меня поймают. Я просила их о пощаде: они могли дать мне скрыться. Но им было все равно. — Не подумай, что я предвзята, но, если бы ты была на их месте, поступила бы иначе? — Я бы никогда не предала нашу дружбу.       Кэссиди усмехнулась. — Нерисса, если бы это было так, ты бы не пыталась убедить меня воскреснуть. — Значит, обвиняешь меня? — уязвленно заметила Нерисса. — Я ждала этого. — Рисси, я мертва, — Кэссиди беззаботно кружила по палате, влетела под потолок и перевернулась вверх тормашками. — Я не ищу виноватых, не хочу ничего исправлять: мне уже все равно. — Нет, не все равно! — Нерисса строго посмотрела на нее, призывая прекратить дурачиться. — Тебе, конечно, виднее, что к чему, — недовольно мотнула головой Кэс. — Все как всегда: никто тебя не понимает, все к тебе несправедливы, все хотят принизить твои заслуги… Вот только ты присвоила нашу магию ради победы над Тифоном. И ты возненавидела Оракула, когда он осудил тебя за то, что ты якобы всех спасла. — А разве я не спасла?! — вспыхнула Нерисса. — Мы не могли победить впятером! Вы не слушали меня, действовали вразнобой, Кадму ранили! Что мне оставалось? — Наверное, бросить нас беззащитными на поле боя, в том числе и раненую Кадму, и сражаться одной? — пожала плечами Кэс. — Я взяла удар на себя! — напомнила Нерисса. — И никто не погиб — моими стараниями! И, вспомни, что я получила вместо благодарности? Меня лишили Сердца и статуса лидера! — Ты поставила свои желания превыше интересов команды. Повела себя не как лидер. — А как кто?! — возмутилась Нерисса: до чего же раздражала беззаботность Кэс! — Я отвечала за нас! Я должна была нас защитить! Или в интересах команды было передохнуть в лапах монстра?! — Нам повезло, что все обошлось, — осталась при своем Кэссиди. — И тебе повезло, что из-за твоей самонадеянности никто не пострадал. — Повезло — не повезло… — Нерисса скривила губы. — Бессмысленно рассуждать о том, чего не случилось. Мы выиграли. Я выиграла! А у меня отобрали кристалл и отдали тебе. Я не понимаю, почему? Ты же не могла понять важность Сердца. Никто не мог — только я!       Кэссиди закатила глаза. — А ты знаешь все лучше всех! — вспыльчиво отозвалась она. — Неважно, что хранитель теперь Кэссиди: Сердце должно принадлежать только тебе! Ведь это ты так решила, а значит, все остальные должны согласно кивнуть!       Нериссу задел ее тон. — Да как ты смеешь! — Да, смею — жаль, что я не сказала этого при жизни! — не унималась Кэссиди. — Говоришь, в вашем мире прошло сорок лет?! Ты совсем не изменилась — все такая же упрямая идиотка! — А ты беспечная дура и никогда не ценила того, что имела! — не осталась в долгу Нерисса. — У тебя было все — любовь окружающих, поддержка семьи, свобода! А что было у меня? Мамаша-деспот и отец-алкоголик? Моей семьей были вы! И вы все отняли у меня! Почему?! Потому что я спасла вас!? — Ты была одержима Сердцем! — А ты даже после смерти повторяешь то, в чем убедил тебя Кондракар! — Как же ты бесишь: я будто со стеной разговариваю! — Кэссиди гневно взвизгнула. — Причем тут Кондракар!? Ты убила меня из-за кристалла! — Я этого не хотела, ты знаешь! — упрямо ответила Нерисса. — Мы были стражницами, вместе защищали миры! Кондракар отверг меня, заточил на Таносе, заклеймил убийцей! Я сорок лет страдаю из-за того, что все считают меня чудовищем! Ты не представляешь, через что я прошла, чтобы вернуть тебя к жизни! — Я не просила тебя об этом! — Что значит «не просила»?! — разозлилась Нерисса. — Как ты не понимаешь: я хочу искупить свою вину, спасти тебя! А ты отказываешься! — Против воли никого нельзя спасти, Рисси! — Порой только против воли это и можно сделать! Никто не понимает, как будет лучше для всех! — А ты понимаешь?! — Да, понимаю, Кэс! А если ты не хочешь воскреснуть ради себя, подумай о тех, кто тебя любит!       Нерисса взмахнула кулоном, перенося их. — Нерисса, куда… — Кэссиди завертелась в узнавании. — Стой, это что, мой дом?       Нерисса сменила обличье и стала видимой. Кэссиди же не видел и не слышал никто, кроме Нериссы.       Она открыла калитку, зашла во двор — в саду над клумбой с хризантемами склонилась молодая женщина непримечательной внешности — должно быть, сиделка. В тени вишни на скамейке, с тростью в руках, сидела миссис Чакон.       Увидев Нериссу, сиделка оторвалась от цветов. — Здравствуйте. Вы кто? — Меня зовут Нерисса, я подруга дочери миссис Чакон.       Услышав знакомый голос, миссис Чакон оживилась. — Нерисса, здравствуй! — обрадовалась она. — Ты снова здесь? — Мама?! — беззвучно позвала Кэс. — Мама! — Простите, я ненадолго, — Нерисса подсела к миссис Чакон на скамью, дотронулась до сухой старческой ладони. — Это по поводу Кэссиди. Я разговаривала с ней — она сомневается по поводу поездки. Считает, что без нее вам будет лучше. Я совсем не знаю, как ее убедить…— она печально вздохнула. — Боюсь, она не вернется домой. — Нерисса! — вскинулась Кэссиди. — Ты что несешь?!       Миссис Чакон схватилась за предплечье Нериссы. — Нерисса… — голос у нее задрожал. — Я не ждала, что она приедет. Мне достаточно услышать ее голос. Ты можешь дать мне ее телефон? — Я не знаю, миссис Чакон… — Нерисса выразительно посмотрела на Кэссиди: та была в смятении, беспокойно кружила вокруг постаревшей матери, бросая на Нериссу рассерженные взгляды. — Кэссиди желает, чтобы все оставили ее в покое. — Нерисса, хватит! — Кэс едва не кричала. — Прошу, Нерисса, — жалобно попросила миссис Чакон. — Я… — решив, что Кэссиди увидела недостаточно, Нерисса попросила: — Простите, я могу воспользоваться уборной? — Да, конечно, — решив, что Нерисса колеблется, позволила миссис Чакон.       Нерисса скрылась за дверью. — Зачем, Нерисса?! — сердито прошипела Кэссиди. Она была в ярости. — Зачем ты врешь моей матери? Ты что, пообещала ей, что я вернусь?! — Я не врала ей — это все Галинор! — отбила Нерисса. Она решительно поднялась по лестнице, прошла к комнату Кэссиди, открыла ящик с письмами в столе, взмахнула перед Кэссиди стопкой конвертов. — Посмотри: она писала миссис Чакон письма от твоего имени! Из-за Кондракара твоя мать живет во лжи! — Это тебя не оправдывает! — упрямо отчеканила Кэссиди. — Прекрати этот балаган сейчас же!       Остервенело закрыв ящик, Нерисса бросилась к окну, выходящему на сад. — Я хочу, чтобы ты проявила милосердие к той, кого ты оставила! — она указала Кэссиди на мать. — Ты же видела: она тебя ждет! И ты разбиваешь ей сердце своим отказом вернуться! — Не втягивай сюда маму! — упрямилась Кэссиди. — Ты ведь хочешь, чтобы я вернулась не из-за нее, а из-за тебя! Думаешь, так облегчишь твою совесть?! — Причем тут это?! — ощетинилась Нерисса. — Я хочу помочь тебе и твоей маме! Кто позаботится о ней, если не ты?! Она стара, одинока и беспомощна — ей нужна защита! — От кого?!       Нерисса строго посмотрела на Кэссиди: что за идиотское упрямство назло всем вокруг?! Она как дитя — совсем не понимала, что Нерисса хотела ей только добра!       И раз Кэс не понимала, Нерисса ей объяснит.       Она достала меридианский кулон. — От меня.       Кэссиди мгновенно изменилась в лице. — Это уже слишком, Нерисса! — Скажи, что хочешь жить, — отчеканила Нерисса. — Иначе во всем, что случится дальше, будешь виновата ты сама. — Нерисса, прекрати! — Кэссиди хрипло выдохнула, замотала головой. — Нет! Это ужас! Я тебе не верю — ты этого не сделаешь! — Не надо меня проверять, Кэс, — Нерисса была непоколебима. — Все может случится быстро. Например, кровоизлияние в мозг. Или инфаркт. У старой женщины не выдержит сердце — а все из-за дочери, которая к ней не вернулась. — Нерисса, это нечестно! — закричала Кэссиди. — Ты хоть понимаешь, что ты творишь?! Угрожаешь моей матери, зная, что я бессильна перед тобой! — Неправда, Кэс. У тебя есть выбор. И только твое решение может ее спасти.       Кэссиди встала у окна, будто желая оградить мать от Нериссы — она заплакала. Нерисса не отвела взгляда, осталась безучастна к слезам подруги. Она прекрасно понимала: та, кого она желала спасти столько лет, теперь тоже считала Нериссу чудовищем.       Пусть так — но это было ради ее же блага. — Нет, я ошиблась — ты изменилась, — процедила Кэссиди сквозь слезы. — До чего же мерзко!... — Твое решение, — требовательно повторила Нерисса. — Сейчас же. — Ты своего добилась, — прошипела Кэссиди и сорвалась на крик. — Да! Да, я хочу жить! — она выплюнула это признание Нериссе в лицо. — Этого ты хотела?! Теперь ты довольна?!       Нерисса устало выдохнула. — Мне жаль, что я услышала эти слова вот так. Она подняла кулон и посмотрела Кэссиди в глаза. — Рисси, ты с ума сошла?! — секунду назад они сидели в школьной библиотеке, а теперь стояли посреди заснеженных гор. — Ты зачем притащила нас на Танос?! — Так мы сможем поговорить, — ответила Нерисса — ее длинные темные волосы развивались на холодном ветру. — Нам никто не помешает. — О чем? — Ты знаешь.       Кэссиди закатила глаза. — Рисси, ты опять за свое? — Кэс, ты же знаешь, что я наш лидер, — настойчиво сообщила Нерисса. — Я хранитель. Ты ничего не нарушишь, если вернешь мне Сердце. — Нерисса, перестань! — после того, как Рисси лишили статуса хранителя, она была сама не своя, но сегодня, затащив их на Танос, превзошла сама себя! — Давай вернемся домой. Здесь холодно! Нам еще физику решать: послезавтра тест, а я ничего не смыслю в этих амперах и вольтах!       Обе понимали: Кэссиди было плевать на физику. — Кэс, ты моя лучшая подруга, — настойчиво продолжила Нерисса. — Ты знаешь, как кристалл для меня важен. Как стражницы важны для меня. Я чувствую: мы расколоты. Вы мне не верите, сторонитесь… — Перестань! — взмахнула волосами Кэссиди. — Никто тебя не сторонится, Рисси! — Сторонитесь, — настаивала Нерисса. — Молчите, отводите глаза, когда я прошу вас помочь мне. Не поступай так со мной, Кэс, — она шагнула к ней и протянула руку. — Я просто хочу, чтобы все было как прежде. — Но ничего не изменилось, Рисси! — заявила Кэссиди. — Мы по-прежнему дружим, по-прежнему команда… — Нет. Вы больше не доверяете мне, — Нерисса укоряюще посмотрела на нее. — Иначе ты отдала бы мне кристалл.       Здесь не было дружеской просьбы — это было похоже на укор, на приказ... Кэссиди разозлилась: в последнее время все их разговоры сводились к шантажу, давлению, игре на чувствах! Как же ей все это надоело! — Ясно, — отчеканила Кэссиди, отталкивая руку Нериссы. — Да, ты права! Кое-что изменилось: ты! — Я? И что же со мной не так?       Кэссиди достала из кармана кристалл. — Ты с ума сходишь без этой идиотской стекляшки! Она для тебя важнее всего на свете! — Ты называешь Сердце идиотской стекляшкой? — Нерисса желчно рассмеялась. — Но так и есть, Кэс! «Идиотская стекляшка» важнее всего. Тебя, меня, нас! — Нет! Это всего лишь талисман! Наша дружба важнее! — Да кто мы без Сердца?! — Нерисса вдруг вспыхнула. — Кучка глупеньких школьниц! Но с ним мы стражницы! У нас есть магия! Сила! Возможности! Мы делаем вселенную лучше!… — Нерисса, давай вернемся домой, — Кэссиди устало вздохнула: ей совсем не хотелось продолжать этот разговор. — Нет, мы договорим! — не унималась Нерисса. — Бесполезная стекляшка?! Да ты открыто призналась в том, что не хочешь быть хранителем! Зачем ты мучаешь себя лишней ответственностью?! — Рисси, ты знаешь, что я имела в виду! — Кэссиди терпеть не могла, когда Нерисса ее передергивала! — Сердце не моя собственность! Я избрана хранителем! — Я избрана хранителем! — гневно поправила Нерисса. — А ты моя замена! — Ах так?! Замена?! — У Кэссиди перехватило дыхание от обиды: так вот чем для Нериссы была их дружба! — Кому хранить кристалл, решаешь не ты! И если Оракул отнял его у тебя, значит, у него были на это причины! — У него не было причин, ты знаешь! — закричала Нерисса не своим голосом. — Ты знаешь, что Сердце принадлежит мне! Так отдай его, сейчас же! — И не проси, Рисси! — злобно отчеканила Кэссиди. По лицу побежали злые слезы: никогда, она больше никогда и ни в чем не уступит Нериссе! — Я не отдам его!       Грудь обожгло ударом электрического тока: внутри все онемело. Оглушенная, Кэссиди оступилась — ноги скользнули по обледеневшему уступу обрыва. Она сорвалась вниз — даже не поняла, что падает.       Удар — тело прошило насквозь, слепящая боль поползла от черепа к позвонку. А затем все погасло.       Нерисса дернулась от последнего воспоминания Кэссиди. Было страшно от того, что для нее все случилось так быстро… И для Нериссы тоже. Никто из них тогда не понял, что произошло.       Душа Кэссиди покорной тенью застыла перед окном — ментальное вмешательство полностью лишило ее воли.       Нерисса не думала, что до этого дойдет — но Кэс не оставила ей выбора. В груди щемило от боли — почему, ну почему она не согласилась вернуться к жизни по собственной воле?! Разве того, что она оставила здесь, не было ей достаточно?!       Но перед смертью Кэс думала только о том, что никогда не уступит Нериссе — ровно как и теперь.       А ведь Кэссиди была права: Нериссе хотелось, чтобы подруга вернулась ради нее. Чтобы она ее простила.       Впрочем, Нерисса напомнила себе, что пока не заслужила прощения: она еще не исправила ошибку, не оживила Кэссиди. Душа нуждалась в теле, что способна была создать только гармония единства стражниц.       Кондракар виновен в смерти Кэс, виновен в сломанной жизни Нериссы — они за все заплатят. Как и подруги-предательницы: они должны искупить вину перед ними. А Кэс… когда Нерисса вернет ее к жизни, она все ей простит.       Нерисса вышла в сад — Кэссиди, как на невидимом поводке, последовала за ней.       Нерисса обняла миссис Чакон. — Кэссиди передумала, — бодро сообщила она. — Она приедет в город в следующем месяце и обязательно навестит вас. ***       Колокольчик двери неприятно звякнул, отдаваясь в голове болью — настроение у Шегона было паршивое. Он до сих пор жалел, что пришлось вернуться: дома все действовало на него угнетающе, злило и раздражало. Врать и притворяться было выше его сил: он только и ждал момента, чтобы скрыться от обеспокоенных взглядов и нравоучительных разговоров родителей. Они хотели услышать от него хоть что-то, но ему нечего было им сказать.       Но и одному ему не было покоя: в собственной комнате чувствовал себя зверем в клетке. Его раздражала любая мелочь: дома было душно и тесно, потолок давил, а окно было слишком маленьким. И вещи, вещи, вещи… Зачем ему столько бесполезного хлама?! Лампы потолочного светильника неприятно били по глазам, и Шегон решил, что лучше сидеть в темноте. Он открыл окно нараспашку и залез на подоконник: ветер гулял по комнате, сквозняк смахнул вещи, и это создавало слабую иллюзию свободы. Гор тоже бесился их вынужденному нахождению здесь: Шегон не стал держать его в клетке. Зверь бегал по комнате, распотрошил ему подушку, раскидал книги и диски на полке, разбил настольную лампу, а к рассвету Шегон обнаружил на подоконнике пару растерзанных голубей… Родители будут в ярости, но Шегону было все равно.       В попытках хоть чем-то себя занять Шегон отыскал собственный мобильный — там было под сотню пропущенных и не прослушанных сообщений автоответчика. И больше половины — от Вилл. Последние дни она срывала ему трубку, не находила себе места: их переписка превратилась в ее монолог. Робкие попытки поговорить и извиниться под конец стали отчаянной просьбой получить от Мэтта хоть какой-нибудь ответ: все что угодно, лишь бы не верить Шегону.       Эта находка взбодрила: от возвращения домой был хоть какой-то прок. Шегон зациклился на мысли, что завтра нужно обязательно увидеться с Вилл: надо было бы как-то это устроить.       Утром он попросился помочь дедушке в зоомагазине — все равно не хотел появляться в школе. Дедушка, в отличие от родителей, ни слова не сказал про побег и закрыл глаза на прогул. Шегон был благодарен, наверное — по крайней мере был избавлен от вынужденного вранья.       Помогал Шегон вяло, не особо стараясь. Животные его боялись — стоило ему подойти к клеткам, те затравленно забивались в угол, царапались и кусались, не давая даже прикоснуться к себе. Шегона это злило: хотелось их проучить, силой призвать к покорности: как же они донимали своим скулежом, шипением, щебетом и лаем! Почему они не слушались его, как Гор?! Шегону не хотелось с ним расставаться и приказывать сидеть в клетке, но после увиденного на чердаке что-то подсказывало, что в зоомагазин его лучше не брать.       И вот теперь этот идиотский колокольчик — его противный звон прошил мозг Шегона насквозь. — Доброе утро! — в проходе показалась Вилл.       Услышав ее голос, Шегон оживился: наконец-то она пришла! — Вилл! Ты вовремя! — Дедушка с настойчивой заботой потянул ее за порог. — Есть новости!       Вилл увидела Шегона и расцвела. Казалось, ее глаза не могли гореть ярче. — Привет, Вилл, — Шегон улыбнулся. Раздражение тут же слетело: теперь Вилл никогда не расстанется с ним! — Мэтт! — она тут же бросилась к нему. — Но… Как ты?... — Вилл, прости, что убежал — повел себя по-идиотски, — проникновенно ответил Шегон. Кажется, что-то подобное он сказал вчера и родителям — несусветная чушь! — Я так виноват…       Позади маячил дедушка, нелепо улыбаясь. Шегон выразительно посмотрел на него, намекая, что им с Вилл хотелось бы остаться наедине. — Я оставлю вас ненадолго, — дедушка его понял. — У меня там моль в кладовке…       Он говорил так всегда, когда искал повод удалиться. Как только дедушка хлопнул дверью подсобки, Вилл сразу бросилась Шегону на шею. — Ты так нас напугал: я чуть с ума не сошла! — взволнованно запричитала она, душа в объятиях. — Мы думали, Шегон тебя схватил! — Не бойся, я вернулся, — Шегон крепко обнял Вилл в ответ и прошептал на ухо: — Знаешь, стать Мэттом оказалось не так уж и сложно. Я думал, будет труднее.       Вилл на мгновение оцепенела в его неестественно сильных объятиях, а затем отпрянула, будто от прокаженного.       Она взорвалась ненавистью. — Шегон! — задушено прохрипела она. — Мэтт, — иронично поправил Шегон. Странно было называть себя этим именем, даже в шутку. Может, когда-то Шегона так действительно звали — все в земной жизни до сих пор считали его Мэттом — но он больше им не был. — К слову, я слушал автоответчик. Ты так волновалась обо мне… Очень мило.       Он блаженно вздохнул злобу Вилл: на секунду глаза вспыхнули ядовито-зеленым.       Вилл не успела ответить — из подсобки вышел дедушка. — Ну, раз вы поговорили, вы не могли бы помочь мне с…       Вилл тут же схватила Шегона за локоть и потянула к выходу. — Простите, Мистер Олсен, я украду его у вас на пару слов.       Вилл вытащила Шегона на улицу в переулок и жестко приперла к стене.       Шегон не стал сопротивляться. — Нападаешь на нас, на наших близких, теперь семья Мэтта! — процедила она. — Если с ними что-то случиться!... — Ничего с ними не будет — все-таки, это моя родня, — усмехнулся Шегон. — Зачем все это?! — Я приглядываю за вами — не все же мне ошиваться в подворотнях. А Мэтт любезно оставил свободное местечко. — Я знаю, чего ты добиваешься! — Вилл задыхалась от злобы, лицо пошло некрасивыми красными пятнами. — Хватит играть со мной! Давай сразимся и покончим с этим! — Ты на дуэль меня вызываешь? — рассмеялся Шегон. — Называй как хочешь, — выплюнула Вилл. — Вот мое условие: если я выиграю, ты вернешь Мэтта. — А если выиграю я? — Ты не выиграешь, — жестко отрезала она. — Самоуверенно, — ее запал Шегону понравился. — И все-таки, — он склонился ближе и жадно вздохнул ненависть Вилл. — Что ты можешь мне предложить?       Вилл жестко толкнула его в грудь. — Что ж, согласен, — Шегон потер ушибленное место: ему нравилось, когда она давала отпор. — Назначай время и место. — Старый вокзал на юге, после заката.       Шегон грубо схватил Вилл за запястье и оттолкнул от себя. — Тогда увидимся вечером. Не опаздывай.       Он вернулся в зоомагазин один. — А где Вилл? — спросил дедушка. — Не смогла остаться. У нее появились дела. — Какая-то она была сердитая... Что, получил взбучку? — Это у нее от избытка чувств, — усмехнувшись, заверил Шегон. — Но, поверь, она рада мне.       На подлете к вокзалу Шегона сбил поток воды: упал на железнодорожные рельсы. Крылья намокли: он понял, что не сможет взлететь.       Над ним парили стражницы. — Ну что, увиделись? — ядовито воскликнула Вилл с высоты. — Впятером на одного — это не дуэль, — заметил Шегон. Он совсем не удивился западне. — Но для вас это не преимущество.       Вокруг было полно ненависти. Шегон глубоко вздохнул и поднялся, ощущая мощь. Корнелия взмахнула рукой — железнодорожные рельсы обвили ноги Шегона до икр. Шегон тут же выстрелил в Корнелию — та отлетела в один из старых вагонов, проломив стену. Он начал рвать на себе рельсы голыми руками — металл в его руках был точно воск.       Вдруг спину обожгло — Шегон остервенело дернулся. Тарани кидалась в него огнем: он почувствовал, как загорелось оперение крыльев, и ожоги на коже. Шегон вздохнул еще ненависти — боль тут же погасла, раны затянулись. Вырвавшись из пут, он взлетел и выстрелил в Тарани — она бессильно распласталась на земле.       Ирма и Хай Лин поднялись за Шегоном в воздух, окружили с двух сторон. Они одновременно ударили по нему, желая заморозить — Шегон живо спикировал вниз, подставив их под свои же удары: Ирму смело в сторону ветром, Хай Лин сбила волна — она упала вниз. Шегон сбил Ирму выстрелом, и опустился над Хай Лин: поднял за плечо и стукнул об землю.       Вилл осталась в одиночестве. Она посмотрела на поверженных подруг: ее лицо перекосилось от гнева. Истерично взвыв, она вспыхнула молнией и разъярённо бросилась на Шегона. Он почти не чувствовал ее ударов: все застилала дымка ее ненависти. Шегон притянул Вилл к себе, не давая возможности вырваться, жадно вдыхая ее злобу, пока она продолжала дергаться и кричать. В отчаянии она стала колотить его по плечам и груди: неистово и свирепо, но бессильно — удары у нее были девичьи. — И это все? — Шегон грубо схватил ее за локоть и, ударив, бросил на землю.       После этого Вилл не смогла встать: осталась беспомощно лежать у Шегона в ногах. — Похоже, я победил — тебе даже обман не помог, — он довольно склонился над поверженной Вилл. — Так что там с моей наградой? — Я не отдам Сердце Кондракара, — упрямо прохрипела она, смотря на него снизу вверх. — Ну, раз так… — Шегон опустился перед ней на корточки: так, чтобы их лица были на одном уровне. Прорези глаз в маске вспыхнули кислотой.       Вилл вздрогнула и испуганно зажмурилась, ожидая выстрела — Шегон заливисто рассмеялся. — Да шучу я. Оно мне не нужно.       Вилл несмело открыла глаза — лицо у нее пораженно вытянулось. — Разве ты пришел не за Сердцем? — Нет, конечно! — Шегон поднялся и пнул обломок камня, все еще смеясь собственной шутке. — Зачем мне твой талисман? — Как это «зачем»? — не поверила Вилл. — Ты что, отпустишь меня? Опять?! — «Опять»?! — передразнил Шегон. — Ты сама себе придумала, что мне нужно Сердце Кондракара! Я не хотел тебя разочаровывать, вот и решил подыграть!       Вилл тяжело поднялась, хватаясь за локоть. — Зачем тогда ты похитил Мэтта? Если ты мучаешь его, почему щадишь меня?       Шегон вдруг вспыхнул: что за идиотские вопросы?! — Я тебя не щажу! — злобно прошипел он. — Я вообще никого не щажу! — Ты спас меня от Эмбер и Тридарта, оставил на пирсе, и сейчас ничего не требуешь взамен… — Вилл сдула прядь волос со лба. — Но Нериссе нужно Сердце, а ты ее слуга! Почему ты ей не подчиняешься?       В голове закололо: Нерисса была госпожой Шегона, и он беспрекословно повиновался. Он никогда не задумывался, почему служит ей — но вдруг он понял, что в этом было что-то неправильное.       Но почему он забеспокоился об этом только после слов Вилл? — Нерисса мне не указ! — протестующе заявил Шегон. — Тогда чего ты хочешь?       Вопрос поставил Шегона в тупик: он никогда об этом не задумывался. Он был сильным, сражался и побеждал — но это быстро присытилось: выигрывать было просто. Наградой служила ненависть врагов — но ее никогда не было достаточно, и Шегон понимал, что достаточно никогда не будет. Но еще была Вилл — ее ненависть была другой, в ней было что-то, что манило Шегона... В их противостоянии был какой-то смысл, который он не мог понять. — Сражаться с тобой. Мне нужна твоя ненависть — она делает меня сильным. — Поэтому ты похитил Мэтта? Или это тебе приказала Нерисса?       Шегон вдруг дернулся. — Она… — откуда-то из глубин памяти возникли глаза Нериссы: страшные и завораживающие. Он был бессилен перед ее взглядом. — Она мне не приказывает… Вилл не поверила — Шегон и сам себе не верил.       Ее ненависть исчезла. — Я знаю, Нерисса может использовать других — она обманула целый мир, обманула моего двойника... — Вилл мрачно выдохнула. — Она хочет убить меня, верно?       Мир, двойник, убийство Вилл… Шегон помнил, о чем она говорила, но не понимал. Это сбивало с толку, он не знал, что ответить. Разрозненные несвязные осколки воспоминаний всплывали в голове, но в них не было никакого смысла — будто сюжет полузабытой книги, в которой к тому же недоставало страниц. — Она приказала мне следить за вами, — признался он. — Я должен сделать так, чтобы вы ей не мешали.       Вилл понимающе кивнула. — Но ты не делаешь того, что она хочет. Выходит, ты служишь ей против воли и не хочешь подчиняться... — помедлив, она осторожно предложила. — А ведь мы могли бы помочь друг другу.       Шегону показалось, он ослышался. — Помочь?! — мысль о том, что он нуждался в помощи, была ему противна. — Мне не нужна помощь, к тому же от тебя! Забыла? — он указал на поверженных стражниц: они только начинали приходить в себя. — Я чудовище!       Шегон ждал, что Вилл снова вспомнит: она должна его ненавидеть!       Но вместо этого она протянула ему руку. — Но нам не обязательно враждовать, — возразила она и с дрожью в голосе попросила: — Если я пообещаю, что помогу тебе избавиться от Нериссы, ты поможешь спасти Мэтта? Пожалуйста. Ты же знаешь, он тут ни при чем.       Шегон посмотрел на протянутую руку и на растерянное лицо Вилл… Она боялась его, но было еще что-то, что-то светлое и непоколебимое в ее взгляде, что заставило его дрогнуть. Он опешил: она знала что-то, что было недоступно его пониманию, потому и предлагала помощь. Но почему? Он слышал, она называла его монстром. Она знала, что он был сильнее, был беспощаднее и злее — мог переломить ее, как щепку, уничтожить ее, растоптать, раздавить…       Шегона залихорадило — то, что делала Вилл, было неправильно! Она не должна помогать ему! Помощь нужна только слабым! А Шегон не был слабым — разве он не доказал это ей, не доказал это всем, заставив его ненавидеть?!       Перед глазами промелькнули страшные силуэты, чьи-то голоса. Наверное, Шегон хотел доказать всем свою силу? Но он уже сделал это — в одиночку победил всех стражниц, победил Вилл!...       Вилл, Вилл, Вилл… Почему его так тянет к ней? Почему всегда нужно побеждать именно ее? И почему, победив ее, он ничего не чувствует? Почему Шегон не боялся ударов ее молний, но боялся ее протянутой руки?!...       Внутри поднялось что-то истеричное и злое — Шегон запутался в собственных ощущениях и памяти, ни в чем не мог разобраться. То немногое, что он знал о себе и о своей роли в происходящем, не давало ответов, ничего не объясняло. Шегон больше не мог верить себе — но чему верить, он не знал. Все это время он чувствовал: за ширмой его разума что-то пряталось, и он боялся того, что может там отыскать. Ему так хотелось убедить себя, что там ничего нет, что он ничего не замечает, что он доволен тем, что имеет…       Но это было не так.       И потому Шегон ухватился за самое простое решение: ненависть! Ему просто нужна ненависть! С ней он забудет обо всем, страшные мысли больше не будут мучать его!       Взвинченный и нервный, Шегон оттолкнул Вилл — та упала на землю. — Ты что, так и не поняла?! — закричал он. — Мэтт не вернется! Теперь твой единственный Мэтт — это я! Я буду рядом каждый день, буду напоминать тебе, что настоящего Мэтта нет! Ты будешь меня ненавидеть! Ты должна! — Ты обещал отпустить его!... — запротестовала Вилл. — Если ты выиграешь! — перекрикивая ее, сорвался на хрип Шегон: ну почему, почему она его не ненавидит?! — А ты проиграла! Вы все проиграли! Так хватит его спасать!       Вдруг Шегон почувствовал жжение внизу живота — там, где обычно ненависть доводила его до блаженства. В первое мгновение он подумал, что это была ненависть Вилл.       Но вокруг Вилл не было ничего.       Внутри все вспыхнуло огнем — Шегона скрутило от боли. В горло заполз вкус затхлости и гнили, стало тяжело дышать: черная голодная дыра пожирала его изнутри.       Вилл испуганно посмотрела на него: Шегон с трудом взмахнул крыльями, заставив себя подняться в воздух, и улетел прочь от вокзала. Последняя мысль перед агонией была о том, что Вилл нельзя было видеть его таким.       Перед глазами все плыло, ночной город стал размазанным пятном. В ушах стоял чудовищный звон, Шегон задыхался. Вокруг забегали черные точки: на нем сидели черные мухи, плодились под кожей, лезли из прорезей маски и ушей. Шегон чувствовал их копошение а себе, их крошечные мерзкие лапки на своем теле — хотелось раздавить их, вырвать из себя, выцарапать, вытравить и уничтожить! Все что угодно, лишь бы не чувствовать их гадких прикосновений!       Шегон разодрал себя до крови — но под кожей не было ничего, а раны мгновенно затягивались. Внутри все продолжало зудеть до боли: Шегон метался в ночи, как в полуночном бреду бесконечного кошмара — его бросало то в жар, то в холод, он не знал, как остановить собственную пытку. Казалось, его разорвет изнутри.       Все что он мог — ждать, когда все закончится.       Он не запомнил, как очутился в тени дуба, у окна собственного дома, как обратился в человека. — Что со мной?! — шептал он, дрожащий от боли, продолжая царапать себя, зарываясь руками в волосы, дергая себя за спутанные пряди, силясь вспомнить хоть что-то. — Что со мной?! Что со мной?!...       Но он не знал и не мог знать: ему остались только руины собственной памяти.       Постепенно боль отступала: измученный и уставший, Шегон осел у стены, жадно глотая ртом воздух. В глазах прояснялось — только голова по-прежнему гудела. — Хорошие дети в это время сидят по домам, — раздался голос из темноты. — Что с тобой?       Сначала Шегон подумал, что ему послышалось: но из тени вышла Нерисса.       Не взирая на боль и усталость, он тут же вскочил на ноги. — Я… — он был растерян, медлил с ответом. Он не хотел рассказывать Нериссе правду — но и врать ей не мог. — Я не знаю, госпожа. Было так больно… Но уже все закончилось.       Нерисса недоверчиво нахмурилась. — Я сделал все, что вы приказали, — услужливо добавил Шегон. — А что с Вилл?       Упоминание Вилл ударило болью: Шегон вновь вспомнил ее светлые глаза и протянутую руку. Он вдруг понял, что Вилл была права: вот почему Нерисса всегда спрашивала Шегона о ней. Хоть Нерисса и не приказывала отнять у Вилл кристалл, только этого она и ждала.       А Шегон не сумел… Потому что не хотел.       Внутри все кричало о том, что Нериссе нельзя рассказывать о случившемся. Но Шегон не мог отвести взгляда от пронзающих глаз госпожи. — Вилл… Вилл меня ненавидит. И боится, — «ей нужна правда. Правда. Правда. Нельзя ее обманывать». — Не может выкинуть из головы.       Шегон ни в чем не соврал. — Хорошо. Я рада, — сухо отозвалась Нерисса. — У тебя новое задание. Я намерена уничтожить Кондракар. Я хочу, чтобы ты возглавил осаду.       Шегон оторопел. — Осаждать Кондракар? — Что, испугался? — иронично поддела Нерисса. — Я не боюсь, но… — Кондаракар, который Шегон никогда не видел, представлялся ему таинственной несокрушимой волшебной твердыней, оплотом мироздания. — Госпожа, разве мы способны противостоять такой силе?       Нерисса усмехнулась. — Слухи о его мощи преувеличены, поверь мне. Ты с Рыцарями устроил переполох, и стражницы непременно расскажут о вас Совету. Это лучшая возможность напасть. Я хочу, чтобы ты провел Рыцарей на Кондракар.       Она сняла с пальца кольцо с крупным темным камнем и вложила Шегону в ладонь. — Этим ты откроешь путь на Кондракар, когда придет время. Ваша задача выиграть время и отвлечь внимание. А я заберу то, что мне причитается. Развлекайтесь, но не трогайте Калеба и Галинор — они должны остаться невредимы. *** — Кондракар призывает меня в Цитадель, — сказала Нерисса Калебу после очередного собрания Временного Совета. С момента путешествия на Танос Калеб больше не покидал Меридиана. — Я хочу, чтобы ты отправился со мной. — Хорошо, — кивнул Калеб. — Что-то случилось, верно? — Можно сказать и так, — помедлив, Нерисса добавила: — Я знаю, что ты видел на Таносе вместе с Ян Лин. Теперь ты знаешь, на что способен Совет Равновесия. — О чем это вы? — нахмурился Калеб. — Они заперли Нериссу на Таносе. Заперли Меридиан за Завесой вместо того, чтобы помочь нам свергнуть Фобоса. Кажется, что старейшины хотят нам добра, но не принимай на веру все, что они говорят. — Но ведь вы тоже часть Совета. — Только пока это выгодно, — Нерисса вытащила из плаща Зуб Тонга. — Возьми. Можешь пользоваться им без опаски — я сняла проклятие. Попробуй.       Калеб открыл портал: со старейшинами уже были стражницы.       Нерисса и Калеб поприветствовали присутствующих. Корнелия робко улыбнулась Калебу: Калеб коротко кивнул ей — больше из вежливости. Нерисса довольно отметила, что они так и не помирились. — Что-то случилось? — спросила Нерисса. — Да, — кивнул Оракул. — Стражницы рассказали нам о том, что на них напали демоны, слуги Нериссы. — Демоны? — Полные психи, — ответила Ирма. — Здоровенная зверюга, огненная дьяволица и два ангела — один ледяной, а другой чернокрылый и в маске. — Они назвали себя Рыцарями Гибели, — сказала Тарани. — Гор, Эмбер, Тридарт и Шегон.       Калеб встрепенулся, переглянулся с Нериссой — она изобразила удивление. — Гор, Тридарт, Эмбер и Шегон? Их правда так зовут? — Ну да, — кивнула Тарани. — Вы что-то знаете? — Это имена меридианских чудовищ, — ответил Калеб. — Гор-разрушитель пожирает души тех, кто разгневал богов. Тридарт и Эмбер — близнецы, сопровождают мертвых в загробный мир. Шегон — непобедимый демон ненависти. — Что же, Нерисса призвала себе на службу ваших чудовищ? — спросила Хай Лин. — Не знаю, — растерялся Калеб. — До этого она призывала Сокрушителей… — Он вновь посмотрел на Нериссу. — Но она же не с Меридиана. Откуда она знает наши традиции? — Я осматривала Танос, — сказала Нерисса. — Я не нашла ничего существенного, но могу предположить: когда Меридиан был огражден Завесой, в пещере могла открыться прореха, это позволило Нериссе сбежать. Некоторое время она могла прятаться на Меридиане и притворяться Трилл. — Но откуда она получила доступ к запретным знаниям? — спросила Люба. — Она служила в замке при Фобосе — во дворце обширная библиотека, там много древних книг, в том числе и те, что были написаны еще до прихода на Меридиан племен Эсканора. Все знают, принц использовал ментальные ритуалы, не одобряемые Кондракаром, чтобы пытать узников. Возможно, Нерисса нашла что-то еще в королевской библиотеке. — Кто бы ни были эти Рыцари, они очень сильные, — сказала Хай Лин. — И жестокие. Когда они напали на нас в первый раз, мы даже не успели обратиться, Корнелию ранили. Потом мы бились с Шегоном — он нас едва не раздавил. Мы чудом остались живы. — К слову о Шегоне, — добавила Ирма. — Он уже давно ошивается в городе и следит за нами. Он запугивал наши семьи. — И еще… — Вилл замялась, но продолжила. — Он похитил нашего друга Мэтта. Мэтт знает о том, что мы стражницы. Мы не говорили вам о нем: боялись, что вы рассердитесь. — Но мы ничего ему не рассказывали, — поспешно добавила Корнелия. — Просто однажды он нашел портал, и… — Мы знаем о мальчике, — прервал Оракул. — Он случайно отыскал портал на Торус Хильм, затем он проник на коронацию принца Фобоса. И он едва не погиб на Меридиане при нападении Сокрушителей.       Стражницы изумились. — Обычно мы не допускаем обывателей до наших тайн: они беззащитны перед силами, которые не могут понять, — сказал Альтер. — Но Ян Лин поручилась за мальчика: сказала, он будет хранить тайну. Мы закрыли глаза на это нарушение при условии, что он будет держаться в стороне от всего, что происходит. — И, видимо, зря, — покачал головой Тибор. — Мальчика с самого начала стоило подвергнуть забвению: неведение его бы защитило.       Нерисса еще больше уверилась в мысли, что поступила правильно, даровав Мэтту силу. Служение Нериссе было для мальчика наилучшим исходом — только при ней он мог проявить себя. Без нее Мэтт, полный юношеских амбиций, остался бы простым человеком и всю жизнь ненавидел себя, считая хуже остальных. Чтобы, рано или поздно, Кондракар проявил к нему «милосердие»: заставил обо всем позабыть, тем самым навсегда отобрав шанс узнать правду.       Конечно, Мэтт сопротивлялся инициации, не желая быть «предателем», но что бы он сказал, узнав о том, что друзья, которыми он так дорожил, должны были смириться с его забвением? — Вы собирались стереть Мэтту память?! — Вилл пораженно замотала головой. — Но это неправильно! Это почти что ложь! — Забвение — вынужденная мера, — сказала Люба. — Но это лучше, чем подвергать риску жизни невинных. Ты должна понимать: Мэтт обычный человек, ему не место рядом со стражницами. — Я знаю, но… — Вилл сдула прядь волос со лба. — Я понимаю твои чувства, — Галинор дотронулась до плеча Вилл. — Но часто нам приходится отказываться от того, что делает нас счастливыми ради счастья остальных.       Нерисса опустила руку в карман юбки, до крови впиваясь ногтями в ладонь. Ей были отвратительны речи старейшин, в их поступках не было ни малейшего благородства, которым они так кичились! Они стирали память «невинным» исключительно для того, чтобы не нести ответственность за чужие жизни! Вот поэтому она ненавидела Кондракар! Лживые праведные речи про очищение души, самопожертвование, отречение... Это было так подло: призвать стражницами юных девушек, наделить невероятными возможностями, чтобы обрядить в рясу, заставить отказаться от собственных желаний и запретить им жить! И все ради того, чтобы в любой момент отправить их на убой во имя благой цели! А тех, кто не был с этим не согласен — запереть в клетке! Ведь Кондракар видел в стражницах безгрешных ангелов, невинных девиц, добрых и справедливых защитниц вселенной. У них было предназначение, и потому им не нужно было ни близости, ни любви, ни семьи… Ведь всем, кто их окружает, угрожала опасность и лучшее, что они могли сделать для своих близких — отказаться от них! — Я чувствую, что Мэтт жив, — сказал Оракул. Он вдруг нахмурился. — Но он...       Он не закончил: снаружи и сверху послышался грохот — Цитадель затряслась.       Все ошарашенно переглянулись. — Что это?! — воскликнула Галинор. — Люба, поддерживай орамеры, — приказал Оракул.       Все, кроме Любы, вышли на стены крепости: на терассу тут же вскочил Гор. Он замахнулся по Тибору.       Вилл ударила его молнией, отгоняя. — Это Рыцари Гибели! — объявила она. — Не может быть! — воскликнул Альтер. — Как они попали сюда?       Вместо ответа в них полетел раскаленный осколок камня — площадка раскололась надвое. Нериссу и Галинор снесло к обломкам колонны у выхода в крепость.       Нерисса поднялась первой и помогла Галинор встать. — Как это возможно, Маг?! — испуганно замотала головой Галинор. — Враг не может попасть сюда! Кондракар защищен от посторонних! Кто открыл Рыцарям проход?! — Сейчас не время думать об этом, — Нерисса взяла Галинор под руку, увела в анфиладу, подальше от битвы. — Нам нужно укрыться. Стражницы защитят нас. — Это все устроила Нерисса… — взгляд у Галинор остекленел. — Что же она делает? Зачем все это? — Она жаждет мести. — Месть... — Галинор сокрушенно покачала головой. — Вся эта ненависть, злоба… Она так и не пришла к раскаянию… И теперь… — Не думаю, что ей есть до этого дело.       Галинор нервно посмотрела на нее. — Маг, вы знаете, что это значит?! Мы — оплот гармонии и мира! Мы — надежда! Нерисса была одной из нас! И раз она напала, она не сумела спастись! Она отвергла искупление!       Раздался взрыв: перед ними снесло внешнюю стену, открывая вид на битву: Галинор замерла у разлома. Вилл и Хай Лин распластались на разбитой террасе. В вышине парили силуэты Ирмы и Тарани: сцепились с Эмбер и Шегоном. — Боже… — задушенно протянула Галинор. — Стражниц осталось трое…       Вдруг все затряслось: Галинор отпрянула от края. Разлом снесли: теперь там была пропасть.       Сверху показался Тридарт. Он опустился, исполином застыл перед Галинор и Нериссой.       Нерисса напряглась. Но она совсем не интересовала голема.       Тридарт остановил взгляд на Галинор: замер, не нападал. Галинор посмотрела в его мертвые глаза и попятилась, начала бормотать что-то нечленораздельное. Нерисса различила только последнее слово. — Аминь.       Неожиданно Тридарт ответил — будто до этого они с Галинор вели какой-то беззвучный диалог. — Думаешь, вера спасёт тебя от тьмы неизвестности? Твой огонь уже давно погас. Никому не победить страх. Страх всегда победит, ведь вера — не правда, но вечный самообман.       Галинор не могла оторвать от него взгляда: в глазах у нее мелькнуло жуткое узнавание. — И дана ему власть над четвёртою частью земли, — прошептала она. — Умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными.       Тридарт кивнул. — Огонь твоей веры погас, — повторил он. — Вы сами создали свою погибель. Сами обрекли себя. Нерисса здесь. Она разрушит Кондракар, разрушит оплот лживой веры. И ты ничего не сможешь сделать. Конец всегда один.       Тридарт протянул руку к Галинор — в последний момент та обожгла его волной огня. В отчаянии она схватила Нериссу за предплечье — они оказались в зале орамер.       На Галинор не было лица. В карих глазах, обычно добрых и безмятежных, застыл невыразимый ужас. — О чем говорил Тридарт? — спросила Нерисса. — Это не Тридарт, — прохрипела Галинор. Она так и не отпустила руку Нериссы: держалась за нее, будто за спасательный круг. — Рыцари Гибели — не меридианские чудовища. Это четыре Всадника. За мной пришла Смерть.       Нерисса поразилась: вспомнила как они с Галинор еще девчонками посещали воскресные службы в городской церкви. Неужели спустя столько лет, зная о параллельных мирах, магии и Кондракаре, Галинор продолжала верить в Бога?!       Глаза у Галинор были словно у затравленной лани. Она смотрела то на Нериссу, то на Любу, а потом сорвалась на крик. — Вот что Нерисса задумала! — это была паранойя. — Это не месть! Она пала! И она разрушит все, что оберегает Кондракар! И установит новый порядок: там не будет места свету, надежде, добру! Нельзя позволить ей этого! — Галинор! — обеспокоенно воскликнула Люба. — Что случилось? На крепость напали? — Да! — истерично воскликнула Галинор. Она оторвалась от Нериссы и бросилась к ней. — Люба, это конец! Смерть сказала, Нерисса уже здесь! Всадники убьют стражниц и убьют нас! Нам нужно остановить ее! — Галинор, успокойся, — Люба схватила ее за плечи. — Посмотри на меня. Мы должны мыслить здраво. — Нам нужно остановить ее! — продолжала как заведенная повторять Галинор. — Стражницы не спасут нас! Мы должны защищить Кондракар — иначе все погибнут! — Галинор, успокойся, — Люба жестко встряхнула ее. — Ты не в себе.       Галинор посмотрела на орамеры: в глазах у нее блеснул лихорадочный блеск. — Люба, прошу, позволь мне защитить нас! — взмолилась она. — Даруй мне силу орамер! Иначе мы погибнем! Смерть уже здесь! — Галинор, ты не в себе, — выдержанно повторила Люба. — Ты же знаешь, орамеры неприкосновенны. Посягательство на них — нарушение постулатов гармонии. — Забудь о постулатах, Люба! — взвыла Галинор. — Мы должны защищаться — иначе все, во что мы верим, уничтожат! — Галинор, нас защитят стражницы. — Нет! — вскрикнула она. — Ты не видела, что творится снаружи! Они еще дети! Они там погибнут! Мы все погибнем! — Галинор, прекрати. Мы должны быть терпеливыми. Должны верить в стражниц. — Нет, Люба! — Галинор истерично оттолкнула ее. — Я должна защитить нас! Поэтому я здесь! Больше никто не должен страдать!       Она сжала руку в кулак: Люба вдруг закашлялась и схватилась за горло. У нее закатились глаза — она рухнула на мраморный пол.       Нерисса изумленно посмотрела на Галинор. — Что ты сделала с Любой? — Ничего, — заговорчески ответила Галинор. — Она скоро очнется, нужно спешить. Прошу, Маг, помогите мне! Мы должны защитить Кондракар! — Но как же гармония стражниц? Как же постулаты Совета? — Девочки не выдержат! Вы видели, что Всадники делали с ними! Они еще дети — они не готовы! — Что я слышу, Галинор! — деланно возмутилась Нерисса. — А как же спасение в смирении? Что случилось? Испугалась сказок из Библии?       Галинор оторопела: взвизгнула в узнавании, затрясла головой и нервно обхватила себя руками. — Нет! — в безумном припадке она посмотрела на Нериссу. — Это ты! Все это время это была ты! — Знаешь, я совсем не удивилась, когда узнала, что ты примкнула к Кондракару, — заявила Нерисса. — Это же почти монастырь! Дай угадаю: искала здесь убежища? — Не подходи ко мне! — Галинор ударила ее всполохом огня — Нерисса отразила атаку молнией.       Галинор упала. — Но вот чего я не ждала, так это предательства. Ты молчала, когда меня обвинили в том, что я не пожелала сидеть сложа руки, когда вам требовалось помощь. И что я вижу: в минуту опасности ничто не помешало поступить тебе точно также! — Нерисса! — Галинор замотала головой, будто пыталась отогнать от себя морок. — Ты была одной из нас! Как ты могла напасть на нас?! — «Была одной из вас»?! — Нерисса желчно усмехнулась. — Подумать только, после всего, что случилось, для тебя эти стены так и остались оплотом неприкосновенной святости! Да я здесь камня на камне не оставлю! Но сначала я заберу тебя. Ты должна заплатить за предательство. Ты врала родителям Кэс: я знаю про твои лживые письма. — Я облегчала их страдания! — в оправдании выкрикнула Галинор. — Они нуждались в дочери! — Жалкие отговорки и деньги! И это все, что ты сделала для Кэссиди? — Это все что я могла сделать! Они потеряли дочь! Я хотела помочь им: я не могла безучастно смотреть на их скорбь! — Неправда, — отчеканила Нерисса. — Ты молчала, когда у меня забрали Сердце. Молчала, когда меня кинули в клетку. Ты не сделала ничего, чтобы отомстить за нас. Вместо этого ты примкнула к Кондракару. Все твоя трусость — гадкая, подлая, скрытая под маской благодетели. Но ты моя подруга. И, раз ты жаждешь раскаяния, я помогу тебе искупить вину.       Нерисса подняла кулон и взглянула Галинор в глаза. Галинор сидела на суде ни жива ни мертва. Она вцепилась в руки подруг — поразительно, с какой стойкостью Кадма и Ян Лин наблюдали за процессом! Галинор хотелось бы быть такой же сильной — но ей никогда не хватало твердости характера.       Они сидели на первой ступени зала Совета Равновесия, в невыносимой близости от Нериссы. Их разделяло всего несколько метров, но, казалось, Галинор могла разглядеть каждую черточку ее измученного лица.       Нерисса согнулась перед Советом на коленях: во время процесса ей запрещалось вставать. На ней было серое рубище, темные длинные волосы спутались в клочья, спадали на бледное исхудалое лицо. Но страшнее всего были ее глаза: в них не было ни капли смирения или доброты. Она ненавидела всех в этом зале, но больше всех — вчерашних соратниц-подруг. — Признаешь ли ты свою вину в убийстве хранителя? — с верхних ступеней раздавались бесстрастные голоса незнакомых старейшин. — Не я убила ее, — процедила Нерисса, смотря на обвинителей снизу вверх. — Вы убили ее. — Сердце Кондракара проявило последние мгновения жизни Кэссиди. Ты требовала от нее вернуть кристалл. Кэссиди отказалась — ты напала на нее, использовав магию. Кэссиди попала под удар и разбилась. — Я просто хотела поговорить с ней. Я не хотела ей вредить. Она знала, что Сердце — мое по праву. Я была избрана хранителем, не она! — Совет Равновесия лишил тебя статуса хранителя за нарушение догм Кондракара. Ты подставила под сомнение постулат гармонии. — Я не нарушала догм Кондракара — я исполняла свой долг стражницы, — отбила Нерисса. — Меня призвали хранителем — это предназначение, а не чье-то решение! А Совет Равновесия счел, что может отменить его, — она вызывающе ухмыльнулась. — Так, может, это Оракул нарушил догмы, отняв у меня кристалл?! И, может, это старейшины должны предстать перед судом, а не я?!       По залу поползло возмущение. — Что вы ставите мне в вину?! — перебивая зал, продолжала Нерисса. — Исполнение долга, которым вы меня наделили?! Спасение соратниц?! Я присвоила себе силу, чтобы спасти всех, чтобы остановить монстра, что пожирал миры! Вы нарушили предназначение! Вы допустили смерть Кэссиди! Вы виновны в случившемся, а не я!       Она обратилась к первой ступени. Галинор вздрогнула, встретившись с Нериссой взглядом. — Расскажите им! — от ее призыва по коже поползи мурашки. — Расскажите, что вы видели, когда нашли меня с Кэссиди! Я была с ней до конца! Я хотела, чтобы она жила! Галинор моргнула, отгоняя страшные воспоминания: мертвая Кэс, словно поломанная кукла. Ее голова лежала на коленях у Нериссы. Руки и платье Нериссы были в крови: она плакала и призывала Кэссиди проснуться.       Она почувствовала, как все взгляды в этом зале устремлены на них. — Галинор, — это был голос Оракула. — Прошу, расскажи, что произошло.       Галинор встала: ноги были ватными. — Я… — она чувствовала, как голос предательски дрожит. — Я была дома, когда Кондракар призвал меня вместе с Ян Лин и Кадмой. Никто из нас не понимал, что случилось, и почему с нами не было Нериссы и Кэссиди.       Она судорожно выдохнула — слова застревали в горле. — Оракул рассказал нам, что случилось. У него было Сердце Кондракара — он сказал, кристалл возвращается в Цитадель после смерти хранителя. Он проявил нам видение — Нерисса была на Таносе, ударила в кого-то молнией, кто держал Сердце. Затем Совет обратил нас в стражниц и поручил найти Нериссу. Мы отправились на Танос. На вершине никого не было. А внизу, на одном из склонов…       У нее больше не было сил говорить: Галинор заплакала. — Мы нашли Нериссу и Кэссиди, — продолжила Кадма, встав рядом — все время, что Галинор говорила, они с Ян Лин держали ее за руки. — Кэссиди была мертва. Нерисса была рядом с ее телом, кричала и плакала. Сначала мы растерялись, испугались, не знали, что делать. Я первая пришла в себя: сказала, что нужно похоронить Кэссиди. Мы упокоили ее тело. А затем… — Кадма хрипло сорвалась, но стойко продолжила: — Затем Нерисса попросила помочь ей сбежать.       Кадма умолкла и задушенно всхлипнула. — Мы отказались. Тогда Нерисса напала на нас и попыталась убежать. Мы все были потрясены, Нерисса была не в себе, — поднявшись, закончила Ян Лин. — Мы боялись, что она могла что-то сделать с собой. — Каким образом она напала на вас? — спросили старейшины. — Молнии, — ответила Ян Лин. — Я сбила ее с ног, не дав убежать. Затем мы перенеслись на Кондракар. Нерисса дергалась, сопротивлялась, пыталась вырываться… — И вы позволили им забрать меня! — злобно перебила Нерисса. Казалось, она вот-вот кинется на них. — Предательницы!       Галинор будто ударили под дых.       Дальше все было как в тумане: холодные голоса старейшин, дерзость Нериссы, ее жестокость и гнев — все сплелось в чудовищный страшный ком. Подруга топила сама себя, в ней не было ни капли раскаяния. Галинор не понимала, почему Нерисса была так упряма в своем бессмысленном бунте против Совета. Нерисса могла покаяться, могла облегчить душу — нужно было только смириться. Галинор видела, как искренне она страдала из-за гибели Кэссиди: она сделала это не со зла. Галинор была уверена — старейшины бы поняли Нериссу, они смогли бы ее простить… Но Нерисса цеплялась за гордость: словно хотела заслужить самую суровую кару назло всем.       Позже Галинор размышляла, что ее жизнь, вероятно, закончилась на этом суде, как закончились жизни Кэссиди и Нериссы. Кэссиди была мертва, а Нерисса… Нерисса похоронила себя заживо.       Взгляд Галинор заволокло — теперь она была под контролем Нериссы. Она была сердобольной — оттого ведомой и слабой. Привыкла быть на привязи — у старших, у церкви, у Кондракара… Она никогда не могла понять сопротивления Нериссы, потому что не была способна на борьбу. Ей проще было отречься от собственной жизни, чем дать отпор. Жертвенность Галинор была убогой: как у овцы на заклание.       Нерисса взглянула на орамеры, что остались без присмотра: все оказалось проще, чем она думала. Больше не нужно было беспокоиться о том, чтобы добыть Сердце Кондракара: Галинор, сама того не ведая, открыла ей то, что Кондракар так несправедливо отнял.       Нерисса поднесла к орамерам меридианский кулон, желая поглотить сосредоточие кондракарской мощи.       Энергия вырвалась из сфер оглушительным ревущим потоком, слепящей вспышкой слилась воедино: все это время орамеры сдерживали сверхъестественную мощь первородных элементов, разделяя на пять стихий. Нерисса была не в силах обуздать столь древнюю неукротимую магию: всполох рванул прочь из зала — и внезапно исчез.       В проходе, на пороге в зал орамер лежала Корнелия: она стала новым сосудом для силы стихий.       Нерисса подошла к ней. Магия изменила тело Корнелии, сделав прекрасным и неуязвимым; она казалась в разы сильнее, чем Нерисса когда-то, решившись при помощи Сердца Кондракара присвоить себе силы всей пятерки.       Хоть девчонка своим появлением и спутала Нериссе карты, она рассудила, что сможет все обратить на пользу. Сила первородных элементов была неукротима: было к лучшему, что они избрали сосудом Корнелию. Девчонка была капризной, высокомерной и наивной: поработить ее не составит особого труда. Стоит только подыграть ее тщеславию. — Корнелия! — Нерисса опустилась перед ней на колени, чтобы привести в чувства. — Корнелия, очнись! — Что… Что произошло? — Корнелия растерянно подняла голову: голубые глаза сверкали, точно два алмаза, кожа слабо светилась изнутри. Голос стал нечеловечески пронзительным. — Вас попросил найти Оракул: старейшины укрылись от Рыцарей в северной анфиладе… И тут меня оглушило… — Рыцари Гибели ворвались сюда, — Нерисса помогла Корнелии подняться: магия сделала девчонку на две головы выше обычного человека. — Они напали на Любу, попытались захватить орамеры, но мы с Галинор помешали им. Сила стихий слилась воедино и воплотилась в тебе.       Корнелия изумленно посмотрела на Нериссу. — Воплотилась? — она поняла, что стала выше, поглядела на свои мерцающие ладони. — Во мне? — Да, — заверила Нерисса. Она твердо объявила: — Тебя избрало провидение, Корнелия. Сейчас ты наша единственная надежда. Только ты можешь спасти нас от чудовищ, спасти Кондракар. Ты должна спешить — сейчас все мы беззащитны. — Да, — Корнелия закивала. — Да, я поняла. Не волнуйтесь, я спасу нас.       Нерисса ободряюще улыбнулась, провожая Корнелию в бой. Удостоверившись, что та улетела, они с Галинор перенеслась в северные анфилады.       Как и сказала Корнелия, старейшины уже ждали их. — Вы здесь! — кивнул Оракул. — Хорошо, что вы уцелели. Нам необходимо создать барьер вокруг крепости — оградимся от врага.       Нерисса согласно кивнула и приблизилась, сжимая в руках меридианский кулон. Старейшин прошибла цепная молния — они беспомощно замерли, ни в силах пошевелиться.       Оракул пораженно посмотрел на нее. — Нерисса! — Она самая, — улыбнулась она. — Все это время была среди вас, а ты даже носом не повел. Но пришло время платить по счетам. — Прошу, Нерисса, не надо. — Не надо?! — она издевательски усмехнулась. — Думали, сможете погубить Кэссиди, запереть меня в клетке и все сойдет с рук?! Все эти годы я жила мыслью о том, что однажды вернусь и отплачу сполна! И что вы будете страдать также как я!       Еще одна молния поставила Оракула на колени — также, как когда-то Нериссу унижали перед Советом. — Последнее слово? — Мне жаль, Нерисса, — Оракул покорно склонил перед ней голову. — Совет виноват перед тобой — мы поступили жестоко. Но теперь… — он скорбно вздохнул и поднял лицо: в его глазах была смиренная пустота. — Мне жаль тебя: ты так и не нашла путь к свету и искуплению.       Нериссе гневно выдохнула: до чего же ее тошнило от этой безмятежной праведности, даже на краю гибели! — К черту ваше искупление! — процедила она. — И к черту жалость! Чувствуешь в жертвенности свою непогрешимость?! Какой же ты трус! — Месть не принесет тебе покоя, — продолжал лживую проповедь Оракул. — Прошу, Нерисса, остановись. Хватит этой жестокости. Еще не поздно все исправить. — Ничего не нужно исправлять! Нужно только избавить вселенную от вас! Вам нет места в моем новом мире!       Она снова ударила Оракула молнией. — Если ты отнимешь наши жизни, ты разрушишь свою душу.       Нерисса победно рассмеялась: все-таки он ее боялся! — Сам поверил в свою же ложь! Вещаешь о сострадании, но за столько лет так и не понял: я не убийца! — она схватила Оракула за подбородок и, чеканя каждое слово, объявила: — Нет. Смерть — это слишком просто. Я разрушу все, вы построили. Я заставлю вас смотреть на руины. И на то, что восстанет из вашего праха. В моем новом мире все будут вас ненавидеть — как в вашем лживом мире все ненавидели меня.       Нерисса приблизила старейшин к себе, подняла кулон — они безвольно рухнули на пол, глаза болезненно закатились, тела обмякли. Нерисса забрала жизненную силу старейшин, и теперь они стали теми, кем и являлись: дряхлыми ни на что ни годными стариками. Они оставались живы — слышали и понимали все, что происходит, но были заложниками собственных тел.       Старейшины видели искупление для Нериссы в отречении, в смирении, в лишениях и страданиях. И теперь у ее палачей была вечность для того, чтобы увидеть в мучениях искупление для себя. ***       Калеб и Ирма живо перепрыгнули через разрушенную колонну, бросаясь навстречу Вилл, Хай Лин и Тарани. Калеб слабо понимал, где они находятся: разрушения стерли привычный ему Кондракар. От величественной Извечной Цитадели в небесах остались жалкие обломки — почти все было уничтожено Рыцарями Гибели. Подъем ко входу и резные каменные ворота снесли. От белоснежных колонн остались грубые сломы. Потолочные своды осыпались, и крыша рухнула, усыпав площадку разбитым мрамором. Тут и там валялись обугленные камни и осколки льда, все тряслось, шумело, взрывалось и гремело: почти ничего не было слышно.       Девочки были людьми, и Корнелии нигде не было. Калебу хотелось надеяться, что она сумела спрятаться. — Что случилось?! — спросил Калеб, перекрикивая грохот разрушений. — Почему вы обратились?! — Не знаю! — замотала головой Вилл. — Мы сражались, и вдруг Сердце Кондракара просто погасло! Будто его выключили!       Вдруг в ушах зазвенело: Калеба отбросило на камни. Спину прошила жуткая боль, разбитые камни оцарапали кожу мелкими ранками. Дыхание сперло: на него упала Вилл. — Ты как? — откашлявшись, она потерла ушибленное плечо и встала, помогая Калебу подняться. На ее волосах и одежде словно пепел осела каменная пыль. — Нормально, — поморщился Калеб, чувствуя, что спина вся в ушибах.       Они обернулись: их поджидал Шегон. — Прочь от нее! — он грубо потянул Вилл за локоть. — Калеб! — испуганно позвала Вилл, дергаясь в из хватке демона. — Почему ты не стражница?! — вскрикнул Шегон, притянув ее к себе. — Превращайся! Превращайся, сейчас же! Мы должны сражаться!       Вилл испуганно дрожала: Шегон навис над ней, точно коршун над добычей. — Чего ты от меня хочешь?! — выпалила она, испуганно пятясь: споткнулась об обломки. Шегон властно дернул Вилл на себя, схватил за запястья — они были точно соломинки в его руках. Казалось, вот-вот переломит их пополам. — Мы должны сражаться! Ты должна быть стражницей! — в полубезумии твердил он. — Доставай Сердце, живо! Ты должна ненавидеть меня! Должна сражаться! Почему ты не ненавидишь меня?!       Калеб испугался, что Вилл сейчас убьют.       Разбежавшись, он сбил Шегона с ног — повалил на землю, придавив собственным весом. — Вилл, беги!       Вилл тут же рванула прочь.       Взмахом руки Шегон оттолкнул Калеба, сбросив на пол, и прошипел что-то злое. Калеб решил, что это конец: у него даже не было при себе оружия, чтобы защититься. Да и поможет ли оно против Шегона?...       Но Шегон оставил его: погнался за Вилл. Резво вскочив на ноги, Калеб бросился за ними.       Шегон нагнал Вилл в разрушенной колоннаде: здесь уже были Хай Лин, Тарани и Ирма в окружении Гора и Эмбер. Тридарт он стоял в стороне: глубоко и жадно дышал, не сводя плотоядного взгляда с напуганных стражниц. — Эй! — с вызовом окрикнул Калеб. Он подхватил осколки мрамора и кинул ими в Гора.       Зверь дернулся к нему и зарычал. — Нельзя, — осадил Шегон. — Нерисса запретила его трогать. — Да-да, запретила! — визгливо подтвердила Эмбер. — Но как сильно он будет винить себя за то, что не спас своих добрых маленьких подружек?!       Она подскочила к стражницам, будто хотела играть в салки. — Ну, кто первый?! — ее руки налились огненной краснотой. Она потянулась к Тарани: та задушенно взвыла и отпрянула. — Ах да, умница! Я же тебе обещала!       Эмбер прикоснулась к ней — и вдруг потолок затрясся.       Всех Рыцарей смел поток ветра. — Спасибо, Хай Лин, — судорожно пролепетала Тарани: на ее свитере осталась пропалина в форме ладони, кожа слегка покраснела. — Не за что, — раздался неестественно громкий голос сверху.       Все подняли голову — над ними парила Корнелия, сияя в небесах. Калеб невольно ахнул: она была стражницей, но была не собой: походила на полубогиню. Была взрослее, красивее, сильнее и куда выше обычного человека. Ее доспехи, усыпанные рунами, переливались ослепительной белизной. Светлая копна волос, и без того длинная, теперь доставала до щиколоток, а кожа золотом светилась изнутри. — У тебя все наши силы?! — изумилась Ирма. — Откуда?! — Я не знаю! — голос у Корнелии был нечеловеческий. — Кажется, Рыцари что-то сделали с орамерами!...       Ее ответ исчез в страшном грохоте. Справа пронесся выстрел: каменный свод разнесло на кусочки. Калеб на инстинкте поднял руку, защищаясь, но Корнелия остановила разрушение: обломки растворились в пыль. — Спрячьтесь, скорее! — призвала она. — Я здесь разберусь!       Калеб и девочки бросились прочь с поля боя, и перемахнув через сломанную колонну, укрылись за ней. Сердце стучало как бешеное. Калеб бывал в многих битвах, дрался и с людьми, и с чудовищами, но никогда еще бой не казался ему столь устрашающим. Ему вспомнилась битва у стен замка: наверное, самое свирепое и жестокое сражение за всю его жизнь. До появления Элион это была давка в болотах, прорыв на ворота, жестокая осада; но это была битва равных. Калеб знал, кто его враг и на что он способен: это были меридианские солдаты, такие же люди, как и он. Сейчас же Калеб понимал: шансов у него нет. Битва за Кондракар была битвой богов и чудовищ. Он посмотрел на девочек, что едва дышали от страха и вспомнил разоренные Сокрушителями деревни и город: здесь, как и там, люди были всего лишь пылью под ногами.       Корнелия отыскала глазами Шегона: это стрелял он. — Непобедимый демон, значит? — скептично протянула она. — Ты просто не нашел правильного врага!       Она взмахнула рукой: в то же мгновение Шегона невидимым ударом смело в одну из колонн — она проломилась, и едва не рухнула на демона. В последний момент Шегон успел отстрелить ее. Калеб болезненно зажмурился, выставил вперед руки, защищаясь: оглушающий взрыв заложил уши, прошивал мозги до боли. Девочки беззвучно вскрикнули — все тонуло в шуме боя — и схватились за головы.       Корнелия продолжала поднимать и швырять Шегона — несколько раз жестко его стукнула об землю, пока обессиленный демон не распластался на земле.       На Корнелию кинулся разъяренный Гор: за пару прыжков повис на ней в воздухе, сбросил вниз. Корнелия сцепилась с ним: Гор повалил ее на землю: навис, замахиваясь огромной лапой — Корнелия обожгла его огненной вспышкой. Гор взревел и попятился: Корнелия смела его на землю рядом с Шегоном, сковав каменными путами. Гор свирепо взревел, дергаясь в оковах в напрасных попытках выбраться. — А ты забавная — такая сильная! — к Корнелии подлетела Эмбер. — Давай поиграем! Хочу увидеть, как сгорит твое прелестное личико! — Давай, — ответила Корнелия. — Только я не сгорю — это ты замерзнешь.       В тоже мгновение Эмбер окатила вода — та задергалась в конвульсиях, все заволокло густым паром. Корнелия хлопнула в ладони: пар исчез. Кожа Эмбер начала гаснуть и темнеть, покрываясь трещинами. По ней, точно проказа, расползлась изморозь. — Нет!!! — безумно заверещала Эмбер — голос у нее был что дребезг ножа по стеклу. — Нет!!! Хватит!!! Мне холодно!!! — Я предупреждала, — невозмутимо откликнулась Корнелия. — Ненавижу холод!!! — у Эмбер откололось правое крыло: куском камня упало на мраморные плиты. — Я должна согреться!!! Сейчас же!!! — Что, я уже не такая забавная? За спиной Корнелии опустился Тридарт. — Корнелия, сзади! — предупредил Калеб, но поздно. Тридарт схватил дернул Корнелию за волосы, прочь от Эмбер. Та рухнула на колени, обхватила себя за плечи, застывая — но ее грудь слабо вспыхнула краснотой.       Тридарт намотал волосы Корнелию на руку, другой схватил ее за горло. Корнелия страшно захрипела: свет ее кожи задрожал, как тусклая лампа. — Знак Земли, — размеренно протянул Тридарт. — Даже прекраснейшие из цветов не переживут холода. — Корнелия! — Калеб выскочил на площадку: Тридарт вот-вот свернет ей шею! Нужно было что-то сделать, чтобы ее спасти!       Но что, Калеб не знал.       Тридарт вдруг посмотрел на Калеба: внутри все похолодело. У Тридарта были завораживающие глаза мертвеца — синевато-блеклые, страшные и мутные. Калеб уже видел такие — во время войны. — Для тех, кто умирает все просто, — сказал Тридарт низко и бесстрастно: будто выносил приговор. — Часто люди даже не успевают испугаться, потому что не осознают произошедшего. Но для тех, кто наблюдает… — он глубоко и жадно вздохнул. — Ты видел много смертей. Ты убивал. Но ты по-прежнему боишься. И сейчас ты боишься за ее жизнь. Но ты рожден стать великим воином. Чтобы покорять миры, ты должен быть бесстрашным. Откуда в тебе эта слабость?       Калеб увидел, как руки Корнелии вспыхнули огнем: она ткнула раскаленными ладонями Тридарту в лицо.       Тридарт чудовищно взревел: Корнелия вырвалась из его хватки, и, став столбом пламени, продолжила жечь ледяного демона огнем. Тридарт пытался оттолкнуть ее от себя — ему была невыносима близость к ней, он плавился от ее прикосновений. Его тело превратилось в полурастаявший восковой силуэт. На месте лица остались едва заметные прогалины мертвых глаз — остальное стало уродливый месивом.       Вдруг справа мелькнула вспышка —Корнелию отбросило от Тридарта.       Обезображенный Тридарт рухнул вниз — его подхватил Шегон. В полете он отстрелил путы Гора — зверь мгновенно вырвался. Трое Рыцарей собрались у полузастывшей Эмбер: та, будто на шарнирах, с трудом поднялась на ноги. Шегон взмахнул рукой: пере ним открылся портал. Корнелия бросилась за чудовищами в погоню, но опоздала — складка закрылась в полуметре от нее.       Взмахнув роскошными волосами, Корнелия степенно опустилась на землю перед Калебом. Вблизи она казалась еще совершеннее и ослепительнее: на нее было тяжело смотреть. Гордо улыбаясь, Корнелия обняла Калеба. Калеб рассеянно застыл в ее объятиях, щурясь и чувствуя себя крайне неловко: его макушка доставала Корнелии до груди, а сияющие доспехи слепили глаза. — Девчонки! — отпустив Калеба, позвала Корнелия: ее голос отдавался эхом в голове. — Рыцари сбежали! Я победила!       Девочки несмело выглянули из руин. Калеб отметил, что рядом со всесильной Корнелией все казались детьми. — Вы видели, что я сделала? Я их победила! — возбужденно продолжила Корнелия. — Я их просто размазала! — Прости, Корнелия, у меня были дела поважнее: трястись от страха, боясь, как бы меня не задавило каменными обломками, — срезала Ирма. — Да ну тебя! — отмахнулась Корнелия. — Я победила! Я отстояла Кондракар! — Да уж, — Тарани огляделась и нервно поправила очки. — Точнее то, что от него осталось. — А где старейшины? — спросил Калеб.       Тут же рядом возникли Маг и Галинор. — Слава богам, все кончено! — облегченно воскликнула Маг. — Как хорошо, что вы уцелели! — Маг! — все тут же обступили ее. — А где остальные старейшины? Они не пострадали? — Они в безопасности: прислали нас узнать, что случилось, — заверила Маг. — Я наблюдала за боем. Корнелия, ты героиня! Тебе удалось в одиночку то, что не удалось пятерке стражниц! — Ну, с силами всех стихий побеждать не сложно, — Корнелия самодовольно тряхнула волосами. — Не нужно ложной скромности: это был твой триумф, — благожелательно продолжила Маг. — Ты непобедима. Думаю, Совету стоит оставить силу всех стихий тебе. Мы с Галинор поручимся за тебя. — Спасибо! — Корнелия тщеславно улыбнулась. Калеб не понимал, чему она радовалась: на Кондракаре царила разруха. — Я подумаю над этим.       Остальные стражницы негодующе посмотрели на нее. — Что значит «подумаешь»? — возмутилась Вилл. — То и значит, — продолжила улыбаться Корнелия. — Я это заслужила. — А как же мы?! — рассердилась Тарани. — Это решать не мне, а старейшинам, — Корнелия пожала плечами. — Но Маг права: я спасла нас. И я легко справилась с вверенной мне силой. Помните, что было с Шегоном? А я сразила всех четверых! — Но мы же друзья, — нахмурилась Хай Лин. — Поэтому мы стали стражницами. И поэтому мы должны быть вместе. Иначе зачем все это? — Корнелии не нужны друзья, — едко заметила Ирма. — Только слуги. Ну, или почитатели: ты же теперь богиня. — Эй! — обидчиво вскрикнула Корнелия. — Это неправда! Мы ведь сможем дружить и дальше! — Но это будет уже не дружба, — Вилл сдула прядь волос со лба. — Поэтому ты оскорбила Мэтта — сказала, что он не ровня нам. А если ты останешься единственной стражницей, никто не будет тебе ровней. — А я ведь была права насчет Мэтта! — уязвленно заявила Корнелия. — Вы слышали старейшин: ему не место с нами! — Тогда и нам не место рядом с тобой, — отчеканила Ирма.       Скривив губы, Корнелия обратилась к Калебу: она отчаянно нуждалась в его поддержке. — Скажи им! — требовательно воскликнула она: голос у нее дребезжал. — Я же победила Рыцарей! Я всех спасла! Разве я не достойна остаться единственной стражницей?!       Калеб вспомнил то, что видел на Таносе, и то, что рассказала ему Ян Лин. — Корнелия, я знаю немного, но… — Калеб печально покачал головой, изгоняя из памяти кошмар в пещере. — Если вы распадетесь, это будут уже не стражницы.       Маг нахмурилась. — Но зачем Кондракару пятерка стражниц, если достаточно одной, самой сильной? — она кивнула Корнелии. — Не надо сомневаться: ты отлично проявила себя. Поверьте: если силы всей пятерки останутся при Корнелии, так будет лучше для всех. — Для всех ли? — в спину ударил осуждающий голос.       Все обернулись: это была Люба. — Вилл, подними Сердце Кондракара, — призвала она. — Маг — не та, за кого себя выдает.       Вилл достала кулон: площадь озарила вспышка. На месте Мага стояла дряхлая тощая ведьма с железной рукой: Калеб с ужасом узнал Нериссу.       Нерисса злобно скривилась. — Как же ты невовремя очнулась, Люба, — процедила она. — А может, и вовремя — избежала участи остальных. — Вот как Рыцари проникли на Кондракар! — воскликнула Люба. — Ты открыла им проход Кольцом Мага! — Проницательное, но не запоздалое наблюдение, — Нерисса усмехнулась. — Вы оградились от всего мира, но привыкли доверять тем, кто вхож в вашу обитель. Потому и не заметили подмены. — Как долго ты была членом Совета?! — Это уже не важно. Теперь Кондракару конец: без пастыря вы просто овцы на заклание.       Нерисса пустила в Любу электрический всполох — наперерез встала Корнелия.       Перехватив удар, она бросилась на Нериссу. — Ты права, — Нерисса презрительно сморщилась. — С силой пяти стихий легко побеждать даже такой пустышке, как ты.       Она взмахнула кулоном: оттолкнув стражниц и Любу цепью молний, исчезла вместе с Галинор в складке портала. ***       Впервые за многие годы Нерисса чувствовала странное удовлетворение. Все-таки верно говорят: месть — блюдо, которое подают холодным. Но дело было не только в этом: Нерисса устала сдерживаться, устала прятаться, устала притворяться — все эти годы она желала свободы.       И наконец-то она могла быть собой.       При появлении Нериссы Шегон нервно дернулся, но тут же приблизился. — Мы поиграли, — виновато склонил голову он. — Простите, что подвел вас, госпожа.       Он ждал наказания за провал — Нериссу это позабавило. Мальчик был таким услужливым, боялся ее разочаровать… Он и правда быстро учился. И быстро научился покорности. — Тебе не за что извиняться. Вы проиграли, чтобы я победила, — покровительно ответила Нерисса. — Кондракар пал. Стражницы разбиты. В том числе благодаря тебе.       Шегон слегка передернул крыльями и послушно кивнул. — Я рад, что могу быть вам полезен.       Шегон снял с пальца кольцо Мага и протянул Нериссе. Улыбнувшись, Нерисса мягко оттолкнула его руку. — Оставь кольцо себе — ты заслужил. — Спасибо, госпожа. — Пока ты свободен, — Нерисса отсылающе взмахнула рукой. — Возвращайтесь с Гором домой.       Шегон и Гор скрылись в портале. В пещере остались Тридарт и Эмбер. — Согреться… — пискляво умоляла Эмбер, слабо скребя почерневшими руками по стенам ледяной пещеры. Казалось, она вот-вот рассыплется на куски: сероватая кожа была вся в трещинах, на месте правого крыла торчал острый каменный осколок. — Мне нужно согреться… Где же тепло…       Тридарт сидел с ней рядом — безжизненно облокотился к стене. На его теле были вмятины, крылья оплавились, изуродованное лицо застыло безобразным месивом. Только холодные глаза — такие же нечеловечески жуткие — выдавали, что в нем еще билась жизнь.       Нерисса склонилась над големами. И это — те самые чудовищные создания, что глумились и зубоскалили, желая соржать собственную создательницу?! Поломанные игрушки, да и только! Сейчас они были бессильны перед ней, и Нерисса могла уничтожить их щелчком пальца! Но нужно было проявить снисхождение к тем, кого она создала: ведь единственный смысл существования Эмбер и Тридарта заключался в служении ей.       Големы одновременно обратились к Нериссе. Нерисса взмахнула кулоном, восстанавливая лицо и тело Тридарта — он никак не отреагировал на изменения, только поднялся на ноги. Распалила Эмбер — ее кожа накалилась докрасна, крыло отросло. — До чего же довольна собой, мамаша! — приятельски оскалилась Эмбер, потягиваясь — жар вновь сделал ее веселой и злой. — Все-таки, тебе никогда не шло быть праведницей. — Я ей никогда и не была. — Теперь Калеб знает, — отчеканил Тридарт. — А значит, узнает и Джулиан. Правда породит вопросы. — Знаю, — кивнула Нерисса. — И я готова на них ответить.