Разрываясь и падая (Undoing Dichotomy)

      — Докажи мне, что ты рабовладелец, — проворковала грациозная женщина, кружа вокруг мужчины, известного сейчас как Ларс Квилл. — Покажи джедаю его место.       Королева Мираж Скинтел прильнула всем телом к спине Квилла, одной рукой скользнула по его плечу, второй обольстительно обхватила грудь, предлагая ему рукоять оружия.       «Эта миссия уже и так... bantha poodoo*» — подумал мужчина.       Энакин Скайуокер кинул взгляд на электронный хлыст в руках Королевы Зайгеррии. Ларс Квилл мог видеть это оружие только как прилагающийся инструмент к своей работе. Энакин Скайуокер видел кое-что большее. В течение всего лишь пары секунд воспоминания о жизни на Татуине всплыли в памяти — бесконечные дни неустанной работы в магазине Уотто, наполненные техникой, которая не переставая требовала ремонта. Совсем рядом — крики и плач детей, пытающихся хоть как-то устроиться в лагерях. Его мать, привязанная к деревянной треноге, истекающая кровью, умирающая, запытанная таскенами. Месть. Запах выжженной плоти, окруженной пустыней. Ослепляющая мощь его ярости…       Кулаки сжались.       «Энакин», — прозвучал голос где-то на задворках подсознания, прерывая поток темных мыслей. «Контроль! Отпусти свою ярость. Жизни колонистов Тогрута зависят от этого». Он даже восхитился тем фактом, что его подсознание разговаривало с ним со знакомым отрывистым акцентом Корусанта.       К сожалению, владелец этого самого голоса в эту самую минуту был выставлен на показ кучке жаждущих крови, алчных работорговцев — мразей. К коим он сейчас якобы принадлежит сам, в случае, если убедит в этом Королеву. «О, я уверю ее не только в этом…»       Энакин быстро подсчитал время, которое уйдет на то, чтобы спуститься на арену с того места, где он сейчас был на балконе дворца, убедившись, что он успеет обдумать за это время план действий.       «Шпилька, будь начеку». — отправил он мысленно по связи своему Падавану, которая сейчас не очень убедительно исполняла роль испуганного раба.       «Чем быстрее эта миссия окончится — тем лучше».       Он взял электронный хлыст из рук Королевы с немного большей силой, чем нужно.       — Я научу его подчиняться, — «И я научу всю эту расу тому, чему они должны были научиться уже очень давно». Энакин начал спускаться на арену.       Голоса тысяч работорговцев и зрителей заполнили амфитеатр, буквально оглушая своими криками: «Забей Джедая! Забей Джедая!». Энакин чувствовал в Силе ту ярость, что кружилась вокруг него, словно песчаная буря Татуина. Как только он приблизился к платформе в центре арены, то замер, затаив дыхание.       «О, Учитель… Прошу, скажите, что все это часть плана». Если Оби-Ван притворялся, то делал он это блестяще. Его бежевая туника превратилась в грязные лохмотья, испещренные разводами цвета ржавчины, что вызывали беспокойство. Лицо Мастера Джедая, покрытое потом и грязью, было напряжено из-за чего-то, что заставляло его слегка сутулиться, при этом держась за ребра. И Энакин не был уверен, что хуже: что это была очередная уловка его Учителя, или что Зайгеррианцы действительно настолько сильно пытали Оби-Вана.       Он решил, что сейчас это не особо важно.       Как только законспирированный Джедай начал подниматься по ступеням на помост, стражи, толкнув Кеноби на колени и заставив его поднять руки за голову, удалились к краям платформы.       «Хорошо, хотя бы сможем переговорить».       — Похоже, что мне опять нужно вызволять тебя, старый друг, — тихо проговорил он, пытаясь сохранить присутствие их обычной непосредственности в становящийся явно непростой ситуации.       — Энакин… — голос Оби-Вана прозвучал настораживающе охрипшим. Энакин поморщился.«Видимо, все же не уловка».       Он завозился со своими перчатками, чтобы потянуть время, параллельно тихо и быстро проговаривая:       — Учитель, я спрятал наши световые мечи у R2. Все, что нужно, это подать сигнал, и мы сможем сравнять это место с землей, — где-то внутри он понимал, что он не должен чувствовать такую эйфорию от этой мысли, но сейчас явно было не время и не место, чтобы это обдумать.       Энакин заметил, как Оби-Ван вздохнул и его плечи опустились — движение уж слишком ему знакомое. Безумие толпы достигло своего пика — они хотели забитого или мертвого Джедая, но ни того, ни другого пока не получили.       Оби-Ван чуть повернул свою голову, что позволило Энакину увидеть его глаза. «О Сила! Он ужасно выглядит! Совершенно точно не уловка».       — Энакин, ты должен сделать это.       «Да ладно, Оби-Ван! За кого ты меня принимаешь?»       — Я не могу, Учитель, — его голос напрягся. Явно проступила злость, которую он пытался сдержать. Злость на Зайгеррианцев. Злость на Оби-Вана, что не действует. Злость на проклятый Совет Джедайев…       — Энакин, это уже касается не только нас двоих, — голос Оби-Вана обрел жесткость. — Жизни колонистов Тогрута висят над пропастью, и ты выдашь себя, Рекса, а также своего Падавана, если не пойдешь на это… — Оби-Вану не хватило воздуха, и на мгновение он прервался, — … ухищрение. Ты должен их заверить, что действительно настроен серьезно. Жизнь одного простого Мастера Джедая ничто по сравнению со столькими жизнями.       «Одного простого Мастера Джедая?!» — в Энакине вскинулась ярость. — «Но прежде я уничтожу эту арену».       Все его тело сотрясалось от эмоций, электронный хлыст зажегся практически автоматически. Голос Королевы Зайгеррии смутно пробился в сознание, угрожая ему расправой, если он сейчас же не начнет, в то время как четверо стражей начали приближаться к нему, оружие наизготовку.       «Ты хочешь, чтобы я действовал? Я покажу тебе действие, чертова мразь!».       Из его мыслей исчезли спокойствие, ясность и гармония. Все, что он понимал — Зайгеррианцы должны заплатить. Энакин Скайокер, бывший раб с Татуина, был готов к возмездию, которого так долго ждал.       Он поднял руку, чтобы просигнализировать R2 — пора начинать — когда кто-то врезался в его живот, временно выбивая весь воздух из легких.       Он попытался ударить, отмахнувшись хлыстом в руке.       «Трусы! Вы даже не можете напасть на меня напрямую».       Он предчувствовал новую атаку. В этот раз Энакин был готов и захватил своего нападающего с помощью хлыста, до того, как он мог бы добраться до него. Он отстраненно наблюдал за тем, как тело отлетело назад, услышал возбужденный рев толпы, но переполняющая его ярость жужжала в сознании, затуманивая все другие мысли, кроме защиты и мести.       Он понимал, что сейчас в более выгодном положении. Энакин хлестнул мужчину еще раз — и сейчас, когда адреналин от схватки потихоньку начал сходить, он действительно увидел, что это один мужчина.       «Где другие стражи? Они сбежали?».       Какая-то часть его кричала, что это какая-то ошибка, что это неправильно, но годы сражений и войн изжили этот инстинкт. Уничтожь врага.       Он должен быть уверен. Он хлестнул еще раз. Мужчина закричал.       «О нет, нееет!»       Время замерло, сам воздух, похоже, замер в его легких.       «Сила, что я натворил?!»       Арена гудела и шумела от одобрения. Энакин Скайуокер замер в оцепенении в центре Зайгеррианского амфитеатра, все так же держа зажженный электронный хлыст в руке, прекрасный образ Ларса Квилла, рабовладельца. У его ног лежало бесчувственное тело Оби-Вана Кеноби.