Советская история любви

У маленького Стёпы Новый год всегда вызывал восторженный трепет. Когда страна более или менее восстановилась после окончания войны, в жизнь людей вернулась та, забытая на года, атмосфера торжества. Осознанное детство Стёпы выпало как раз на это время, поэтому мальчик помнил Новый год как чудесный и весёлый праздник, лишённый той скорби и оправдываемой празднеством пьяни, что были несколько последующих лет после сорок пятого. Воспоминания о праздновании в детские года ассоциировались с растекающимся по сердцу теплом, несмотря на соответствующую зимнему месяцу погоду. Ассоциации быстро приходили в голову, и назвать их не составляло особого труда. Сразу вспоминались конфеты с апельсинами и чудесная ёлочка, которую можно было разодеть хрупкими игрушками. Мальчик любил смотреть через тонкое цветное стекло шарика на огоньки ламп и дивиться чудным разводам. А какие чудесные были розовые и жёлтые аккуратные птички! Одно загляденье! Ну и главным украшением деревца был, конечно же, бородатый Дед Мороз из ваты и папье маше. Ещё вспоминалась ярко улыбающаяся бабушка, которая наглядеться не могла на Стёпу, до сверкающих глаз обрадованного подарком. В этот праздник, когда пожилая женщина была свободна от извечной работы, ей хотелось посвятить Стёпе как можно больше внимания и заботы. Ведь после смерти единственной дочери она находила так много счастья и успокоения в радости и улыбке маленького внука. На блюда они тоже не скупились. Бабуля обычно готовила настолько сытные салаты, что мальчик уже после пары ложек объедался и довольный валялся в кресле, слушая поздравления по радио. А ещё Новый год означал салюты. Эти потрясающие, разноцветные огни завораживали до жути, и Стёпа с замиранием сердца и восторгом ждал низкий, приятный грохот. Много было радостей в этом празднике, ой как много. Но в этом году парень понял, что придётся обойтись приготовленными бабушкой на несколько дней вперёд щами и вернувшимися в его жизнь сигаретами. Старшей Тесаковой оформили отпуск, поэтому она уехала в Смоленщину к сестре. Они не виделись уже несколько лет, поэтому Стёпа был рад, что бабушка сможет наконец-то свидеться со своей семьёй. Пожилая женщина сначала металась, ведь нехорошо оставлять внука в праздник совсем одного, но юноша всё-таки уговорил её поехать. И, возможно, Степан был бы расстроен тем фактом, что будет праздновать в одиночку, но новость в середине месяца о том, что Бинх его оставляет на службе, полностью перевесила отсутствие праздника в этом году. *** Стёпа с предупреждающим стуком открыл дверь кабинета и прошёл в комнату, тут же водружая лёгенькую шапку-ушанку на вешалку. Бинх, как обычно, приехал раньше и уже что-то печатал на машинке одной рукой, второй держа почти докуренную сигарету и время от времени приближая её к лицу для очередной затяжки. — Здравствуйте, Александр Христофорович, — поздоровался юноша, принимаясь раскутываться из старого, ещё папиного, шарфа и утеплённого пальто. — Доброе утро, — мужчина посмотрел на парня и улыбнулся. Запутанный и раскрасневшийся Стёпа выглядел крайне славно. — Как предпраздничное настроение? — спросил Александр у подошедшего к столу парня, выдыхая дым в противоположную от него сторону. Степан пожал плечами и уселся на своё место. Бинх понимающе улыбнулся и потушил окурок. В воздух взметнулась последняя дымная струйка, растворяясь где-то по пути к потолку. У мужчины ощущение праздника бесследно пропало ещё в далёком детстве, лет так в семь-восемь, когда они с мамой были вынуждены бежать из Берлина в неизвестное село на севере Германии. Отца с ними тогда уже не было, а из-за славянского происхождения матери Александра на них оказывалось настолько сильное давление, что помедли они ещё пару месяцев, и не ясно, что с ними бы тогда произошло. Уехать из страны они уже не могли, поэтому им оставалось лишь скрываться. В сороковом году была невероятно холодная зима, а они, без нормальной одежды и с парой сумок, неслись к вокзалу. Уехать из столицы им помогли друзья, договорившиеся с человеком, который согласился устроить их в одном из грузовых вагонов. В такие моменты было уж точно не до праздника. Те года выдались очень тяжёлыми, особенно всё стало плохо после известия о смерти отца. — Товарищи из отдела по защите личностей решили запускать фейерверки в конце дня. За зданием милиции, — проговорил Бинх, совсем не имея в виду приглашение, но Стёпе всё же были приятны сказанные офицером слова. Юноша подумал, что время, проведённое в Новый год с Александром, будет ничуть не хуже привычного празднования. — А кто же тогда будет защищать бедных личностей? — шутливо ответил Стёпа, открывая тёмно-коричневый портфель и доставая оттуда папку бумаг. Бинх улыбнулся уголками губ. — Лидия Сергеевна передала, сказала, что это нам подарок на Новый год, — проговорил юноша, а Бинх протянул руку за документами. Александр быстро пробежался глазами по бумагам и хмыкнул, мысленно благодаря начальство. Переписать нужно было несколько простых краж — такие дела занимали не так много времени, а мужчина как раз хотел отпустить Степана пораньше. — Неплохой подарочек нам Лидия Сергеевна организовала, тут работы на одного меня мало будет, — усмехнулся Бинх, явно довольный не таким загрузочным днём, а Стёпа внутренне понурился. Его желанию поработать допоздна, видимо, не суждено было сбыться. — Лучшим подарком было бы отсутствие балагана от соседей сегодня ночью, — произнёс Степан, вставляя в каретку печатной машинки лист бумаги. Бинх, немного удивляясь, приподнял брови и спросил: — Ты разве не будешь праздновать? — Стёпа рядом вздохнул и отрывисто бросил абсолютно нейтральное: «Нет», тут же принимаясь печатать. Александр хмыкнул и отвернулся от юноши, возвращаясь к прерванной до этого работе. *** Темнота подкатила довольно быстро, с каждым часом всё больше напоминая Стёпе о сегодняшнем одиночестве. Большая стрелка верно приближалась к шести, своим видом говоря, что уж теперь парню точно не удастся придумать аргумент на тему того, почему он должен остаться. Мужчина рядом уже в третий раз курил и перечитывал законченные дела, сверяясь с исходным материалом. Степан не хотел уходить. Хотелось пробыть в компании офицера весь оставшийся вечер и как обычно выйти завтра на работу. Но ни того, ни другого, к сожалению, совершить не удастся. Наверное, странно не радоваться выходному, но Стёпа прямо-таки был расстроен из-за него. С Александром хотелось поговорить. Прямо как в тот день, когда они застряли на сельской дороге. В день, когда юноша узнал, что Бинху всего каких-то тридцать три года. В день, когда… — Рабочий день окончен, Стёп. Иди домой, — Бинх уже не предлагал, а напрямую отправлял Степана подальше от работы. Юноша сидел, словно прибитый к стулу, и до боли закусил нижнюю губу, даже не собираясь подниматься. Александр молчал, сверля подопечного взглядом, но после нескольких секунд со вздохом сдался. Стёпа еле сдержал победную улыбку. Они проработали ещё пару часов, и уже сам Бинх решил заканчивать. Парень ещё не видел, как тот уходит с работы, ведь мужчина был трудоголиком до мозга костей и всегда заканчивал позже юноши, но сегодня этот момент, видимо, удастся запечатлеть. Бинх раскидал папки по ящикам, прибрал печатную машинку и скрепил напечатанные листы в отдельный документ. После он сложил то, что нужно было отдать, в портфель, поднялся из-за своего рабочего места и застыл. Стёпа почувствовал, как Александр колеблется, и с внутренним вздохом начал собираться. Доставлять мужчине проблемы совершенно не хотелось. Юноша быстро собрался и, подхватив сумку, взглянул на Бинха. Тот кивнул собственным мыслям и, глядя Стёпе в глаза, буквально через секунду спросил: — Хочешь выпить? У меня коньяк есть хороший, — Стёпа выпучил глаза и незамедлительно выдал согласие, боясь, что помедли он ещё секунду, и мужчина заберёт своё предложение обратно. Александр ответил простым: «Хорошо» и прошёл к выходу, на ходу снимая с вешалки пальто. Степан немного оторопело проследовал за мужчиной, повторяя его действия. В голове парня немного не укладывалась информация о предстоящем вечере наедине с офицером, да ещё и с алкоголем. К лицу прилила кровь, предательски застывая на щеках диким румянцем. Парень помотал головой, следуя за идущим к фойе Бинхом и надеясь, что декабрьский холод остудит его непутёвую голову. Путь до дома офицера тянулся до неприличия медленно, и Стёпа всё боялся возможных слов Бинха о том, что он передумал. Такие мысли преследовали парня до самой двери, и только когда юноша переступил порог квартиры, они наконец-то отступили. Но появилась новая тревога. Степан был у Александра дома не просто для обработки ран или чтобы что-то забрать, он был тут как специально приглашённый гость, и это будоражило. В квартире было всё так же одиноко и тихо. «Прямо как дома без бабушки» — подумалось юноше, который медленно двинулся вслед за Бинхом на кухню. Мужчина предложил ему сесть, а сам достал бутылку коньяка и бокалы. Через секунду офицер включил радио, выставляя его на программу «Орфей» с классической музыкой без слов, и уменьшил громкость. — АлексанХристофорович, — начал Стёпа, а от офицера последовал вопросительный взгляд, — Вам жалко меня стало, что вы меня пригласили? — закончил парень, неловко сплетая пальцы на сложенных коленях. Мужчина хмыкнул и улыбнулся. — Жалость, Стёп, выглядит немного по-другому. Особенно от меня. Я пригласил тебя просто потому, что захотел выпить в приятной компании, — ответил мужчина и налил коньяк в два тонко зазвеневших от соприкосновения со стеклом хрустальных бокала, сразу ставя один из них перед юношей. Стёпа зачарованно посмотрел на отблески янтарного напитка в стеклянном облачении и взялся за ножку. Бинх присел на стул рядом и достал портсигар, сразу выуживая оттуда две сигареты. Одну мужчина зажал в пальцах, а вторую протянул Степану. Парень с благодарностью принял «угощение» и чуть улыбнулся офицеру. Загорелась спичка, и уже через пару секунд в воздух взметнулось первое облачко дыма. Стёпа осторожно пригубил коньяк, а через секунду шумно выдохнул — жидкость опалила горло, растеклась лавой по рту. Юноша быстро сделал затяжку, понимая, что опьянеет он довольно быстро. Бинх, наблюдавший за парнем, скрыл улыбку и сделал глоток из своего бокала, довольно зажмурившись. Этот коньяк был действительно хорошим. — Крепкий, да? — со смешинкой в голосе спросил Александр, делая очередную затяжку. — Не то слово, — отозвался юноша, ставя бокал на стол. В его планы совсем не входило в абсолютной пьяни свалиться где-то на территории этой квартиры. — Расскажите мне что-нибудь. Может, о Германии, а то я кроме Ленинградской области нигде и не был никогда, — попросил парень, откидываясь на стуле. Бинх посмотрел в сторону у на секунду задумался. — К сожалению, особо ничего хорошего я про эту страну сказать не могу. По крайней мере, про правительство, — мужчина сделал ещё один небольшой глоток. — Но архитектура там, конечно, красивая. Это да. Александр приподнял голову и выпустил дым к потолку. Стёпа заворожённо проследил за тем, как дёрнулся его кадык. — Я родился в Берлине в тридцать третьем году в семье коренного немца и русской женщины. Мои родители познакомились здесь, в Ленинграде. Они оба изучали языки — отец приехал в Россию за новыми знаниями, а моя мать как раз училась в одном из институтов, изучающих это направление. В нём они и познакомились, — Бинх хмыкнул и покачал головой. — Потом отец стал уговаривать мою мать переехать в Германию. Она согласилась. Уже начинались смутные годы, но моих родителей это совершенно не остановило. Они не думали, что может дойти до войны. И правда, первые годы пребывания там моих родителей, а потом и первые годы после моего рождения для обычных граждан были не особо отличными от предыдущих. Но потом всё резко ухудшилось. Мать захотела уехать, но отец остановил её, руководствуясь странной уверенностью, что они справятся, — мужчина сделал небольшую паузу, делая последнюю затяжку и туша сигарету о край пепельницы. — Через несколько лет определённого политического режима вся страна всё же привыкла, что уж говорить о моей семье. С каждым годом мысль об отъзде становилась всё более бредовой, и моя мать перестала об этом думать. Она слишком сильно любила отца. А потом началась война. Роспуск партий, запрет профсоюзов. Позже — разгром евреев. Всё закрутилось с бешеной скоростью, границы стали непересекаемыми. Моего отца отправили на войну в Польшу. Мы с матерью остались одни, — Александр поднял взгляд с бокала на замеревшего Стёпу и увидел на чужом лице смятение и стыд. Мужчина улыбнулся и покачал головой. — Всё в порядке, это было давно. Вопросы — это всего лишь вопросы, что ты так разнервничался, — Степан выдохнул и сделал глоток обжигающего напитка. — Да, мы остались одни. Молодая хрупкая женщина, говорящая всё же не на идеальном немецком, и маленький мальчик, абсолютно не понимающий, что происходит и по своему незнанию разговаривающий с матерью привычно — по-русски. Какое-то сумасшествие, правда? Одни в столице Германии, которая начала захватывать всё больше и больше стран. К концу тридцать девятого года стало понятно, что Россия стала новой, самой лакомой и желанной целью Рейха. Были введены запреты и гонения по признаку национальности, и это уже были не только евреи. Да, мы стали двумя мишенями, в которые упираются ружья, и моя мать решила бежать. Она всё же умная женщина, в отличие от моего отца, — мужчина выудил из портсигара ещё одну сигарету и, чиркнув спичкой, заставил затанцевать огонёк уже на табаке. — Мы скрывались. Потом до нас дошла весть о смерти отца. Было тяжело и мы сильно голодали. Так прошли годы до полного поражения Рейха. А по окончании войны мы смогли уехать в Союз, вымотанные и потерявшие абсолютно всё, — закончил Бинх стряхивая с сигареты пепел и делая следующую затяжку. Степан рядом моргнул и уставился на собственный пустой бокал. Он и не заметил, как всё выпил. Через секунду изо рта совершенно неожиданно вылетели слова: — Мне жаль, — это прозвучало так кристально искренне и расстроенно, что Стёпа испугался даже, что не почувствовал на своих глазах слёз. К счастью юноши, их там не было. Бинх вздохнул и подлил себе алкоголь. — Война для всех стала чёрной полосой. Думать о ней не стоит, — проговорил мужчина и посмотрел на Стёпу, который уставился на него немного расфокусированным взглядом. Парень кивнул и посмотрел на свои сложенные на коленях руки, раздумывая над тем, рассказывать ли ему о себе. Ответ пришёл в голову довольно быстро. — А я никогда не знал своих родителей, — проговорил Стёпа, и на его лице почему-то появилась лёгкая улыбка. Бинх, подливающий коньяк, недоуменно посмотрел на юношу, он совсем не ожидал такое услышать. — Мой отец погиб ещё до моего рождения, а мать скончалась при родах, — Степан взял бокал, на дне которого вновь виднелась янтарная жидкость, и покрутил его в руках. — Не знаю, почему не рассказал вам этого раньше. Наверное, повода не было, — юноша сделал очередной глоток и поставил бокал на стол. Мужчина вздохнул и вновь поднёс сигарету к лицу. Воздух разрывала тихая симфоническая музыка, и, на самом деле, оба человека в комнате чувствовали себя довольно умиротворённо. Разговор продолжился, и они быстро сменили тему. Стёпа старался следить за употребляемым им алкоголем, чтобы окончательно не опьянеть, и, по его мнению, это у него отлично получалось. Думал он так до первой попытки встать, чтобы снять пиджак. Ноги, словно чужие, тут же подломились, заставляя обладателя неловко схватиться за спинку стула. От Бинха последовал нескрываемый смешок, а после он торопливо встал, чтобы помочь юноше избавиться от мешающей ему одежды. Офицер пьянел гораздо позже неопытного парня, поэтому твёрдость пола под ногами ему пока что не изменяла. — Ещё грохнуться тут тебе не хватало, садись, Стёп, — Александр с улыбкой попытался усадить хватающего его за плечи юношу, но тот лишь с выпученными глазами смотрел куда-то за Бинха. — Это… чего такое вообще? — вопросил парень, пытаясь сосредоточиться взглядом на мужчине. — У меня будто все части тела отказали. И мозг тоже, — Степан уткнулся лбом в чужое плечо и протянул: «Ооой. Ойооёй». Александр подавил вырывающийся смех и попытался свалить долговяязую тушку обратно на стул. — Не, АлексанХристофорыч, мне к окну надо. Жарко до жути, — заплетающимся языком проговорил Стёпа и шагнул в сторону окна. Мужчина вздохнул и помог юноше добраться до места назначения. И вот в лицо парня ударил морозный ветер, тут же отрезвляя его и охлаждая разгоряченную алкоголем кожу. — Спасибо, — поблагодарил парень Бинха, цепляясь пальцами за подоконник. Александр хмыкнул, наблюдая как Степан жадно вдыхает ледяной воздух, на всякий случай придерживая его за плечо. — Простудишься же. И меня простудишь, — попытался изобразить недовольный тон мужчина, но вышло не особо хорошо. Юноша повернулся к нему: растрепанный и смешной, с перекосившейся рубашкой — он был похож на забытого кем-то щенка. Бинх улыбнулся собственным мыслям и потрепал Стёпу по волосам, на что тот довольно прикрыл глаза. «И правда, щенок» — вынес окончательный вердикт мужчина, помогая парню снова занять оставленное место. «Приручить бы его». В это время в небо один за другим взметнулись салюты, распадаясь над домами на тысячи огоньков. Юноша повернулся и не менее ярко заулыбался этому зрелищу. Настенные часы начали отбивать двенадцать часов, а мужчина только сейчас заметил, сколько времени они уже просидели. Мерцающие огни действительно завораживали своей красочностью, и офицер также застыл, наблюдая за происходящим на улице. — С Новым годом, Александр Христофорович, — улыбаясь, проговорил Степан, когда часы ударили в последний раз, а за окном взорвался последний и самый потрясающий фейерверк. У Бинха сердце от чего-то пропустило удар, он тоже заулыбался. Странное, смутно знакомое чувство вспыхнуло в груди, словно праздничный салют. — И тебя с Новым годом, Стёп.