***
Небольшой холм у реки, отделённый железным клетчатым забором, был единственным местом, куда мог прийти Сатору во время своей опустошенности, одиночества и безысходности. Мальчик сел на зелёную мягкую траву и со всей силы тупнул ногой; с его губ сорвался глухой стон, что говорил о его обречённости. — Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! — прокричал Сатору, чуть не рвя на себе волосы. По бледной щеке потекла слеза, которую мальчик мигом смахнул левой рукой. Но как не пытайся остановить слёзы — тщетно, если ты всё время думаешь о виновнике своей боли. Сатору закрыл лицо ладонями, пытаясь забыть всё, что произошло с ним за последние пол года. Мальчик знал — это бред, не может же человек забыть часть своей жизни, которая так мешала спокойно и без страданий хотя бы существовать в этом мире лишь одним ненавязчивым действием. Но попробовать хотелось. Он открыл глаза, убрав ладони и... ничего. Да кто бы сомневался, он же сам придумал эту чушь. Его взору предстала старая река, что поддавалась каждому действию ветра. Куда он подует, туда и она несёт свои бархатистые прозрачные волны.Течение. Кажется, так это называется
Красиво было наблюдать за речкой. Столько воды, столько наполненных эмоций она несёт в себе и вовсе не жалуется. А может это слёзы неба? Оно часто наполняется каплями влаги, становится серым, тусклым, большим. Может, ему тоже бывает грустно как и людям. Возможно, его тоже кто-то обидел. Ведь в конце концов идёт дождь, маленький или большой, это не имеет значения. Главное, что небу после этого становится легче, оно наполняется голубыми красками, поднимается выше и дарит людям улыбку от хорошего и солнечного дня. Да нет, снова чушь всякая в голову лезет. Речка имела буроватый оттенок, и это уж точно никакие не слёзы неба, а цветение водорослей. Не смотря на свой окрас, река всё равно была прозрачной и чистой.Такой же, как и его чувства
Он уже вовсе и не плачет. Просто грустно, что в жизни сложилось всё совсем не так, как бы этого хотелось. Сатору кинул лежащий под ногами камень в реку, но он не подпрыгнул «жабкой», чего ожидал от него мальчишка, а просто утонул в воде, идя на дно. Уже более чем пол года Сатору больше не может вернуться в будущее, и теперь Фуджинума проживает свою жизнь заново: ходит в школу, учит уроки, играет с друзьями, но при этом уже задумываясь о стечении времени. Такое чувство, что когда-то мимолётная мысль о том, как было бы хорошо вернутся назад в детство, была услышана кем-то свыше, и теперь ему подарена ещё одна жизнь. Только вот проживает парень её не так, как было много лет назад, да и складывается всё тоже совсем иначе, не так, как было это в прошлой жизни. Его миссией было спасти Хинадзуку, но, увы, ему не удалось этого сделать, не смотря на все его старания. Преступник до сих пор не был пойман, поэтому находиться в позднее время на улице Сатору строго запрещалось, ведь мама как всегда будет волноваться за сына. Теперь же Фуджинума по каким-то неизвестным ему самому причинам просто не может вернуться назад и снова попробовать спасти девочке жизнь. Он не знает, что нужно сделать для того, чтобы иметь эту способность снова, ведь мальчик сделал бы сейчас всё, что бы лишь вернуться обратно, спасти Каё и уйти назад, в своё будущее, где ему двадцать девять лет, а не тринадцать с половиной. Но уже, кажется, слишком поздно. Его глаза смотрели вниз. Он ничтожество — это всё, что думал о себе Сатору.«Тебе двадцать девять лет, очнись! А ты ведёшь себя как...»
— Сатору! — вдали послышался его встревоженный голос. Приближающийся лёгкий топот ног вывел Фуджинуму из раздумий, но говорить с кем-либо он не собирался — слишком много придётся объяснять да ещё и нагло врать. Да и кому — лучшему другу? Нет, он не желает лгать самому дорогому человеку, любому, кому угодно, но не ему. — Чёрт, Сатору, ты меня испугал... — снова послышался его рваный голос. Блондин присел возле Фуджинумы, пытаясь отдышаться от бега. Парень немного приблизился к лицу приятеля, пытаясь рассмотреть выражение лица. « Всё-таки случилось что-то серьёзное, если Сатору себя так повёл. А это на него совсем не похоже» , — раздумывал блондин, пытаясь выяснить в чём же, чёрт подери, дело. — Учитель Яширо сказал, что если ты не вернёшься к следующему уроку, ему придётся вызвать твою мать в школу, раз ты так безрассудно сбегаешь посреди урока. — Но ты ведь тоже сбежал, — еле слышно проговорил Сатору. — Да. Я ведь не мог оставить всё просто так, не выяснив, в чём дело. — А разве стоит выяснять? — мальчик посмотрел на друга, окидывая его вопросительным взглядом, — уходи, Кэнья. Уходи и больше не вспоминай про меня. Я больше тебе не друг. — спокойно выпалил из себя шатен, обхватив ноги руками и сжимаясь в клубок как беззащитное малое дитя. — Ч-что... Нет, Сатору, постой... — Кэнья нервно вздрогнул. — Я сказал уходи. Ты мне больше не друг! — крикнул мальчик, поднимаясь на ноги и смотря на Кэнью как на единственную боль, что так сейчас его гложет. — Ты же этого не хочешь, Сатору. Я вижу, что ты лжёшь. — твёрдо произнёс Кобаяши, поднявшись на ноги и становясь на уровне с Фуджинумой. Он вглядывался в голубые глаза друга и не мог понять действий Сатору. Какая причина того, что человек, который столькими годами был его лучшим другом, наотрез отказывается сейчас с ним разговаривать да ещё и не обдумывая говорит такие колкие вещи! — Почему ты не хочешь мне сказать, что так тебя тревожит? — руки в карманах сжались и Кэнья для уверенности ступил на шаг вперёд. Он сцепил зубы, готовясь услышать самый сумасшедший ответ в мире, каким бы он не был. Сатору вздрогнул, но не посмел отойти назад и отдалиться. — Т-ты слишком близко, Кэнья... — речь была явно не закончена. Всё время что-то вертелось на языке, но высказать этого подросток не мог. Губы пересохли, а внутри как будто что-то заело, сжалось, не давая спокойно и ровно дышать. Он лишь мог всматриваться в синий океан глаз Кэньи. «Они так прекрасны — его глаза. Когда смотрю, как будто утопаю в этом океане, не умея плавать. Чёрт, нашел о чем думать, дурак! Тебе нужно бежать, идиот, но... почему я и шага сделать не могу? Что со мной не так, чёрт тебя подери! Нет, не могу не смотреть на него...» Тишина. Кэнья ждёт ответа, а Сатору просто не знает, что сказать в оправдание, ведь врать вовсе не хотелось. Совсем недалеко слышны звуки проезжавших машин, визг и смех детей, крики молодой матери, которая разозлилась на своего ребёнка, когда тот случайно обронил мороженое на шорты, смех шумной подростковой компании, музыка из парка развлечений — все эти звуки слишком обычные и засаленные для буднего дня. Но почему-то именно сейчас Сатору хотелось бы очутиться в этом грёбаном центре города, в детском парке развлечений, обмазаться расстаявшим шоколадным мороженым, и в смехе прикоснуться к нему, хоть на секунду ощущая тепло его тела. Пускай лишь как друзья, пускай, чёрт возьми, но он хочет этого прямо сейчас! Только как он всё это объяснит... — Сатору, нам пора. Наши вещи остались в школе. Нас наверняка ищут. — холодно проговорил Кэнья, делая шаг назад и не сводя взгляда от Фуджинумы. Ну. И чего он ждал? Если Сатору сейчас признается Кэнье, то точно до конца школьных дней будет ходить одиночкой, испытывая ненависть к своей истинной сущности.«Очнись, дурак, тебе же двадцать девять лет! Тебе нравится парень, который всегда был твоим лучшим другом, всегда поддерживал и болел за тебя, помогал и утешал, и неужели спустя пол года ты начал смотреть на него совсем по-другому!»
Кап
.«Что это? Дождь что ли начался?»
Кап. Кап. Кап.
«Нет. Точно дождь.»
Сатору посмотрел на небо, затянутое серыми облаками. Хм, быть не может. Солнце ведь только-только светило! Вот те на, бывает же такая быстрая и частая перемена погоды.Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.
— Эм, Сатору? — Кэнья нервно сглотнул, встревоженно посмотрев на друга. С ним точно что-то не то. Блондин и моргнуть не успел, как Сатору бесцеремонно схватил его за руку и побежав, потянул его за собой, даже не оглядываясь что бы узнать, может ли Кэнья бежать в таком быстром темпе. — Сатору, ты с ума сошел что ли! Что ты делаешь!? — нахмурил лицо Кэнья, пытаясь остановить Фуджинуму. — Дождь идёт, Кэнья... — рвано ответил Сатору и остановился, чтобы отдышаться. Только что он взял Кобаяши за руку... дрожь по всём телу до сих пор не прошла, а Кенья хоть бы глазом повёл, ему кажется всё равно, что на улице льёт как из ведра. — А... и правда. Дождь пошел, — тихо прохрипел Кэнья, поднимая взгляд синих глазок вверх и переводя их на Сатору, который уже во всю промок и продрог, находясь в одной белой хлопковой рубашке. — Давай быстрее, Кэнья! — прокричал Фуджинума, оборачиваясь к другу и хватая его за руку. Кобаяши кажись тоже в раздумьях летает, но дождь быстро привёл в сознание сразу обоих. На улице и правда лило как из ведра. Людей на тротуарах уже почти не встретишь, все прятались в кафешках, супермаркетах и машинах, ведь никто не знал, что в такой солнечный вечер может начаться ливень. А вот Сатору сейчас больше ничего и не нужно. Что может быть прекрасней, чем бежать под дождём за руку с любимым человеком. Наверное, лишь взаимный поцелуй под таким же бессмысленным дождём. Фуджинума по своей натуре никогда не любил дожди. Эта сырость, запах, напоминающий депрессию и почему-то... смерть, постоянно напрягали мальчика. Но сейчас, вот теперь, он, кажется, полюбил дождь, ему он понравился....впервые
Они добежали к заброшенному автобусу в течении семи минут, но для Фуджинумы это была вечность, а не кучка быстрых секунд и чуть медленных минут. Сатору бежал и думал только об одном — лишь бы это не заканчивалось. Если бы они могли проводить так каждый день, держась за руки, и убегать ото всех, чтобы никто их не видел, никто не знал, никто не вспоминал и не слышал. Лишь они одни. Вдвоём.Навсегда...
Зайдя прожогом внутрь заброшенного автобуса, оба обессилено упали на старое ободранное сиденье. В лёгких жгло огнём от холодного воздуха, а в Сатору ещё и безобразный румянец выступил на щеках. Его глаза покосились на Кобаяши. С белокурой челки Кэньи раз за разом стекали капли воды, что выглядело довольно привлекательно. Блондин облокотился на колени, низко наклонив голову, пытаясь восстановить дыхание. Его позвоночник был виден сквозь чёрную рубашку, показываясь тонким хрупким бугорком. — Хочу провести по нему пальцем, — подумал Сатору. — Что, прости? — обернулся Кэнья, убирая мокрую чёлку со лба. — А? — посмотрел на Кобаяши Сатору, заливаясь алым румянцем, не поняв, в чём суть его вопроса. — Ты сказал, что хочешь «провести по нему пальцем». Что это значило? — спросил Кэнья нахмурив брови. — Я? — встрепенулся Сатору, мигом поднимаясь с кресла и нервно сглатывая. — Я-я...не мог этого сказать. То есть... я имел в виду, что я не говорил ничего такого. — Сатору, ты не хочешь мне ничего сказать? Кобаяши окинулся на спинку сидения и положил руки на колени, смотря на одноклассника с недопонимающим взглядом, пытаясь угадать, что происходит. Фуджинума отвёл взгляд куда-то в сторону, где стояли старые ящики с непонятно чем, может они вообще пустые были. Да, парень явно пытался думать о чём-то другом, чтобы не солгать, но и не отвечать на этот душераздерающий вопрос, ведь... — ... я же не могу сказать ему, что влюбился в него, как какая-то девчонка в пятом классе. Тишина продолжалась не заканчиваясь. Сатору так и не понял, что ляпнул что-то лишнее. — Сатору, у тебя не только язык враг, а и голова предательница, — тихо проговорил Кэнья, даже не сменив позы. Но вот выражение его лица было неописуемо: тонкие губы слегка приоткрылись, синие глаза распахнулись, чуть ли не взявшись слезами, а руки на коленях сдавили костяшки чашечек, как будто пытаясь разорвать грубую ткань брюк. Щёки слегка заалели, а дыхание участилось от нахлынувшего смущения. — М? — среагировал Фуджинума, посмотрев на Кэнью. Он всё понял, ведь не глуп, чтобы догадаться, но наверняка всё же спросил: — Я... сказал это вслух? Фуджинума потупил взгляд вниз, теребя нижний край своей мокрой рубашки. Пальцы дрогнули и больно впились в нежную ладонь. — Да, Сатору. Снова недолгая молчанка. — У меня крышу сносит, когда ты говоришь моё имя, — тихо произнёс Сатору, так же потупливая взгляд куда-то в угол, даже не пытаясь посмотреть на Кобаяши. — А ещё смущаюсь, когда смотришь на меня, — продолжал мальчик. — Нравится пялится на тебя в мужской раздевалке, а потом даю себе пощёчину и напоминаю, что это не правильно! — Ещё башку сносит, когда улыбаешься мне и дёргаешь за плечо, если вдруг усну на уроке! — С-сатору... — из глаз Кобаяши полились слёзы, скатываясь по алым щекам. Плечи вздрогнули вместе с грудной клеткой, когда горячая дрожь прошлась по всем нервам. — Люблю незаметно наблюдать за тобой, когда ты смотришь в окно и о чём-то мечтаешь! — А ещё чёрт возьми мне больно, когда ты ревёшь из-за меня! Из-за моих слов! Из-за моей, чёрт подери, правды! — выпалил Сатору, подняв голову на всхлипы Кэньи. — Нет... прекрати! — прокричал Кобаяши, вытирая слёзы мокрым от дождя рукавом рубашки. Он легко поднялся и подошел к Сатору, — хочешь скажу, что тебе нравится ещё? — маниакально спросил Кобаяши, ухмыляясь и не обращая внимания на бегущие слёзы и трясущиеся руки, — тебе нравится, как я долго целую тебя, отбирая весь воздух, не давая и малейшей дозы. Холодная рука коснулась шоколадных волос, ощущая каждый мокрый волосок. — А теперь, Сатору, я не слишком близко? Губы соприкоснулись и Сатору ощутил, как в животе что-то стянулось, поднималось вверх по бокам, вздрагивало и дрожало, всё ближе и ближе к груди. Внизу живота стало горячо, что-то приятно окатило каждую частичку тела. «Чёрт. Возбудился.», — мигом пронеслось в голове. Сейчас. В эту минуту. Это был Кэнья. Его губы, его сладко-лакричный запах, его руки в волосах Сатору — всё это просто-напросто казалось невозможным каких-то пару минут назад, а теперь Фуджинума не может и воздух вдохнуть, ведь виновник этому — Кэнья, что жалеет для Сатору какого-то кислорода. Этот поцелуй был долгий, детский, неумелый, наивно пытавшийся сделаться взрослым. Но не смотря на всё это — он был серьёзным, настоящим. — К-кэнья? — вопросительно посмотрел на одноклассника Сатору, раз за разом постыдно опуская взгляд, и вздрагивая от накативших новой волной слёз. — Эм...знаешь, Сатору, я всё время почему-то думал что ты по девочкам, ну и... мне стыдно было сознаться об этом даже себе. Всё время борол это чувство внутри, думал, что всё прошло, но когда вижу тебя снова... не могу сдержатся, понимаю, что влюблён. Мне так стыдно, — выпалил Кэнья на одном дыхании, отворачиваясь и опуская голову, — всегда пытался держать себя в руках, что бы не выдать этих чувств, что бы не было заметно, но кажется я плохо постарался. — Это почему? — удивлённо посмотрел на одноклассника Сатору. — Учитель Яширо обо всём догадался. В тот день, когда я сказал, что бы ты меня не ждал, мы с ним говорили в классе. Он объяснил, что мои чувства были как на ладони, хотя я всё время был уверен, что никто не знает об этом. Сказал, что это нормально и волноваться не стоит. В общем, я не сбежал с урока, он сам меня отпустил. — Чёрт, и как мне теперь смотреть ему в глаза? — Хм, а представь, каково мне было, — ответил Кобаяши, потупив взгляд, нервно почесав затылок. — Какого хрена тогда пугал меня, что он вызовет мою мать в школу? — Ну... не всё так легко, как кажется... — засмущался Кэнья. На миг Сатору и сам не понял, что в общем-то и случилось, но руки сами толкнули Кэнью на кресло, от чего тот бессильно упал на сидение. Мало сказать, что он опешил. Само то понимание, что всё это было не правильно, не смотря на утешающие слова учителя, хотелось отправить в самий глубокий и тёмный уголок сознания. Сейчас Кобаяши просто хотелось почувствовать то тепло, которого он жаждал от Сатору это долгое время. Шатен медленно приблизился к Кэнье, нежно целуя в шею, оставляя засосы и следы от покусываний на белой и нежной коже. С губ блондина вырвался громкий короткий стон, когда худенькая коленка Сатору упёрлась ему прямо в пах. Кэнья прикрыл рот ладонью, пытаясь заглушить постыдные звуки. Под мокрой рубашкой чувствовались тёплые ласковые руки, что приятно согревали продрогшее тело. Сатору хотел изучить каждый сантиметр этой тонкой кожи, совладать этим телом, сделать приятно, показать, что нуждается в Кэнье. «Когда он чёрт подери успел согреться, сам же от холода дрожал», — проскользнула мысль в голове у Кобаяши, с помощью которой он пытался не думать о своих постыдных желаниях. Он же примерный ученик, он не имеет права даже думать о таком, но тело, казалось, жаждало совсем иного. Ёрзающая коленка между ног всё больше надавливала на и так возбуждённое место. Дрожащими руками Сатору принялся неуклюже расстегать пуговицы мокрой от дождя рубашки Кэньи. Когда все препятствия были одолены, он швырнул эту ненужную тряпку куда-то в сторону. Щёки бесстыже горели, в штанах становилось тесно, и незнание того, как всё делать правильно приводило в напряжение. К чёрту журналы с порнушкой, там никакой романтики, чувств, лишь одно желание, по ним никогда ничему не научишься. Нужно делать всё самостоятельно, принимая решения. Хотя, какие решения в такой ситуации, когда два возбужденные подростка мужского пола сейчас сгорают от любви и стыда. Здесь всё построено на чистых чувствах. — С-сатору, знаешь, мне немного страшно... — хриплым голосом проговорил Кэнья. — Ч-ч-ч, — Фуджинума прикоснулся пальцем к губам парня и нежно покрыл поцелуями шею, плечо, острую ключицу, спускаясь всё ниже к груди. Как ни как, ему двадцать девять лет, и у его прошлой жизни какой никакой, но опыт в этом деле был, пускай и не с парнем. Но когда ты находишься в теле подростка — растущего организма, то всё желанное происходит намного сложнее. Фуджинума резко стянул с себя рубашку, продолжая целовать воспалённое тело одноклассника, спускаясь к животу, проводя языком тонкую линию от пупка и ниже, расстёгивая ширинку и стягивая школьные брюки. У обоих дыхание участилось, казалось, до предела. Сердца стучали так быстро и громко, что казалось прямо сейчас пустятся в бешеный пляс. Хотелось бы сейчас сказать что-то подкалывающее, что могло бы разозлить Кэнью, но ни совесть этого не позволяла, да и желание это было всего мгновенным, что осталось от сознания двадцати девяти летнего мужчины. — С-сатору, — посмотрел на него умоляющим взглядом Кэнья. Шатен полностью спустил брюки с Кобаяши, немного смотря на одноклассника с испугом. Всё же увидев нотку желания в его глазах, Сатору решил не останавливаться. Мальчик провёл пальцами по небольшому возбуждённому члену через ткань нижнего белья, время от времени нажимая на нужные точки. Сердце вылетало из груди, дышать становилось всё сложнее, а о том, что само его возбуждение приносило парню некую физическую боль, лучше и вообще не говорить. Лишив Кэнью одежды полностью, Сатору неуверенно, пару секунд погодя, взял в руку разгорячённый член друга, по которому стекала небольшая струйка смазки. Кобаяши снова вздрогнул от нового ощущения, пытаясь остановить в себе желание застонать прикрывшейся ладонью. Сатору не знал, как правильно себя вести. Не смотря на то, что они оба желают друг друга как никогда, смущение накатывало новой волной при каждом действии. Мальчик робко начал водить рукой вверх и вниз, массируя пальцами розоватую головку, уделяя внимание уретре. У самого же всё тело горело, возбуждение, к которому никто не притрагивался, всё время окатывало новой волной боли, что иногда заставляло Сатору издавать глухие стоны. — С-сатору, — снова вырвалось из уст Кобаяши. Рука Фуджинумы двигалась всё быстрее, заставляя Кэнью выгибаться до тихого хруста костей, ноги задрожали и мальчик попытался свести их вместе. Вскоре блондин почувствовал как узел в низу живота начинает развязываться и тёплая дрожь мурашками окатила мальчика под кожей. — Я... я сейчас, — рвано кричал Кэнья, прикрывая рот тыльной стороной ладони, — я... Сатору! Всё же этот застенчивый худощявый мальчишка смог довести Кэнью до предела. Никогда он даже и подумать не мог о том, что это случится на самом деле, что их тела соприкоснутся, сольются в взаимном поцелуе. Чёрт, а Сатору значит лучше скрывал чувства, в отличии от него самого. Кобаяши громко и рвано простонал, сводя ноги, как-будто пытаясь прикрыться. Сперма тонкой струйкой стекала по члену, обмазывая застывшие руки Сатору. — Я люблю тебя, — за миг рвано прошептал Фуджинума на ухо, покрывая влажными поцелуями одноклассника, что бы согреть, не заставлять подумать Кэнью, что всё это было не серьёзно, ведь этот робкий блондин — был частью его неопределимой жизни. — И я тебя, — Кобаяши улыбнулся, тихо засмеялся и провёл рукой по красной щеке Фуджинумы, — я тоже хочу сделать тебе приятно. — На улице уже темнеет, нам нельзя засиживытся, — робко проговорил Сатору, уходя от разговора, хотя и самому-то было не в моготу терпеть. Шатен нехотя сполз с Кэньи, но его мигом на себя потянул Кобаяши, целуя нежно в губы и пытаясь сделать что-то похожее на покусывание. Он явно намекал на продолжение. — Стой, Сатору. Теперь моя очередь. — Мама будет ругаться... — Думаю, учитель Яширо найдёт что ей ответить, — разгорячённо выпалил Кобаяши и притянул к себе Сатору, посыпая мальчика множеством нежных детских поцелуев.