Заблудшие

Нет большего поражения, чем отказаться от всего. Я смотрю на тебя и не вижу ничего перед собой. Вот так и начинается жизнь? Длительность ощущения и ощущение длительности. Этот мир не для каждого тот же самый. Именно сегодня наполовину жизнь казалась мне чуть более отчетливей, чем обычно. Сегодня я начал замечать цветы и их красоту. Я никогда не помнил маминых объятий. Это, наверное, похоже на то, когда луна освещает своим серебром небо. Нет большего поражения, чем вернуться обратно. Одно единственное мгновение. Я не дорожу ничем. Мы захватили ящик самого наидешевейшего пива и поехали. Вокруг нас был непроглядный лес. И прямая дорога с желтой полоской посередине. Мы гнали посередине. Потому что вокруг никого и никогда не было. Я смотрел вперед расслабленно, а легкие, казалось, были полны этого свежего и чистого воздуха. Всё вокруг шло своим чередом, и было так, как и должно было быть. Ты тормозишь и отходишь к дереву, я слышу, как расходится ширинка на твоих джинсах. Дотягиваюсь до заднего сидения, на котором лежит коробка с пивом, и достаю одну банку. Когда воздух резко выходит из нее, как только я открываю крышку, на меня проливается это дерьмо. — Не пил пиво со второго класса. Классно, — выхватив у меня банку, жадно отпиваешь и выкидываешь её назад. По лесу эхом раздается отрыжка, и ты запрыгиваешь обратно в машину. Смотришь безучастно, зрачки расширены. Так смотрят, когда подвластно всё. Беру новую банку и закидываю ноги на панель. На сегодня мне ничего не хочется. Однако никогда и не хотелось. Волосы, доселе имевшие яркий и насыщенный тон, сейчас кажутся выцветшими. Я зачем-то улыбаюсь, смотря на всё это. Ты глядишь вдаль так, будто стремишься к чему-то. Будто бы преследуешь цель. Будто бы тебя что-то ждёт. Время шло неторопливо. От наполненной коробки почти ничего не осталось. А в нас - лёгкая трезвость и громкий смех. — У тебя остался фентанил? — вопрос на некоторое время повис в воздухе, растворившись в молчании, которое казалось, длилось вечно. — Нет. Мы остановились в неприметной местности, где никого не было. Небольшой пляж, метров так пятьсот, и океан впереди. Лес оставался за нашими плечами. — На, — выйдя из машины, я обернулся на его голос и сходу поймал летящую в меня холодную банку. Волны под напором легкого ветра плавно накрывали песок, а потом возвращались обратно. Он прошел по деревянному причалу и осмотрелся, держа в руке банку с пивом. — Красиво здесь, да? — обернулся ко мне. — Что ты знаешь о красоте? Я остался стоять у пологого дерева, прислонившись к его стволу. — Красота — это свобода, — он сделал большой глоток из банки, — ладно, пойдем. Фран двинулся ко мне, попутно снимая с себя черную всю уже истертую местами майку, аккуратно кладя ее на капот. — Освежимся. Костлявые руки начали стягивать с меня всю верхнюю одежду. Тела коснулся едва прохладный порыв ветра, и я слегка дрогнул. Этот момент повис в воздухе и навсегда застыл. Остался в нем и в моей памяти. Лёгкая усмешка на тонких губах, бледная кожа на лице, круги под глазами и едва заметный азарт в глазах. Он побежал первый к причалу, сделав еще глоток пива. Вот так и начинается жизнь? Когда лёгкие пути ведут в никуда. Когда просыпаешься без каких-либо мыслей. Когда с головой погружаешься в холодную воду и наконец, приходишь в себя. Когда наконец есть, что сказать. Он исчез под водным покрывалом буквально сразу, а я за ним, погрузившись на самое дно и замерев. Глухая тишина, отличающаяся от того, что там — наверху. Приятная, успокаивающая и пугающая одновременно. Это было лето 1988 года, когда всё проходило бесследно. Когда действие рождало противодействие, а жизнь погрязла в бесконечных наркотиках и музыке. Всем было плевать. Я больше не видел его с тех пор, как он нырнул тогда. И ничего под слоем воды не было видно. Смысла ждать не было.