Запах роз

Три дня – ровно столько Чунмён жил у Чонина. И каждый день он порывался уехать, нёс какую-то чепуху, что ему неудобно его, Чонина, стеснять, что Чунмёну никакой сталкер не угрожает, то были пьяные бредни, дескать, но Чонин упрямо отметал любые отговорки и угрожал в случае чего спрятать ключи от преподавательского хёндэ или изъять паспорт или ещё чего придумать: «У меня фантазия неистощима, имей в виду!» - грозно говорил Чонин, вновь и вновь вырывая сумку с вещами из рук Чунмёна и зашвыривая её в самый дальний угол комнаты. Чонин рассудил, что Чунмён так ведёт себя для вида, а на самом деле он рад, что Чонин о нём печётся. По крайней мере, Чонину хотелось бы в это верить. Итак, Чонин смог отыграть три дня, но уверенности, что Чунмён не сбежит однажды утром, не было. В пятницу они вместе на преподавательском хёндэ поехали в университет и также вместе уехали. Как же это было круто! Никакой стылой остановки, никто не норовил заехать локтем по рёбрам в переполненном автобусе. Вместо этого - тёплый салон автомобиля, в котором пахло черёмухой. И Чонин утром мог поспать на двадцать минут подольше, а потом - ещё двадцать доспать в комфортабельном авто. Красота! - Приехали, просыпайся. Какой же ты всё-таки соня! – добродушно подтрунивал Чунмён, расталкивая своего нерадивого студента. - Благодаря этому мы и познакомились, - ответил Чонин, и преподаватель улыбнулся. Потому что то была правда. Кто знает, как бы сложились их отношения, не засни тогда Чонин перед лекцией? В субботу у Чонина были танцы и встреча с Лилией, и он ушёл, взяв с Чунмёна честное слово никуда не сбегать. Этого было достаточно, обещаниям Чунмёна можно было верить безоговорочно. Преподаватель и сам на весь день куда-то делся, увиделись они только вечером. Чонин принадлежал к числу людей, которые очень болезненно воспринимали вторжение в личное пространство, но Чунмён, удивительное дело, гармонично вписался в квартиру и жизнь её хозяина. Чонин позволил ему навести порядок: вытереть вековечный слой пыли с телевизора (который вскоре появится снова, потому что телевизором пользовались только во время чемпионата мира по футболу и кубка Англии), очистить краны в ванной от белого налёта и вымыть зеркало. Чонин же, в свою очередь, не забывал поливать апельсиновое дерево и даже протирать его глянцевые зелёные листья. Чонину нравилось жить так – с двумя зубными щётками в стакане (красная с жёсткой щетиной принадлежала Чонину, а у Чунмёна была зелёная средней жёсткости), с пропитанными тонким ароматом черёмухи джинсами и свитерами в шкафу, с классическими белыми кроссовками от лакост у порога, которые соседствовали с чониновскими адидасами-найками-конверсами всевозможных расцветок и дизайна. Нравилось, определённо. Чонин даже не возмущался из-за двух проведённых ночей на полу и одной – с преподавателем на узком диване. Кстати, спать рядом с ним тоже оказалось на редкость легко. Он не отбирал одеяло, а, наоборот, укрывал, когда Чонин раскрывался, во сне не прижимался и не сопел в ухо, в отличие от самого Чонина, который превращал диван в поле боя: сминал простынь, заворачивался в одеяло или вовсе его скидывал, складывал на Чунмёна ноги, пару раз ударял локтем, чуть не спихнул с дивана, потому что привык спать один – и непременно поперёк или в позе звезды. И как Чунмён его терпел? Вот как?! В воскресение Чонин проснулся поздно. Одеяло валялось на полу, он сам лежал поперёк, ноги свисали с дивана, а подушка была зажата между коленей. Уж что-что, а спать по-человечески он точно не умел. - Чунмён! – позвал Чонин сонным голосом, но никто не откликнулся. Чонину вдруг сделалось тревожно, он резво вскочил и понёсся на кухню – пусто. Чунмёна нигде не было. Тогда Чонин принялся осматривать квартиру – все вещи преподавателя были на своих местах, не было только их хозяина. Значит, сбежать сам он не мог. Чонин понимал, что его беспокойство, скорее всего, лишено всякого основания, но… Каждая мысль, начинавшаяся с «а вдруг…» была страшнее предыдущей. Чонин метался по квартире, едва не воя от беспомощности. Он даже позвонить Чунмёну не мог, потому что тот так и не включил телефон, опасаясь психа. Чонин нервно покусывал губы. Всё хорошо. Чунмён – мальчик взрослый, имеет право уехать по своим делам, но тогда бы хоть записку чиркнул, что ли? А так – полная неизвестность. И что может быть хуже? От безделья Чонин включил телевизор, где показывали выпуск новостей. И каждый раз, когда ведущая произносила слово «пожар», Чонин вздрагивал. - Где тебя носит? – шептал он, нервно теребя сорванный с апельсинового дерева лист. Шесть часов вечера – и начало темнеть. Не смешно уже было! Чонин лежал на полу, раскинув в стороны руки, и глядел в потолок. Телевизор бурчал, но он не обращал на это никакого внимания. Свет в комнате не горел, и вскоре тени запрыгали по потолку. Чонин каждой клеточкой тела ощущал свою беспомощность. Стоило ли бить тревогу, звонить в полицию, бежать куда-то, искать Чунмёна? Или он просто накручивал себя, и всё с преподавателем было в порядке? «Бездарный день», - подумал Чонин, закрывая глаза и мысленно молясь, чтобы Чунмён вернулся. Раздался звонок в дверь. Чонин вскочил и побежал открывать. Едва замок щёлкнул, а дверь открылась, все тревоги разом исчезли. Чонин кинулся преподавателю на шею и принялся сжимать его в объятиях. - Чунмён? Чунмён! Ты с ума сошёл? Где ты был? Почему не сказал? Ты хоть представляешь, что я… Что со мной… чёрт! Чонин шмыгнул носом, оттолкнул Чунмёна и отвернулся. - Эй, ну ты чего? Чонин? Но он не ответил, только непроизвольно всхлипнул и зажал рот ладонью. - Ты волновался за меня? – Чунмён снова вернул Чонина в свои объятия и успокаивающе погладил по спине. - Нет, с чего бы? Тебя же не преследуют психи, так с чего мне волноваться? Это вон, апельсиновое дерево дрожало как осина, боялось сиротой остаться, а я в порядке, ясно? - Ясно, - Чунмён мягко засмеялся, крепче притягивая Чонина к себе. – Дурачок, я же оставил записку! - Не было никакой записки! Я весь день как на иголках просидел, понимаешь?! Ничего делать не мог, совершенно ничего! Всё о тебе беспокоился! - А ну, пойдём со мной, - Чунмён взял Чонина за руку и повёл прямиком на кухню. – Это, по-твоему, что? - Упс, - Чонин закусил губу и стыдливо потупился. На холодильнике был приклеен ярко-жёлтый стикер с надписью: «Поехал к родителям, буду вечером. Не переживай и хорошо позавтракай! Чунмён» - Чонин-а, я бы никогда не уехал, не предупредив. Просто кому-то нужно шире открывать глаза. Чонин не ответил, он ругал себя на чём свет стоит за «внимательность». Это ж надо было так! Висит стикер на самом видном месте, а он не заметил! Да ещё и драму о злоключениях Чунмёна придумал в двух актах! Идиот! - Я так понимаю, ты не завтракал. - Кусок в горло не лез. Чунмён вздохнул. - И как ты раньше без меня жил? - Сам не знаю.

***

- Ты боишься его? Боишься психа? – спросил Чонин, когда они оба улеглись спать. - Раньше боялся. Теперь это скорее рефлекс – убежать. Скрыться там, где ни за что не найдёт. Но время движется, а он возвращается. И снова покрывает мою жизнь пепелищем прошлых кошмаров. Он уже делал так, я не рассказывал? - Нет. Расскажешь? - шёпотом отозвался Чонин, придвигаясь ближе и внимательно вглядываясь в лицо Чунмёна, но в темноте много не разглядишь. - Спустя два года после того пожара. Я тогда думал, всё в прошлом. Родители упекли его в лечебницу, да и я оклемался. Углубился в учёбу, стал проводить время с друзьями. И когда я уже почувствовал себя прежним Чунмёном, он вернулся. Началось всё так же, со звонков. Я запаниковал, даже в полицию сообщил, но мне сказали, что я выдумываю, потому что там, где он проходит лечение, за ним круглые сутки наблюдают. Но я не верил, уже потом я понял, что из-за связей его родителей полиция старалась не лезть в это дело. Но я точно знал, он мог сбежать и добраться до меня. И никто бы мне не помог. Тогда я сменил номер и, порвав с прошлым, переехал в Сеул. Здесь я спокойно отучился и начал преподавать. И всё было замечательно. Но он снова меня вычислил. Правда, для этого ему понадобилось три года. Похоже, лечение ему не очень-то помогло. Когда он впервые позвонил на лекции, он сказал, что вернётся, отыщет, житья не даст. А я не знаю, что делать. Я не хочу снова убегать и прятаться, да и бояться я тоже устал. Так что пусть оно идёт, как идёт. - Нет, не пусть! – Чонин от возмущения вскочил и принялся нарезать круги по комнате. – Ишь, какой самонадеянный! Терпеть таких не могу, прямо кулаки чешутся! Уж я с ним в два счёта расправлюсь! - Да? И как же? Может, у тебя родители в Голубом доме работают? - Нет. Но у нас в танцевальной команде парень есть один. Тао зовут. Тао такие кренделя выделывает, кунг-фу панде на зависть! Мы ему на день рождения всей танцевальной командой на эвкалипт скинулись. Он этого психа так отделает! Эвкалипт тоже пахнет круто, кстати. Но твоё апельсиновое дерево всё равно лучше. - А ты по запахам спец, да? - Неа. Просто что-то пахнет хорошо, а что-то нет, - Чонин пожал плечами и вернулся на диван, а потом снова заговорил: - Знаешь что, Чунмён, ты не должен позволять ему управлять тобой. Он только этого и добивается! Мы дадим ему отпор! - Как? - Ну… как-нибудь. Не знаю, только не бойся, ладно? Я тебя в обиду не дам. Может, я не мастер кулаками махать, но всё равно. Чонин умолк и о чём-то крепко задумался. Когда Чунмён уже начал клевать носом, Чонин выпалил: - Может, если он увидит, как ты счастлив с другим, он отступит? Должно же быть у него хоть что-то святое! Надо найти тебе парня! - Он же псих, помнишь? Так что… Погоди-погоди! Я, вроде, не упоминал, что парнями интересуюсь. - Эээ… нууу… - Чонин предательски покраснел и мысленно порадовался, что в темноте Чунмён этого не заметил. – Я подумал, если твой преследователь парень, то… - Ох, что-то ты темнишь! - Я? Неет! Это же логично. Дедуктивный метод и всё такое… - Ага. Сделаю вид, что я тебе поверил. И не заметил, как одна фотография из моего альбома перекочевала с третьей страницы на шестую. - Чёрт. Педант хренов. - Давай лучше спать? Нам обоим завтра рано вставать. Чунмён повернулся спиной к Чонину и затих, но Чонин не мог спать, только не после такого разговора! Он столь о многом размышлял, столько ещё вопросов хотел задать! Но Чунмён уже заснул. Он спал неспокойно. То ли дурные сны его одолевали, то ли он заболел. Чонин прикоснулся губами к его лбу – так, на всякий случай удостовериться, нет ли у него температуры.