Незрелые умы пользуются выражением: счастливцы и несчастные.
Правильное разделение людей таково: осиянные светом и пребывающие во мраке.
(...)
Впрочем, сказать: "свет" не значит сказать: "радость". Страдают и залитые светом: его излишек сжигает.
Пламя - враг крыльев. Пылать, не прекращая полета, - это и есть чудо гения.
Виктор Гюго, «Отверженные»
***
Не зря этот край прозвали Великой Пущей. Даже когда тьма поразила его, он все еще дышал. Эти гигантские легкие вытягивали из отравленного воздуха столько, сколько могли, и отдавали последние крупицы жизни своим обитателям. Раньше она никогда не могла себе представить, что назовет этот край домом. Ей милее были золотые кроны Лориэна, где всегда звучат песни галадримов. Вы когда-нибудь бывали в Карас Галадоне? Видели вы освещенные крохотными светлячками поселения эльфов, видели Деву, украшенную сияющим венцом - прекрасную Галадриэль из нолдор? Ей довелось провести первые годы жизни там, в тишине и покое Лориэна. Она родилась в первом месяце весны, на закате эпохи правления Саурона - слабый, болезненный эльфийский ребенок, который балансировал на грани мира живых и мира теней. Галадриэль часто говорила, что тьма шла за ней по пятам, в то время как она бежала к свету. И, думается нам, она все-таки сумела ускользнуть. Однако и мудрость владычицы, заменившей ей мать, и прекрасное жилище галадримов, и цветущие деревья Золотого Леса - все это потускнело в ее памяти, хоть и не забылось окончательно. Тогда она, вырвавшись из плена отчаяния, в последний раз попыталась ухватиться за край обрыва, с которого стремительно летела в пропасть - и нашла поданную руку помощи....
Путь ее был далек и полон тягот. Много лиг проскакала белокурая всадница верхом, когда в спину ей дышали ятаганы орочьей орды. Предводительствовал им самый жестокий и, увы, могучий орк из ныне живущих. Имя ему - Азог Осквернитель. Средиземье не видело более жестокой твари, более черного существа, порожденного Морготом. Конь ее, хоть и происходил из лучшего табуна Рохана, вот-вот должен был рухнуть на землю с пеной у рта. Иронично, но спасения странница искала там, куда поостерегся бы ступить простой путник - в Лесу Великого Страха. Еще издали он наступал извилистыми тенями больных страшным недугом деревьев, а опушка его утопала в густом тумане, смрадном и ядовитом. Однако она тьмы не боялась. Девушка развернула коня у самого края эльфийской тропы. Сияющие из-под капюшона глаза следили за тем, как захваченная азартом погони орда неохотно останавливается по приказу Азога. Бледные искусанные губы плотно сомкнулись в беззвучной ярости. Предательство, что, словно змея, таилось меж камней Кхазад-Дума, наконец выползло наружу и явило себя. Одно утешало: в глазах орков мелькал страх. Странница упивалась этой паникой, зерном сомнения, гарцуя на своей лошади перед многочисленной ордой, и крепко, но будто небрежно сжимала поводья рукой в черной перчатке из плотной кожи. - Ты не посмеешь последовать за мной, snaga!* - зеленые глаза насмешливо сверкнули. Белый орк зарычал, вот-вот готовый броситься в атаку, однако девушка в мгновение ока вынула из ножен на поясе сверкающий меч, сияние которого заставило врагов отпрянуть. Этот меч, омытый кровью врагов на заре расцвета Арды, звался Рингиль, и принадлежал когда-то королю нолдор, Финголфину. - Tinno, Ringil! ** Теперь ее голос, до того произнесший мордорское ругательство, казалось, стал чище и звонче. Родной язык оживил каждый звук и осветил лицо девушки. За испачканной в пыли, усталой беглянкой открылась благородная эллет. Осквернитель обнажил желтоватые зубы, глядя на нее из-под поднесенной ко лбу ладони. Лицо, освещенное сиянием древнего клинка, показалось ему еще более мерзким и ненавистным. О да, он ее ненавидел. Все те годы, что приходилось молча исполнять приказы эльфийской швали, он мечтал о миге, когда наконец вонзит свой ятаган в нежную девичью плоть. - Тебе не спрятаться за стенами Лесного города, - прорычал Азог и вскинул оружие. Сейчас, когда наконец представился шанс поквитаться за все обиды, отступать было еще унизительнее. Азог знал: никто из орков не последует в заросли за беглянкой. Им не тягаться с эльфийкой в этом древнем и опасном лесу. Пусть он и полон тьмы, тропы его все еще благосклонны к дивному народу. - Я не собираюсь прятаться от такого отродья, как ты! - воскликнула девушка и добавила, изогнув губы в презрительной усмешке: - Skai or skah! *** Странно было слышать речь черного наречия от этого светлого существа. Сияние Рингиля на мгновение потухло, но тут же засияло с новой силой. - Gaakh, gotpur, - с поистине звериной яростью прорычал Азог. - Эльфы прогонят тебя, как мерзкого выродка. Для них ты - dyg,**** - глаза всадницы вспыхнули от едва сдерживаемого бешенства, однако она не позволила себе выдать это чувство. - И тогда ты приползешь к моим ногам, и будешь молить о прощении... - Утешайся этой мыслью! - едва не задрожав от гнева, процедила девушка, и в голосе ее прозвучало что-то неестественно злое, орочье. - Ведь это единственное, что тебе остается! И, сказав это, она пришпорила своего скакуна. В поднявшемся ворохе желто-красных листьев ее фигура исчезла слишком быстро, так что никто не смог бы точно сказать, в каком направлении отправилась беглянка. - Выставить дозорных! - рявкнул Осквернитель. - Она вернется - и тогда я заставлю ее пожалеть обо всем......
Трандуил редко пускал в стены своего города незнакомцев, а давал им приют в королевском замке еще реже. Точнее, почти никогда. Беглянка знала это, однако при холодном и равнодушном отказе внутри нее все равно что-то оборвалось. Как странно - она, та, кому не позволена была роскошь надежды, всегда находила, где построить воздушный замок. А те, кто его разрушал, приходили сами. Осуждать короля она не могла. Что ему до простой эльфийки, которая, к тому же, еще и выглядит, словно нищая? Стражи, ведомые приказом немедленно выставить эллет за ворота, конвоировали ее обратно, даже не позволив напоить лошадь водой из городских источников, ведь почти все реки и ручейки за пределами жилища эльфов были отравлены странным недугом, как и деревья, некогда зеленеющие и цветущие. Несмотря на скорое будущее - ужасное, полное скитаний и неизвестности - эллет сохраняла дивное мужество. Она любовалась чертогами лесного короля, которые, как она слышала, были вырублены в гроте и отстроены по образу и подобию Менегрота, где в Первую Эпоху жил Тингол из Дориата. Галадриэль часто рассказывала маленькой эллет о тех временах. Тогда лицо владычицы становилось особенно мечтательным, безмятежным. То были часы ее молодости. Однако сходства между описанными наставницей местами и дворцом Трандуила девушка находила мало. Может, все дело было в том, что лесные тени добрались и сюда? Воздух здесь был чист, густо-зеленая листва дышала свежестью, однако ни один солнечный луч не пробивался сквозь облака даже в верхних галереях. Хоть эллет и не хотела себе в этом признаваться, ее беспокоил здешний лес. Когда-то он звался Eryn Galen, Великое Зеленолесье, а теперь нагонял ужас на каждого, кто приближался к нему. Что-то древнее и нехорошее пробуждалось тут. - Мне всегда говорили, что лесные эльфы славятся своей любовью к растениям и животным, - ее голос, удивительно спокойный и мелодичный, поразил стражу эльфийского короля и поколебал их сердца. - Теперь я вижу, что не только деревья Лихолесья поразил дивный недуг, а и жителей этого некогда прекрасного леса. Неужели вы не проявите хоть малейшего сострадания если не к своей сестре, то хотя бы к благородному скакуну, который нуждается в чистой воде? Ответа не было. Эльфы, задетые за живое, не нашли что ответить, ведь ослушаться приказа значило предать своего короля. Темные ресницы, длинные и густые, скрыли на мгновение яркий блеск зеленых глаз, и в этом мимолетном движении отразилось то, в чем беглянка не хотела признаваться самой себе: огонек внутри нее затухал, вместе с его теплом ускользало и желание продолжать бессмысленные скитания по свету. Дворец возвышался над поселением лесных эльфов, будто мрачное и величественное изваяние. Одна его часть уходила глубоко под землю, другая стремилась ввысь, до самого потолка гигантского грота в скале. Там узкие дорожки уживались с могучими ветвями древних деревьев, просторные залы иногда не имели стен, и с них можно было взглянуть далеко вниз, в нижние галереи. Все это чем-то напоминало страннице Карас Галадон. Вскоре маленькая процессия оказалась на узкой каменной лестнице, ведущей к небольшой площадке перед воротами. Они были распахнуты, и в город один за другим входили возвращавшиеся с охоты эльфы. Впереди всех шел высокий статный эльф с открытым благородным лицом. Он сразу привлекал взгляд, выделяясь среди своих собратьев цветом волос, что выдавало кровь ваниар. Стража почтительно склонилась, когда он ступил на лестницу. Девушка не сдвинулась с места: она стояла прямо и нерушимо, взирая сверху вниз на новоприбывших. Мысли ее бежали далеко отсюда: пейзажи Лихолесья навеяли тоску по Лотлориэну. Больше всего на свете ей сейчас хотелось вдохнуть аромат цветов и положить голову на колени Галадриэль, чтобы послушать, как она поет песнь о Берене и Лутиэн. Жаль, что этому больше не суждено было сбыться. - Отойди же! - один из эльфов-стражей дернул девушку за локоть. - Перед тобой сам принц Леголас! Воспоминания утекли сквозь пальцы - и она вздрогнула, вернувшись в действительность. - Я не служу лесному королю и не стану склоняться ни перед ним, ни перед его сыном. Спокойствие в ее голосе почти граничило с безразличием усталого человека. Она отрешенно рассматривала принца, но не могла отвести взгляд. В глаза бросились светлые, почти белые волосы. Вот она - кровь ваниар. Немногие из них уплыли на восток вместе с нолдор, и всех их славили, как героев. Всех, кроме ее матери. Как бы Галадриэль ни старалась укрывать свою юную воспитанницу от правды, та все равно просочилась в стены Карас Галадона и звонкой пощечиной ударила ее по щеке. Как ни больно было признавать, Азог был прав. Она слишком сильно отличалась от лесных эльфов - от всех эльфов - чтобы ее когда-нибудь приняли без опаски. Жить в тени, вечно прятаться и бояться увидеть знакомое лицо в толпе - вот ее удел. Беглянка и не подозревала, что ее, погруженную в глубокие размышления, пристально рассматривает стоящий внизу эльф. Печаль, отраженная в лице и чуть сгорбленных плечах девушки, поразила его. Однако молчать дальше он не мог: слишком много зрителей было поблизости. - Что же тогда делаешь ты здесь, в Лихолесье? - спросил юноша, приподняв брови. В его голосе сквозила легкая надменность, унаследованная, должно быть, от отца. - Эта эллет пришла просить помощи у владыки, однако он приказал ей идти прочь, - молвил один из стражников, потому что эльфийка, похоже, не собиралась отвечать. - Это не удивительно, если с моим отцом она говорила также высокомерно, - не без иронии заметил Леголас. Этот тон внезапно подхватил уже угасающий внутри эльфийки пожар. Она поджала губы, подобрала подол изодранного платья и стремительно сошла вниз, едва не задев плечом стоящего на пути принца. Взгляд, которым она одарила его, мог прожечь дыру. Только сейчас Леголас заметил, что девушка еле держалась на ногах, а лошадь ее, привязанная тут же, выглядела еще хуже. В сердце принца шевельнулись сострадание и даже стыд за поступок отца: куда пойдет эта беззащитная девушка, когда лес полон опасностей, а при ней нет ни кинжала, ни лука? - Постой! Эльфийка что-то шептала, склонившись к морде благородного скакуна, и не сразу обернулась на зов. - Как твое имя? Сомнение шевельнулось в душе беглянки, но тут же замерло, убаюканное усталостью. - Эльфийский народ зовет меня Мириэль. - Значит, есть и другие имена? - Нет нужды перечислять их все. Они известны лишь дорогим мне людям. «Дорогому мне человеку», - поправила себя девушка. Мгновения из прошлого снова всколыхнулись в ней, будто вода, потревоженная порывом ветра. Галадриэль звала ее Ithilme - Дочь Луны. - Мое имя тебе уже назвали. Думаю, мой отец поторопился с решением. Ты и твоя лошадь устали, вам не пройти через лес. Я позволяю тебе остаться в лесном королевстве столько, сколько потребуется, Мириэль. Взгляд, подобно спущенной с тетивы стреле, пронзил его до глубины души. В нем было все - и благодарность, и растерянность, и страх. Чего она боялась? Пожалуй, это навсегда останется загадкой. * Snaga - раб (черное наречие) ** Tinno, Ringil! - Сияй, Рингиль! (Досл. Сверкай, Холодная Звезда!) (синд.) *** Skai or skah - презрительное восклицание; высказывание неуважения (черное наречие) **** Gaakh, gotpur - пусть это будет так, госпожа (черное наречие) Dyg - грязь (черное наречие) Примечание: Мириэль (синд. - Miriel) - драгоценный камень.