Когда вянут розы

Запах леса окружал ее. Мириэль с наслаждением вдыхала аромат опалой листвы, растворялась в редких птичьих криках, с упоением слушала шелест крон вековечных деревьев. Это было знакомое, но давно утраченное чувство покоя. И если закрыть глаза, можно представить, что вокруг не древний Фангорн, а родное Лихолесье, где знаешь каждую тропку, каждое деревце, каждый причудливо изогнутый корень. Но Мириэль не могла позволить себе закрыть глаза. С тех самых пор, как Арагорн отыскал среди вытоптанной орками и роханцами земли следы хоббитов, никто из Братства (пусть четверо путников все еще будут именоваться так) не ослаблял бдительности. Боль, охватившая их сердца при мысли, что хоббиты погибли, теперь уступила место тревоге. Лес вокруг не был так дружелюбен, как могло показаться. Гимли, хоть и относился предвзято ко всем древним лесам, теперь был особенно обеспокоен. Арагорн почти не поднимал головы от следов на земле. А эльфы вслушивались в мирную тишину вокруг и пытались услышать далекие, когда-то звучавшие здесь голоса деревьев. Годы заставили их замолчать, закостенеть, но Леголас и Мириэль чувствовали, что Фангорн по-прежнему жил и обладал своей волей. – Странные следы, – опустившись на одно колено, странник рассматривал отпечатки на листве, видные лишь ему одному. – Здесь такой густой воздух... Нехорошее место, – проворчал Гимли. – Это старый лес. Леголас в несколько легких шагов взобрался на выступающую корягу. Он всматривался в лесную чащу и слушал ее зов. Мириэль тоже не сводила глаз с манящей бездны. – Очень древний, – повторил аранен. – Он полон воспоминаний. Полон скорби. И, будто отвечая ему, деревья заскрипели, закачались, будто неведомый порыв ветра всколыхнул их. – Лес гневается, – будто эхо, подхватила Мириэль. Глаза ее остекленели. – Я чувствую древнюю магию. Все здесь пропитано ею... Девушка подняла руку, будто могла бы схватить волшебство, удержать его, но оно утекало сквозь пальцы. – Да, этот лес имеет великую силу... – начал было Арагорн, но эллет вдруг перебила его: – Не лес. Здесь есть кто-то еще. – Саруман, – догадался Гимли. Арагорн выждал немного, потом двинулся дальше. Никому не хотелось терять время. Когда гном и человек отошли вперед, Леголас подошел к жене и взял ее ладонь. – Ты чем-то встревожена? – Да. Эта сила... Не могу сказать, что это Саруман. Но и отрицать тоже. Неведение пугает меня. – Понимаю. Аранен поднял руку и осторожно убрал с лица любимой прядку волос. И, будто прочтя в ее глазах позволение, наклонился и прильнул к ее губам. Они стояли так непростительно долго, наслаждаясь друг другом и окружающей их тишиной. – Как будто мы снова дома, – прошептал Леголас, отрываясь от губ Мириль. – Да, – едва слышно ответила она. Они быстро нагнали своих спутников. Деревья, до того притихшие, теперь издавали странные звуки, похожие на стоны. Скрип и шорох доносились отовсюду. – Деревья говорят друг с другом, – восторженно воскликнул Леголас. Гимли поднял секиру. Он то и дело оглядывался, не зная, откуда ждать нападения. Мириэль невольно улыбнулась: она точно также чувствовала себя в подземельях Мории, когда спускалась туда впервые. – Гимли! Опусти секиру, – обернувшись, сказал следопыт. – Деревья все понимают. Они чувствуют. – Эльфы начали это, – подхватил Леголас. – Разбудили деревья. Научили их говорить. – В Первую Эпоху деревья и впрямь говорили, – глаза Мириэль заблестели. – Леди Галадриэль рассказывала мне. Бескрайние леса... Дориат... Нан Эльмот... Дальнейший путь проходил в молчании. Гном и эльфы следовали за Арагорном, полностью полагаясь на его навыки следопыта. Наконец они поднялись на высокий утес, что обрывался над серебрящейся далеко внизу рекой. Они поднялись на утес, такой высокий, что с него можно было взглянуть поверх крон лесных деревьев и увидеть простиравшуюся к югу степь, по которой они гнались за урук-хаями. – Мы сделали круг, – заметил Леголас. – Могли бы войти в лес раньше и срезать путь. – Ох, не нравится мне этот лес, – отозвался Гимли. – Это потому, друг мой, что ты чувствуешь заключенную в нем силу. А я... – эльф умолк на мгновение и поймал взгляд жены. – Тут я чувствую себя совсем юным. Гном фыркнул. Однако тут Арагорн поднял руку и призвал всех к молчанию. – Глядите, – он кивком головы указал назад, туда, где по лесу шел человек – старик, закутанный в плащ. – Это Саруман! – воскликнул Гимли. – Стреляй же, Леголас! Мириэль, бери лук! – гном и сам поднял секиру. – Обождем, – Арагорн стал спускаться с утеса, пристально вглядываясь в фигуру путника. Тот, кажется, вовсе не видел их. Наконец, когда все четверо спустились и показались из-за деревьев, путник остановился. Плащ его распахнулся, и из-под него полился белый свет, слепящий и окрасивший все вокруг в цвета утренней зари. Этого хватило, чтобы Арагорн выхватил свой меч, Леголас натянул лук, а Гимли вскинул топор. Одна Мириэль стояла, будто зачарованная, и глядела на старика. Его лица не было видно из-под шляпы – только острый кончик носа да седая борода. Леголас сделал шаг в сторону, чтобы закрыть эльфийку собой. Он видел, что она не потянулась к оружию, и боялся, что чары Белого колдуна уже взяли ее в плен. Сердце его билось быстро, неистово, и одна мысль о том, что с любимой могло что-то случиться, сводила с ума. – Не понимаю... – прошептала Мириэль. – Не понимаю. – Вы идете по следу двух юных хоббитов, – сказал старик. – Стреляйте же, ну! Не то он нас зачарует! – выкрикнул Гимли и замахнулся секирой. Однако она вдруг раскалилась докрасна и обожгла ему руки. Леголас пустил стрел, но та не достигла цели и, расщепившись надвое, рухнула к ногам старца. Арагорн поднял меч, но нападать не стал. – Кто ты? Где наши друзья? – Они прошли здесь позавчера, – так, будто никакого нападения и не было, ответил колдун. – И встретили того, кого не ожидали. – Он говорит загадками, – снова прошептала Мириэль так, чтобы слышал лишь Леголас. – Ты сможешь защитить нас? – Не знаю. Мой дух все еще слишком слаб. Но... Мне кажется, опасности нет. – Это же Белый колдун! Мириэль не ответила. Старец продолжал говорить: – Это успокоит вас? Ваши друзья в безопасности. Они в надежных руках. – Кто ты? – повторил следопыт. – Покажись! И старец, как ни странно, послушался. Он выступил вперед, сияние ослабло, и из-под шляпы на четверых путников взглянули добрые, утопающие в морщинах глаза – глаза Гэндальфа. – Митрандир... Не может быть... – Прости меня. Я принял тебя за Сарумана, – Леголас склонился в поклоне, а затем и вовсе опустился на одно колено. Маг скользнул по нему добрым, ласковым взглядом, потом остановился свой взор на Мириэль. Эллет тоже склонилась, но быстро выпрямилась. Межде ней и Митрандиром будто произошел молчаливый обмен фразами, которого никто не заметил. – Я и есть Саруман, – наконец ответил Митрандир. – Вернее, тот Саруман, каким он должен быть. – Ты погиб... Вы оба погибли, – Арагорн порывисто обернулся, глядя теперь на Мириэль. – Поясните наконец, как... Как... – Я прошел сквозь мрак, огонь и воды, многое забыл, многому научился заново, – голос Митрандира дрогнул, и он на мгновения прикрыл глаза. – Я сражался с балрогом и победил. Но моя миссия не окончена – так сказали Валар. Теперь я, как видите, стал белым магом. Он помолчал, потом перевел взгляд на Мириэль. – А что стало с тобой, дитя, мне неизвестно. Поведай же нам. – Я уже говорила, что это долгая история, – уклончиво ответила девушка. – Валар даровали мне жизнь. Я видела... Видела одну из них. – Тебе явилась одна из госпожей? – с удивлением и тревогой переспросил маг. – Да. – Хм... Что ж, тогда это действительно долгая история. Обсудим ее позже. Сейчас нам нужно спешить. Он повернулся на юг, туда, где за лесом и степью у подножия Белых гор стояла столица Рохана. – Отправимся в Медусельд, в золотой чертог короля Теодена. Там нужна наша помощь.

...

Ночь опускалась на Эдорас. До вершин недалеких гор еще доставали последние солнечные лучи, однако Медусельд с его деревянными крышами и уходящими ввысь башнями погрузился в сумерки. Мириэль стояла у окна и глядела на город внизу. За кривыми улочками и высоким частоколом раскинулись дикие степи. Сейчас в памяти эллет особенно живо всплывали чертоги Трандуила, неприступные стены лесного города, куда не проникнуть врагу. Здесь же... Они были будто на ладони. Армии Сарумана удастся легко сломить оборону Эдораса. Принимать бой здесь было опасно, и девушка готова была полностью согласиться с королем Теоденом, который решил отвести людей и войско в Хельмову Падь. Последние несколько дней выдались насыщенными. Мириэль до сих пор содрогалась при воспоминании о том, как Митрандир изгнал Сарумана из разума короля, а затем – его шпиона из дворца. После все они собрались в главном зале, чтобы обсудить положение. Споры длились до глубокой ночи и продолжились на следующий день. Теперь же, когда решение было принято, Мириэль надеялась, что сможет провести хоть немного времени наедине с любимым. Но его все не было и не было, и эллет стояла у окна, глядя в темноту. Потом наконец дверь отворилась, и аранель, обернувшись, встретилась глазами с Леголасом. – Прости, любовь моя, – на эльфийском заговорил он. Звучание родной речи будто еще больше сблизило их, оторванных от своего народа, но наконец-то не одиноких в своей любви. – Слишком много дел. – Я понимаю, – она шагнула к нему, и через мгновение уже была в знакомых, родных объятиях. – Ты выглядишь... Необычно, – разглядывая ее одежду, заметил эльф. Мириэль рассмеялась. На ней было одно из платьев, одолженных царевной Эовин. Пришлось подвязать его поясом, потому что эльфийка сильно исхудала за последние месяцы. Темно-коричневая, с красноватым оттенком ткань струилась крупными складками, чуть изогнутый вырез оставлял ключицы открытыми так, что ткань, казалось, вот-вот спадет с плеч. – Царевна Эовин дала мне одно из своих платьев. Моя одежда давно испачкалась... – Ты прекрасна в любом виде. Мириэль прижалась к нему и поцеловала – долго, нежно. Потом – требовательно. Леголас ответил на ее ласки, его руки скользнули по телу любимой, обхватили ее за талию. – Я так скучал по тебе. – И я. Эльфийка на мгновение отстранилась, чтобы расстегнуть камзол на груди Леголаса, и тот сбросил его, а следом и рубашку. Мириэль взяла его за руку, переплетая пальцы, и потянула за собой к высокой кровати с пологом – такие были приняты у людей. Леголас помог ей избавиться от платья, и Мириэль опустилась на мягкие простыни, вышитые роханскими узорами. Сердца влюбленных бились в одном ритме, будто единое целое, и оба глядели друг на друга глазами, полными бесконечного счастья. О, как долго они ждали этой минуты... Минуты, когда каждый вздох, каждый стон, каждый поцелуй и каждый взгляд вызывали внутри невероятную бурю чувств и страсти. Между ними не было ничего, кроме нежности и желания, не было ни боли, ни страданий, ни горечи... – Я люблю тебя... – прошептал аранен, оставляя легкие поцелуи на щеке, на шее, на плече девушки. – А я – тебя, – выдохнула Мириэль в ответ. Запрокинув голову на мягкие подушки, она водила пальцами по спине Леголаса, наслаждаясь каждым прикосновением. Этой ночью существовали лишь они двое. Лишь страсть, такая же сильная, как та боль, что жгла сердца все время разлуки. Лишь два тела, слившиеся в одно, две души, любящие друг друга до безумия. Как когда-то давным-давно, в далеком Лихолесье, в первую брачную ночь, которая навеки скрепила их союз.