Любимый ненавистник

— Что ты здесь делаешь, сосунок?! — Я… меня выгнали… просто искал еду… а тут свет… я… я не хотел… — испуганные глаза и заикание Кармы видимо, подействовали, потому что девушка отпустила его и убрала кинжал. — По лесу, значит, гулял… Хм… — мягко ступающая, ловкая и сильная, как пантера, девушка завораживала своим вкрадчивым кружением. — И что же ты в лесу делал? Откуда это тебя выгнали? — Из приюта, где я жил… А потом из другого дома и еще из одного… Меня не любили… Нигде… Сразу избавлялись, как только я приходил в новое место… А теперь мне нечего есть и я… умру на улице… Думал, хоть ягод поищу, грибов… А тут такое… Не убивайте… — Я и не собираюсь, ведь… Девушка не успела договорить, когда дверь домика распахнулась и на пороге предстало растрепанное существо женского пола с двумя косичками, на вид лет трех-четырех. — Цёця Гин, цёця Гин, а где у нас сахал? Ой, а кто это с цобой? — затараторила и завилась вокруг Кармы девчонка. — Арта, успокойся. Это наш гость, не утомляй его. А это племяшка моя, Артемида. Она слишком разговорчива, не обращай внимания, — девушка, которую, судя по всему, звали Гин, приветливо улыбнулась Карме. Видно было, что появление мелкой ее раскрепостило. Улыбка была хорошая, открытая и искренняя, подозрение из глаз исчезло. — Я пойду папе и папе лассказу! — Арта пулей кинулась в домик, только пятки мелькнули. — Папе и… ПАПЕ? — мальчишка решил, что ослышался. — Да, не удивляйся. Как говорится, у любви нет пола… — сказала девушка, задумчиво глядя вслед Артемиде. Карма удивился, но промолчал. Спустя минуту из дома вышли двое мужчин в плащах (один в черном, другой в кремовом). Они держались под руки. Арта вилась вокруг них, что-то торопливо вещая. Глаза мужчин смотрели на парня с удивлением и недоумением. — Как ты нашел наш дом? Мне казалось, мы надежно его замаскировали. Никто в здравом уме не полезет в такие дебри, — подал голос один, брюнет с тонкими нахмуренными бровями и пепельными кончиками волос. — Вот именно, что в здравом уме. — Ты что, из психушки сбежал? — шутканул другой, шатен с забинтованными руками. — Нет. Из приюта выгнали… — Так как ты нас нашел? — не успокаивался «черный плащ». — Огонь, — кратко ответил Карма. — Думал, пожар. — Старайся не думать, тебе вредно, — вновь влез забинтованный. Брюнет дернул его за рукав. — Прекрати, Дазай. Мы недостаточно хорошо укрылись. Нужно продумать… — Да успокойся ты. Одеял у нас достаточно, особенно если учесть, что у нас с тобой одно на двоих, — кареглазый подмигнул и приобнял мужчину за талию. — Перестань… — слегка покраснев, он выкрутился и попытался сменить тему. Карма едва сдержал улыбку. — Гин, что будем с эти недомерком делать? — Кто бы говорил, — не забыл вставить свои пять копеек Дазай, показывая рукой, что брюнет ниже его самого. — Давайте оставим на время, я ему подработку найду. Ребенок с голодухи на улице помирает — грех не помочь. — И это говорит бывшая работница Портовой мафии, когда-то состоявшая в отряде Черных ящериц, — бормочет бухой автор и вновь берется за перо. — Да ну… Будем мы каждому заблудшему бездомцу помогать… — Ну папоцька, ну позалуйста, давай оставим блатика Калму, ну плосу-у… — заныла Артемида, непонятно когда успевшая выяснить имя мальчишки. — Он такой тлудолюбивый, он вам будет помогать! Давайте оста-авим! Брюнет аж отпрянул от такого напора со стороны дочери, но сдавать позиции не собирался. — Арта, успокойся… — Я поддерживаю, — перебила Гин. — И я согласен. У Ацуши была та же история, и я хочу помочь и этому пацану. — Ой, Дазай, ты вообще молчи. У тебя пунктик на спасение бездомных котят, тигров и людей, — фыркнул брюнет, как показалось Карме, с ревнивой интонацией. — Ну-ну, Рю. Ты помнишь, — дальше Дазай говорил почти беззвучно, чтобы не услышали остальные, — как мы удочерили Арту? Брюнет зарычал от злости и бессилия. Аргумент был весомым, но покачать права — это ж святое. — Ты ведь не собираешься и его усыновить? — фыркнул он, тоже понижая голос. — Нет. Я поддерживаю Гин, — уже в нормальной тональности сказал Дазай. — Оставим его на время, а потом, когда он найдет работу, пусть сам себя обеспечивает. Гин, Дазай и Артемида одновременно повенулись к тонкобровому и, не сговариваясь, произнесли: — Ну, что скажешь? Брюнет сжал руками виски и, повторяя «Никакого покоя в этом дурдоме», удалился в помещение. — Не обращай внимания. В его случае это означает согласие, — приветливо сказал Дазай. — Ула-а-а! Блатик Калма остается с нами-и! — заверещала Арта и моментально повисла на мальчишке, обхватив его шею руками. — Ну, малой, пошли. Проголодался, наверное? — спросила Гин. — Более чем, — сказал Карма, улыбаясь. Ему не верилось, что теперь его жизнь спасена. Парнишка проследовал за девушкой в дом, слегка пошатываясь под весом повисшей на нем Арты. — Тут у нас только две комнаты, готовим мы во дворе, баня недалеко, я тебе потом покажу. Вот здесь спальня Дазая и Акутагавы (я, кстати, его сестра, тоже Акутагава, но меня можешь называть просто Гин, а он не любит, когда его зовут по имени, только Дазаю такое позволено), а тут наша с Артой, но больше все же ее, что заметно, — девушка засмеялась, озирая беспорядок разбросанных игрушек. Цацки были незамысловатые, в основном из дерева, но зато развивающие. Были маленькие колючие звездочки, выкрашенные белой краской, для мелкой моторики. Была небольшая сетка с деревянными брусочками — такой себе импровизированный конструктор. Деревянная лошадка на колесиках, пирамидка, фигурки — все было исполнено с большим исскуством, но одна игрушка значительно выделялась — большая тряпичная то ли мышь, то ли пчела сидела на подушке маленькой кровати. Арта, увидев куклу, отцепилась от Кармы и схватила игрушку. — Это моя любимая, мне сделала ее цёця Гин. Из такого класивого платья! И ей не залко для меня было! — похвасталась Арта. — Конечно не жалко! Платья в лесу — это дилетантизм, — засмеялась Гин и поцеловала ее в макушку. — А сто такое ди-ле-тан-цизм? — с трудом выговаривая новое для себя слово, спросила Артемида. — Это когда человек неопытен в каком-то деле и делает это без надлежащей подготовки. — А-а-а… — рассеянно протянула малая, запоминая слово. — Ты будешь спать тут, в нашей комнате. На полу, правда, придется, я надеюсь, ты не в обиде… — Разумеется нет! — воскликнул Карма. — Я хоть на улице ночевать готов… Гин почувствовала жалость к этому маленькому мальчику, который пережил на своем коротком веку столько бедствий, что душа его нравственно очистилась и стала совсем не похожей на души остальных людей, зажравшихся, самодовольных и злобных, привыкших к вседозволенности и хорошей жизни. Их сердца обросли жиром, а глаза сквозял жадностью и эгоизмом до такой степени, что каждый видит это, и кажется этому «каждому», что он единственный белый и пушистый. Не видит он, что в его глазах столько же мутности и грязи, как и у всех. Гин посмотрела на Карму, смахнула внезапно выступившую слезу и потрепала его по голове. — Идем, — кратко сказала девушка. Они разогрели на костре что-то вкусное с мясом (мальчишка так и не понял, что это было). За ужином Акутагава не обращал на паренька малейшего внимания и вообще был какой-то злой. Либо он всегда хмур, решил Топаз, либо злится на него, что он вторгся в его жизнь. Все же Карма больше склонялся к первому варианту. После еды его стало не клонить даже, а просто валить в сон, и только грубый пинок брюнета смог разбудить мальчишку. После этого Гин показала ему баню, где он с удовольствием помылся впервые за неделю и выдала ему чистую, пахнущую свежестью пижаму. Карма давно не чувствовал себя так хорошо. Когда они уже расходились по комнатам, желая друг другу спокойной ночи, Карма искренне сказал всем: — Спасибо вам огромное! Вы спасли мне жизнь, и это сейчас я говорю буквально. Без вас я бы уже умер или, в лучшем случае, скончался бы через пару дней. — Да не благодари. Помочь ближнему — долг любого порядочного человека, — подмигнул Дазай, а Акутагава недовольно взглянул на него. — Ладно-ладно, ты у нас не очень порядочный, — погладил его по голове забинтованный. Рюноске пнул его под зад, после чего Осаму перехватил его ногу и закинул себе на плечо. Растяжка у брюнета оказалась ничего себе, и такая гимнастика не принесла ему никакой видимой боли. Дазай же, подсечкой сбив Акутагаву с ног, заставил его повиснуть на себе и под маты вышеупомянутого утащил его в комнату. — Спокойной ночи! — хором сказали Гин, Карма и Артемида запертой двери и рассмеялись, после чего отправились в свою комнату. Укладываясь, паренек еще раз пожелал девчонкам спокойной ночи и поблагодарил. — Спи уже, скромняга ты, — рассмеялась Гин и, потрепав его за плечи, упала к себе. — Спокойной ночи, блатик Калма. Пусть тебе плиснится лозовый единолог, — смешно пожелала Арта, забираясь в свою кроватку и пытаясь лежа дотянуться до мальчишки. С учетом длины ручонок малой и роста парня это было техически невозможно. Карма наклонился и позволил девчоке себя обнять, после чего и сам улегся.