Худший друг и лучший враг

— Как же ты заебал! Я в туалете один побыть не могу? Ты к каждому так врываешься? Пиздуй, я сказал! — воскликнул Шань в высшей степени раздражения. — Малыш Мо, во-первых, это моя квартира, во-вторых, дверь была не закрыта: твой проёб, — надрывно смеялся Тянь.       Глубокий вдох, такой же выдох. — Поебать, я ухожу, — выдавил Шань, развернувшись к выходу. Вена на его лбу пульсировала, щеки горели от стыда, это был провал.       «Тупой долбоёб, а если бы я там голый был?! Стоп. Чего, блять, голый?! В ванной комнате этого самовлюбленного идиота?! Что-то я загнул. Ну, бывает, что-то упало, каким бы другим образом я смог достать её оттуда? Ну, как? Кстати, гвоздик всё ещё там. Какой же стыд».       До сих пор пребывая в шоке, парень подошёл к входной двери и стал обуваться. Странно, даже не подошёл, как обычно. «Посмотрим, как он посмеется теперь». Шнуруясь, он думал, что приготовить на ужин. Курицу с овощами или фалафель с тофу. Перед этим стоило бы зайти в «Тао-Тао» за сыром и специями. На улице уже стемнело, в гостиной был полумрак и только огни ночного города освещали квартиру. Необычайно красиво. Обуваться так — можно зрение испортить. Ну, ему никто любезно не показал, где находятся выключатели. Нацепив куртку, Шань бросил взгляд на прохожую. Убедившись, что там никого нет, он крикнул: — Папочка уходит, — озлобленно и дерзко. Но, успев сделать лишь один уверенный шаг, он отлетает обратно. Ноги подкашиваются, левая рука в захвате. Прям как в фильмах ужасов: тебя тянет обратно как физически, так и душевно. Резкий рывок назад, словно в бездну. Он даже не понял, что произошло. Перед глазами пролетает панорамой прихожая, и он в объятьях темноволосого дьявола. — Я вроде никуда не собирался, — с хитрой улыбкой и диким прищуром прошептал Тянь.       Он словно явился из тьмы. Окрашенный розово-синими отблесками городской суеты.       Мо растерялся, ничего не съязвив в ответ. Как марионетка, Шань лежал у Тяня в руках. Будто выпал на минуту с этого мира. Его уши приобрели багряно-красный оттенок, а лицо накрыл персиковый румянец. В полумраке вряд ли это было видно, но от Хэ ничего не скроется, он всё чувствует. Словно зная, поднимает руку к палящим щекам, горящим ушам. Еле прикасаясь, он все равно чувствовал жар его тела. Настолько, что пальцы словно плавились под теплом его кожи. Шань находился в замешательстве. Он не понимал, что происходит.       В темноте все чувства обостряются, а время становится бесконечным.       Немного вернувшись в реальность из-за прикосновений прохладных пальцев, Мо медленно поднял руку и грубо оттолкнул парня. Его запястье до сих пор находилось в прохладном захвате рук Тяня.       Он не отпускал.       Глубокий вдох, такой же выдох.       Поняв, что это затянется надолго, он без криков и лишних дёрганий устало спросил: — Ну, чего тебе ещё? Мне уже пора, отпусти.       Его дыхание было горячим, надрывным, но парень продолжал делать вид, что спокоен. Он опустил глаза, стараясь не смотреть на Хэ. Тянь, конечно же, заметил это, и, не теряя возможности,он нежно взял Мо за острый подбородок, вынуждая смотреть на себя.       Мол, смотри, но только на меня. — Некрасиво обращаться к человеку, не смотря ему в глаза, ай-ай-ай, — с милой издёвкой произнёс Хэ, — отвечу на твой вопрос: ты кое-что забыл, — он полез в нагрудный карман на рубашке и, игриво улыбаясь, вытащил чёрную серьгу. Словно, вот, я такой молодец. Стало жарко. — И… что дальше? — Ну, дальше я помогу тебе надеть её, ты уйдёшь и даже успеешь зайти в магазин по дороге домой. Но, если не хочешь, останешься у меня, — с надменностью в голосе произнёс Тянь, сам того не заметив.       «Ага, вот, показался настоящий он. Не милый, добрый и нежный с «холодными руками и горячим сердцем», а «самый мудацкий мудак на этой ебаной планете».        Мо резко дернул плечом, от неожиданности Тянь выпустил его запястье. Все тело словно отключилось и чувства сконцентрировались только на одном — как разжалась его рука. Место, где он держал, одновременно горело от недавнего прикосновения и ныло от резко появившегося холода.       Это был ожог, который видел только Шань.