Лакрица

Минута, вторая, третья… Гермиона распахивает глаза, ощутив дрожь его тела. Обычно после оргазма сила слабеет, побуждая тратить минутки на отдых. Грейбек отличается выносливостью и стойкостью, нередко вызывая у Гермионы вопросы по поводу частых половых актов без долгих перерывов. Однако сейчас её посещает интуитивная тревога из-за его поведения, а именно: неожиданно он замирает, потом начинает чаще дышать, опаляя её горло, и глухо порыкивать через стиснутые зубы, его когти давят на её кожу в области затылка и поясницы, и вдруг… «Я одержим своей самкой, и теряю контроль.» Капелька крови… такая крохотная, но полученная в результате укуса на её шее… Теперь слова про потерю контроля утрачивают романтический посыл и приобретают более чем серьёзное значение. «Страшно?» О нет! Она помнит. «Да, должно быть страшно! Тебе некуда бежать от зверя в клетке!» Конечно, Гермиона не боится за свою жизнь после всего, через что они прошли, но недавние размышления приводят к определённому выводу. «Фенрир, я буду твоим клыком. Надёжным союзником, которому ты сможешь доверять, и прочной силой, которой ты сможешь гордиться!» Сделав глубокий вдох, она пару мгновений смотрит на надломленное крепление балдахина и понимает, как тяжело ему сдерживать свою волчью сущность из-за скорого полнолуния. Ладно, хорошо, отлично. Гермиона доверяет ему… в этом плане не до конца, конечно, ведь всегда есть риск укуса или травмы, но… Доверие! Доверие! Зелёный свет на доверие! Гермиона вздрагивает, когда он понимает, что давит на горло. Его дрожь усиливается, рычание нарастает, а тело будто бы становится тяжелее. Полноценный вдох освежает дыхательные пути. Она справится! И докажет ему, что ей можно доверять. Грейбек не один! Она рядом, способная подстроиться под его внутреннего волка. Под пальцами, прижатыми к его спине, ощущаются мурашки, и будто бы его кожа становится острее из-за появляющихся волосков. О Мерлин, Гермиона жмурится, абстрагируясь от мысли, что у него проявляется шерсть. Само тело кажется жёстким и больше по габаритам. Его плечи дрожат, когда он ставит ладони по двум сторонам от её плеч и приподнимается корпусом на вытянутых руках. В этот момент Гермиона напрягается всем телом и задерживает дыхание, ощутив внизу плотное давление на шейку матки. О нет! Боль вибрирующей стрункой задевает чувствительную плоть, но Грейбек прерывает её, резко отстранив бёдра, и тогда Гермиона смотрит вниз, округлив глаза и судорожно сглотнув. С набухшего члена стекают смазка и остатки спермы, покрасневшая головка блестит и кажется шире, чем раньше. Влажный ствол с толстыми синими венами вздёргивается, касаясь концом его пупка. Из отверстия посерединке появляются белёсые капли. Он настолько возбуждён, словно и не кончал минутами ранее. В плане мужской физиологии это незаурядно красиво, но вместе с тем и опасно, особенно в совокупности с другими изменениями его тела. Робко подняв взгляд на лицо, Гермиона смотрит немного удивлённо, слегка боязливо, но внутри она преисполнена решимости помочь ему сдержать зверя и вернуть контроль над телом и сознанием. Фенрир задирает голову, прикрыв глаза, и крепко сжимает челюсти. Гермиона вздрагивает, услышав зловещий скрип зубов, и аккуратно кладёт ладони на его плечи, но… Кровать скрипит от его стремительной реакции. С остервенелым лицом Грейбек резко смотрит на Гермиону и в одно мгновение сжимает ладони вокруг её запястий, чтобы прижать их к матрасу. Сколько раз она видела звериные черты, но сейчас его лицо воистину напугает кого угодно. Глазницы с воспалёнными сосудами расширяются, веки высоко поднимаются, нос начинает удлиняться, как и нижняя челюсть. И вдруг раздаётся рык! Такой, который невозможно издать человеческими связками. Громкий и запугивающий… Однако Гермиона всё равно видит в нём болезненные эмоции от того, что он проигрывает осмысленности, ненамеренно отдаваясь во власть животных инстинктов. Это заметно по тлетворному дыханию, по сомкнутым челюстям, которые заглушают рык, по лицу, сморщенному в попытке усмирить трансформацию. Гермиона знает, что он полностью не перевоплотится в оборотня, тем не менее отдельные черты, вроде увеличенных костей и появления шерсти доказывают вероятность увечий, которые он может ей нанести в подобном припадке. Два выхода: успокоить или довериться. Ранее Гермиона практиковала первое решение проблемы с переменным успехом, а второе не использовала никогда. Слишком велик риск получить травму или лишиться жизни, но она сдержит обещание и привнесёт доверие в их запутанные отношения. Поэтому осторожно шепчет: — Ты не ранишь меня, — без дерзости и наглости, она просто убеждает обоих, призывая к взаимодоверию. — Ты не уяснила… — его низкий голос вибрирует, издавая рычание после каждого слова, — как я изголодался. В её горле сухо, а по телу бежит волнительная дрожь от услышанной властной интонации, но Гермиона также понимает, что он озвучивает потенциальную угрозу. Голубые глаза приобретают синий контур, изо рта удлиняются клыки, один из которых разломлен на несколько частей. Грейбек предельно выгибает хребет и дёргает головой, невольно брызнув каплями с волос на её лицо. Секунды, в течение которых она жмурится от влаги, попавшей на глаза, придают смелости. Когда Гермиона поднимает веки и видит, что он немного отодвигается, пустив взгляд в сторону, то слова слетают с губ сами по себе: — Покажи мне. Глаза, и так округлившиеся, становятся больше. Грейбек на несколько мгновений задерживает учащённое дыхание, брови поднимаются, но затем по его телу вновь проходит конвульсия, доказывающая волчью вспышку неистовства, и… Гермиона неумышленно вскрикивает и дёргает руками, выворачиваясь из его хватки, поскольку Грейбек кривит лицо в бешенстве и вновь грозно рычит. Сурово скалясь, резко хватает её за горло. Она пытается приподняться корпусом, вцепившись в его предплечья. Через скрипящий рык вырываются надсадные смешки, очень далёкие от веселья. — Ага! — яростно тянет он. — Показать, значит изглодать до костей! В прямом смысле слова. Гермиона врезается затылком в изголовье кровати, приняв полусидячее положение, и держится за его предплечья, а Фенрир рычит ей в лицо: — Ты отбила свой заржавый котёл, если смеешь испытывать оборотня! Секунда. Гермиона пропускает его слова и делает один вдох прежде, чем совершить отчаянный поступок: отпускает его предплечья и цепляет в кулаки пряди мокрых волос, дёргает Фенрира на себя и одновременно сама подаётся вперёд, чтобы сомкнуть уста в… нет, не в страстном поцелуе… Гермиона кусает Фенрира. Кто узнает, точно не поверит! Мерлин, помоги! Грейбек часто упрекает в том, что она провоцирует, дразнит и испытывает его. В других ситуациях Гермиона всегда это отрицала, бросаясь в противоборство, но в данный момент ей важно поставить точку в неопределённости их отношений и показать Грейбеку, что она доверяет ему. Зажав зубами его нижнюю губу, Гермиона держит глаза открытыми, в полной мере довольствуясь немигающим, шокированным взглядом Фенрира. Но лишь на миг. Он смещает руку с её горла и зажимает волосы на затылке, отодвигая от себя, но Гермиона наматывает смоляные космы вокруг кулаков и сильнее всасывает нижнюю губу в свой рот. Внутренние стороны её колен давят на боковые части его торса, показывая собственнический жест обладания. Затем происходит несколько изменений в его настрое. Первое изменение Гермиона ожидает: Грейбек распаляется в новой порции ярости и дёргается, выдернув губу из захвата. На коже остаются царапины от её зубов. Но вот второе изменение… Оно начинается, когда между лицами остаётся малое расстояние для полной зрительной связи, и здесь Гермиона наконец показывает то, что давно хотела показать: вместо довольства от своего дерзкого укуса, она чуть прищуривается, делая взгляд глубоким, проникновенным, всматривается в его глаза, передавая свою любовь на безмолвном уровне. Сердце бьётся ровными волнами, усиливая эффект её внешнего выражения. Гермиона немного, слегка, чуток приподнимает уголки губ до едва заметной улыбки и ведёт взгляд по его лицу так, будто любуется им. Конечно, сейчас он, мягко говоря, устрашающий, но в том дело, что любуется она не внешностью, а настоящей сущностью, включающей всё, за что она его любит. — Мой неустрашимый волк, — тихо шепчет она, приблизив лицо и коснувшись его носа своим. — Мой выносливый оборотень, — понижает голос, погладив его туловище коленями. — Мой всесильный мужчина, — прикрыв веки и глубоко вдохнув его запах, Гермиона прижимается виском к его щеке и говорит едва слышно, — я доверю тебе свою жизнь… — ослабив руки, она выпускает пряди и кладёт ладони на его плечи, ведёт пальцы по шее и затылку, — если ты доверишься мне в ответ! Вряд ли он когда-нибудь слышал подобные слова. Одна его бровь медленно выгибается, но Гермиона это не видит, лишь чувствует мимику, прижимаясь щекой к щеке. — Самка, — обращается он, вместив в интонацию удивление, насмешку и злость, — ты… — дальше явно последует издёвка, но Гермиона перебивает. — Пока ты не обратился в животное, я совладаю с тобой! — и это правда, пусть он сильнее физически, но Гермиона верит, что справится с ним в его человеческом обличье. — Даже если потеряешь контроль, то… Но на этот раз уже сам Грейбек перебивает Гермиону, внезапно засмеявшись и толкнув её назад. Врезавшись затылком в изголовье, она кратко жмурится, но потом возвращает прежнее выражение лица, излучающее доверие. Он задирает голову, посмотрев на неё сверху вниз и злобно оскалившись. — Чаешь, что без когтей я не смогу вскрыть твои квёлые потроха?! — сквозь смех риторический вопрос звучит почти истошно. Сохрани улыбку и тёплый взгляд! Ведь неспроста он ранее отметил, что Гермиона малость изменилась. Просто будь мудрее! Любимый болван если не поймёт, то точно прислушается! — Не просто чаю, но и верю в это! — парирует она, и вдруг… Его терпение трещит по хребту. Грейбек двигает плечом, позвонки хрустят, горло хрипит, в конце перейдя на порыкивание. — Вторично борзеешь вхолостую, бесстыжая ведьма! — схватив пятернёй за макушку, Грейбек вздёргивает Гермиону и кидает в сторону, вынудив упасть лицом на матрас. — Слепая вера тебе не поможет! — заломив две руки за спину, он сжимает волосы и запрокидывает ей голову. — Доверие! — поправляет она, повысив голос до крика. — Нам поможет доверие! Он снова рычит, злясь на упрямство, но Гермиона успевает всё объяснить: — Покажи мне свой голод, — услышав, как он гневно сглатывает, она всё равно продолжает говорить, — потеряй контроль! Вообще, это чистейшее самоубийство — требовать от оборотня пустить сознание по течению одних лишь инстинктов. Фактически, Гермиона восстаёт против всех правил и здравых традиций, которые устоялись в обществе. Все маги и магглорождённые, не заражённые ликантропией, наоборот стремятся к тому, чтобы оборотни целыми котлами пили аконитовое зелье, сторонились людей и учились всегда быть в сознании. Один лишь домысел о том, что оборотень намеренно станет бесконтрольным животным, наводит страх и ужас. Под давлением лунного проклятия мужья убивают жён, матери не признают собственных детей, друзья рвут на части своих близких и прочее… Любое проявление волчьего безумства карается и осуждается, из-за чего остальные оборотни, даже принимающие аконитовое зелье, превращаются в изгоев магического мира. Грейбек едва ли хоть раз слышал подобную просьбу. И сейчас его пальцы подрагивают. Гермиона не видит лица, лишь чувствует. Он стоит на коленях позади и придавливает её грудью к матрасу, продолжая держать голову запрокинутой. Гермиона сплёвывает попавший в рот волосок и с исступлением кричит: — Покажи мне! — Нет, — звучит кратко и как-то зловеще, жутко. Она больше не слышит рваного дыхания и рыка. Грейбек вовсе застывает как мрамор с одним отличием: его руки не холодят, как камень, а наоборот обжигают её кожу, словно за несколько минут температура тела доходит до критической точки и дальше способна только жечь до красноты и боли. — Напрасно я кинул тебя в малолетнем притоне, — по-прежнему он говорит голосом, который она слышит впервые, — потребно вовек держать при себе с таким кривым котлом, иначе сдохнешь, и зенками не моргнув! Настолько его голос… голос… скорее всего, его голос можно назвать хладнокровно серьёзным, мрачным, но… В то же время Гермиона слышит почти незаметную долю алчного интереса. — Фенрир! Я доверяю тебе! — она стонет от усиленной хватки, локти болят, Грейбек больно сжимает суставы. — Бесцельно, — упрямится он. — Доверять можно только сознанию. — Да, — неожиданно соглашается она, противореча своей просьбе, но потом поясняет, — я доверяю тебе, потому что ты контролируешь сознание, но… — её главная просьба звучит с придыханием, — прошу, Фенрир, доверься мне! Внезапно его хватка слабеет, Гермиона может чуть повернуть лицо и встретить его потрясённый взгляд лишь краем глаза. — Если потеряешь контроль над сознанием, — шепчет она, мягко улыбнувшись, — я верну его тебе, — слезинка очерчивает уголок глаза, голос понижается, — только верь мне…