тот самый маяк;

она вот-вот услышит шум прибоя, вот-вот. у нее и соль на губах есть, и ноги по колени в ледяной воде. песок под ногами приятно тает, размывается волнами. а Кошелева смыкает губы плотной полуулыбке и смотрит вдаль, на горизонт, где один маяк сияет слабеньким огнём. и так хочется к маяку. Кристина, вся шприцованная своими неудачами устала уже. в карьере не получилось, в отношениях с людьми не особо выходило раз за разом. слишком все это было. и она из рук на горле и цепей приклепаеных через кожу к легким, выбралась на ту самую называемую свободу с переездом (побегом) во Владивосток. это выход был — однозначно. тут проще гораздо. боль. не чувствуется почти. эта соленная вода, она же от инфекций спасает. от таких, которые можно совсем неосторожно подхватить. а в ее реальности инфекций навалом. слишком она похожа на какую-то не стерилизованную иглу, из-за которой она может заразиться (или уже?). и Кристина, видимо, одна во вселенной нашла для себя спасение. нашла даже с завязанными глазами — идёт такими твердыми шагами к маяку. ей хорошо. ей свободно. солнца зимой мало, одни тучи, сугробы, но она его раз за разом находит. пусть даже ветер сдувает и лужи заледенели. ей тепло, будто она пятилетняя оказалось у мамы на руках, с леденцом в руках и красными щеками от мороза. Кошелева обнимает Илону, как по-праву лучшую подругу, и сидит с Максимом около двух часов на пляже, пока не начинает светать. она так счастлива сидеть тут. / / / Кристинино чувство собственного достоинства ушло на дальний план давно: Максим привык. но когда она вчера на Трущева вешалась, это было мерзко — ужасно. — ебанутая она. говорит он каждый раз, когда та умудряется наркотики достать. бесит, раздражает: он ее по-праву ненавидит. но все-таки, он не ее спаситель. а даже если и ее, то никогда из-за кулис не выйдет чтобы спасти — его нет в сценариях, навязанных ею же. она не разрешит спасти, только потому что уже сама нашла спасение.