всему виной океан

темнота. кромешная темнота, сравнимая с дорогой, ведущей в ад. мороз, ласкающий кожу до табуна мурашек, облизывающий скулу и шепчущий всякого рода развратности. чонгук идет по улице, засунув мерзнувшие руки в карманы тонкой ветровки. его ребра болят и кажется, что изнутри в них колотит молотками дюжина рабочих, вбивающих балки, чтобы конструкция была крепче. по щекам льются горячие слезы, ядом прожигая насквозь тонкую кожу и добираясь до скуловой кости. он еле передвигает ногами, громко всхлипывая и не понимая, где он находится. оборачивается вправо — деревья нависают над ним и хотят заграбастать его в свои смертельные объятия; поворачивает голову влево — дома десятками с широко раскрытыми глазами следят за ним и улыбаются во все челюсти. сзади неистово начинает вопить девушка. чонгук резко оборачивается, но никого не видит. холод пробегает по спине, и заставляет его ускорить шаг. со всех сторон его окружает бешеная какофония, давящая, сжимающая, сдавливающая до невозможности дышать. чонгук чувствует, как в животе разрастается огромный червь, сжирающий его органы — он видит эту сцену у себя в голове и чувствует, как его внутренности пустеют. он впивается пальцами в живот, кричит, чувствует, как существо барахтается внутри, и умоляет что бы то ни было остановиться. бессмысленно. деревья начинают тащить его за одежду к себе, здания громко смеются, а крик девушки стоит в ушах, как будто она находится прямо за ним, сдирая глотку и вкладывая весь кошмар, на который только способно человечество. чон просыпается в мандраже. он жадно ловит ртом воздух и пытается успокоиться, но панический ужас, охвативший его полноценно, не отпускает, вонзившись, как тонущий за спасательный круг. лицо мокрое, и совсем непонятно, то ли из-за слез, то ли из-за холодного пота, льющегося по телу ручьями. парень принимает сидячее положение и пытается вытереть щеки, откинуть прилипшие ко лбу влажные волосы, но руки так сильно трясутся, что ими невозможно управлять. — гук-а? — слышен встревоженный чимин, проснувшийся некоторыми мгновениями назад. он садится и притягивает младшего к себе, беспокоясь не на шутку тем, что тот увидел в своем кошмаре. плохие сны не появлялись в их квартире вот уже несколько месяцев, и парни даже бессовестно успели забыть о них, отдаваясь совместной приятной жизни по полной. кто бы мог подумать, что они вернутся, восстанут, как в каком-то дешевом хоррор-фильме про мертвецов, без стука ворвутся внутрь? — тшш, все хорошо, все хорошо, гук. я здесь, — пак прижимает его к себе, желая унять и забрать себе дрожь своего парня, — я здесь, малыш, вместе с тобой, мы в нашей постели, в нашей квартире. здесь тепло и безопасно. посмотри на меня, — он берет его лицо в свои ладони, убирает волосы со лба назад и тепло смотрит в испуганные глаза. — видишь? я тут, в твоих руках, а ты в моих. все хорошо, успокойся. чиминов голос сейчас как никогда пропитан нежностью и теплотой, как шелковое одеяло, которым укрываешься и чувствуешь себя лежащим в облаке, в мягком и невесомом, но надежном и крепком. чонгук чувствует, как этот голос отгоняет всех отвратительных монстров, оборачивает его защитным слоем, высасывает всю желчь и покрывает раны охлаждающей и обезболивающей мазью. он касается своими все еще слегка дрожащими губами бархатной щеки, затем носа, лба, и так снова и снова, каждый раз вкладывая все больше и больше любви, скопившейся за эту ночь. чимин улыбается, беспокойство медленно, будто морская волна при отливе, откатывает, но следы все же остались. подобные вещи не пропадают бесследно, сколько бы раз они ни происходили. — ку, давай спать, у нас есть еще пара часов перед тем, как вставать. — ты ложись, а я… — без тебя и не подумаю. так они оставшиеся часы проводят на кухне, готовя сладкий пирог, в процессе чего обмазывают друг друга мукой, смеются и много целуются. прошло четыре года, как они вместе, а все продолжают вести себя, как влюбленные подростки. чайка любит шутить, что они самые младшие в их компании, а чонхи говорит, что даже она с тэхеном так себя не ведет. на все это они закатывают глаза и пожимают плечами, мол, что тут поделать, мы безумно влюблены друг в друга. пирог они оставляют на вечер, чтобы пригласить друзей и угостить их им, а на завтрак готовят вафли с абрикосовым вареньем, кусочками яблок и сыром маскарпоне. на фоне поет юми араи свой альбом «cobalt hour», и парни подпевают вместе с ней, на второй и шестой песнях исполняя медленный танец. как будто и не было никакого кошмара, и слез, и холодного пота с мандражом. чонгук так и не вспоминает о плохом сне, а чимин внимательно смотрит на него и мягко улыбается, радуясь, что он смог его отвлечь. так день и начинается.

***

чонгук свою работу любит. каждый раз, когда он ловит себя на этой мысли, в голову непроизвольно прокрадываются воспоминания о том, как он боялся никогда любовь к науке не возродить. если бы не отец чимина, он бы так и продолжал косить газоны, ходить в университет и петь по пятницам в «штиле». однажды, когда чимин привёл его в ресторан, где он и его отец всегда ужинали, чтобы наконец-то познакомить их, чонгук дрожал, как осиновый лист. хотелось произвести хорошее впечатление, в конце концов. именно тогда он и узнал, что за его лечение заплатил мистер пак, и не мог перестать обещать, что он вернёт всё до последней копейки. мужчина хохотнул и сказал: «давай так: услуга за услугу. я помог тебе, а ты поможешь мне.» «все, что угодно!» — уверенно воскликнул тогда чон. так он и попал в ту компанию, в которой работает сейчас. они срочно нуждались в новом работнике, но сложно было найти человека, знавшего науку на высоком уровне. чонгук начинал как стажёр — делал всем кофе, таскал бумаги из блока в блок, убирался в комнате отдыха, — в общем, был мальчиком на побегушках. затем он стал помощником инженера-радиотехника, стал выполнять работу по техническому обслуживанию охранных систем, сигнализаций и радиоэлектронных приборов, а на данный момент занимается исследовательской деятельностью, получив весь необходимый опыт и высшее образование. он до сих пор иногда вспоминает, как его одногруппники косились на него с завистью, потому что, мало того, что он пропустил год из-за того, что попал в реабилитационный центр, так ещё и получил работу почти сразу, как вышел. вдобавок ко всему и популярностью пользовался, потому что пел — а пел он хорошо — в баре у шиншо. короче говоря, если бы не семья пак, то чонгук не знает, где бы он сейчас был. день сегодня максимально странный. кошмар, истерика, объятия, завтрак с любимым, недосып, тишина на работе — всё необычно. когда он заходит в здание, то встречается с мёртвой тишиной. — где все? — спрашивает парень, когда встречается со своими четырьмя коллегами, которые сидят с кружками кофе и ничего, видно, не делают. иден, проектировщик в области связи, крутится в своём кресле, откинувшись на спинку; бора читает книгу «радиоэлектронная борьба в информационных каналах», подперев голову ладонью и выглядя при этом так, будто ей до смерти скучно; салли собирает паззлы — какой-то ГЭС, чонгук вообще не знал, что такие можно где-то достать, — а милон ковыряется в новеньком compaq deskpro 386S, рассматривая внутренности системного блока. — во всем секторе б случилось замыкание, и им пришлось перейти во второе здание, — начинает салли, почесывая свою тёмную бородку и напоминая чонгуку мужчину, который раньше ему в детстве каждый день летом продавал мороженое. — кстати, иди проверь электропроводку в том секторе, они доверяют это только тебе. несколько других отделов на каких-то учениях. у других какие-то вылазки по работе. одни мы без дела, потому что босс сейчас где-то на пляже валяется. — так, значит, проверить проводку. — подытожил чонгук. — ещё хеджин сказала что-то про базу данных, но она особо никому не адресовывала это. — добавляет милон, хмурясь и переставляя провода. — ой, да тебе она это сказала! — недовольно отвечает бора и слишком резко закрывает книгу, отодвигая её от себя. — тебе просто лень туда идти. «видимо, у неё тоже денёк не самый приятный,» — думает чонгук, уже предвкушая услышать, как они начнут ругаться. эти двое всегда препираются друг с другом. весь отдел это уже знает. одна его часть думает, что они ненавидят друг друга, а другая уверена в том, что между ними что-то больше, чем просто ненависть. чонгук входит во вторую половину. — ладно, посмотрю, когда исправлю технические неполадки, — чон проходит к своему месту, оставляет на кресле свои вещи, а потом внезапно достаёт роман из своего портфеля, который чимин ему положил, «чтобы тот не скучал», как он сказал, и положил перед борой. — может, это будет поинтереснее. она удивлённо смотрит на него, потом на книгу, читает вслух: «здравствуй, грусть! франсуаза саган,» — затем опять переводит взгляд на него и благодарит. — звучит меланхолично, — бубнит иден, все это время молча наблюдая за ними и продолжая крутиться в кресле. — она интересная? — спрашивает бора, беря книгу в руки. чонгук пожимает плечами и слегка улыбается, вспомнив, как он не хотел отпускать чимина на работу, прижимал к себе, опираясь задом о тумбу, и целовал, начиная ныть, когда чимин хотел отстраниться. — не знаю, друг принёс только вчера и положил мне в портфель. я не успел её ещё даже открыть, но он сказал, что понравилась. после этого парень наконец-то начинает работать. чаще всего у него получается отключить процесс размышлений и сконцентрироваться на своём задании, да вот сегодня все не клеится. он думает о своём сне и старается проанализировать его, незаметно утопая в воспоминаниях о самом тёмном времени своей жизни. его переполняет негативными эмоциями и стоит только исправить неполадки в электропроводке и обеспечить сектор электроэнергией, как он садится в кресло и зарывается ладонями в волосы, оттягивая их за корни. сколько бы лет ни прошло с тех пор, как он официально стал «чистым», а шрамы на нем все же остались и навсегда останутся. в обычной жизни все почти как всегда. за исключением лишь того, что ему все ещё иногда снятся кошмары, основанные на том времени, и что он до сих пор боится крови. не так сильно, как раньше, но и не так, чтобы совсем нет. однажды чимин порезал палец во время их совместной готовки и попросил чонгука заклеить рану пластырем, но стоило ему увидеть алый палец, как сразу бросило в дрожь, охватила паника, а глаза наполнились слезами. пришлось чимину все делать самому, так ещё и успокаивать младшего. сейчас таким его сильно не испугаешь, но лучше не рисковать. устранив проблему в базе данных, он, уже возвращаясь к себе в офис, думает о том, что свою проблему он устранить так и не смог. не день, а чертовщина какая-то. заваривая себе растворимый кофе, он очень надеется, что оставшаяся часть дня пройдёт спокойно. в обед они впятером слышат в коридоре приближающийся стук каблуков, но не обращают внимание, занимаясь каждый своими времязатрачивающими делами. чонгук хмуро смотрит в окно, сидя на подоконнике, и пьёт уже третью кружку подостывшего кофе. его безумно тянет в сон, и если бы не работа, то он бы вернулся домой и проспал до самого вечера, до возвращения чимина. хотелось бы ему его увидеть… сейчас так не хватает его солнечной улыбки и блестящих глаз, что аж в груди неприятно становится от тоски. — как ваши дела, молодёжь? — внезапно слышится из ниоткуда голос, и все удивлённо смотрят в сторону двери, кроме чонгука, опять засевшего в своих раздумьях. — о! мистер пак! — кричит иден и вскакивает, чтобы пожать руку, но замечает стоявшую слегка позади фигуру. — привет, я идэн. — он протягивает руку для рукопожатия и встречается с ответной улыбкой. — чимин. услышав это, чонгук резко поворачивает голову и видит уже смотрящего на него пака, который смущённо машет ему рукой. чимин никогда не был у него на работе. обычно лишь мистер пак заходит раз в неделю для того, чтобы поболтать со своим приятелем и взять чонгука на обед. мужчина любит парня, почти даже как собственного сына, из-за чего чимин с чонгуком всегда шутят у него за спиной. — мой сын, — нежно добавляет мистер пак, поглаживая его по плечу. пока чонгуковы коллеги знакомятся с его мужем (если бы только они знали), сам чон стоит в сторонке и наблюдает. сколько раз он ни смотрел на чимина, все не может остановиться. вдобавок ко всему сегодня все чувства ощущаются в три раза сильнее, и как же ему хочется обнять его. — мы пришли забрать у вас чонгука на часик-другой. — говорит мистер пак. — забирайте ради бога, все равно здесь скука смертная! — возмущается салли, заставляя всех усмехнуться с того, как сильно он заламывает брови. — дайте мне несколько минут, я отнесу грязные кружки и вернусь. чонгук выходит из кабинета и шагает по мертвенно тихому коридору, слушая свои шаги, которые отражаются от стен громкими звуками, неприятно отзываясь эхом. он рад, что чимин решил прийти сегодня вместе с отцом. парень всегда знает, когда ему нужна поддержка, и что нужно сказать или сделать в эти моменты. комната отдыха у них небольшая: здесь стоят два стола, на одном из которых кофемашина и ящик с посудой и закусками, а за другим обычно сидят работники и о чем-то беседуют. с третьей стороны, перед небольшим окошком, выходящим на проезжую часть, стоит раковина и сушилка для тары, около — небольшой холодильник, где обычно хранят молоко и другие напитки. в комнате темно — свет не включен, и лишь тоненькие струйки света пробиваются через прикрытые жалюзи. «нужно будет позвонить чайке, пригласить в гости на чай,» — думает чонгук, ополаскивая кружку, когда его талию обвивают юркие руки, а губы дуют в ухо, заставляя парня съежиться. он поворачивает голову и встречается с лицом чимина в пятнадцати сантиметрах от него. — привет, красавец, — шепчет пак со сладкой улыбкой на губах и оставляет мягкий поцелуй на щеке. чонгук вытирает мокрые руки, поворачивается и обвивает чиминову шею, прикрывая глаза и вдыхая его аромат волос. он этого грезил с самого утра, и, боже, как же ему не хватало тепла и запаха этого тела. — я соскучился. — я тоже, — он круговыми движениями пальцев гладит его шею, чувствуя напряжение парня. — как твое самочувствие? пак отстраняется и смотрит чону в лицо, откидывая назад его лохматые волосы, которые, судя по их состоянию, явно были подвержены долгой атаке чонгуковых рук. — хочется уснуть в твоих объятиях и увидеть во сне что-нибудь приятное, — натянуто улыбается младший и прикрывает глаза; чимин продолжает медленно зачесывать его темные локоны и заодно массировать кожу головы. — этот сон как будто вернул меня обратно… туда. — думаю, ты до сих пор себя не простил. поэтому твой мозг пытается напомнить тебе об этом, чтобы ты наконец-то отпустил. его рука медленно спускается с волос, поглаживая шею, и останавливается на прохладной щеке. чонгук приоткрывает глаза и вздыхает, оставляя несколько невесомых поцелуев на небольшой, уже такой родной ладони. — я пытаюсь, честно… но когда вспоминаю, мне становится омерзительно от самого себя. — так, — серьезно начинает чимин, слегка хмуря брови. — мы не будем повторять этот разговор еще раз. — он берет чонгуково лицо в свои ладони и приподнимает, чтобы посмотреть ему в глаза. — ты не позволишь этим воспоминаниям опять сбить тебя с толку, ясно? того тебя нет. того меня, тех чонхи и твоей мамы — никого из нас нет. мы мертвы! превратились в пыль и разлетелись по свету, смешавшись с другими видами пыли. всё! они взаправду говорили об этом уже много раз. чонгук каждый раз обещал, что кошмары и его мысли не мешают ему и ощущаются просто как мгновенный шлейф сигаретного дыма. но каждый раз все по-старому. чимин не злится, но он расстроен. не в самом чонгуке, а в том, что оно его не отпускает. значит, нужно что-то изменить. методы, направление, ход мыслей — хоть что-нибудь. и, видимо, в это «хоть что-нибудь» входит и его собственное отношение ко всему происходящему. он всегда успокаивал чонгука и уверял, что все пройдет, но как показывает практика и их очередной только успевший начаться разговор о том же самом, нужно принимать крайние меры. и эти крайние меры заключаются в строгости чимина (с чем чонгук встречается крайне редко, лишь иногда, когда они ссорятся). — тот мир не настоящий, не наш; не этот, что вокруг нас. сейчас он всего лишь иллюзия, созданная частью твоего мозга для того, чтобы держать тебя в узде. не позволяй этого, слышишь? ты сильный. ты чертовски сильный и храбрый, чонгук. так что встряхнись, умойся и скажи себе: «стоп!» чонгук, которого я знаю, не позволит каким-то там жалким воспоминаниям брать над собой верх; не позволит себе хандрить и слоняться без дела. мой чонгук выпрямится, расправит плечи, оттопырит свою грудь и вздернет высоко подбородок, направившись по дороге жизни дальше. — он делает небольшую паузу, чтобы дать парню уложить в голове всю информацию, и продолжает спустя пару секунд. — ты и являешься моим чонгуком. просто немного растерялся и сбился с курса. ты сможешь. веришь? — трепетно улыбаясь, с надеждой спрашивает чимин, замечая, как уголки губ напротив слегка сдергиваются наверх. чонгук кивает несколько раз и невесомо целует старшего, который сжимает его талию сильнее и притягивает к себе ближе. кто-то в стороне двери прочищает горло и заставляет парней с ужасом отпрыгнуть друг от друга. — пап?! — восклицает чимин, чувствуя, как сердце в груди на секунду остановилось, и дыхание сперло, застряв где-то в глотке. мужчина выглядит так, как будто еле держится, чтобы не наброситься на них. он смотрит сначала на чимина, потом на чонгука, опустившего в страхе глаза, и отчеканивает: «на выход. оба.»

***

до ресторана они идут молча. чимин, несмотря на весь ужас ситуации, держится стойко и уверяет себя, что все будет нормально. даже если его отец и откажется от него, то это не в первый раз. чимин сможет пережить, хоть и будет это сложнее, чем в прошлом. все-таки за эти годы они сильно сблизились, и расставаться с этим будет болезненно. он пару раз глубоко вдыхает, потом медленно выдыхает и окончательно берет себя в руки. «все будет хорошо. мы справимся,» — думает он и смотрит на чонгука, который держит взгляд на своих кроссовках и хмуро и нервно жует свою нижнюю губу. чимин видит, что он боится; чувствует, что он трясется, даже без нужды дотрагиваться до него. это видно. это ясно как день. они заходят в дорогой ресторан и присаживаются за самый дальний столик. им достается момент, чтобы поговорить, когда мистер пак идет к гардеробу, чтобы повесить свой пиджак. чимин кладет свою ладонь чонгуку на бедро и поворачивается, чтобы встретиться с ним глазами. — что бы ни случилось, мы всегда будем вместе. чонгук горько усмехается. — это я должен тебя успокаивать сейчас, а не наоборот. — никто никому ничего не должен, гук-а. я вижу, что ты трясешься, — чонгук накрывает его ладонь своей и сплетает пальцы. — но уверяю тебя, все будет хорошо. — почему ты не боишься? он же твой отец! чон совсем не понимает. чимин любит своего отца. он уважает его, несмотря на все, что между ними было. а сейчас все вмиг разрушится, как будто и не было между ними связи отца-сына, образовавшейся намного позже, чем положено. да что греха таить, сам чонгук любит мистера пака. он по своей доброй прихоти оплатил ему все лечение, помог устроиться на работу, еще и обедает с ним несколько раз в месяц. и через секунду все исчезнет. как здесь не бояться? — а ты мой возлюбленный, моя вторая половинка души и сердца, мой воздух и моя вода. и что теперь? отказаться от этого? если ты пошел наперекор своей маме ради меня, то почему я не могу этого сделать? — чимин улыбается, видя, как выражение лица парня меняется, и сжимает его руку. чонгук улыбается в ответ, но быстро разжимает пальцы, когда видит возвращающегося мистера пака. тот присаживается напротив них, прочищает горло и кладет руки на стол, переводя взгляд со скатерти на парней, которые терпеливо ждут свой час расплаты. — как долго? — наконец спрашивает он, все еще чувствуя ком в горле, который он так отчаянно до этого пытался откашлять. — более четырех лет с учетом того времени, когда чонгук был в реабилитационном центре, — сразу отвечает чимин, уже подготовившись к этому вопросу. — более четырех лет?! — ошарашенно произносит мужчина, вскинув высоко брови и выпучив глаза. — а твоя семья знает? — спрашивает он у чонгука, который сразу кивает. — и они нормально к этому относятся? — поначалу было сложно… — уклончиво говорит чонгук, не совсем желая вспоминать те нерадостные недели сумасшествия. — миссис чон таскала его по церквям, пыталась вместе со священниками изгнать из него «дьявола» и неделями не разрешала выходить из дома. — отвечает чимин, до сих пор не понимая всей абсурдности ситуации. — но потом я осознал, что больше не мог так жить, объяснил маме, что мои чувства от меня совершенно не зависели, и вернулся к чимину. в конце концов, ей пришлось принять меня таким, какой я есть. они погружаются в тишину, пока не приходит официантка. быстро выбрав несколько блюд из меню и сделав заказ, они опять возвращаются к тишине, неприятно витающей в воздухе. — я не понимаю этого, — начинает мистер пак, хмуро смотря в стол, — не принимаю уж точно. но это и не мое дело, чтобы что-то принимать и понимать. это ваши жизни, ваши чувства и желания. ни меня, ни миссис чон, ни кого бы то ни было там нет, кроме вас обоих. да и я вас не вправе судить. даже уж и не знаю, что безумнее: влюбиться в парня или в психически нездорового человека, — он поднимает взгляд на чимина и еле заметно улыбается. — скорее всего, мне обидно, что я узнал об этом так поздно. четыре года! с ума сойти… парни улыбаются и переглядываются, наконец-то расслабляясь и с облегчением выдыхая. — я думал над тем, чтобы тебе сказать… — говорит чимин, прокручивая кольцо на своем безымянном пальце, — но мне было слишком страшно. — я понимаю, — мужчина смотрит на его кольцо, потом переводит взгляд на руки чонгука, сложенные аккуратно на столе, и вздыхает. — с другой стороны, все было очевиднее некуда. твое беспокойство о нем, ваше сожительство, несмотря на то, что в вашем возрасте парни находятся в активном поиске своих будущих жен, кольца на безымянных. — последнее словосочетание сбивает парней с толку и заставляет засмущаться. — кто оказался смельчаком? — я, — с застенчивой улыбкой, отвечает чонгук и смотрит вниз. — так и думал! — хей! — обиженно звучит чимин. — в смысле?!

***

— ну то, что вы остаетесь живыми с таким большим количеством людей, которые о вас знают, это, конечно, огромное достижение, — говорит чонхи, когда парни заканчивают рассказывать про ситуацию, произошедшую с ними ранее. — чонхи! — недовольно восклицает чонгук, хмуря брови. — что?! это правда! они привычной компанией сидят в гостиной, с накрытым столом, прокручивающим хиты восьмидесятых радио и не прекращающимися разговорами. чонхи, тэхен, чайка, норбу и чимин с чонгуком. из-за всеобщей занятости, они так не собирались уже около месяца, и сейчас все без исключения чувствуют, как им этого не хватало — громкого смеха из-за какой-то несмешной шутки и скапливающихся слез в уголках глаз, рассказов из повседневной жизни, драмы и мелодрамы (особенно у самых молодых), сплетен. чонхи с тэхеном пытаются уговорить миссис чон разрешить им жить вместе, у чайки проблемы с одногруппником, который издевался над ней в школе, норбу в процессе сдачи экзаменов, но он совершенно не нервничает и даже из-за этого ходит с высоко поднятой головой, пока все остальные ученики как будто с ума посходили. чимин стоит на открытом балконе, облокотившись на перила, и курит, с любопытством разглядывая людей внизу. он слышит, как дверца открывается, и, обернувшись, видит чайку, вышедшую покурить. парень молча предлагает ей взять сигарету из его пачки, и та с радостью принимает предложение. после того, как она затягивается и с удовольствием выдыхает в воздух дым, чимин переводит взгляд с ничего не подозревающих пешеходов на нее. — ты точно в порядке? — спрашивает он. чайка долго молчит, смотря вдаль и рассеянно выкуривая сигарету. — нет. — отвечает она и вздыхает. — совсем не в порядке. он все время пристает ко мне, и никакие слова, никакие действия на него совсем не действуют. хотя я не удивлена, его мозг, кажется, размером в грецкий орех… — а если его напугать? девушка обескураженно смотрит на чимина и задает немой вопрос. — ну, например, у тебя есть высокий и сильный парень, который может предупредить его по-хорошему, а если он продолжит распускать руки, то одной левой хватит, чтобы его отключить, — он хитро улыбается и переводит взгляд в комнату, на чонгука, который сидит на диване с норбу и тэхеном и о чем-то с ними разговаривает. — ты серьезно…? — чайка не верит его словам и смотрит то на пака, то на чона. — я уверен, если ты попросишь чонгука, он незамедлительно согласится тебе помочь. — боже, — улыбается девушка и усмехается, не в силах поверить в то, что только что услышала. тот парень не дает ей покоя уже несколько лет, то откровенно издеваясь над ней, то приставая в темных углах. она не знает, как ей чудом удалось остаться не изнасилованной, но здесь, скорее всего, помогли ее инстинкты самосохранения. которые, впрочем, в последнее время сильно барахлят. чайка крепко обнимает чимина, благодаря его как минимум еще пять раз, а чимин смеется и искренне надеется, что чонгук сможет положить этим издевательствам конец. они возвращаются и их перекур-пауза заканчивается. больше негативные темы не поднимаются, оставшись далеко за комнатой. они разрезают пирог на маленькие кусочки и раскладывают по темно-зелёным тарелкам, с предвкушением пробуют и разливаются в комплиментах, заставляя парней победно улыбаться и обещать приготовить подобный в следующий раз. все возвращается на круги своя, и завтра уже будет такой же обычный день, как и все другие, не считая этого. завтра чимин проснётся первым и, погладив спящего чонгука по слегка колючей щеке, тихо вылезет из постели и на цыпочках выйдет из спальни, прикрыв дверь. там, он приготовит омлет, тихо напевая себе под нос песню, которую в прошлую пятницу исполнял чонгук, взглянет на время, отложит лопатку и пойдет в спальню. наклонится и проведёт рукой по лохматым волосам, шёпотом зовя: «чонгук-а, пора вставать, — пару раз прикоснется губами ко лбу и наконец-то встретится с еле приоткрытыми глазами. — вставай, соня.» чимину понадобится ещё несколько минут, чтобы вытащить чонгука из постели. младший будет цепляться за него и недовольно мычать, умоляя о ещё пяти совместных минутах в кровати, но на то чимин и старше, чтобы быть серьёзнее и ответственнее — не разрешит и всё-таки вытащит большую тушку, отправив умываться. завтра жизнь вернётся в привычный ритм, и только любовь двух парней будет продолжать расти.