Last chance to be happy

» — Пап, мам, все хорошо? Еще одна тарелка со звоном разбилась о пол, когда Глэдис (пока еще) и Форсайт Джонсы повернулись, замечая в проходе застывших мальчика и девочку. Их детей. На их личиках мелькали самые разные эмоции, среди которых отчетливо выделялись страх и непонимание происходящего. Женщина тут же нахмурилась, в то время как мужчину похоже совсем не волновало происходящее. Он как ни в чем не бывало прошел мимо нее, а затем и их детей в зал, где плюхнулся на диван, открывая очередную бутылку пива под возмущенный взгляд жены. Глэдис тут же оказалась рядом, вырывая у него из рук ненавистный алкоголь, что изо дня в день плавно отравлял его жизнь. Их жизнь. — Ты можешь прекратить пить? — мужчина даже не взглянул на жену, — У тебя зависимость, Джонс! — Отвали, Глэдис. Достала уже. Женщина повторно вырвала из цепких рук мужа бутылку, которую он успел забрать до этого, и спрятала ту за спину. — Давай спокойно поговорим. — Какого черта, Глэдис? Немедленно верни! Форсайт вскочил с дивана, надвигаясь на женщину, а стук его массивных ботинков эхом отдавался в помещении, где воцарилась гробовая тишина. Мальчик и девочка с ужасом наблюдали за отцом, в конце не узнавая его. Перед ними был совершенно другой человек. Не тот, что читал им сказки на ночь. Не тот, что на выходных всегда водил их в парк и покупал мороженое. Не тот, что приходил на каждое собрание в их садик и школу, всегда твердо защищая права и интересы своих детей. Ничего не осталось от любящего своих детей отца, перед ними была лишь пустая оболочка, в которую то и дело вливался алкоголь, что снова и снова туманил сознание. Вот и сейчас с помутненным сознанием мужчина не осознавал своих действий. Форсайт навис над женщиной, впечатывая ту в стену, без возможности освободиться. Глаза почернели от злости, а губы исказились в усмешке от беззащитности его жены. — Ну что, больше не такая смелая? — П-прекрати, — Глэдис мольбой в глазах смотрела на мужа, до последнего надеясь увидеть человека, в которого влюбилась много лет назад. Но было поздно. Она бросает испуганный взгляд на смотрящих на все происходящее детей, подавляя желание заплакать от отчаяния, что готово было вырваться из груди истошным криком и слезами на лице. Джонс из последних сил вымученно улыбнулась и как можно ласковее обратилась к детям, — Крошки мои, идите к себе в комнату. Мы с папой немного повздорили, нам нужно поговорить наедине, — видя, что те не сдвинулись с места, женщина уже тверже добавила, — Джагхед, милый, возьми Джейли и идите к себе. Быстрее. Все хорошо. Джагхед в последний раз взглянул на мать, понимая, что скорее всего это конец. Он не был глупым маленьким мальчиком в свои десять лет, когда каждый раз после очередного скандала в их доме малышка Джейл утыкалась ему в плечо, плача и прося, чтобы у них все было хорошо, и родители больше никогда не ссорились. А он лишь молча поджимал губы, зная, что это «никогда» не наступит. И сейчас, смотря в глаза матери, он видел море отчаяния и боли. Терпение было на исходе. Спусковой крючок был на грани. «Это конец». — Мармеладка, хочешь посмотреть мультфильм? Когда маленькая ладошка оказалась доверчиво вложена в его, в груди защемило. Он не маленький. Он все понимает. А Джейли… И от этого больно». *** «Все вещи, попадавшие под руку, без промедления летели в старенький, потрепанный временем чемодан. Самое необходимое уже давно лежало внутри, и сейчас женщина пыталась уместить в него как можно больше своих вещей и ее малышки, не желая ничего оставлять своему непутевому муженьку, что без тени сомнений продаст их и на вырученные деньги купит проклятый алкоголь. Да и похвастаться большой суммой денег Глэдис не могла, а ведь им еще нужно было снять квартиру, и на новые вещи денег просто напросто могло не хватить. На кровати рядом с чемоданом сидела Джеллибин, прижимая к себе плюшевого лисенка. Она с удивлением смотрела на суетящуюся мать, бегающую из одного угла комнаты в другой. Ей казалось, что она во что-то играет, но не говорит ей во что. У двери неловко мялся Джагхед, тоже наблюдая за действиями матери и отчетливо понимая происходящее. Не понимал лишь, в чем он провинился, отчего мама не хочет забрать его с собой. Джагхед видел, как последняя вещь отправилась в чемодан и мать бегло обвела комнату взглядом, подмечая, что ничего не забыла. Она протянула руки к дочери, собираясь взять ту на руки, когда девочка проскользнула мимо, подбегая к брату и хватая край его футболки своими маленькими ручонками. — Джагги, мама ничего мне не говорит, но мы похоже едем в путешествие? Так ведь? Я так рада, — Джейли отпустила его футболку, возвращаясь обратно к кровати и беря в руки своего лиса. Немного повозившись с рюкзачком, в который она пыталась убрать игрушку, малышка вернулась к брату, с интересом его оглядывая. — А где твои вещи? Сумка? Джагхед замер и посмотрел в сторону матери, что тоже неотрывно следила за ними. Когда он уже нашел, что ответить сестренке, его перебила Глэлис, нервно бросая: — Он не едет с нами. — Что? Но почему, мамочка? Джагхед сделал что-то плохое? Я не хочу уезжать без него, — Мармеладка смотрит на женщину, крепко вцепляясь в тело брата, не желая отпускать его такого родного и любимого. Ей всего пять, но мысль о том, что самый близкий человек не будет рядом, пугает не по-детски, — пожалуйста. Глэдис лишь молча проходит мимо, катя следом чемодан и не оборачиваясь на детей. И им ничего не остается, как последовать за ней. Останавливается она у самой двери, вновь протягивая руку к дочери. Джейли жмется к брату, и Джагхед, видя раздражение матери, садится перед ней на корточки, обнимает и тихо шепчет: — Я люблю тебя, моя Мармеладка. По щекам малышки бегут слезы, и он бережно их убирает, когда мать снова напоминает им о своем присутствии. — Идём, Джейли. Малышка нехотя отпускает такую холодную, но родную ладонь брата и идет вслед за матерью в сторону границы, где была стоянка, на которой их уже ждало такси. Дальше границы в Саутсайд никто не решался сунуться, пусть и под предлогом работы. Джагги провожал взглядом два удаляющихся силуэта, пока они окончательно не исчезли из виду. И пускай он и сказал, что все будет в порядке, и он справится, но в глазах, что не могли врать и сейчас были полны слез, была вся правда. Та самая горькая правда. Глэдис Джонс бросила его. Ушла, не попрощавшись, не оглянувшись. Ушла, будто бы не оставляла там позади своего несовершеннолетнего ребенка совсем одного с вечно пьяным отцом, махнув на него рукой: мол, у тебя нет будущего. «Он станет таким же, как и ты. Это лишь дело времени, Джонс. Я не смогу этого пережить снова, поэтому он остается здесь с тобой. От судьбы все равно не уйдешь». Эти слова ударили словно обухом по голове. Глэдис Джонс ушла, окончательно перечеркивая всю свою жизнь до этого, забывая о том, что ей ли не знать, какого это расти в неполноценной семье и о том, что не этого она хотела для своих детей. Ушла, забрав с собой его маленькое личное солнце». *** Жизнь никогда не казалась Джагхеду похожей на сказку: ни до развода родителей, который, окончательно разрушил хрупкий детский мирок, ни уж тем более после, когда он был вынужден существовать, побираясь и ночуя каждый раз на улице, да хоть бы где, лишь бы не дома с отцом алкоголиком, из-за которого, собственно говоря, их и бросила его мать, уехав в Толедо и прихватив с собой его младшую сестренку. И без того не слишком открытый, после всего произошедшего он замкнулся в себе, предпочитая не сближаться с людьми, что больше не внушали никакого доверия. Ведь как доверять людям, когда даже самые близкие уходят? «Все они одинаковые. Люди созданы лишь для того, чтобы причинять боль. Все бросят тебя, когда больше не будет нужды в общении с тобой. Бросят…и ты снова останешься один… Я останусь один…», — осознание этого и стало точкой невозврата в беззаботное и безоблачное детство для Джагхеда Джонса и точкой его отправления в суровую взрослую жизнь. В реальность, которая теперь отчетливо была видна, обнаженная перед ним со всех углов, как не посмотри. Вечно пьющий отец, каждый день приводящий домой новую незнакомую женщину и запирающийся с ней в своей комнатушке после развода и переезда матери и сестрёнки в другой город. Банда змеев — преступники, воры, насильники — возглавляемая его отцом (о чем он, конечно же, раньше не знал), которая теперь постоянно ошивалась у них в трейлере, приходя без приглашения и чувствуя себя у них как дома (чему Джагги мог позавидовать, ведь он у себя дома чувствовал себя совершено иначе, будто бы он здесь чужак, а не они). Джингл-джангл, что змеи приносили с собой, дабы словить кайф, и его отец, охотно принимающий его. Агрессия, которую раньше он старался не замечать, теперь всячески изливаемая на него и проявляющаяся в виде новых синяков на детском теле. Каждый раз после новых побоев, он спрашивал себя: в чем он так провинился? Почему он никому не нужен? «У меня даже друзей нет. Я полный неудачник». Отношения со сверстниками тоже сразу не заладились, и дело было не только в замкнутости и отстраненности Джагхеда, но и в самих детях. Слишком жестоких, наслышавшись от своих родителей (у кого они, конечно, были) лишь то, что в этом мире выживает сильнейший, а значит слабейших можно и даже нужно уничтожать, что они и делали. Именно таким всегда был Саутсайд — южная часть, грязная и опасная сторона небольшого городка, отдаленного от других, неотмеченного на картах и носящего название Ривердейл. Ривердейл, сколько Джагхед себя помнил, всегда был городом, поделенным на части, главными из которых были север и юг. Нортсайд и Саутсайд. Был еще Саннисайд, трейлерный парк между ними, где тоже в основном обитали южные (там же жило семейство Джонс), но он не играет главной роли в этой истории. Две стороны. Нортсайд и Сайтсайд. Полные противоположности. Свет и тьма; чистота и грязь; праведность и грех; порядочные жители и убийцы, грабители. И мало кого интересовало из северных, что не все могут быть такими. Статьи, выпускаемые местной газетой, в которых юг всегда поливали грязью, казались такими правдивыми и правильными, что не верить им не хотелось никому. И они даже не могли подумать, что Нортсайд может скрывать тайны и похуже. «Они родились там, росли. Они обязательно станут отбросами нашего общества. По-другому быть и не может». «Они опасны и несут в себе угрозу. Угрозу нам, нашим жизням, жизням наших детей. Когда уже правительство наконец избавится от них?» «Они не заслуживают шанса на другую жизнь. Они просто не смогут жить иначе. Это у них в крови». «Убийцы! Воры! Насильники! Все они родом с юга!» Те, кто мечтал о лучшей жизни, были вынуждены перебираться на северную часть, на территории владения Нортсайда, естественно встречая препятствия в лице недовольных северян, которых и без того не устраивало такое соседство, а мысль о том, что южане будут жить на их земле, казалась и вовсе недопустимой. Но были и те, кто не мог себе этого позволить, среди которых был и малыш Джагги, вынужденный бороться за свое существование в Саутсайде, что оставило свой отпечаток на его характере и поведении. Сильно изменило его, но не сломало, ведь внутри него все еще продолжало биться сердце, что подтверждало, что он все еще жив. Сердце, что в тайне все еще хотело верить людям и быть нужным, любимым. *** На другой же стороне города, в Нортсайде, жила маленькая девочка Элизабет Купер, что тоже была несчастна. Северная принцесса. Их встреча изменит их судьбы кардинально, повернув течение их рек жизни, которым не суждено было никогда пересечься, и направив их в одно устье. А вот к чему это столкновение приведет… увидим.