Тихое утро. Дождь. Люди за окном куда-то торопятся — всё как обычно.
Последние несколько дней прошли как один для Маши. Без смысла, мотивации, эмоций. Не осталось с уходом Фила ровным счётом ничего, даже мыслей. Лишь одна пустая боль пронизывала своими острыми нитками всё вокруг.
Она мешала дышать, жить, чувствовать.
В сердце девушки не было обиды или злости на Феликса, просто непонимание. Почему, за что? Зачем нужно было всё начинать, если он знал, что уйдет?
Это была такая сильная любовь или такая сильная ненависть?
Последними вечерами Маша беззвучно плакала сухими слезами. Она хотела все вернуть назад, хотела верить, что весь этот кошмар ей снится. У неё больше не осталось любви, Феликса, ребенка.
Лишь она и ее пустая квартира.
Но сегодняшний день обещал быть совсем другим. Последним.
Маша навела порядок в квартире, чтобы всё так и застыло навеки в холодном покое. Все фотографии с любимым, с сёстрами… Ее дорогие и не очень вещи, косметика, старые журналы.
Всё дышало счастливым прошлым.
Мария взяла в руки общую семейную фотографию. Она стояла, улыбалась, не натянуто, искренне. В глазах сияла надежда и любовь. На рамку и стекло упала, наверное, последняя горячая, живая слеза.
Маша взяла в руки ручку и небольшой листик бумаги. Она не хотела уходить молчаливо. Надо было извиниться перед всеми, сестрами, семьёй, Феликсом. За всё. За то, что она слаба, за то, что она устала и потеряла всё.
В нижнем уголке листа виднелась подпись и дата.
Под ритмичное тиканье часов и пение птиц за окном Маша набирала полную ванну горячей воды. Ей было страшно, хоть уже и всё равно.
Девушка пришла на кухню и выпила заранее купленные обезболивающие и антикоагулянты. Чтобы было легче.
Хотя легче уже никогда не будет.
А дальше всё как по инерции, в тумане. Словно девушка делала это сотню раз.
Не снимая свою домашнюю одежду, Маша легла в ванну. Вода слегка жгла. Мария протянула руку и взяла свои лезвия. Несколько глубоких порезов вдоль руки. Больно. Щипает и жжет. Но по сравнению с тем, что разжигалось в душе девушки, это казалось пустым звуком.
Кровь растекается уже и по другой руке. Вокруг была звенящая тишина, это даже слегка резало уши, ведь рядом
никого…
Совсем скоро девушка почувствовала, как дышать становится тяжелее, как удары сердца становятся более глухими и медленными, а через секунду вновь быстрыми, словно они пытаются спасти Марию выработкой адреналина.
И тут Маше отчаянно захотелось плакать, но слез просто уже не было. Остались лишь воспоминания. Каждый миг, каждый день и вечер с Феликсом были неповторимыми. Острая боль в последний раз ударила в душу. Маша резко захотела встать, попробовать всё сначала, найти любимого, но она подняла лишь руку, вена окончательно раскрылась от этого, и Мария потеряла сознание. Сердце ещё билось, дыхание было еле слышным.
Девушка видела себя. И его. От кислородного голодания все иллюзии начали казаться реальностью. Той, которой не суждено было быть.
Вода в ванне покраснела.
***
Дикий испуг и паника схватили Дашу, которая решила проведать сестру в таком тяжёлом состоянии.
Вызвана скорая, слезы, отрицание. Дарья не верила, что это происходит.
Пока врачи добирались, она успела сгрызть себя виной. Даша не успела, а если бы пришла она на несколько минут ранее…
В панике сестра звонит Феликсу. На удивление, номер доступен. И лишь пара слов в мгновение меняет все в его планах:
— Она… Умерла… Приезжай.
***
В доме суета, врачи. Но было поздно.
— Реанимация не нужна. У неё уже давно нет пульса. Мы сожалеем.
Фил стоит на пороге, съеденный своими же эмоциями и поступками.
Он тихонько подходит, берет в руки записку, видит свое имя почти в каждом абзаце.
Всё, что Феликс чувствует не поддается описанию. Это моральная боль хуже смерти.
Парень оборачивается. На когда-то белой руке Маши, окровавленной, сияет кольцо. «Любимая».
Феликс действует импульсивно, на диких эмоциях. В его голове появился план, как воссоединиться с Машей.
Он просит прощение у Даши, прощается, выбегает из квартиры, бежит вверх по лестнице. Младшая сестра Марии провожает его удивлённо пустым взглядом.
Маша жила на последнем этаже.
***
Дождь бил по стёклам. Люди всё куда-то бежали. На столе одной из квартир лежала открытая бумажка с аккуратным почерком девушки. Ее рана навечно высохла.
«В самые темные ночи загораются самые яркие звёзды. И одна из них — моя вечная любовь к тебе»
