odds

      Чимину и Хосоку вручили пакет со словами: «Переодевайтесь». Внутри лежали два аккуратно сложенных классических костюма с чеками, показывающими какие-то бешеные, недоступные для каждого кармана цены.       — Это что? — Пак был готов отдать обратно столь дорогие вещи, но Чонгук устало посмотрел на него, вздыхая.       — Чимин, там нужно выглядеть прилично.       — Где это там? — вмешался Хосок, подрывая терпение ребят.       — Да просто наденьте и всё! Нахуя столько вопросов? Мы едем в дорогой ресторан, вот и всё, — Юнги, тоже успевший где-то переодеться, отчего-то нервничал и сорвался, утомившись долгими расспросами, лишь тратящими их драгоценное время.       — Через десять минут жду у машины, — Чонгук кивнул парням в сторону уборной и спустился вместе с Тэхёном и Юнги, принимая уже совершенно иной вид, не как до этой вечеринки.       Чимин долго раздумывал, что могло произойти за столь короткий промежуток времени, но в голову ничего разумного не лезло, а Хосок к тому моменту уже завязал бордовый галстук, смотря в зеркало и представляя себя крутой мафией из детективного сериала.       — Значит, они знали, что мы куда-то поедем. Не могли нас раньше предупредить? — ворчал Пак, складывая их с Хосоком вещи в пакет и наспех выбегая на улицу.       — Кстати, ты неплохо в этом выглядишь, — подмигивая, Чон приобнял Чимина, кончиком языка облизнув свою нижнюю губу.       Чёрные рубашка, брюки и пиджак отлично сочетались с его тёмными волосами, и лишь серебряная серёжка в левом ухе хоть немного выделялась на фоне подобной мрачности. Увидев Чимина в первый раз, можно было бы подумать, что он какой-то ахринеть опасный парень ну или просто типичный фанат готики.       Чонгук же был более предусмотрителен и сразу пришёл в классических брюках, сейчас лишь сняв с них тонкую цепочку и накинув на плечи серый пиджак.       Костюмы Чимину и Хосоку подошли даже больше, чем ожидалось. Чонгук невольно скривил рот в задумчивой улыбке, смахнул волосы со лба и на огромной скорости рванулся вдоль тёмной узкой дороги так, что органы Чимина сплющились к позвоночнику, заставив лишь после нескольких минут привыкнуть к быстрому движению.       Чон ездил так постоянно, и стрелка спидометра нередко доходила до максимума, что его вовсе не останавливало. К тому же, сейчас в нём было столько энергии, которую приходилось хоть как-то выплеснуть.       Пак молчал несмотря на то, что внушительный по размерам страх разбиться насмерть не отпускал его на протяжении всей поездки. Дыхание захватывало, стоило только слегка приоткрыть окно. Перед глазами улицы не просто бегали — они мчались со скоростью света, мерцали, словно яркая вспышка фотоаппарата, и не выстраивались в чёткую картинку, оставляя после себя в памяти лишь мутные блики. Пак закрыл глаза в надежде прийти в себя, но руки продолжали предательски дрожать, держась за ручку дверьцы. Когда скорость чуть убавилась, и Чонгук наконец-то остановился, бодро всем приказывая выходить, Чимин сначала не сразу понял, что происходит.       Перед ним распахнулись двери большого кирпичного здания с окнами во всю стену. Оттуда лился золотистый свет, мерещились утончённые фигуры, грозно и величественно возвышались мраморные колонны с изображениями всяких масляных картин. Чонгук вдруг ласково улыбнулся, пропустил перед собой остальных и, как настоящий джентльмен, попросил Чимина ухватиться за его локоть. Пак не осмелился отказать, прижавшись к Чону, и в смущении отвёл взгляд, когда у входа милая девушка хостес вежливо поклонилась их необычной паре, видимо, сразу узнав Чонгука. Он властной походкой прошёл в середину зала, открыто и гордо демонстрируя своего избранника.       Чимин шёл, как на эшафот, дико испугавшись такой роскоши и всех любопытных переглядываний, будто одобряющих или, наоборот, осуждающих. Один взрослый мужчина следил за ними с самого их прихода и сейчас грозным взором испепелял почти обессиленного Пака, которому помогала держаться лишь крепкая рука Чонгука, что от такого внимания получал странное удовольствие. Вокруг метались официанты, обстановка внушала чувство какого-то средневекового бала, на котором Чимин был Золушкой, вышедшей из бедноты.       Тэхён, Юнги и вместе с ними потерянный в пространстве Хосок сели за один из свободных столиков, и Чимин заранее подготовился идти в их сторону, мечтая сесть и выбить всю правду у Чонгука, которого прямо в данную минуту крыл матами на всех языках мира. Медленно поворачивая налево, Чимин резко дёрнулся. Чон с дерзкой, коварной улыбкой вцепился за его талию, провожая к совершенно другому месту. Пак чуть не ругнулся, когда вблизи узнал лицо мужчины.       — Привет, пап. Это — Чимин, — указал Чонгук на парня, в этот момент разучившегося говорить.       — Приятно познакомиться, садитесь, — ответил он на лёгкий кивок в знак приветствия и тут же отвлёкся на разговор с одним из своих знакомых, сидящим рядом.       Круглый стол был полон аппетитных блюд, которые никто толком и не трогал, отдавая бо́льшее предпочтение обсуждениям важных дел. Одна женщина напротив долго любовалась Чимином, а потом, не выдержав, заговорила с Чоном, сохраняя вежливый и приятный тон.       — Какой у тебя красивый молодой человек, — она улыбнулась, опустив голову и поправив спадающий с плеча локон светлых волос.       — Спасибо, миссис Хан, — Чонгук потянулся к бёдрам Чимина, приподнимая скатерть и плавно проводя горячей ладонью по жёсткой ткани брюк.       Пак схватил его руку и переплёл пальцы, попутно отвечая на вопросы отца Чонгука.       — Значит, вы учитесь в одном университете?       — Да, только я на последнем курсе.       Пусть всё случилось внезапно для Чимина, и сейчас тот нервничает сильнее, чем когда-либо, но зато Чонгук рад, что этот день свершился. Он надеется, что после этого Чимин не обидится, не будет заводить истерики, а поймёт лишь одно — Чонгук с ним не шутит. Для него действительно важны их отношения. Ради них даже пришлось поговорить с безответно влюблённой Джису, чтобы расставить все точки и не мучить ни друг друга, ни своих родных. Семья Ли, кстати, тоже присутствовала на этом банкете, но сидела чуть подальше. Джису предпочла не мешать Чонгуку и остаться на месте, унимая волнение и мимолётное разочарование. Тэхён и Юнги заказали несколько блюд, сказав Хосоку, чтобы тот за друга не беспокоился и взял себе всё, что захочет. Для друзей Чона здесь всё бесплатно.       — Чонгук, правда, захотел познакомить отца с Чимином? — удивлённым шёпотом проговорил Хосок, выглядывая из-под края меню.       — Как видишь, — ухмыльнулся Юнги, листая что-то у себя в телефоне.       — Ахуе… Ой, то есть, я в шоке, — моментально исправил себя Чон, покраснев от страха, что кто-нибудь услышал.       Светское место, как никак. Надо соответствовать.       — Расслабься, — подмигивая, шепнул на ухо Тэхён, вальяжно устроившись на стуле. — Никто на нас не смотрит, — Ким опрокинул голову назад, разминая мышцы и закидывая одну ногу на другую.       Чимин почти ничего не съел, поглядывая то на время, то на довольного жизнью Чонгука. Лишь выпив один бокал красного вина, он смог немного отвлечься на сцену, где пела молоденькая девушка в блестящем платье.       — Ч-что ты делаешь? — Чимин сидел и никого не трогал, пока не почувствовал на себе удивлённые взгляды рядом сидящих гостей и, главное, отца Чонгука.       — Ты вкусно пахнешь, — Чонгук носом зарылся в шею Пака, пальцами придерживая бокал вина на столе.       Пак отвернулся от этого извращенца и через минуту успокоился, когда другие лишь улыбнулись и вновь продолжили разговаривать.       Это был банкет в честь юбилея компании, и Чимин совсем не понимал, каким боком он тут оказался. Даже если Чонгук и хотел устроить их встречу, стоило хотя бы подобрать подходящие на то обстоятельства. Сейчас же отцу Чонгука было совсем не до него, однако изредка он всё же к Паку обращался и, казалось, никакой неприязни не испытывал. Скорее, ему было всё равно.       Может быть, хитрый Чон на это и рассчитывал, приглашая Чимина именно в то время, когда при всех его отец не сможет уделить им достаточное внимание. Спустя час внутренних мучений Пака и нарастающего желания наконец-то побыстрее убежать домой, Чонгук подал какой-то жест Юнги и громко попрощался со всеми, заставляя Чимина встать вместе с ним.       — Уже уходите? Тогда Ли Чан отвезёт вас.       — Хорошо, — Чонгук потащил Чимина за собой прямо к выходу.       — А остальные? — опомнился Чимин, когда они только вдвоем сели в чёрную машину, оказавшись в полной тишине.       — Тэхён вызовет им такси, не беспокойся, — прилично выпивший, но не настолько, чтобы не соображать, Чонгук расстегнул пиджак, с поцелуями почти набрасываясь на Чимина, как голодный и замученный зверь на пойманную добычу.       — Эй, стой, — Пак, не раздумывая, оттолкнул его, присматриваясь в окно. — Скоро придёт водитель.       — Я сказал ему прийти через полчаса, — вновь полез целоваться тот и раздражённо прошипел, начав не на шутку злиться чужим отказам.       — В смысле? Зачем? — упёртый Пак не переставал отстраняться, хотя уже полностью лежал под Чонгуком и дышал ему точно в приоткрытые губы.       — Чтобы я трахнул тебя, — Чонгук снял с Чимина рубашку, воспользовавшись небольшим недоумением, и прильнул к острым ключицам, слабо прикусывая.       — Прямо здесь? — Пак, теперь не сопротивляясь, обвил ногами поясницу Чона, в душе поблагодарив тонированные стёкла.       Внутри машины стало неимоверно жарко, пот с мокрых тел начал понемногу блестеть в бликах включённого уличного фонаря, но Чонгук не останавливался, стягивая брюки до колен и томно улыбаясь в чиминовы губы во время поцелуя.       — Да, потому что я устал терпеть, — несмотря на тесноту и некоторые неудобства, Чонгук подмял мягкое тело под себя как можно бережнее, одну руку нежно приложив к паху и поглаживая мягко и осторожно, дабы вырвать из губ напротив тихие блаженные вздохи.       — Ты сумасшедший, — Чимин даже подумать не мог, что будет совокупляться в машине владельца одной из самых крупных компаний в Корее с его единственным сыном.       Вещи валялись повсюду: на передних сидениях, у руля, под ногами. И даже звук проезжающих мимо машин никого не смущал, а опасение того, что кто-то подойдёт и увидит их, напрочь исчезло. Напряжённые руки сводили Чимина с ума, пока вздымающаяся от частых вздохов грудь накрывала его сверху, прислоняясь вплотную, из-за чего Пак ощущал себя крошечной беззащитной мышкой, на которую с угрозой смотрит гигантский ухмыляющийся кот.       Чонгук с глазами, полными любви, невероятно красив. Почему Чимин раньше этого не замечал вообще? Он, как ни странно, никогда не пытался представить его без одежды, да и в реальности всё равно всё бы оказалось в разы лучше. Чон прекрасно балансирует между грубостью и лаской, а Чимин в действительности нуждается и в том, и в другом.       — Ты готов потерпеть ради меня? — сбито прошептал Чонгук, делая небольшие паузы и медленно просовывая внутрь Пака два смоченных в слюне пальца.       — Ради тебя — да, — Чимин закрыл глаза, стараясь не концентрироваться исключительно на боли.       — Скажи, если будет неприятно, — отвлекая другого своими разговорами, Чонгук осторожно засунул третий палец, не спеша проводя шершавым языком по соскам. — Не хочу навредить тебе, — Чонгук даже не ждал ответа, зная, что в собственном сознании Чимин сейчас громадными шагами переступает через себя, свою гордость и упрямство.       Чон растягивал постепенно, а когда резко вытащил пальцы, то почувствовал, как Пак вожделенно начинает мычать сквозь зажатые губы. Липкая кожа прижимается к другой, сердце бьётся в учащённом ритме, приливая кровь к щекам, к поясу и ко всем другим частям, словно вскоре взорвёт тело под большим давлением.       Чимин смотрит ясными и чуть влажными от слёз глазами, слабо и устало улыбаясь. От такого у Чонгука в душе нечто бесконечно взрывается, бушует и ударами отдаёт по костям. То ли нахлынувшее счастье так сильно его пробирает, то ли страсть к соитию, то ли просто любовь, вобравшая в себя все эти и другие понятия.       Получается, что любовь это не только счастье и страсть? Получается, что любить — это не значит днями напролёт радоваться друг другу или испытывать похоть?       И кажется, Чонгук только сейчас это понимает. А Чимин впервые действительно влюбляется. Впервые хочет остаться с человеком не на одну ночь, а минимум на всю жизнь. Никогда не плавая даже на побережье, не ощущая свежий запах солёной воды, он в один день с разбегу бросился в бескрайний океан, достигнув самого дна. Самого эпицентра своих чувств.       — Давай, Чонгук, — Чимин не понимает, почему Чон неожиданно замер, не выпуская его руку из своей.       — Прости меня за всё, что я тебе говорил раньше. Прости, пожалуйста.       Пак вздрогнул, замолчав. Чонгук ещё раз кротко поцеловал его в губы, которые уже намеревались что-то неуверенно ответить, и слегка приподнялся, удобно устраиваясь между ног Чимина. Приложив ладонь к его талии, Чонгук медленно вошёл и тяжело вздохнул. У Чимина перед глазами со скоростью света промчались все планеты, засверкали гигантские и неизведанные звёзды, и он сильнее согнул дрожащие колени, ухватившись объятиями за Чона. Сжимая пальцы на ногах, он хриплым голосом повторял любимое имя и сжатыми стонами одаривал мокрую шею со вздутыми венами. Чонгук не отдалялся, не пытался убрать с себя чужие руки и стойко терпел боль от неглубоких длинных царапин на своей спине. Толкаясь всё глубже и глубже и постепенно наращивая темп, он не замечал, как Чимин до крови кусает свои мягкие губы, стараясь не закричать, а потом пару раз ударяется макушкой об дверьцу с запотевшим стеклом.       Машина, казалось, начинала трястись, а Чонгук, как настоящий изверг, заставлял Чимина выть и просить не останавливаться, чтобы в конце концов вдребезги об него разбиться от резких, но приятных толчков. Пака вправду одолел мнимый страх, что он прямо сейчас способен исчезнуть или задохнуться, в этот миг не разграничивая у себя в голове реальность и тот мир, в котором существовали только он и его любимый человек. Он таял, слово огромная льдина, под напором Чонгука и ощущал, как органы внутри него неизбежно бьются друг об друга и как двадцать тысяч нитей связывают Чимина и Чона в единое целое. Пусть невидимые и пусть выдуманные, но эти нити настолько крепкие, что, казалось, даже всемогущая смерть не имеет возможность их разорвать.       Опасаясь упасть, Пак схватился за спинку сиденья и на миг открыл глаза, не увидев ничего, кроме громких раскатов молнии в зрачках напротив и разрушительного шторма эмоций, уносящего здравое сознание Чонгука далеко за пределы этой Вселенной.       — П-подожди, — Чимин прервал долгие пошлые шлепки двух тел, обессиленно приподнимаясь на трясущиеся локти.       Чонгук сквозь мокрую чёлку взглянул на него, в удовольствии облизывая губы, а потом сел, облокотившись назад и ухмыльнувшись Чимину, что робко пристроился сверху. Закинув голову, Чонгук с силой сжал чиминову кожу на бедрах и рывком потянул вниз, властно насаживая по самое основание. Пак от небывалых ощущений взвизгнул так, что самые высокие ноты отдали эхом по всему салону.       У Чонгука в ушах не переставал слышаться возбуждающий и манящий шёпот, каждую секунду провоцирующий его на какую-нибудь новую грубость. Но Пак, смело взяв инициативу на себя, заткнул Чона жарким поцелуем, начав двигаться медленнее и нежнее, будто в самой соблазнительной сцене очередной мелодрамы. Он решил показать иной секс, который не делает больно и который не ограничивается только мерзкими фантазиями или извращёнными оскорблениями. По правде, Чимин и сам не привык к подобным ласкам, ибо всё всегда в его жизни должно было произойти быстро и максимально жёстко, но почему-то с Чонгуком впервые хотелось попробовать и так, словно никуда не нужно торопиться и стоит просто любить друг друга, по-настоящему и без желания наутро всё поскорее забыть.       Пак плавно шевелит бёдрами, игриво ухмыляясь в лицо Чонгуку, еле сдерживающему стоны. Тот пытается думать о чём-то, не впадать в беспамятство, но не может, совершенно без остатка растворяясь под жаром тела напротив. Чонгук готов загореться, как спичка или бенгальский огонёк, пока Чимин безостановочно и до одури приятно седлает его член опытнее, чем ковбои коня на техасском родео. Он елозит на нём так умело и так чувственно, неторопливо и мучительно убивая Чонгука. Убивает прежде всего морально, потому что в ту самую минуту он готов был покорно расцеловать его ноги в знак благодарности просто за то, что Чимин вообще существует.       Чонгук давит на его затылок, до предела прижимая к своим губам чужие, и следом грубо царапает мягкие ягодицы, сминая их и раздвигая. Чёрные волосы неизбежно запутываются в пальцах, украшенных дорогими серебряными кольцами, и в ответ Чимин в полуобморочном состоянии от пришедшей эйфории ускоряет темп, игнорируя чужие сдавленные мычания, что заглушаются у Пака где-то возле гланд.       — Чимин, е-ещё, — Чонгук скромно стонет, взглядом упираясь в стекающие струи пота на чужом лбу, и позже от столь завораживающей картины без слов и предупреждений изливается прямо внутрь другого. — Давай на меня, — Чонгук почти не говорит, а лишь из последних сил слабо шевелит ртом, закрыв глаза.       Чимин больше выхода не видит, а когда Чонгук специально проводит ладонью по всей длине пульсирующего органа, касаясь холодным металлом, то моментально забивает на то, что машина эта стоит дороже его почки, и полностью доверяется Чону, поспешно марая своей жидкостью его накаченный пресс. Вытерев всё заранее подготовленной втайне салфеткой, Чонгук молча сидит, крепко обняв Чимина и давая им обоим шанс перевести дыхание.       Томительную тишину беспардонно прерывает мелодия будильника, и Чонгук дёргается, скидывая с себя расслабленную ногу лежащего Чимина.       — У нас есть пять минут, — отыскав на полу нижнее бельё, Чон торопливо одевается, стараясь не удариться об что-нибудь в полумраке.       — Так ты всё продумал, — прищурился Чимин, не имея возможности и сил злиться или язвить, и также начал искать свои вещи, мятые и порванные в некоторых местах. — Ты испортил рубашку, — жаловался он, осматривая на сиденье упавшие пуговицы.       — Куплю новую. Одевайся уже, — Чонгук в спешке выглянул в окно, наблюдая за выходящими из ресторана фигурами и вновь оглядел Пака, пытающегося застегнуть ширинку.       — Там презерватив у руля, — Чонгук вмиг обернулся на шёпот и всем телом подался вперёд, кончиками пальцев цепляясь за маленькую блестящую упаковку.       — Здравствуйте, — водитель сел внутрь, почувствовав откуда-то взявшийся в такой холод жар, но промолчал, улыбнувшись Чонгуку. — Вам сразу домой?       — Чимин, ты поедешь ко мне сегодня? — Чон, сделав вид, что просто передвигает пакет, зажал рукой чужое колено, проводя ею всё выше.       — Нет, у меня дома дела есть, — Пак заманчиво ухмыльнулся, раззадоривая Чонгука лишь сильнее.       — Очень жаль, — задумчиво добавил Чон, несколько секунд съедая Чимина жадными искрящимися глазами. — Тогда, Ли Чан, сначала отвезём мою малышку домой.       Чимин больно ущипнул Чонгука за руку, но, кроме наглой усмешки, ничего больше не добился. Водитель еле сдержал смешок и постарался сделать вид серьезный, ни к чему не причастный, пока за спиной два парня мысленно били друг друга всеми попавшимися под руку предметами. Чонгук расслабленно раздвинул ноги, по мнению Чимина, лучше любой проститутки, а потом нарочно начал толкать его коленом, добиваясь внимания того, чьё самолюбие задели одним только уменьшительно-ласкательным словечком. «Малышка» смотрела в окно, будто под гипнозом, но её парень был не так прост и поэтому вместе с ней вышел ровно в тот момент, когда перед глазами мелькнула нужная улица.       — Ли Чан, подожди нас немного, пожалуйста.       — Да, конечно.       Пак, услышав внезапную просьбу, двинулся быстрым шагом, заставляя Чонгука его раздражённо догонять.       — Стоять, — Чон повернул недовольное лицо к себе и включил телефон с умным видом выискивая что-то.       — Чего задумал? — Пак скрестил руки на груди, терпеливо выжидая. — Кстати, мои вещи всё ещё в твоей машине.       — Завтра утром привезу. О, нашёл, — Чонгук с радостным лицом положил мобильник на рядом стоящую скамейку, предварительно окинув взглядом округу. — Я забыл сделать это на ужине, поэтому сделаю сейчас, — он выпрямился, одну руку выставляя перед Чимином в пригласительном жесте. — Не хотите станцевать со мной, мой милый Пак Чимин?       Заиграла спокойная классическая музыка, превращая грязную столичную улицу в роскошный банкетный зал, увешанный картинами и массивными люстрами. Чимин покраснел, улыбнувшись всей этой ситуации и ещё раз с неким особым умилением назвав своего парня сумасшедшим.       — Конечно, — Пак, заметив довольную улыбку, всей грудью прильнул к Чонгуку, приподнимая голову в яркой надежде столкнуться любящими взглядами.       Мигающий фонарь неподалеку от дома Чимина возвышал их тени по длине всей стены и тускло освещал их слабые вкрадчивые улыбки. Ни тихий хруст спины Чимина, рассмешивший обоих, ни ждущий водитель, ни мужчина, прошедший мимо и посмотревший, как на двух идиотов, — ничего не помешало им в то мгновение продолжить танцевать друг с другом так, словно они выступали в каком-то драматическом театре на спектакле «Ромео и Джульетта».       Вокруг была тишина, будто безлюдное морское побережье окружало их со всех сторон. Мелкими каплями падали на горячий песок внутреннее волнение и отчаяние, вмиг испаряясь раз и навсегда. Чонгук держал в своей руке руку Чимина и благодарил судьбу, что она таким трудным, долгим и хитрым путём привела их именно к сегодняшнему дню, когда необъятное по размерам счастье начинаешь видеть даже в том, как неумело вальсируешь с любимым у его подъезда в полпервого ночи.       — Тебя ждут, — Чимин высвободил свою кисть и обеими руками обхватил чужие плечи, чуть покрасневшим от холода носом уткнувшись в воротник пиджака. — Спасибо, Чонгук. За сегодня.       — Это тебе спасибо, — музыка всё ещё продолжала играть, но никто на неё внимания не обращал. — За то, что ты рядом.