rt.pornhub.com запрашивает доступ к вашим личным данным

Нагревшийся до отметки «обжигающий» ноутбук сильно печет оголенную кожу коленей. Сокки опять смотрит порно ночами. Это началось не так давно. Честно говоря, раньше ее совсем не интересовало такое. Столько лет своей жизни на ее сети всегда стоял детский режим, не дающий полной свободы в интернете. Она точно знала, как его обходить, но почему-то не особо хотела. Даже после переезда от родителей, даже после того, как они с Юни съехались — почему-то не особо хотела. Она познакомилась с первым всплывающим окном не более двух недель назад. Мерзкая подпись и развратная гифка откровенного содержания мозолила глаза, мешая скроллить глупый портал. Курсор промахнулся мимо спрятанного маленького крестика в углу, и прежняя вкладка заменилась порно-сайтом со слепящим аляпистым дизайном. Ярко-синий фон, неоново-зеленый текст — то, что нужно. В тот день против Сокки ополчилась вся мировая паутина: злочастная вкладка не хотела закрываться, белая, обрамленная тонкими черными пикселями стрелочка и вовсе застряла в углу страницы, зато фильм активно прогружался. Она закатила глаза и стала ждать, пока страница отвиснет. Конечно, основная часть страницы — видеоролик — ее совсем не интересовала. И как будто должно было произойти что-то страшное: небо упало бы на землю, земля сломалась бы на две части, являя в огромной трещине омерзительные ссылки, — что угодно, лишь бы похуже, лишь бы не смотреть это видео. Но страница так же висит, взгляд все бегает по отвратительно ярким рамкам сайта, а пышногрудая актриса мягко входит в кадр, переигранно сексуально смотря в камеру. Когда страница все же приходит в работу, закрывать её Сокки уже почему-то совсем не хочет. Разве что, переключиться на другой раздел — стандартные ролики, кажется, ей не понравились. Она с глупым и почти детским стыдом пролистывает сайт дальше и кликает на следующее превью, привлекшее ее внимание. На прогрузившемся видео уже два парня. Они миловидно и долго целуются, делают что-то, по мнению Сокки, совершенно странное. Самое сладенькое начинается примерно в середине ролика, и именно тогда она понимает, что ей это нисколько не интересно. Среди вульгарных картинок с округлыми задницами и большими членами Сокки не находит совершенно ничего вкусненького, из-за чего даже самую малость расстраивается. До недолгого времени. «Лесбиянка ублажает вибратором свою подругу. #лесбиянки #раббинг #драй_хампинг», — гласит дерьмовый заголовок. На стоп-кадре не видно лица. Не видно ничего, кроме смольно черных трусиков, идеально контрастирующих с бледной кожей. Никакого кружева и подвязочек, бантиков и рюш — Сокки кликает на ссылку с видео, и страница меняется. Она чувствует такой противный стыд, когда спустя несколько минут кривой и дрожащей съемки обнаженного тела другой девушки под ее шортиками становится все теплее. Ей так повезло, что Юни не дома, иначе бы она не сдержалась и начала рыдать ей в плечо. Ей так невероятно стыдно, но видео еще длится. Из маленьких динамиков на ноутбуке очень тихо доносятся характерные для порно постанывания. С губ Сокки слетает что-то по-особенному на них похожее. Она стыдливо сводит ноги вместе, и всего спустя секунду принимает такое положение, чтобы её промежность сквозь ткань шортиков соприкасалась с простыней, часть которой была нарочно смята в определенном месте. Сокки прикрывает глаза и, упираясь руками перед собой, начинает двигать бедрами вперед-назад, получая согревающее трение. Она кончает спустя всего несколько минут. Порно продолжает звучать из динамиков ее ноутбука. На едва заметное мокрое пятнышко, позорно въевшееся в ткань, она решает не обращать внимания. Так продолжается еще некоторое время. Теперь Сокки просто внимательно наблюдает: за актрисами, за их одеждой, за их нагими телами, открывающимися камере в разных позах. Она смотрит внимательно, теперь — всегда в наушниках, а еще смотрит ночью: Юни, как правило, уже тихонько посапывает под боком, немного толкается, но в целом не особо мешает. Не знает, чему мешать. Конечно, Сокки ничего не сказала девушке. Ей слишком стыдно, слишком неловко. Она ведь не должна заниматься таким, верно? Зачем ей какие-то абсолютно левые девочки, когда со своей живет вместе? «Конечно, да, — думает Сокки каждый раз, закрывая очередное видео, — это точно в последний раз». Она знает, что лжет самой себе, но ничего не может с этим поделать. Ничего не может поделать настолько, что, утомившись поздно ночью, ложится спать, не удаляя историю браузера. Ничего не может поделать, когда Юни просит у нее ноут, потому что свой она забыла зарядить, а еще она очень опаздывает, и у нее совсем нет времени. Сокки беспамятно разрешает и смотрит, как её девушка быстро накидывает пальто и убегает, кинув перед уходом громкое «Буду вечером, не скучай!» Когда Сокки собирается не скучать, до неё доходит осознание того, что произошло. «Спокойно, Чон Сокки, спокойно», — она пытается себя утешить, надеясь, что Юни не выскочит нативная реклама по последним запросам («лесби порно», «соло девушки», «фетиши»). И Юни же точно не будет смотреть историю, правда?

***

Ближе к ночи, когда на улице уже совсем темно, Сокки слышит, как щелкает дверной замок. За ним следует копошение в прихожей, звук упавших ботинок и теплое «Я дома!». Когда Юни входит в комнату, она видит, как Сокки по-хозяйки развалилась на их кровати, читая очередную книгу. — Моя детка устала на своей ску-у-учной работе? — с любовью интересуется Сокки. — Если бы ты только знала, насколько, — Юни падает на кровать лицом вниз, а Сокки принимается нежно гладить ее по голове. И спустя секунду говорит: — Поможешь мне отдохнуть? — она резко принимает сидячее положение, чтобы развратно посмотреть Сокки в глаза, проводя языком по темно-бордового цвета губам, почти слизывая помаду. Конечно же, она знает. Это было легче и неожиданнее, чем казалось. Спасибо, что у нее сломался принтер, и она в поиске решения проблемы наткнулась на неочищенную историю поиска. Спасибоспасибоспасибо. Сокки намек ухватывает быстро. Она откладывает читаемый до этого роман, а потом аккуратно прикасается пальцами к своим губам, словно проверяя их. Через секунду она тянется за поцелуем к девушке, и та отвечает. Они обе сидят на кровати и невероятно мягко целуются. Глаза закрыты, а каждое движение губ с новой силой опустошает лёгкие. Юни отстраняется первая: она скидывает с себя пальто, которое не успела снять, и остаётся в черной рубашке с черными джинсами. Сокки почему-то уверена, что и белье на ней тоже чёрное — она тянется к краю рубашки и снимает ее, не расстегивая пуговиц. Чёрное бра аккуратно обтягивает грудную клетку. Сокки разглядывает Юни так, как будто видит впервые. Она давит ей на плечи, чтобы уложить ее на кровать, а затем принимается целовать ее тело. Юни дышит сбито, обрывками, и Сокки принимает это за верный знак. Она тянется к губам девушки, повисает над ними, но не касается, так сильно пытаясь растянуть сладкий момент. Юни ещё не обнажена, но чувствуется такой сексуальной и домашней, что у Сокки спирает дыхание. Так и не поцеловав девушку, Сокки снимает домашнюю толстовку, оставаясь с обнаженной грудью. Юни осознает момент, когда нужно взять инициативу в руки, когда нужно на пальцах объяснить, кто держит все под контролем в этот раз, — так Сокки объясняет на секунду мелькнувший блеск в глазах напротив. Юни с любовью переворачивает девушку, устраивая ее меж раздвинутых ног, придавливая ее спину к своей груди. Сокки немного теряется от резкой смены положения. — Все хорошо? — удостоверяется Юни, потому что в этот раз они не обговорили позиции. — Конечно, — заверяет Сокки, чувствуя, как руки Юни сцепляются у нее поперек груди, — продолжай, я скажу, если что-то не так. — Цвет? — Зеленее зелёного. Сзади нее Юни довольно кивает в ответ. Чужая рука пробегается по груди и животу, мягко втекает под шортики и бельё. Сокки чувствует, как Юни мягко массирует кожу под трусиками, спускается все ниже, пока не нащупывает холодное и склизкое. — Уже влажная, да, дорогая? — за спиной нежно усмехаются. — Боже, да, — Сокки протяжно вздыхает. Юни проскальзывает внутрь. Она вводит средний и безымянный, но смазки все равно не так много, чтобы это вышло мягко и аккуратно. Получается — резко, и Сокки сжимает веки и шипит. Следующая секунда — тепло на ухе. Сокки чувствует, как Юни словно зализывает дискомфорт, слизывает каждое из неприятных ощущений. — Цвет? — Зелёный. Пальцы внутри начинают двигаться. Они давят на переднюю стенку, резко прерываются, резко — возвращаются и давят, как будто стреляют, с новой силой. Ощущения пробивают до каждой клетки, чувствительность растет до отметки «делай со мной, что хочешь», веки жмурятся, искажается в удовольствии мимика. — Юни… Юни! — голосом Сокки имя дрожит, с каждой вибрацией связок все больше смешивается со вздохами. С каждым движением пальцев внутри — Сокки все больше смешивается с Юни. — Тебе хорошо? — мелодично тянет голос за спиной так же, как серёжкой тянется к плечу с ушной раковины слюна. — Да, да, Юни, — Сокки обмякает с каждым толчком внутри, — не останавливайся, боже! Она кричит, и мокрые пальцы останавливаются, выскальзывают и растирают смазку по клитору, двигаясь вверх-вниз, как будто невзначай его задевают. Стимуляция не прекращается, но она теперь не такая сильная, и Сокки переводит дыхание. Веки разжимаются. — Боже, Юни, верни обратно, — Сокки молит. — Это было… близко. — Близко что? — лица не видно, но оно, стопроцентно, ухмыляется. Сокки постыдно молчит. — Ну же, дорогая, скажи, что ты почувствовала? — Т-ты знаешь, — смущенно отвечает Сокки и чувствует, как рука под трусиками перестает двигаться. Она пытается дернуть бедрами, чтобы потереться о пальцы и потеряться — в них же. Рукой ее хватают поперек груди и блокируют. Всё статично в одну секунду. — Цвет? — Зелёный. — Детка, — Юни вплетает милое обращение, и Сокки близко только от этого, — неужели я знаю? Ей в ответ смущённо утвердительно мычат. — Тогда почему я хочу, чтобы ты сказала, м? — она перемещается языком с уха на заднюю часть шеи, ее рука начинает мягко оглаживать грудь, — Скажи, детка, что было близко? — Я… Я почти, — вздох, — почти кончила. — Ох, правда, котёнок? — с иронией спрашивает Юни. — Д-да, — голос, как сломанный экран, мерцает. — А теперь чего хочешь? — Юни игриво нашёптывает и трётся носом о кожу на шее. — Хочешь кончить, правда ведь? Сокки кивает. — Дорогая, скажи. — Ю-юни, я… — три, два один, — Я хочу кончить, Юни, прошу тебя! Пожалуйста, сделай со мной что-нибудь, дай мне кончить, прошу, Юни! Пальцы, как и сама Юни, довольные ответом, проползают внутрь, теперь — едва ощутимо. Юни делает несколько поступательных движений внутрь, но Сокки понимает, что это совсем не то, о чем она просила. — Юни, я… — Попробуем кое-что? — заигрывающе перебивает Юни. Каждый слог произнесен рядом с мокрым ухом, но до головы доносится сквозь грязное хлюпанье, звучащее снизу. Сокки застывает сама. — Сейчас? — Да, дорогая. Сокки протягивает утвердительный стон. — Цвет? — Зелёный. Рука выскальзывает из-под шортиков и поднимается к груди, размазывая смазку по всему телу. Обмякшую, словно вареную макаронину, Сокки переворачивают. Она наконец встречается лицом к лицу с откровенной ухмылкой, которая откровенное умело снимала с ее языка. Обмякшая Сокки — в самом деле, как вареная макаронина, такая же легкая. Юни опускает ее так же, где-то между своих ног, но теперь Сокки почти сидит на коленях — настолько, насколько в ней хватает для этого силы. Они сталкиваются взглядами. Сокки чувствует секундный поцелуй рядом с нижней губой, а затем — смущение. Юни облизывает свою руку. Ту, которая чуть не свела Сокки с ума минуту назад. Это кажется чересчур. — Юни, что ты... Юни, ты... пробуешь мою смазку на вкус? Юни, ты пробуешь меня на вкус? Юни, не смотри так! — Да? — говорит она, пытаясь высосать из пальцев все до последней капли. В ответ — большие, молчащие глаза. — Договори, дорогая. — Я-я не... — Договори, — теперь — произносит властно. Сокки покоряется. — Юни ты... пробуешь меня на вкус? В ответ — большая, молчащая ухмылка, но с пальцами во рту. — Какая ты у меня догадливая, котёнок, — она вытягивает изо рта пальцы и проводит ими по губам Сокки. — Детка, спустишься немного? Сокки делает так, как было сказано. Она плавно отползает ниже по кровати, пока не натыкается телом на обтянутое джинсой колено. Юни подтягивает ногу и умещает колено прямо под ее промежностью. — Опустись, дорогая, — почти деликатно просит Юни. Её колено врезается в шорты и трусики и самым нежным образом касается клитора через все слои ткани. Вот оно: Сокки стоит на коленях, оперевшись руками в бедро Юни, под ней — нога Юни, впереди — обтянутая бра грудь Юни, и вокруг, кроме Юни, совсем ничего. До тех пор, пока колено под ней не начинает двигаться. Сокки потирается и наконец теряется. Веки наливаются грузом мешанины удовольствия, наслаждения и двухграммового смущения. Оно — через два грамма стирается. Они никогда не практиковали что-то похожее, они — это всегда куннилингус мягким языком, фингеринг — мягкими пальцами, и никогда то, что они делают сейчас. И «то» — безумно хорошо, потому что Юни начинает быстрее сгибать и разгибать колено. Сокки сбито дышит, но, понимая, что ей нужно больше, вцепляется в бедро Юни сильнее, чем до этого, и останавливает его. Юни застывает с согнутым коленом, а Сокки разбито начинает тереться самостоятельно. Ей настолько хорошо. Всё плывет от ощущений, вокруг глаз растекаются слезы, но не успевают скатиться по щекам. Сокки дышит громко и рвано, ее стоны шумные настолько, что позже ей будет за них стыдно. Но сейчас — все слишком хорошо, внизу слишком тепло и слишком напряжённо, чтобы отвлекаться. Она набирает бешеный темп, когда сама начинает тереться (и теряться) о колено Юни, то двигаясь вперёд-назад, то поднимаясь и опускаясь, позволяя себе почувствовать давление у влагалища. — Боже, детка, — на выдохе шипит Юни, не ожидавшая такого от вечно робкой Сокки, — посмотри на себя, котёнок. Сокки как будто ускоряется. — Такая красавица, так нуждаешься, да? Умница, моя родная, какая же умница. Ты так хорошо все делаешь. Сокки пытается что-то ответить, но сырые стоны заглушают все мысли. И все слова Юни — через рваные вдохи и хлюпанье. — Такая хорошая, так трешься о мою ногу, как будто это единственное, чего тебе хочется, — томно проговаривает Юни, касаясь ладоней Сокки и поддерживая её. Джинсы на колене согрелись и полностью промокли. Юни замечает, как от колена спускаются влажные следы. На простыню капает. На простыне — мокрое пятно. — Господи, дорогая, ты брызгаешься, да? — сначала до Сокки доносится голос Юни, через секунду — осознание, что она натворила. Нежная, абсолютно комфортная усмешка слышится сквозь звуки мокрой простыни. Сокки должна остановиться. Должна сказать, что оно само, что она не смогла себя проконтролировать, что так получилось, что ей жаль их постельное и что... — Детка, детка? — Юни пытается как будто достучаться до нее. — Юни, я-я... — ее слова прерываются, но она прекратить двигаться не может. С нее — все ещё стекает. Тонкие, короткие капли падают на колено Юни каждый раз, когда Сокки немного с него приподнимается, чтобы в следующем движении опуститься вновь. Сокки становится совершенно потерянной, делается абсолютно мокрой и делает мокрым все вокруг. Она теряет какой-либо ритм и не транслирует ничего, кроме отчаянной нужды в оргазме. — Котёнок, ты кончаешь? — Да, да-да, я кончаю, я почти... Юни хватает ее за талию и останавливает. Сокки не понимает, но не сопротивляется. Что она сделала! — Юни, что... — она тупит взгляд на девушку, пока та оставляет мягкий поцелуй на ее щеке. Сокки недостаточно. Это было близко, но ей так и не удалось. — Нет, дорогая, есть ещё кое-что, — она загребает Сокки и укладывает на спину. Ее белье мокрое насквозь, и Сокки чувствует, как стягивают с нее трусики с шортами, промазывая влажной тканью по оголенным ногам. — Цвет? — Боже, Юни, прошу тебя... — Детка, — властно, — цвет? Сокки забывает палитру напрочь. — Зелёный, зелёный! Юни раздвигает её ноги и мостится между. Сокки из последних сил и тяжёлого дыхания поднимается на локтях, чтобы на Юни смотреть. Она — расстёгивает джинсы, спускает их и вытягивает ногу из одной штанины, оставляя другую болтаться на себе. На секунду она приподнимается, закрывает глаза и с тихим стоном проводит рукой вперёд-назад, чтобы по всему влагалищу растереть смазку. На секунду — массирует круговыми движениями клитор, и потом возвращается в реальность. Юни сворачивает почти полностью мокрые трусики и шортики Сокки в маленький клубочек и кладет на простыню. Спустя мгновение — опускается на него так, чтобы получить отчаянное давление на клитор. На пробу потираясь пару раз, она возвращается к Сокки. А она — ужасно смущённо смотрит. В глазах сплошное восхищение и удивление. — Раздвинешь ножки ещё немного, м? Сокки покоряется и раскладывает ноги по обе стороны. — Моя красавица, какая же умничка, — произносит Юни, а Сокки чувствует, как будто эти слова — карамелью по ушам — самое сладкое, что она могла слышать. — Ты такая хорошая, знаешь? Безумно красивая, вся мокрая и вся-вся моя, м? Оказывается, ртом Юни может не только хвалить. Она опускается между раздвинутых ног Сокки, и эта картина — невысохшая масляная, ещё влажная, скользящая, но не ускальзывающая, — более знакомая и все такая же приятная. Теплый язык проводит мокрую дорожку от клитора вверх к груди, после дорожки — цепляющиеся за чужой взгляд глаза, цепляющиеся так, что кончить хочется только от них. Язык от груди отрывается и вновь перемещается вниз. Юни облизывает сначала нежно, выуживая тихий стон из губ Сокки и, когда получает его, начинает действовать так, как за сегодня действовать привыкла. Она слизывает все, что слизать может. Сокки на секунду думает: если бы через куни можно было вытянуть душу, у Юни бы получилось. Она делает это с таким упорством и партнёрской ответственностью, словно удовольствие Сокки — единственное, что ее может интересовать на всем свете. И Сокки этого не заметить не может. То, как она переводит дыхание, чтобы отвлечься на реакцию чужого тела, то, как она поднимает на Сокки глаза, желая узнать, действительно ли ей так хорошо. Но об одном только Сокки может думать в этот момент: ни одно порно не окажется и вполовину таким же сексуальным по сравнению с тем, как Юни потирается о ее мокрое, грязное белье. По стенам комнаты как будто гирляндами развешиваются потерянные стоны Сокки и более уверенные, сдержанные, но не подавленные стоны Юни. Гирлянды обвивают тела от шеи до пояса, от бёдер до кончиков ступней. Гирлянды — стеклянное сопрано и тихий альт с ухмылкой удовольствия. Им хорошо. Ещё лучше — когда язык Юни ускоряется. Если бы Юни была художницей, Сокки была бы и холстом, и маслом, и кистями. Сейчас на теле Сокки она наносит последние штрихи. Язык двигается интенсивнее, голоса вперемешку с хлюпаньем звучат громче, Сокки буквально скулит от того, каким идеальным кажется все вокруг. Всё — вокруг и снизу. Всё — три, два, один. Последнее движение языка сопровождается вскриком «Юни!», разносящимся по всей комнате и оседающим на кровати. — Юни, боже, я всё! — Ох, детка, ты кончила, да, моя хорошая? — Да! Да! Юни, остановись! — Сокки молит от чрезмерной стимуляции. — Конечно, моя красавица, — отвечает Юни. Сокки разгибает ноги и располагается звёздочкой по кровати. Вокруг все мокрое, безумно грязное, ее тело липкое от пота и размазанной по нему смазки и слюны, с ее промежности буквально капает. Дыхание — рвущаяся гирлянда. Все — сумасшедшее и до невозможности безумное. И пока она пытается отдышаться, Юни обращается к своему телу. Под ней все ещё влажное свернутое белье, и теперь она может двигаться в удобном для себя темпе. Скорость не такая высокая, как сила, с которой Юни давит телом на ткань. С восхищением Сокки снизу вверх наблюдает, как Юни пытается скорее кончить. На мгновение ее глаза зажмуриваются, движения сбрасывают ритм и становятся хаотичными, полностью разбитыми — Юни разбивается с единичным громким стоном на выдохе. Липкой грудью, которая так и осталась во взмокшем бра, она аккуратно падает на пришедшую в себя Сокки и пытается привести в порядок дыхание. — Это было невероятно, — почти шепотом произносит Сокки в чужую макушку. — Правда? — Безумно, — признается она. — Мы столько времени, кажется, вместе, но то, что было сейчас, — невыносимо хорошо. — Ты такая милашка, — на чужой груди Юни поднимается на локтях, чтобы заглянуть Сокки в лицо. — Знаешь, я говорила, что ты красавица, не только для того, чтобы тебя нахвалить. Сокки немного смущается. Она тянется к застёжке черного бра, та клацает, кончики ткани расходятся по спине. — Вот уж спасибо, могу теперь дышать, — Юни улыбается и впечатывается маленьким поцелуем в губы Сокки. — Устала? — Очень. Юни поднимается, со штатниой на одной ноге волочится в ванную и возвращается с мокрым полотенцем в руках. Прохладной тканью она протирает сначала лицо Сокки, затем тело, понимая, что та не способна сейчас пойти в душ. Юни избавляется от мешающих джинсов и быстро выуживает откуда-то домашнюю большую футболку, которую накидывает на тело. Она поднимает Сокки на руки, относит ее в гостиную на диван. От холода воздуха в комнате и обивки дивана Сокки шипит и съеживается, скрещивая ноги и пытаясь руками прикрыть грудь. В это время Юни заботливо ходит по квартире туда-сюда и меняет постельное. Затем так же несёт сонную Сокки на руках в спальню, укладывает на сухую кровать, накрывает тонким одеялом, а сама ложится рядом. — Побудешь маленькой ложечкой сегодня? — спрашивает Юни мягко, пока Сокки не успела заснуть. — Конечно, дорогая, — отвечает она и чувствует, как Юни обвивает ее конечностями. — О, и кстати. — М? — Пообещаешь мне, что больше не будешь чистить историю?