The things we do for science

Тук. Тук. Ту-у-ук. Джулиан спускался по тёмному узкому тоннелю, и каждый его неосторожный, слишком-резкий шаг прокатывался эхом вниз по лестнице, отзываясь в висках мучительно-совестливой болью. Чем глубже погружался он в подземелье дворца, тем въедливее становился ледяной сквозняк, и тем настойчивее медный запах свежей — или запёкшейся — крови вкрадывался в пазухи его острого носа. Тук. Тук. Бд-д-д-щ. Эхо шагов доктора 069, отскакивая от каменных стен, смешалось с другим — кто-то поднимался ему навстречу. Джулиан, совершенно не готовый в своей уязвимости похмельного бессилия, встретиться в узком пролёте, скажем, с квестором, будь это он, замедлился и, задержав дыхание, прислушался к шагам снизу. Тяжёлые, неизящные шаги, совсем не похожие на тихую и неестественно плавную поступь Вальдемара. Сердце Джулиана не то, чтобы провалилось в живот, но совершенно точно застряло где-то в районе нижних рёбер, словно готовое быть нанизанным на одно из них. Лучше бы это был квестор. Джулиан как мог вжался в левую стену, кожей ощутив, как веет смертью от влажного и чуть склизкого камня — надеясь избежать физического контакта с его коллегой. Но смуглая темноволосая женщина, показавшаяся за новым витком лестницы, занимала чуть ли не всю ширину коридора. Даже в тусклом свете факела можно было разглядеть, что одежда её была перепачкана свежей кровью. Джулиан неуклюже попытался дать проход низкой, тучной женщине, отводя глаза. К его огромнейшему облегчению, его коллега не была заинтересована в утреннем диалоге. На секунду он задумался о том, стоит ли ему поприветствовать её, но быстро проглотил эту мысль вместе с комом тошноты, подступающим к горлу — от волос женщины смердило трупной гнилью. Та, в свою очередь, тоже не подняла глаза, деловито протискиваясь вперёд, почти отшвырнув худощавое тело Джулиана вниз. Как только она оказалась за его спиной, тот уже было выдохнул с облегчением, но резкий, хрипловатый голос окликнул его сверху. — Доктор Джулиан! По шее доктора пробежала струйка холодного тока. — Д-доктор Айли? — он не обернулся, поперхнувшись собственным дыханием. «О, нет, нет, нет…» — одна лишь мысль металась в его голове, отскакивая от стенок черепной коробки словно каучуковый мячик, когда женщина развернулась и снова стала спускаться вниз. Джулиан нашёл в себе силы повернуться, но взгляд его, встретившись с тёмными, почти обсидиановыми глазами женщины, соскользнул в сторону, находя убежище в танцующих языках пламени факела. — Доктор Джулиан, — Айли настойчиво посмотрела ему прямо в лицо, широкие массивные ноздри подрагивали как у лошади, принюхивающейся к сену, — вы снова употребляли. Джулиан не ответил, отпираться не было никакого смысла. Он бы хотел спросить, какое ей до этого дела, но не решился — грозный взгляд придавил его словно гигантский мешок с песком. — Не думайте, что я не замечаю, что вы постоянно приходите в состоянии, совершенно неподобающем званию доктора, — она цокнула языком и покачала головой. — Жалкое зрелище. Какая неудача, что приходится называть вас, и подобных вам, коллегой. Возможно, наш многоуважаемый квестор, готов закрывать глаза на подобные вещи. Но, доктор, — Айли спустилась на ступеньку ниже, оказавшись почти вплотную с Джулианом, и тот скривился, стараясь не дышать, чтобы ненароком не вдохнуть смрад её тела, — я не буду закрывать глаза на непрофессионализм, — она почти перешла на шёпот, и шёпот этот был похож скорее на шипение ядовитой змеи. — Вы знаете, что происходит с теми неудачниками, которые возомнили себя докторами и не справились. Красная чума не щадит никого… Айли остро развернулась на каблуках с внезапной грацией, но слова её повисли в воздухе, буквально излучая ощущение незаконченности. Уже почти скрывшись за витком лестничного тоннеля, она добавила: — И я тоже. По прежнему озадаченный словами доктора Айли, Джулиан, пытаясь побороть головную боль, толкнул тяжёлую деревянную дверь лаборатории. Первым делом он нашёл глазами квестора — но тот, занятый подготовкой тела к препарации, к счастью, не обратил на него никакого внимания. Доктор медленно достал из сумки ворох листов, записей, отчётов и схем, пытаясь сообразить с чего начать сегодняшнюю работу. Он окинул взглядом тихую, полупустую и пока-ещё-чистую лабораторию. Утро, при всей него беспощадности к любителям бессонных ночей, было относительно приятным временем для работы — если это слово вообще уместно использовать, описывая работу в подземелье. По крайней мере, лучи только-только поднимающегося из-за горизонта солнца не резали глаза. Больные, ожидающие своей участи в одиночных камерах, в это время уже переставали стонать, забывшись сном в бессильном смирении. Доктора и ассистенты сновали туда-сюда, подготавливая столы, раскладывая склянки и набивая маски пряностями и травами. У Смерти есть два лица — агония и тихое смирение, постоянно сменяющие друг друга в бесконечном цикле. Утренняя лаборатория была тихой и смиренной, затишье перед бурей, собранной из стонов, крови и страха. Каждый раз ступая во владения Смерти — а именно так представлялось ему его нынешнее рабочее место, Джулиан отчаянно цеплялся за жизнь. Набив свою маску новой порцией розмарина, гвоздики, сосновой смолы и высушенных бутонов розы, доктор принялся за осмотр пациентов в одиночных камерах. Он не брал скальпель в руки уже несколько месяцев, а уж выполнять вивисекцию и подавно было выше его сил. Джулиан не хотел отнимать жизнь. «Режьте доктор, не сомневайтесь. Нельзя отнять то, что уже давно не принадлежит человеку», — говорил Вальдемар. Но крики умирающих пациентов, в ослабленные, но продолжающие бороться тела которых он вонзал свой скальпель, стали преследовать его во снах, измучив его настолько, что он и вовсе почти перестал спать. В тот день пациентов было всего три — новенькие, вчерашних уже увезли в Лазарет. Увезли навсегда. Многие из них понимали, что не вернуться обратно, но, к большому сожалению доктора, не все. В конце-концов, Лазарет был изначально построен для карантина, а значит — обещал надежду. Доктор терялся каждый раз, когда кто-то из пациентов спрашивал его об этом напрямую. Он редко находил в себе силы открыть им правду о том, что Лазарет давно превратился в хоспис. Скажи он об этом вслух, он отнял бы у них последнее, что ещё осталось — надежду. Смотреть на то, как угасает надежда в лицах пациентов было едва ли не столь же мучительно, как слушать их крики под хирургическим ножом. Джулиан имел удивительную способность заражаться этой надеждой — от этой инфекции маска чумного доктора спасти не могла. Каждый раз, осматривая пациентов в подземелье, он хотел верить в то, что сможет им помочь. Каждый новоприбывший был для него своеобразной перекладиной, за которую можно схватиться — «вот его, его-то я вылечу». Закончив осмотр, он уединился в углу, рассматривая бумаги. Звонкий, совсем не подобающий угрюмой атмосфере смех, коснулся периферии его сознания, заставив невольно повернуться в сторону его источника, но Джулиан тут же одёрнул себя — нужно было сконцентрироваться на статистике последней недели. Данные говорили о том, что им удалось замедлить точку невозврата, после которой пациента обычно отправляли в Лазарет, но этого было явно недостаточно… Большая часть пациентов продолжала умирать. Среди прочих, граф Люцио держался на удивление долго. Впрочем с таким-то количеством переливаний крови, какое получил по милости своих обожателей этот златовласый самодур… Джулиан был так сконцентрирован на своих записях, что не заметил, как тот самый «источник» смеха оказался прямо за его спиной. — Боже, доктор, ну и почерк! — девушка заглянула через плечо. — Вы превзошли сами себя, теперь ваши записи похожи не на наскальные рисунки древних людей, а прямо-таки сообщения из параллельного мира, — смуглая рука бесцеремонно поставила чашку крепкого чёрного кофе прямо на исписанные бумаги. Сердце Джулиана пропустило удар. Его помощница, ученица Азры, была, как это часто случалось, в приподнятом настроение — даже Джулиан порой не очень понимал, как ей это удаётся. Он хотел было протянуть ей новые бланки для отчётов — но не сразу заметил, что в другой руке она совершенно непринужденно держала человеческую печень. — Ах, это, — она засмеялась, — это для исследований. У меня есть кое-какая теория, и я хотела бы обсудить её с вами, доктор Деворак. Но только после, — она снова хихикнула, — нескольких манипуляций. Квестор обещал лично проконтролировать этот эксперимент. Джулиан сделал неосторожный глоток, обжигая язык — внезапная боль вместе с бодрящим ароматом кофе смыли с органов чувств остатки похмельного транса. — Спасибо, Друкмо. Я оставлю бланки на столе, забери их, когда будет время, — он задержался на её лице чуть дольше подобающего профессиональной атмосфере. — Что-то не так? — Друкмо улыбнулась, озорной миндаль тёмно-фиолетовых глаз блеснул в красноватом свете фонаря. — Нет, нет… — Джулиан поспешил отвернуться, пока его предательская особенность мгновенно краснеть не застала его врасплох. — Мне нужно работать. Доктор уткнулся в бумаги, но неприятное ощущение липкого холодного присутствия пробежало по его щеке. Он бегло взглянул на другой конец лаборатории, поймав пристальный, словно пронзающий насквозь, явно недобрый взгляд доктора Айли. Джулиан сгорбился над столом, стараясь спрятаться от этого взгляда, но звонкие хлопки, прорезавшие спёртый воздух подземелья, отвлекли обоих. Квестор Вальдемар хлопал в ладоши, призывая обратить всех внимание на сцену анатомического театра. — Коллеги, нам выпала уникальная возможность — сегодня утром поступил идеальный кандидат на вивисекцию! Доктора и ассистенты нехотя заняли позиции вокруг «сцены». Плотный ком подступил к горлу Джулиана, когда он понял, что «кандидатом» является его утренний пациент — тот, что был его сегодняшней «новой надеждой». Рот его был перевязан плотным бинтом. Тёплое даже сквозь костюм плечо Друкмо коснулось плеча доктора, и тот вздрогнул — ученица молча встала подле своего наставника. — Мне понадобиться ассистент, — улыбнувшись во всю ширину своих заострённых зубов пропел Вальдемар. — Желающие? Повисла тишина. Доктора молча смотрели друг на друга, кто-то стыдливо уткнулся глазами в каменный пол. Наконец, из-за спины одного из докторов появился доброволец — доктор Айли с огромным воодушевлением заняла место возле квестора. Джулиан и Друкмо переглянулись, глаза ученицы были полны недоумения. «Она тоже чувствует, что с этой доктором Айли что-то не то», — подумал он, но спрашивать напрямую отказался. Джулиану совсем не хотелось находиться так близко с происходящим, но никому из присутствующих не разрешалось уходить с сеанса вивисекции. Просочившись сквозь стоящих рядом коллег, он занял место позади остальных. Квестор и доктор Айли взялись за скальпель, и знакомые звуки наполнили лабораторию: — стон, визг, толчки и стук деревянного стола, сотрясаемого конвульсиями больного. Продолжались они дольше обычного — доктор Айли всегда выполняла вивисекцию дольше и скрупулёзнее остальных, не давая пациенту быстро умереть или даже отключиться — перед носом умирающего она держала пропитанную эфиром вату. Одним точным движением она рассекла живот и просунула руку под грудную клетку, вытаскивая сердце. В этот момент конвульсии и стоны наконец прекратились, и Вальдемар, с почти религиозным трепетом принял из её рук пульсирующий в последний раз орган, принимаясь рассказывать о его строении. Джулиан с нетерпением ждал конца смены — концентрация рассеивалась быстрее обычного. Чаще всего его помощница приносила кофе по крайней мере два раза в день, но сегодня она не торопилась с новой порцией, лишь молчаливо забрав бланки для отчётов с его стола. Он не осмелился отвлекать её от работы. И лишь когда все доктора стали разбредаться после дневной смены, она снова заговорила с ним — в голосе её звучало несвойственное беспокойство. — Доктор Деворак… С вами… всё в порядке? — она нахмурилась, рассматривая его лицо. Джулиан не был уверен, хочет ли он сбежать от этого прицельного взгляда, или раствориться в нём прямо здесь и сейчас. В конце-концов, чтобы избежать неловкости, он по-сценически откашлялся и отвёл глаза. — Да, конечно, Друкмо. Всё прекрасно. Насколько это возможно в нашей ситуации, — он сделал неубедительную попытку хихикнуть, и поспешил наверх, кинув на прощание, не оборачиваясь: — Увидимся завтра?

***

Дверь в комнату Джулиана скрипнула, и доктор чуть было не выронил письменное перо из рук. — Илья, Илья… До сих пор работаешь? В такой-то час? — Азра вошёл без стука, держа в обеих руках две миски с горячим ужином. — Смотри-ка, пракрский рис с шафраном из Задита и мякотью нопальского розового кактуса! Джулиан недоверчиво принюхался к запаху экзотической еды. — Предпочитаю что-то более классическое, — пробормотал он, но тем не менее взял миску, приглашая Азру присоединиться. Тот, по обыкновению своему, грациозно, но по прежнему довольно бесцеремонно плюхнулся в кресло рядом, скрестив ноги, украшенные браслетами. — Друкмо ночует сегодня дома. Я звал её присоединиться к нам, но она отказалась… Сказала, что ей нужно побыть одной и переварить всё, — лицо Азры стало серьёзным. — Илья, что происходит в подземелье? Я волнуюсь за неё. Ты тоже выглядишь так себе, если честно. Джулиан выдохнул. Не было смысла скрывать своё беспокойство. Между попытками прожевать жилистые кусочки кактуса, он поведал о своей коллеге. — Она жуткая. Жут-ка-я. Она просто обожает причинять людям боль. Ты мог видеть её, когда она уходит со смены — всегда выходит из замка через чёрный ход. Низкорослая, широкая в плечах, грубая до тошноты. Смуглая кожа, чёрные волосы, которые вечно воняют смертью. Азра помрачнел, переваривая услышанное. Он молча достал из-за пазухи бутылку вина и разлил по бокалам. — Вы там все, доктора, немного того, — он покрутил пальцем у виска. — Но я беспокоюсь за Друкмо. Как она? Она мало разговаривает со мной, — маг не смог скрыть тяжёлого тоскливого вздоха. Джулиан как мог подавил лёгкую дрожь внутри его живота. — Кхм-кхм… Дру… Друкмо нормально. Кажется. Она крепкая девушка. — Мне жаль, что она выбрала этот путь. Мне жаль, что ей приходится видеть всё это. Мне так страшно, что она заразится… — Ты сам виноват, Азра! Не надо было уезжать из Везувии, — грубо отсёк Джулиан и тут же прикусил язык. Вспышка гнева перекосила лицо мага, но быстро уступила печали. Он закрыл глаза и смог лишь беззащитно выдохнуть: — Я знаю, Илья. Я знаю. Азра сполз с кресла на расшитый ковёр, жестом предлагая Джулиану наполнить его бокал. Когда тот встал из-за стола, протягивая руку, маг быстро схватил его за запястье, заставляя потерять равновесие, и доктор неуклюже плюхнулся на рядом. Азра вновь наполнил бокалы и, глядя доктору прямо в глаза, поднял свой в безмолвном тосте. После третьего раунда, Джулиан наконец нарушил тишину. Он уже очень давно хотел задать этот вопрос, но никак не решался. — Ты любишь её, не так ли? Азра снова заглянул в глаза доктора, масляно расплываясь в улыбке. В этом хитром, неуловимом, вечно-ускользающем лице невозможно было разглядеть хоть какого-то ответа. Ничего не выдавало истинных эмоций Азры. Он лишь наклонился ниже, оказавшись нос-к-носу к доктору. Дыхание его пахло вином, пряностями и анисом. — А ты? — маг улыбнулся шире. Губы Джулиана дрогнули, и прежде чем он смог хоть что-либо ответить, Азра вцепился в них своими так резко, что прокусил нижнюю до крови.

***

Один день сменялся другим. В один из особенно недружелюбных дождливых полудней, доктор работал в библиотеке, пытаясь согреться у очага. Не то, чтобы он был особенно теплолюбив, но моральное и физическое истощение сделало его тело слишком восприимчивым к погоде и низким температурам. Замки библиотечной двери щёлкнули, и запах свежесваренного кофе проник в комнату прежде чем сам посетитель показался в пёстром свете витражных окон. Ученица Азры улыбнулась, ловко балансируя с подносом на одной руке. — Я принесла вам весь чайник, доктор — для особенно продуктивного дня, — её задор тут же улетучился, когда она рассмотрела Джулиана ближе. — Джулиан… Кхм, доктор Деворак. Когда вы последний раз спали? Джулиан потёр виски, не находя ответа. И вправду, когда? Кажется, он по-настоящему засыпает только когда выпьет как минимум четыре раунда Солти Биттерс или бутылку вина. Да и в этом он не уверен, потому что не слишком помнит, что происходит после. — Доктор, может быть я смогу вам помочь… Ну, вы знаете, магия… — она вытянула руку и легонько коснулась его виска. От одного этого прикосновения по телу Джулиана побежали мурашки — внутренний эмоциональный ответ на её прикосновение смешался с ощущением некоего сверхестественного вмешательства, и от этого ему стало не по себе. — Нет, спасибо, — он перехватил её запястье, уводя руку прочь от своих висков. Друкмо не стала настаивать, лишь устало выдохнув: — Вы сами понимаете доктор, — она сдвинула брови, — невозможно исцелить того, кто не хочет быть исцелён. С этими словами она, не оборачиваясь, засеменила к выходу.

***

Джулиан спустился в подземелье только к вечеру, всё ещё обдумывая слова своей ассистентки. «Невозможно исцелить того, кто не хочет быть исцелён», — почему доктору не приходило это в голову раньше? Она была права, безусловно права, но почему из её уст эти слова звучали словно приговор? Джулиан сделал дежурный обход и принялся рассматривать склянки с кровью и прочими жидкостями, собранными у пациентов. «Невозможно исцелить того, кто не хочет быть исцелён» — но от чего доктору исцеляться? От бессонницы? Ведь она чуть ли не была залогом его продуктивности. Не так важно, хотел ли он сам быть исцелён от чего бы то ни было. Всё, что имело значение — его желание исцелять. — А действительно ли ты хочешь исцелять? — прохрипел над ухом низкий голос, и Джулиан в ужасе обернулся, так резко, что опрокинул пробирку с кровью — та упала на пол и разлетелась вдребезги, запачкав одежду. Но перед ним стояла лишь Друкмо, перебирая пальцами страницы желтоватого пергамента. — Ты что-то сказала? — спросил Джулиан, не уверенный в том, была ли это игра его слуха или галлюцинация. — Я сказала, не хотите ли немного погулять? Джулиан уставился на ученицу Азры, не совсем понимая, что она имеет в виду. — Свежий воздух, доктор. Полезен для здоровья, — она сделала наигранно-поучающее выражение лица, — пойдёмте же. Вам надо развеяться. Раз вы отказываетесь от, как вы выражаетесь, «неестественных» методов врачевания, может хотя бы прогулка в саду вернёт вам краску лица? Дождь уже прекратился, а если он пойдёт вновь, я прослежу за тем, чтобы ваш плащ остался сух и невредим, — она улыбнулась, тихонько потянув Джулиана за рукав. Тот пришёл в сиюминутное замешательство, но был уже готов последовать за заманчивой беззаботностью его ученицы — но прежде чем он успел отойти от своего рабочего места, плотная тень за его спиной заставила его остановиться. Волоски на его шее встали дыбом. — От работы отлынивать хотим, доктор? — Айли была заметно ниже него, но почему-то даже с его ростом, доктору всегда казалось, что перед ней он съёживается до размеров маленького шестилетнего мальчика. Она уставилась в упор на его ассистентку. — Если ты не заметила, ведьма, у нас тут серьёзная работа. Наука — великое дело, недоступное пониманию таким как ты. — Че-го? Ведьма? — Друкмо прищурилась, будто не способная поверить собственным ушам. — Работа. Нас ждёт много работы. Ты уже закончила писать свои отчёты? Ну так пойди и помоги другим убрать остатки тел. Друкмо сделала шаг назад. Недоумение и растерянность в её лице сменились гневом. — Так значит?.. — тихо процедила она сквозь зубы. — Я может всего-навсего ученица, но ты не имеешь права так со мной разговаривать! — она повысила голос. — После всей моей проделанной работы… Моей службы, моей заботы. После всего, что я сделала. Так значит со мной можно обращаться? Думаешь, ты можешь просто так раздавать приказы? В таком тоне? — Могу, дорогуша. Потому что ты здесь — никто. Здесь командуют доктора, а ты, насколько я знаю, ещё не заслужила почётного звания. Триумф, издёвка, чувство превосходства так и светились на лице Айли. Друкмо выхватила скальпель из фартука, но доктор лишь шире улыбнулась, словно ей доставляло удовольствие провоцировать младшую по званию. На секунду Джулиану показалось, что ученица воткнёт нож прямиком в голову обидчицы, но вместо этого, одним резким движением она всадила его в деревянный массив пустого операционного стола. Доктор Деворак пришёл в себя лишь когда она, в бешенстве содрав с себя защитный костюм, поспешила к выходу из подземелья. «Я не смог защитить её…», — волна стыда ошпарила доктора с головы до ног, и он бросился вслед за ученицей. — Друкмо… — начал он, пытаясь ухватиться за плечо, но она резко сбросила его руку. — Отвали, — отрезала она с такой едкостью, что Джулиан в буквальном смысле остолбенел. Ему оставалось лишь наблюдать, как её силуэт скрывается в тусклом свете лестницы.

***

— Тук-тук, — на этот раз Азра возвестил о своём приходе, но не стал дожидаться ответа прежде чем войти. В руках у него был богато-украшенный рубинами широкий бокал, явно из личной коллекции графа. Джулиан тряхнул головой: — Не могу пить, Азра, — сухо и бесцветно ответил он, отводя глаза. — Илья Деворак не может пить?.. Пойду готовиться к апокалипсису, — он усмехнулся. — Сделай один глоток. Во имя нашей дружбы, — он сделал акцент на последнем слове. Джулиан вздохнул. Все шутки вставали у него сейчас поперёк горла. Азра быстро понял это, и, оставив иронию, поднёс бокал к его носу: — Это не вино. В ноздри ударил запах трав и лесных грибов. Джулиан недоверчиво посмотрел на тёмно-зелёную жидкость в бокале и с недоверием сделал маленький глоток. — Друкмо сказала, что ты почти не спишь. Ты видел её сегодня? Она не появлялась дома, но и во дворце застать её не получается. Джулиан снова почувствовал, как стыд подкрадывается к его лицу горячей краской. Ему совсем не хотелось говорить Азре о случившемся. О том, как он струсил, не смог защитить. Азра подошёл вплотную, запуская пальцы в тёмно-рыжие локоны, и мягко, но настойчиво прислонил бокал к губам доктора. — Пей. Джулиан послушался и сделал глоток побольше. На этот раз тепло и странное умиротворение, словно лёгкая анестезия, разлились по его телу. Он обмяк на кресле и отложил книгу, в которой делал пометки до этого. — Это снотворное. Самое сильное, что я рискнул сварить, без того, чтобы убить тебя, — Азра хмыкнул, проводя рукой по впалой щеке доктора. Джулиан сильнее обмяк на кресле. — А знаешь что ещё поможет тебе расслабиться? — маг задал вопрос с очевидным ответом, опускаясь на колени и расслабляя шнуровку на узких брюках-лосинах доктора. Джулиан откинул голову, ощущая под пальцами шёлковистые кудри своего друга, закрывая глаза в медленной сладкой капитуаляции. Реальность смешалось со сновидением, и мир наполнился жаром и зудом нахлынувшего желания. Азра точно знал, что любил Джулиан. Доктор не мог понять, кому из них принадлежал протяжный стон, что последовал за первым прикосновением губ на его плоти, теряя ориентацию в пространстве, времени и чувствах…

***

Джулиан пробирался сквозь дебри терновника, спотыкаясь и цепляясь одеждой за шипастые ветки. Впереди зияла дыра, словно кто-то вырвал из мира кусок пространства. Подойдя поближе, Джулиан рассмотрел, что дырой было озеро. Нет, не озеро, болото — вязкое, чёрное, неподвижное болото. Джулиан подошёл к самому краю, пытаясь сбросить с ноги назойливый терновник. Он силился рассмотреть своё отражение в чёрной воде, но та всё больше походила на застывающую смолу, поглощая всякий свет, что попадал на её поверхность. Он не видел своего отражения, но видел, как в глубине болота кишат тысячи красных жуков под присмотром тысячи красных глаз. Одно мгновение — и все они уставились на Джулиана. В этот самый момент за спиной его раздался крик — такой узнаваемый, что все внутренности доктора провалились вниз. Это был крик его ученицы. Джулиан обернулся, и успел лишь заметить, как силуэт её утопает в чёрных ветвях, утаскивающих её в чащу леса. С одного из деревьев слетел гигантский ворон, и, сделав круг головой доктора, унёсся прочь, заливаясь хриплым женским смехом… Джулиан вскочил с кровати в холодном поту. Над Везувией уже давно рассвело. Сколько же он проспал? Неужели уже полдень? Он не помнил, как очутился в кровати. Азра, очевидно, ушёл, как только доктор провалился в сон. Голова гудела, руки и ноги свербили так, словно он целую ночь занимался тяжёлой физической работой. Пытаясь восстановить события прошлого вечера, он лишь сильнее терял ощущение реальности. Джулиан поднялся с кровати, неуверенной поступью направившись к умывальнику. Мысли и воспоминания кишили в голове как стая голодных комаров, не давая себя поймать, но то и дело оставляя мерзкие укусы. Азра… Снотворный отвар… Друкмо… Ночной кошмар… Дверь буквально чуть не слетела с петель, глухо ударившись о стену — от этого звука мозг Джулиана готов был разлететься на щепки без какого бы то ни было стремления снова собраться воедино. Перед глазами мелькала цветная фигура с тем, что, догадался Джулиан, было копной белокурых волос на голове. Образ Азры собирался постепенно, словно линза телескопа настраивалась на изображении далёкой звезды. Чем отчётливее становился образ Азры, тем гуще стелилась тревога по воздуху комнаты. — Илья… — чуть не задыхаясь, выпалил маг. — Друкмо пропала. У меня очень плохое предчувствие. Очень плохое.