* * *
Теряясь в догадках, я провела в одиночестве почти четверть часа, собирая концентрацию в единое русло. Жизни моей, по крайней мере пока, ничего не грозило, поэтому спешить не было никакого резона. Поэтому я Циркулировала Духовную энергию и думала о словах Ионгзэнга. Что значит «не моя дочь», если она называла его отцом? Самоисцеление при поддержке лечебных пилюль быстро дало свои результаты: гематомы и мелкие ссадины за это время исчезли почти полностью, а более крупные раны и порезы начали затягиваться, сходясь краями. С внутренними же повреждениями было не все так однозначно и просто. Но с нынешним темпом подобной духовной практики, направленной лишь на самолечение, я вполне могла рассчитывать на полное врачевание внутренних органов и сломанных костей за неделю. Если принять во внимание и характер моих ран, то даже для Культиваторов такой результат будет выше среднего. Но не более — задирать нос по этому поводу не стоило, потому, как подобный навык я практиковала недостаточно часто. Умение исцелять свои раны было для любого Культиватора одним из тех обоюдоострых мечей, боль от «ударов» которых была особо сильна, но и особо желанна. Ведь самоисцеление можно было практиковать, очевидно, когда телу нанесен вред. И обучение становилось тем продуктивней, чем серьёзней ранения… Мысль мою оборвала настоящая процессия, почти что бесшумно вошедшая в комнату. И если вспомнить пустынные улицы города и их могильную тишину, то четыре особы, меня посетившие, могли показаться настоящей толпой. Это были Ранма с Ланфен, а также та самая все ещё безымянная женщина и её дочь, которая в то же время, вовсе «не дочь». Моя младшая спутница всё это время усердно несла перед собой небольшую тонкостенную емкость — то ли таз, то ли чашу — наполненную водой. И хватило одного только взгляда, чтобы сразу понять — эта мятая посудина, словно пять минут назад выдернутая из кучи пыльного мусора, была сделана из золота! Я невольно, даже несмотря на раны и пока ещё неясную судьбу, усмехнулась. «Похоже, этой семейной чете до мирских благ дела нет совершенно. Хотя зачем им золото под горой, если оно мне и на поверхности не особенно нужно?». К моему удивлению похожий таз-чашу несла и Ксяо. Но она, в отличие от Ланфен, зорко следившей, чтобы ни капли не пролить, держала свою ношу на одной руке и, увлеченно прикусив язычок, балансировала кистью из стороны в сторону. Вода опасно хлестала через края, норовя выплеснуться на гладкий каменный пол, но девочка загодя успевала накренить ёмкость в нужную сторону, чтобы поймать всплески. Особо ловкие и эффектные движения она даже комментировала ликующим вскриком. Вода в мятых тазах из золота всё-таки добралась до моего ложа без потерь. А когда обе ёмкости опустились на каменную насыпь, гордо именуемую кроватью, женщина присела на корточки перед Ксяо, разметав по темному полу свои алые волосы. — Милая, а теперь пойди и поиграй с этой девочкой, — заговорила она, неприметно кивнув в сторону Ланфен. Я невольно расплылась в очередной улыбке, а Ранма даже вздрогнула — столько нежности, любви и заботы было в этом чуть хрипловатом голосе, обронившем короткую фразу. — Мам, но… — начала, было, девочка, но женщина её перебила. — Просто поиграй с ней. Ты же всегда об этом мечтала… Вспыхнув щечками, словно персик румяными боками, девочка бросилась вперёд и по-детски прижала ладошки к губам женщины, будто пытаясь запечатать слова, что уже вырвались на свободу. — Ма, ну ты чего?! — шепотом закричала Ксяо, не смея поднять взгляд. Внезапно, обрывая начало гневной тирады маленькой девочки, по комнате разнеслось забавное урчание в животе и кончики ушей Ксяо Му тотчас же просто засветились от смущения, выдавая её с головой. Женщина добродушно улыбнулась. — Бедняжка, проголодалась? Девочка понуро кивнула. Женщина молча немного склонила набок голову и рукой откинула тяжелые пряди волос, подставляя «не дочери» шею. — Кушай, милая… — Мам, но они же смотрят… — девочка робко подняла на меня свой пронзительный взгляд, но женщина опять едва уловимо качнула головой. — Не беспокойся — наши гости все равно обо всем узнают. Незачем это скрывать… Девочка жадно сглотнула, согласно кивнув и переведя взгляд на поставленную шею, а затем протянулась к ней. Через мгновение её ротик широко распахнулся, показав тонкую полоску розового язычка, блеснув парой белоснежных клыков, что в тот же миг вонзились в пурпурную кожу. Женщина вздрогнула, но вряд ли от боли. А руки её нежно обняли тощее тельце, прижимая его к себе. По каменной комнате, внезапный, словно щелчок кнута, разнесся звук первого глотка. Перепуганная Ланфен, сбледнув с лица, попятилась к Ранме, слепо шаря рукой за спиной в поисках надёжной ладони сестрицы. А Ксяо уставилась на меня невидящим взглядом, всё больше терявшим осмысленность. Она со всё возрастающей жадностью глотала алую кровь, струившуюся ей в рот и стекавшую между губ. И все сильнее наваливалась на женщину своим крохотным весом, непонятно как прижимая ту к каменным плиткам невзрачного пола. Наконец незнакомка легонько похлопала её по спине: — Все, довольно, моя маленькая обжора… — но девочка все сильней и сильней впивалась в шею матери, роняя тоненький стон удовольствия из её уст больше похожий на плач. — Ксяо! — женщина повысила голос, ударив эхом по стенам, отчего девочка наконец-то то опомнилась и отпрянула. Какое-то мгновение её тощая грудь под потрёпанным платьем ходила ходуном, в глазах сияли восторг и безумие, а тонкие пальцы касались испачканных кровью губ. Но затем словно её отрешенному взгляду вернулась осмысленность и девочка… внезапно заплакала! И вновь бросилась к женщине на шею, но на этот раз не для того, чтобы опять укусить, а чтобы слезно рыдая, умолять о прощении. — Мама, прости меня!.. Мамочка, я не хотела!.. Так вышло само!.. Я никогда больше так!.. — Ну что ты, глупая, — женщина вновь добродушно улыбнулась, проведя себя ладонью по шее. — Вот видишь? Нет ничего и мне совершенно не больно… Девочка испуганно закивала, торопливо со всем соглашаясь. А мать Ксяо тем временем слегка приоткрыла рот и показала длинный язык, а затем, буднично и умело облизала лицо девочки — словно кошка приводила в порядок своего котёнка. — Ну, а теперь ступай. Ксяо, всё ещё утирая редкие слёзы предплечьем и шмыгая носом, молча кивнула, протянув к Ланфен руку. — Идём… — едва слышно буркнула. Моя младшая спутница бросила испуганный взгляд — было заметно, как кровь отливала от её лица. Но с места она сдвинуться не посмела. — Ну?! — вопросительно позвала Ксяо, а женщина тем временем подошла к оробевшей девочке, склонившись уже над ней. — Не бойся, моя малышка тебя не съест, — улыбнулась незнакомка, похоже, довольная шуткой. — Ступайте. Вам здесь нечего делать… Теперь настала моя пора кивать одобрительно, выпроваживая Ланфен. Я просто улыбнулась девочке, давая понять всем своим видом, что все хорошо. Не было смысла в предостерегающих речах или требованиях быть настороже. Ведь если этому семейству вдруг того захочется, то сегодня на ужин они могут подать нас. И как бы мерзко это ни было, но мы не в силах были как-либо этому воспротивиться. А если выбора нет, то зачем Ланфен ещё больше волнения? Она и так напугана до смерти — пользы от очередной порции ужаса совершенно не будет. Ксяо увлекла мою подопечную в темноту коридоров, а женщина, наконец, обратилась ко мне. Её рука знакомым уже жестом коснулась груди: — Имя мне — Друманн. Но если вам удобней, то можете звать Дандан… я не обижусь. Затем она взглянула на Ранму: — Ты, красивая женщина, согрей воду… кипятить не обязательно… — после чего вновь обратилась ко мне, говоря так же отрывисто. — Ляг. Мне нужно омыть твоё тело… Я повиновалась, вновь приняв горизонтальное положение. Пришлось потратить немного Ци, чтобы ещё больше заглушить боль. Ранма тем временем бросила в тазы по крохотному Огненному Кристаллу. И из тазов, как из таинственных колодцев, тотчас ударили снопы света, замерцавшие водными бликами на потолке и добавившие изрядно зловещего тона облику женщины. Дандан же тем временем опустила ладонь у меня между грудей и просто сгребла в охапку полы одежды. На её свободной руке в мгновение ока приросли и вытянулись ногти, обращаясь в острейшие когти. Ими женщина и принялась полосовать испачканные тряпки, что были надеты на мне. Бритвенно острые лезвия мелькали едва не касаясь кожи — я ощущала это даже не видя — но Дандан не ошиблась ни разу, не оставив и малой царапины. Возможно, стоило хоть немного смутиться перед чужим взором, бесцеремонно меня обнажавшим, но делать подобной глупости я не собиралась. Лишь проводила взглядом свои колыхнувшиеся и слегка разъехавшиеся в стороны груди, после чего уставилась на Дандан, словно вопрошая: «А дальше что?» Женщина тем временем своей когтистой пятерней бесцеремонно сдавила мою плоть, пропустив пухлый сосок между указательным и средним пальцем. На тыльную сторону её ладони тотчас брызнули тугие струйки горячего молока. — Ого!.. — усмехнулась женщина. — Недурно, футанари, очень недурно… А через мгновение её холодные губы сомкнулись на моей груди, нежно обхватив сосок языком! Я вздрогнула и задохнулась от неожиданной прохлады, попытавшись было дернуться, встать или сделать хоть что-нибудь, но женщина выпрямилась ещё раньше. Почти демонстрируя полный рот моего молока, звучно сглотнула. — Для смертной — просто отлично… Но не вздумай мою дочь кормить этим. — Я пока ещё хорошо вижу. И способна рассмотреть кровь на её клыках и понять, что вы — вампиры. Женщина беззлобно хмыкнула: — Как же давно я не слышала этого слова из уст смертных… Можешь повторить? Хотя, нет… Пожалуй, не нужно… А с нашей сущностью ты не ошиблась — мы пьем кровь других, чтобы обретать свои силы… Она разом сникла, а затем внезапно вскинула на меня возбуждённый взгляд: — Дай слово, смертная, поклянись теплом своей жизни, теплом этого тела… — её когтистые пальцы больно вцепились в мои молочные кувшины, — …что не оставишь мою малышку, убережешь от судьбы, что уготована нам… Говорить «да», клятвенно обещать, приносить любые обеты — значило лживо и бессовестно врать. Быть честной с ДанДан причин у меня не было, но и врать я была не обязана, поэтому просто молча кивнула, расслабленно опустившись на изрезанное тряпье, а затем едва слышно произнесла: — Расскажи мне о своей дочери… Женщина аккуратно опустила мою грудь, не оставив на ней и следа от когтей, поднесла ладонь к лицу. — Ты славно пахнешь, футанари. Пахнешь жизнью и молодостью. Думаю, ты понравишься ей… — женщина замолчала на пару секунд, а затем сказала знакомую уже фразу. — Ксяо — не моя дочь, и простой смертный был бы прав, говоря, что мы с ней совершенно чужие. Но, несмотря на то, что не мы даровали ей жизнь, её тело несёт в себе нашу бессмертную кровь… — Но… но кто же она такая?! — не удержавшись, воскликнула Ранма. Женщина обернулась к «рыжунье» и та отпрянула невольно назад — столько горести было в этом демоническом взгляде. — Это дитя — дочь воительницы, что уничтожила весь наш клан много лет назад…* * *
Дандан достала голой рукой ещё полыхавшие Огненные Кристаллы и, не обращая внимания на затрещавшую от жара кожу, просто вышвырнула их в окно. Два полыхающих огонька поочерёдно выпорхнули в оконный проём, и в комнате сразу же стало темнее. А женщина обмакнула в воду клок чистой ткани и принялась протирать мою кожу. Через миг кивнула и Ранме, что бы та занялась тем же самым. Девушка, преодолевая неуверенность, подошла ближе и стала плечом к плечу с Дандан. Так же неуверенно взяла в руки второй клочок ткани, не спеша при этом касаться горячей воды. Вампирша же тем временем заговорила. — Наш клан, племя бессмертных, издревле служил одному человеку. Он был величайшим, самым могущественным — так говорили наши летописи… Он привёл нас в этот девственный мир, населил другими разумными расами, что должны были стать до нас пропитанием… Он даровал этому миру Путь Культивации… Но затем, ещё до моего появления на свет, что-то произошло. Случилось то, о чем даже архивы клана молчали. И наш повелитель ушёл, исчез без следа, оставив нас в одиночестве. — Люди к тому времени, как всегда и бывало, — подчеркнула женщина, — оказались очень способными. Получив свободу, они на Пути дарованной им Культивации обрели достаточную силу, чтобы стать нам угрозой. Мы же, погрязшие в вечности, не придали этому смысла и спохватились, только когда стало поздно… — Остатки нашего клана бежали на тот остров, надеясь на краю обитаемых земель найти покой и оправиться от ран, накопить силу. Но нас преследовали и здесь. Охотник превратился в добычу… Особенно рьяно нас преследовала и истребляла одна женщина, носившая фамилию Му. И пускай она и в подметки не годилась мощи нашего господина, но её сила была второй по величине в этом мире. Она была настолько уверенная в своих навыках, что повсюду следовала, держа на руках свою дочь… — Под этой горой и сгинуло моё племя. Остались лишь я и Иштимеш. Но нам удалось невероятным везением одолеть эту женщину — мы обратили её материнские чувства против неё же… Вампирша подняла правую руку: — В этой ладони я держала её ещё живое, трепещущее сердце… — Тогда Ксяо — это?! — Ранма, кажется, и дышать позабыла. — Да… Мы… мы с моим супругом были напуганы, обозлены… Мы обратили эту девочку… Сделали так в отместку за тот страх, что её смертная мать принесла клану бессмертных… Мы хотели отыграться на этой малышке. Подарить ей вечность и обречь на созерцание бренности человеческих жизней… Это случилось двести столетий назад… Теперь же я понимаю, как глупы мы были. А иногда даже ревную, видя с какой заботой и нежностью смотрит мой супруг на нашу милую девочку… «Забота и нежность? Да на его роже написано «Я сожру тебя!», но уж точно не родительские эмоции», — подумала я. Но Дандан, кажется, считала иначе. — Двадцать тысяч лет… — ошарашено шептала «рыжунья», глядя в никуда перед собой. Внезапно вампирша замерла и повернулась к Ранме. Не оборачиваясь, спросила у меня: — Футанари, эта красивая женщина не просто попутчица? Это твоя женщина? Я коротко «дакнула», не зная, что вампирша задумала. Конечно, я бы предпочла обращаться к Ранме иначе: в мгновения страсти грубо зовя её своей подстилкой и шлюхой, а в моменты возвышенной нежности звала бы своим рыжекудрым, огненным божеством. «Моя женщина» было слишком безлико. Дандан тем временем приблизилась к девушке с косичкой практически вплотную, едва не уткнувшись той в лоб носом, нависнув подобно утёсу скалы. — Чего же тебе не хватает, рыжик? — внезапно спросила она. Ранма промолчала, нервно сглотнув, а вампирша… опустила руку мне на промежность, обхватив пальцами член! Приподняла, легонько встряхнула, отчего я невольно вздрогнула, оказавшись в её острых когтях. — Тебе мало такого «полена», рыжик? Ты хотя бы принять его в себя для начала сможешь?.. Ранма непонимающе замотала головой, густо покраснев, а я, не утерпев, облокотилась: — Дандан, да о чем ты? Изъясняйся понятней… Вампирша ткнула когтистым пальцем мою «рыжунью» меж сисек. — Футанари, ты в курсе, что она тебе изменяет? От неё пахнет мужчиной… Вкусным мужчиной… Хотя положение моё и не располагало, но я всё же не смогла удержаться от смеха и откинулась на своё каменное ложе, едва не шарахнувшись затылком о «подушку». — Это… это особенность её тела, — улыбалась я, поглядывая на зардевшуюся Ранму. — Не говоря уж о том, что тут просто неоткуда взяться постороннему мужчине… Вампирша, похоже, намеренно пропустив доводы мимо ушей, удивленно хмыкнула. — Ни разу подобного не встречала, — пальцы ее сомкнулись на подбородке «рыжуньи», слегка повернув девичью голову, словно рассматривая драгоценный камень. — Ч-чего тебе? — Ранма хотя и была испугана, но храбрилась, стараясь не выказать робость. — С твоего позволения, футанари, — с явной иронией произнесла Дандан, проигнорировав и этот вопрос… а затем прильнула губами к пухлым губкам моей Ранмы! Я, было, дёрнулась, но крепкие пальцы, как тисками сдавили мой член, вынудив замереть. «Да что она себе позволяет!» — беспомощно заполыхало в сознании. В мыслях стремительно возникал образ побоища с реками крови, что я учиню немедля, сию же секунду… Их губы разомкнулись раньше, чем в моём разуме оформилось хоть что-то более разумное, чем истерический вопль: «Убью!». Ранма тяжело дышала, довольно улыбаясь и опираясь ладонями о каменное ложе, а Дандан хищно оскалилась. — Надо же, и в самом деле очень необычный вкус… Что ж — так даже лучше… — она кивнула чему-то своему, а затем вновь обратилась к «рыжунье». — А теперь обслужи свою футанари. — Ч-чего?! — вновь вспыхнула Ранма. Вампирша озадаченно бросила короткий взгляд на меня, а затем вновь обратилась к моей девушке, на этот раз наглядно поясняя свои слова. — Что же ты такая недотёпа, красивая женщина? Делай вот так… — она внезапно нагнулась, вывалив длинную розовую ленту языка, и провела ею по моему члену, попросту обжигая и окунув напоследок кончик в уретру. — Делай так, пока твоя подружка не кончит. Ты узнаешь об этом, когда из головки брызнет… — Я знаю, как это делается!.. — едва не взвизгнула Ранма, вся пунцовая от смущения. — Я имела в виду — это необходимо? Вампирша выпрямилась, пожав плечами. — Я не могу ощущать течение Ци, но я чувствую кровь. Вот только твоя футанари слишком уж умиротворена и спокойна… Если тебя смущает делать подобное при посторонних, то я могу просто начать нарезать ремни из её кожи — это тоже очень неплохо подстёгивает сердцебиение… — Не надо ремней! — девушка воскликнула, подавшись вперёд, словно Дандан вот-вот готова была приступить к осуществлению нового плана. — В таком случае, красивая женщина, открывай ротик пошире и приступай… Ранма кивнула, нервно сглотнув, и взобралась на ложе из камня. Её тонкие пальцы сомкнулись на моём члене, с трепетом обхватив сочный ствол. Перевитое венами «мясо» в ту же секунду набухло, наполнившись кровью и отозвавшись толчком упругой пульсации, брызнув «сиропом» предэякулята. А Ранма, вывалив язычок и обжигая раскалённым дыханием, склонялась всё ниже над багровеющим членом. Вампирша кивнула: — Продолжай в том же духе, — после чего обратилась уже ко мне. — А ты лежи смирно. Не пытайся использовать Ци, или как-то — по своему разумению — помогать. Просто не дёргайся и если сможешь — получай удовольствие… Я согласно кивнула — а что мне ещё оставалось? Дандан тем временем, получив моё одобрение, сделала шаг и взошла на постель из камня, а затем… оседлала меня, примостившись ягодицами где-то в районе моей промежности. Её холодные «булочки» обхватили мой член, а фигура укрыла за собой Ранму. — Рыжик, старайся так, чтобы даже я завелась… — бросила вампирша через плечо, а затем склонилась ко мне. Головки члена коснулись жаркие губы «рыжуньи». Раздался её едва слышный, но уловимый вздох: — Боже, милая, как же ты восхитительно пахнешь… Не бывает такого, не должно мне подобное нравиться… Послышался её нервный смешок и я ощутила, как горячий язык моей ненаглядной обернулся вокруг пульсирующего венами ствола. Или попытался обернуться… Я же видела из-за спины Дандан немного и Ранму, замершую на месте, словно примёрзшую к камням нашей «постели». И лишь её огненно-рыжая, милая головка опускалась всё ниже, постепенно увлекая за собою и плечи. Сладостно вздрогнув, я ощутила как узкий кончик её язычка жадно тянулся всё ниже, оставляя на вожделенном хуе влажные полосы сладкой слюны, что мешалась с бегущими по стволу каплями моей смазки, стремясь прикоснуться к самому основанию, там, где запах гуще и слаще. А затем, оставив обжигающий поцелуй на одном из моих массивных яиц, жаркие губы и язык плавно двинулись вверх по моему без десяти сантиметров лошадиному члену, огибая изгибы, мягко стремясь обернуться, вобрать в себя плоть, что лишает разума и достоинства. Я вздрогнула от удовольствия, от осознания того, кто и чем сейчас занят у меня между ног. И мне точно известно, что губы её великолепны, но жаркий рот, что обхватит мой вздутый возбуждением ствол — будет просто божественен. С влажным чавканьем, словно услышав мои немые мольбы, пухлые губы подруги вбирают в себя целиком всю головку, окуная в негу девичьего рта и шелковистой слюны. А через миг, словно лишний на этом празднике похоти, из её рта высовывается язычок, освобождая меж щёк ещё чуточку места и принимаясь энергично «стегать», как мягким кнутом, мою плоть. Затем случилось просто божественное — рот Ранмы принялся двигаться, сгребая крайнюю плоть меж раззявленных губ и с каждым толчком опускаясь всё ниже. И в такие моменты восторга, внезапного удовольствия, в сознании зарождались крамольные мысли: боги создали женщину для одной только цели — быть вместилищем удовольствия. Тем более такую, как моя Ранма. Вожжи слюны моей милой «рыжуньи», потоком текущие у неё изо рта, жар вожделенной полости меж девичьих раздутых щёчек, нужной для утоления голода, но не пригодной ни для чего, кроме секса. Похотливые звуки жадного хлюпанья, алчной жажды глотка густого семени… Всё это просто сводило с ума и единственное, о чём я в этот миг сожалела, так это невозможность взглянуть в глаза этой рыжей испорченной девки, глотающей член с таким жадным безумием. Прошли минуты — а может быть дни? — и я ощутила, как мой член наконец уперся в горло девчонки с косичкой, пускавшей пузыри из слюны и предэякулята и просто захлёбывавшейся от этого коктейля любви. Ранма же, не смотря на предел, продолжала насаживаться на моё мясное «полено» без каких-либо рвотных рефлексов. Пальцы девушки тем временем устали быть в стороне, избегать перевитого венами безумия, манившего отдать ему свой разум. Руки её нежно массировали мои яйца, словно бы прося, умоляя поделиться божественной влагой. Наконец, особо сильный толчок проломился сквозь незримый барьер и мой член протолкнулся ещё глубже, погрузившись в горло подруги. Как же она, должно быть, была в этот миг великолепна с горлом и ртом, растянутым тем, что единственно было положено ей в этом мире — моим истекающим семенем членом! Её тесное горло проглотило чересчур много, обнимало слишком уж сильно, ласкало не переставая, ублажая прекрасным звуком удушья добровольно задыхавшейся шлюхи — подобной пытки я вынести попросту не могла. С криком удовольствия я изогнулась, резким рывком двигая бёдрами, приподнимая на них Дандан и окуная член почти до упора в нежное горло моей милой «рыжуньи». Яйца, тяжелые и переполненные, в этот момент словно взрываются, абсурдно-тяжёлой струёй извергая своё содержимое У Дандан за спиной тотчас раздался задавленный кашель, хлюпанье и хриплые вздохи, а сперма тугими потоками хлынула у «рыжуньи» из носа и рта, заливая её груди, мой пах и тугую попу вампирши. А затем моего слуха коснулись прекрасные звуки глотков — Ранма судорожно глотала и пила, на краткий миг уняв мой безумный поток. Но даже в её животе место было не бесконечным — новые струи хлынули у девушки изо рта, окатив уже плечи Дандан, как цунами, перехлестнув через пурпурные ключицы. К счастью, я кончала ещё секунд двадцать, выгорая в оргазме до гулкой пустоты в черепе. Но как-то справилась, уняла «источник», не залила семенем всё вокруг.* * *
Дандан тоже времени не теряла, давно прильнув ко мне поцелуем. Не знаю, какой сокровенный смысл был в этом и вообще, на кой-чёрт это было нужно, но… но эта женщина не вызывала у меня отвращения, даже несмотря на свою внешность. По-своему, она была даже весьма «горяча». А вот губы её, как и всё тело, оказались попросту ледяными, и несли на себе необычный и терпкий вкус, словно были натёрты перечной мятой. Язык вампирши, ворвавшийся в мой рот и несший с собой чувство приятного диссонанса, оказался страстным и жарким. И чутко ловил мои оргазмичные вскрики, с каждым рывком окунаясь всё глубже в горло… Вампирша, отрываясь от моих губ, непрестанно покрывала меня поцелуями, нежно покусывая, словно примериваясь или пробуя на вкус. У меня уж давно зародились сомнения, что ей, чующей кровь получше акулы, вообще нужны были подобные приготовления, но ощущения оказались чертовски приятны! «Пусть продолжает…» — кто-то довольный произнёс-подумал, содрогаясь в оргазмическом послевкусии, в моей голове. И я согласилась. Внезапно ласки жадного рта, слизывавшего тягучие капли густого семени с моего члена, замерли на какой-то миг. И в ту же секунду руки Ранмы обвили вампиршу за талию, скользнув вверх и стиснув её крохотные на фоне моего вымени грудки. — Эй, рыжик, я, кажется, разрешения не дава-а-ах! — Дандан попыталась было возразить, но неожиданно нежно и сладко застонала, обескуражив своей внезапной чувственностью. Пальцы «рыжуньи», стремительно и не теряя инициативы, скользнули по плоскому, холодному животу вампирши, разом погружаясь во влагалище, древнее, как само время, но непрестанно юное… Прошло пару секунд, прежде чем бессмертное существо опомнилось, бросив удивлённый взгляд через плечо: — Что ты задумала? Но Ранма молчала. Вместо ответа она просто толкнула вампиршу вперёд, мне на грудь. Буквально пнула в спину древнего монстра, прожившего тысячи лет! — Не зли меня, рыжик. Ты забываешься… — начала было Дандан, как вдруг я ощутила новое волшебное чувство — мой член, направляемый рукой Ранмы, уперся меж упругих «булок» вампирши, удивленно вскрикнувшей, точно обиженная добродетель. А ладони «рыжуньи» в этот момент перепрыгнули на бёдра Дандан… и властно потянули её назад, на себя, неумолимо насаживая на мой член! Пурпурная женщина взвыла, запрокинув голову и изогнувшись, а на её лице впервые возникла не отрешенная надменность, а маска неприкрытого удовольствия. Вампирша завела руку за голову, пытаясь обнять Ранму и, к моему удивлению, поймать её губы для поцелуя! И девушка с косичкой, шокировав ещё больше, ответила этому монстру с готовностью! Навалилась на неё, как хищник, всем своим весом насаживая эту, в данный краткий момент страстную женщину, на мой член, что неумолимо погружался в упругий, мягкий «рукав» бессмертной плоти. Через мгновение их губы разъединились и Дандан прошептала, как-то слишком уж довольно сияя улыбкой. — Всегда хотела попробовать это со смертными… — её бёдра неторопливо пошли вверх, замерев на расстоянии ладони от моего паха. А затем, сделав ими пару забавных движений — словно кошка готовилась к прыжку и виляла попой — они обрушились вниз, толчком вбирая в себя упругий ствол до предела. Я невольно вскрикнула, ощутив обжигающе-жаркий холод её тела, а Дандан опять улыбнулась: — Я приму ваш подарок… Дыхание её было жарким и страстным, пьянящим и восхитительным. Мне почему-то чудилось, что этой пурпурной красавице и вовсе не нужно дышать, и делает она так лишь ради нас двоих, позволяя насладиться её томными вздохами. И одни только нежные стоны этой вечно живущей наместницы смерти, сводили с ума. Когда движения теперь не такой уж и жуткой, а весьма даже милой Дандан обрели устойчивый ритм, я ощутила квинтэссенцию удовольствия, чистое блаженство. Её задница — достойно ли обращаться так к, по сути, древнему богу? — идеальной мясистой «перчаткой» обнимала мой таранящий её внутренности член, покрытый слюной, спермой и свежее брызнувшей смазкой. Её упругие мышцы, дрожащие в мелкой пульсации и сжимающие с идеальным усилием, просто вибрировали в каком-то волшебном ритме. А затем, внезапно — о, чудо! — голова пурпурной красавицы запрокинулась назад, а с губ сорвался удовлетворенный вздох, от которого я едва просто не кончила. На этот раз Дандан не притворялась, отдаваясь соитию телом и мыслями. Я то и дело пыталась двигать бёдрами, чтобы утонуть в этом прекрасном, восхитительном ужасе ещё глубже, заставить вампиршу не просто стонать, но страстно кричать, проклиная, прося, умоляя. Вынудить её, выгибая спину, извиваться на толстом члене простой смертной футанари. Ласкать её нежную грудь, сводя с ума от желания. — Не прекращай… — наконец раздался такой желанный шёпот, когда я на миг попыталась замедлить ритм. — Мне это нужно… На меня опустился взгляд настолько молящий и похотливый, что не дать того, что эта «кроткая девочка» просит, было попросту невозможно. Опустив ладони пурпурной женщине на бёдра, а затем и повыше — на талию, я принялась подмахивать навстречу движениям древней вампирши, стонущей, как робкая девственница в свой первый раз. Голос её неуклонно прибавлял в тоне, постепенно избываясь от первобытных стонов и сладостных вскриков боли, и нарастая до экстатических воплей сексуального сумасшествия… Кажется… кажется, я даже расслышала, как Дандан позвала меня по имени, вложив в этот зов всю свою нежность и страсть. Наконец, запрокинув голову и словно пытаясь оргазмическим воплем пронзить каменный свод, Дандан сорвалась в штопор презренных мирских удовольствий. Я так же была в этот миг на пределе и вновь изверглась, но в этот раз подарила свой груз ледяному телу вампирши, полыхавшему страстью подобно вулкану. И её задница, словно выказывая благодарность, сжимается вокруг меня с неистовой силой, словно стремясь выдоить всё до капли. Но и это не могло длиться вечно — Дандан в настоящей конвульсии экстаза рухнула мне на грудь, зарывшись лицом в ароматной ложбинке, взбрыкивая дрожащими бёдрами на толстом члене и кончая, кончая, кончая… Минуты проходили в экстазе и мы обе наслаждались тем, как моя сперма заливала кишечник древней вампирши. А её милые и такие женственные вздохи и стоны ласкали сознание… Наконец, Дандан вновь стала прежней — слегка надменной и безразличной. Впрочем, член она из себя так и не выпустила. — Дальнейшее зрелище может показаться вам не слишком приятным, поэтому будьте готовы, — произнесла она, размеренно покачиваясь на моём жилистом «мясе», а я в восхищении взирала на то, как его головка изнутри билась в плоский живот пурпурной женщины, растягивая его кожу. Дандан же тем временем, всё ещё нет-нет, да роняя сладкие стоны, склонилась надо мной и… натурально впилась клыками в шею! На этот раз по-настоящему, без былой игривой нежности! Но мне нельзя было ни возмущаться, ни удивиться, ни испугаться. Я могла только терпеть. И укусы, как точные удары клинком, посыпались градом — в шею, в плечи и в груди. Она прокусила даже мои вены в запястьях, пустив кровь. Я же терпела, не смея применить даже толики Ци для того, чтобы унять кровотечение — таков был наш уговор. А женщина тем временем выпрямилась и замерла с членом в заднице, загадочно улыбнувшись. То ли от сочного фаллоса у себя промеж «булок», то ли от проделанной работы, но ей было весело. — Дарую тебе свою силу, — наконец, спустя томительные секунды вечности, прошептала она и… когтистой пятернёй полоснула себя по горлу! Ранма взвизгнула. Да и я, хотя и ждала нечто подобное, но едва смолчала. Кровь же вампирши брызнула мне на лицо, на открытые раны, залила рот и глаза, ослепив и почти оглушив чем-то яростным и необузданным, что было в ней. А кое-как проморгавшись, я увидела, как шептали пурпурные губы, приближаясь всё ближе: — Вкуси мою кровь… Повеление было жутким и сумасшедшим, но таким притягательным и манящим, что я не осмелилась её ослушаться и глотала жаркую кровь, что хлестала из ледяного тела. Боль пришла уже позже, спустя пару минут этой безумной трапезы. Лишь ощутив всё нараставшее жжение, я успела заметить, как кровавые ручейки побежали словно вспять, устремляясь к прокушенным ранам, наполняя сквозь них сосуды и тело! Через миг огненный жар захлестнул разум, из горла вырвался крик, а тело вздрогнуло, стремясь изогнуться дугой. Стальные объятья Дандан, просто подброшенной толчком моего члена и болезненно вскрикнувшей, сковали меня, по рукам. И прежде чем сознание померкло во тьме, у самого уха раздался её шёпот: — Полегче, жеребчик. Может я и бессмертна, но не бесчувственна… Но это мне уж давно стало ясно — её стоны прекрасно обо всём рассказали.* * *
Первое, что я увидела, когда разлепила веки — это была тугая мясистая задница Ранмы, упруго дрожавшая и ритмично громыхавшая влажным шлёпаньем на моём члене. Волосы девушки были распущены, по спине тёк обильный пот, а пышные «булочки» восхитительно вздрагивали, содрогаясь в размеренной ёбле. Между упругим стволом и «звёздочкой» ануса, растянутой и раскрасневшейся, при движении вниз брызгала сперма… Руки мои, словно по собственной воле, опустились на два этих божественных полушария, стиснув пышную, но ничуть не дряблую плоть. Ранма же обернулась не сразу, словно не поняла, что я очнулась. Но вскоре я увидела её измождённый взгляд и усталую улыбку. После чего девушка, словно выстояв в каком-то сумасшедшем бою, просто рухнула мне на бёдра. Член изогнулся и с сочным хлопком выскользнул из её попы, хлёсткой мачтой встав вертикально и брызнув струйками семени. Но это были сущие капли — из Ранмы, бессильно лежавшей передо мной, вытекало в разы больше. Её задняя дырочка, неимоверно растянутая, и не думала закрываться, игриво «подмигивая» и истекая густыми потоками спермы. Я уж было собиралась исправить эту оплошность и вставить на место меж этих великолепных ягодиц член — право слово, это просто кощунство, не заполнить такую прекрасную попку своим хуем — но наконец-то вспомнила, где же я находилась, и что происходило вокруг. Тотчас затылок ощутил под собой мягкое и приятное. Я вскинула взгляд над собой и почему-то ожидаемо увидела лицо Дандан — моя голова покоилась у неё на груди. Вампирша склонилась и нежно поцеловала меня в губы. Не знаю, что за время моей отключки случилось, но это касание губ было именно нежным, заботливым. Практически любящим. Наверняка я просто обманывалась спросонья, но этот «мираж» был таким привлекательным и манящим. Спустя пару мгновений Дандан уже стояла рядом. — Теперь отдыхай, футанари. Через двадцать часов мы начнём твоё обучение… — она перевела взгляд с меня на бесчувственную Ранму, после чего отвесила ей игривую «оплеуху», всколыхнувшую испачканную в сперме попу. — И ты, рыжик, тоже молодец. Я даже не ожидала, что ты продержишься хотя бы час. А ты вытерпела целых четыре… Пойдешь со мной или останешься со своей футанари? Ранма вместо ответа привстала на четвереньках, затем развернулась, лишив меня прекрасного зрелища её развороченной попы, а затем упала мне между грудей, обвив руками и ногами. — Понятно, — кивнула вампирша. Она направлялась уже к выходу, как внезапно замерла и обернулась: — Совсем забыла об одной мелочи: отныне в тебе могут проснуться порывы, зовущие испить человеческой крови… но это совсем ерунда — я уверена, что ты справишься… На что я просто кивнула, не способная в этот момент адекватно воспринимать информацию. Мои яйца были опустошены досуха и всё их содержимое — по большей части — плескалось в животике у моей ненаглядной «рыжуньи». И в данный момент большего мне и не требовалось. Вампирша так же кивнула в ответ и молча удалилась. Но я успела заметить, с каким видимым удовольствием она прижимала ладони к своему животу…