Табачный дым

Девчонка с глазами цвета сапфиров, длинными белыми волосами бежала по улице, опаздывая в школу в очередной раз. Телефон вибрировал от звонков ее лучшего друга, который, в перерывах между звонками, писал короткое имя девчонки по несколько раз в личные сообщения. Сколько себя помнила, она никогда не умудрялась собраться вовремя. Регулярно стоя у двери, надев сапожки и куртку, девочка вспоминала, что забыла ключи ли телефон, приходилось бежать забирать их из другой комнаты. Или резко осознавала на половине пути к школе, что не закрыла квартиру, а потому бежала сломя голову назад к дому. Девчонка все же отвечает на телефонный звонок, готовясь услышать не самые лестные слова в свой адрес. Придерживает телефон ухом, продолжая старательно бежать, огибая лужи. Пот постепенно начинает скапливаться, катится по спине, неприятно щекоча нежную кожу. — Леночка, где ты? У нас тест на первом уроке, ты обещала помочь, — девочка улыбается, понимая, что парень в недовольном тоне скрывает свое волнение за нее. — Я уже бегу, Влад, честно, подожди еще пару минуток, я уже забежала в автобус, — безбожно врет, думая, что он не поймет это. — Я тебе никогда больше не доверю свою оценку, Лен, беги быстрей, — девчонка слышит, что он улыбается, пусть и притворяется глубоко обиженным. Паренек никогда не будет злиться всерьез. Она знает, что он ее любит, что он дорожит ей и не станет обижаться долго. Знает, что вечером позвонит ему, что они проболтают до трех ночи, а его девушка будет ревновать. Чувствует, что он дорожит дружбой с ней. Ей так тепло от этих мыслей, она не может не улыбаться, думая о нем и периодически, вспоминая, как они давали клятву дружбы еще в четвертом классе — пять лет назад. Очаровательная и невинная дружба длинной в пять лет. Лена плачет, сжимая подушку до белых пальцев, подрагивая от истерики, волны боли, окатившей ее. Прошло два чертовых года с тех событий. Два года, тянущихся отвратительно долго, слишком больно, травмирующих, калечащих, истерзывающих ее и так потрепанную душу. Лена могла сравнить себя с подушкой для игл, которую используют ежедневно, вкалывая тысячи острых кончиков. Девушка ломалась на мелкие кусочки, разбивалась каждый вечер, когда припоминала прошлое. Проводила часы, вечера, которые могла бы потратить на экзамены, за мыслями о роковом дне, полностью перевернувшим ее жизнь. Лена больше не была той «девчонкой с горящими сапфировыми глазами». Девушка видела в отражении зеркала теперь лишь пустые глаза, напоминающие ледышки, совсем не блестящие. Яркий озорной огонёк давно потух, как и Ленино желание жить, существовать. Она стала оболочкой, лишь походившей на человека: тонкие ручки, казалось, вот-вот сломаются, только коснись. Длинные черные ногти, царапающие спины разных парней в порыве страсти. Исхудавшая, поломанная как кукла, без привычного огонька внутри. Лене казалось, она источала только одурманивающий холод, с которым и смотрела на всех окружающих. Никто не вызывал в ней теплых чувств, эмоций, возможно, за исключением знакомого паренька. Но тех ощущений прошлого не осталось, как и нет сейчас той задорной девчушки. Лену грубо толкнули к школьной стене, закрыли рукой рот, чтобы не издала ни одного звука. Девочка почти добежала, до входа было рукой подать, она обещала помочь Владиславу и должна была ринуться в класс, но планам не суждено было сбыться. — Тише, сладкая, сама знаешь, что будет, если кто-то услышит, — это были отбросы. Их так называли все, кто не боялся потом лишиться языка. Девочка судорожно дергалась, подрагивала от неприятных касаний в области плеч. Косточки уперлись в стену, рубашка была напрочь испачкана, но мысли девчушки заняло совсем иная проблема. Она не могла дышать, страх сковал горло цепкими лапами. Лена прекрасно знала, кто эти парни, что они могут сделать с людьми, а потому даже предполагать было страшно, что может произойти дальше. Обычно, благодаря Владу, она могла выкрутиться без особых последствий из подобного рода ситуаций. Сейчас, пятнадцатилетняя малышка задрожала, понимая, что случится может все, что угодно, верного защитника у нее пока что нет, он пишет контрольную, на которую Лене не суждено прийти. — Пирожок, ну ты чего? — один из главарей «отбросов» приближается, наклоняется к самой шее девушки, проводит мокрым теплым языком, вызывая нервную дрожь во всем теле. Лену начинает тошнить от происходящего, но сделать ничего в этой ситуации не представляется возможным. — Какая же ты сладкая, может, план отбросим и просто ей воспользуемся? — Костя, — она запомнила его имя надолго. Это имя причиняло ей боль, впивалось в тело острыми осколками воспоминаний, отдавалось горечью на языке, поднимало изнутри волну паники и отчаяния, — мы придерживаемся плана, ведите ее в подсобку. Уроки закончатся через четыре часа, сегодня сокращенный день, так что выхватим вторую сучку на следующей перемене и вечером встретимся с ним. Лена совсем не понимала, о чем идет речь. Кого должны выхватить, с кем встретиться и, главный вопрос, чем это вообще грозит ей? Но если сейчас она начнет вырываться, брыкаться и кидаться, шансы у нее пятьдесят на пятьдесят: либо сбежит, сверкая пятками, что было бы замечательно в ее положении, либо ее могут еще и побить, чего совсем не хочется. Девушка просто подрагивала в чужих руках, судорожно раздумывая, как поступить, чтобы не получить боли, не попасть в еще большую передрягу. Сейчас озорная Лена просто маленькая пойманная девчонка, которую ждет что-то очень и очень страшное. Если бы у людей, что знакомы с Еленой, спросили бы, какой ее видят, то все как один назвали бы ряд качеств: агрессивная, недовольная, отчаянная. Девушка старательно боролась с собой, со своей доброй ранее натурой, чтобы наконец приобрести стойкость, силу, чтобы прекратить покорно поедать и прожевывать подшучивания и издевки, а наконец-то броситься в бой за свою честь. Лена выглядит так, будто прямо сейчас может накинуться, разорвать обидчика в клочья, что вызывает массу опасений. В школе про нее говорят совершенно разные, не связанные с девушкой никаким образом, факты. Сплетничают за углом, что Лена продает себя за деньги, обожает спать с любыми мужчинами, какие только попадутся, и в целом не обременена социальными нормами. Отчасти, здесь есть и правда: девушка на самом деле спит со многими, не стесняясь своих желаний получить тепло, почувствовать себя желанной, интересной. Ходили также истории, что Лена сумасшедшая. Девчонку, которой помогли какие-то очень важные связи, не упекли в психушку, а просто отправили в школу, а теперь она стала для всех угрозой. Здесь же правды не было от слова совсем: у Лены были проблемы, но они совершенно не вязались с сумасшествием, никак на него не намекали. Самым абсурдным был слух, что девушка живет и спит с богатым отчимом, пользуется его деньгами, оплачивая молодым телом. Столько грязи, мерзости лилось на девчонку, которая была просто сломлена. Раздавлена в юные годы, не успев познать жизнь, уже потеряла к ней всякий вкус. Лена ни с кем больше не дружила так тесно, как два года назад это было с Владиславом. К ней приближались, она пускала, приоткрывая совсем маленький кусочек души, но поклялась, что больше никогда не подпустит так, как подпустила бывшего лучшего друга. С Леной старательно пытались завести дружбу, когда она только пришла в школу. Но израненная, поврежденная, девушка только огрызалась, язвила и отталкивала всех желающих с ней пообщаться. Ее начали игнорировать, побаиваться, по школе поползли мерзкие слухи, потому что она так и не укрепилась в своих позициях через дружбу с «королевами». Были у Лены в основном только знакомые: ребята, что звали ее на вечеринки. Они перекидывались парой слов, иногда проводили несколько минут за столиком в столовой, но не более. Никто не имел права влезать в душу Лены, а потому, она старалась всех выпроводить поскорее. Самое активное общение у Лены было с одним единственным человеком, чье имя и лицо она запомнила надолго, кто стал кошмаром два года назад вместе с остальной бандой отбросов. Денис Яров, парень с невероятно притягательной внешностью, на которую, несмотря на характер и статус, клеились многие девчушки, парень, что учился в параллельном классе, но держал в страхе всю школу. Их с Леной связывала молчаливость, отрешенность и абсолютная незаинтересованность в окружающих. Денис не стремился искать друзей, не горел желанием вступать в серьезные отношения, он был похож на дикаря, как и Елена. Помимо этого, парочку связало и то, что парень спас ее. Если бы не он, Леночка два года назад не доползла бы до дома, не выкарабкалась из своего кошмара, а, возможно, умерла бы на той самой улице, где ее мучили. От общения с Денисом в школе были только плюсы. Сплетни, отравлявшие ядом будни девушки, доходя до парня обрывались, а их источники получали недвусмысленные предупреждения, что следующие такие высказывания могут стать провокацией к получению серьезных травм. Парень не отошел от привычек, что приобрел в компании, все решалось грубой физической силой, тем более среди школьников и слабеньких ребяток, не способных укрыться от гнева Дена. Майоровой требовалось сказать всего пару слов, попросить, и Денис срывался как цепной пес, пару раз угрожающе махал кулаками около лиц разносчиков или создателей сплетен, и наступала неделя тишины, когда все боялись, молчали, не трогая Елену. Считалось, что парень спит с Майоровой, а потому она может только пальцем поманить — и он поможет, успокоит разбушевавшихся одноклассников, объяснит на пальцах, где они неправы. Но правда была в том, что Денис чувствовал невероятный стыд за вечер, когда Лену сломали, разрушили ей жизнь, переломали все к чертям и бросили умирать. Он стоял там, как дурень, смотрел, иной раз отводя глаза, но не смог помочь маленькой пятнадцатилетней девчонке, которая плакала и кричала. Дениса и Лену связывали странные отношения. Иногда он впускал ее к себе в квартиру, чтобы девушка, утомленная собственным одиночеством, могла попить чай на его кухне, вдыхая запах еще одного человека в доме. В другие разы они вместе болтали на балконе у Лены, курили дорогие сигареты, купленные парнем, старались отвлечь друг друга какой-то нелепицей. Денис спокойно переносил Лену, подпускал к себе чуть ближе, чем всех остальных, давая шанс просить о помощи, проводить вместе время, успокаивать ноющие души с помощью друг друга. Они не были закадычными друзьями, не доверяли даже и на половину, но просто что-то тянуло, связывало их, не давая утонуть в собственной желчи. Дружба для девочки потеряла все краски. Она может довериться от части, может смеяться, шутить, но больше не хочет никого ценить. Предательство очернило для нее людей, изобразило их всех как уродов, не думающих о тех, кто сердце им отдал. Дружба потеряла все краски. И смысл, которого, казалось, давно уже не было. Аналогично произошло с долгими романами. Лена не имела отношений уже два года, заводила интрижки, развлекала себя, пытаясь заткнуть пустоту в сердце, но больше не было тех чувств, которые вызывал в ней ее бывший друг. Ее сердце разбилось, когда парень совершил то, что совершил, больше не нужны были отношения, не существовало доверия, искренности, все потеряло смысл. Девушка мало говорила, иной раз сама удивляясь своему голосу. Привычнее было молчать, витать в своих фантазиях, проживать какие-то моменты прошлого, не опираясь на существующую реальность. Ей хотелось остаться там, в воспоминаниях, когда все было хорошо и радужно. Учителя игнорировали ее поведение, ведь девочка отвечала на уроках, получала средние оценки и сидела, совсем не мешая. Да и некому было заботиться о ее успеваемости: преподаватели были заняты своей работой, следили за целым классом, не ища индивидуального подхода к загнанной девочке с последней парты, родители не контролировали оценки, почти не появлялись в жизни в целом, тем более им было не до учебы. Семья устала таскать ее по психологам, пытаться пробиться через надежную защиту. Девушка не приняла помощи, не была заинтересована в чем-либо, а потому родители смирились, делая вид, что все хорошо. Иногда спрашивали, как ее дела, когда Майорова приходила к ним, оставляя свою маленькую квартиру, полученную от бабушки. От ребенка по сути избавились, чтобы сохранить брак, ведь Лена страдала, не принимала никакой помощи, а только разрушала семейные отношения своим безразличием. Родителям было, как бы горько не звучало, наплевать, с кем жила дочка и как она это делала. Денег на жизнь ей оставляли прилично, каждый месяц выдавался конвертик, в котором лежала круглая сумма на еду, вечеринки или одежду. На семейных ужинах, если таковые вообще проходили, они все делали вид, что ничего не случилось, интересовались делами Лены и, услышав, что у нее все хорошо, спокойно кивали, радуясь этой лжи. Но хорошо было два-три года назад. Не сейчас, черт подери. В подсобное помещение заталкивают Катерину. Она невероятно красивая для своих лет девушка. Стройное тело, лицо куклы, которое нельзя сравнить даже с достаточно симпатичным личиком Лены. Катерина была девушкой Влада, которую он любил чуть меньше лучшей подруги, но больше жизни. Он планировал их будущее, а Лена не могла мешать, хотя знала, что такие, как Катерина не будут с такими, как ее лучший друг. Да, он был красив, подтянут и очень неглуп. Но Катерина не любила его так сильно, как он, не привязалась, хотя и прошло несколько месяцев после начала их отношений. Она просто существовала около Владислава, получала от него долгожданное тепло, восхищение, упивалась его страстью к ней. Ленка, конечно же, не была против их отношений. Она не портила жизнь Владу, который безумно любил свою девушку, не рассказывала то, что знала о ней, не расстраивала парня тем, что его «почти жена» может спокойно уйти. И это могло сыграть с ней злую шутку, но она боялась сломать жизнь и веру лучшего друга. Любовь к нему не позволяла разрушать его любовь к своей девушке. — Ты что тут делаешь, Лен? — Катерина силилась выглядеть уверенной, строила из себя невинность. Пригладила рыжие волосы, растрепавшиеся от встречи с бандой отбросов. Девушка окинула Лену таким взглядом, будто для нее была невыносимой мысль сидеть вместе. — Да вот отдыхаю, знаешь, делать нечего на уроках стало, решила тут посидеть, а ты что, Кать? — на губах расплывается наигранная улыбка, страх уступил место язвительности, в глазах горит озорной огонек. — Что нам делать? Что им нужно вообще? — Катерина уселась на пол к девчушке, опираясь на закрытую дверь кладовки. Помещение просто простаивало, сюда никто уже давным-давно не заглядывал, моющие средства стояли сразу в классах, уборщицы не прятали швабры здесь, оставляя в другой кладовке. Девчонок никто точно не найдет, значит придется ждать, пока выпустят. Катерина зарылась руками в волосы, растрепав огненную копну еще сильнее, вздохнула, ознаменовав, что совсем скоро разрыдается от отчаяния. Лена поспешила повернуть ее к себе, встряхнуть за плечи. — Не психуй, не до твоих истерик сейчас. Если бы я знала ответы на эти вопросы, то не сидела бы тут сейчас. — Ой, ой, надеюсь, с Владиком все нормально будет, они несли какую-то чушь, упоминали его, — она говорила так наигранно, что Лена боролась с невероятными рвотными позывами. «Владик! Фу, как отвратительно». — Да помолчи ты уже, без тебя тошно, — закрывает лицо руками, вздыхая. Горько, а еще дико страшно. От отбросов можно ждать все, что угодно. — Майорова, ты не хочешь рассказать нам эту тему? Не все, видимо, усвоили. Девушка возвращается в реальность, смотрит на учительницу, стоящую около нее. Преподаватель грозно пытает взглядом кого-то из одноклассников девушки. Лена, легко кивая, встает, слегка обтягивая короткую юбку, оголяющую достаточно стройные ножки. Раз ее считают проституткой, чего противиться, строить своим образом невинность, она надевает короткие юбки и кофточки, почти не вписывающиеся в официальный стиль. Остатки прежней жизни валяются где-то на верхней полке шкафа вместе со старой одеждой, которую пришлось закинуть подальше, лишь бы ничто не отсылало в прошлое. Новая одежда выглядит однообразно. Черные цвета преобладают в гардеробе: джинсы, кофточки, юбки, платья. Лена выбирает в основном мрачные, готичные цвета, пытаясь выстроить из себя ту, кем совсем не является. Создать образ сильной, «крутой» девчонки, скрывая за оболочкой разбитое сердце и растрепанную душу. Она ненавидит то, какой была, скрывается от той девчонки с сапфировыми глазами, желая не видеть прежнюю себя никогда. Эту мягкую девочку, позволившую сломать себя, превратить в чудовище, коим она стала. Ее грубо, впрочем, также, как и Катерину, выталкивают, и, все еще крепко сжимая выше локтя руку, ведут из школы. Велят молчать, обещая, что в случае неповиновения изобьют так сильно, что придется собирать по кускам. Дышать от страха трудно, внутри завязался плотный узел паники, тревоги. Волоски на руках встают от осознания, что сейчас произойдет что-то плохое, очень и очень плохое. Лена видит Влада, которого ведут почти так же, ухватив покрепче за локти. Парень выглядит подавленным, в глазах стоит страх, руки дрожат, выдавая его с потрохами. Парня с невероятной силой накрывает боль, отчаяние из-за беспомощности: он не может уберечь двух самых любимых людей. Их выводят из школы, заводят в переулок, где стоит остальная часть «отбросов». Место выглядит максимально мрачно: серые, грязные и обшарпанные стены укрывают их от остальной части улицы. Промерзлая земля чернеет под ногами, в некоторых местах стоят маленькие лужицы. Солнечный свет почти не попадает сюда, высокие многоэтажки закрывают обзор. Лена видит перед собой не людей, хищников. Какой-то высокий и очень худой парень с синяком под глазом бросается в глаза Лене. Он улыбается, словно сейчас диким зверем бросится на лакомую добычу. В горле девушки встает ком, дышать становится еще труднее, когда хватка на руке усиливаются. Останутся синяки, но это меньшая из проблем. Девушка чувствует, как по щекам начинают течь слезы, а главарь банды улыбается. Тот самый Константин, который стоял с ней с утра, облизывал ее шею. К страху присоединяется отвращение, расползается по венам, вынуждая вырываться. Девушку стискивают с двух сторон, обездвиживая. — Ну вот, собрались наконец-то все вместе здесь. Привет, Владик, не хочешь ничего сказать? — Простите, но я ничего не могу поделать с чувствами, когда они есть, тут ничего не попишешь. Отпустите девочек, разберемся между собой, что за цирк? — Лена впервые видела парня таким напуганным, подавленным. — Владик, ну как же, ты так легко отделаться не можешь. Ты забрал у моего братика возможность попробовать лакомый кусочек, Катерину, а я должен за него отомстить. Знаешь, не по-пацански будет, если я не заберу что-то у тебя взамен. Катерина, не сдержавшись, взвывает, за что получает по лицу от Кости. Влад дергается, пытаясь рвануться навстречу тому подонку, что тронул его любовь. Лена смотрит ему в глаза, утирая скатившуюся слезинку, видит отчаяние и боль, осознает, что она ни сейчас, ни когда-либо еще не будет для Влада так важна. — У тебя есть выбор: замечательная Леночка, — Костя усмехается, проводя по лицу девушки рукой, показывая как «товар», — или твоя любимая Катерина, — бросает взгляд в сторону плачущей куклы. Лена вздрагивает. Она догадывается, осознание бьет ее по голове, перекрывает доступ кислорода в легкие. Ему нужно выбрать. Одна из них пойдет домой, отделавшись испугом. Другая — нет. — Я не буду выбирать. Это не смешно, вы знаете, что будет, если я напишу заявление на вас? — Влад выглядит злым, он не хочет выбирать, зная, что ранит одну из девушек. Он любит их обеих, это слишком жестоко. Он боится за каждую, дорожит по-своему, ему совсем не хочется стать причиной кошмаров одной из них. — Знаем, но, думаю, тогда не только одна девчонка узнает, какого это, «быть в контрах» с нашей бандой, да и ты тоже. В опасные игры играешь, ведь можно лишиться двух сразу, Владик. Он дрожит от злости, но в тоже время очень напуган. — Выбирай. Даю тебе пять минут — если ты не решишь, то никому не поздоровится, — Косте надоела игра. Он ждет вердикта, облизывается, безумные глазенки метаются из стороны в сторону, а руки сжаты в кулаки от накатывающей волны злости. Константину не нравится, когда не хотят играть по его правилам. Катерина начинает шептать молитвы, потом воет о любви к Владу. Она забирает все его внимание, вытягивает из него свое имя, борясь за свою шкуру. Лена смотрит ему в глаза, дыхание сбивается, она еле сдерживает слезы. Девушка прекрасно знает, кого он выберет. Хочется думать, что это знание ошибочно, что ничего такого не будет, но это факт, который следует поскорее принять. Костя целует ее в шею, проводит мокрую дорожку до уха. Противно, склизко, тошнит от этой мерзости, скручивает органы. Лена дергается, пытаясь оттолкнуть мальчика, получает пощечину, ежится. Все это больше походит на кошмар, дурной сон, от которого нужно сбежать, поскорее проснуться, стряхнуть с себя даже его остатки. Но Майорова чувствует боль от сжатия локтя, ощущает под ногами землю, что прямо-таки кричит — она не спит. Это все происходит наяву. — Лучше выбери свою любимую Катерину, эта игрушка мне нравится больше, — он как хищник, вцепившийся в мясо жертвы, будет бороться и держаться до последнего. — Время выходит, Влад, выбирай быстрей. Я даже посчитаю для тебя, один… — второй «главарь» улыбается. Если бы Влад мог, если бы только был не в меньшинстве, он обязательно ударил бы этого паренька, показал на кулаках, что чувствует. Но он не мог и двинуться, поскольку понимал, что ему совсем не поздоровится. Лена настолько напряжена, что, дабы не потерять сознание, начинает бегать глазами по парням, осматривая. Константин привлекательный, интересная внешность. И по виду он чуть постарше, а значит, он скорее всего и контролирует всю компашку в силу возраста и «мудрости». Поодаль стоит еще один парень, высокий брюнет. Она смотрит ему в лицо, потому что надеется, что хоть кто-то из компании Кости сможет остановить своего «босса». Парень лишь грустно опускает взгляд своих прелестных карих глаз. Он, казалось, едва держится, чтобы не поругаться с членами банды. Влад видит всю свою жизнь. Видит отношения с Катериной перед глазами. И он выдыхает ее имя, а мир Лены разбивается на маленькие кусочки. Она знала, но все же надеялась услышать свое. Влад думает, это просто игра: с Леночкой же ничего не будет, сейчас они просто заберут все их деньги и уйдут. — Бери ее, — толкают любимую Влада вперед, — и катитесь поскорее, ты понял меня? Если в ближайшее время увижу, если прибежите с подмогой, Лену можешь не ждать больше, не увидишь никогда в жизни. Влад, подняв Катерину, плачущую и такую жалкую, повел ее домой, лишь раз оглянувшись на подругу. — Хорошие у тебя друзья, дорогуша, — притягивает девушку, чувствующую, что еще чуть-чуть и от нее, ее мирка ничего не останется, целует, жадно и мерзко. Сдирает ее испачканную блузку. Открывается маленькая грудь, которую он сжимает в руках. Лена дергается, но получает по лицу со всей силы. Удар обжигает щеку, красный отпечаток проявляется мгновенно, словно метка порочности. Ее раздели, обнажили перед толпой людей, стирая напрочь всю детскую чистоту. Костя толкает ее на землю в приступе злости, садясь сверху и сдавливая рукой горло. Девочка делает еще пару попыток вырваться, но остальные парни, заметив кивок главаря, принимаются наносить удары ногами по телу девушки. В тот вечер она буквально приползет домой, не понимая, что делать дальше и думая, что жизнь больше не привлекает ее. Она не сможет ходить и говорить, и родители повезут ее к психологу. Она не будет ходить в школу, а Влад, боясь угроз Катерине, перестанет писать Леночке и разорвет все отношения. Лена сломалась, как та самая кукла, которой называла Катерину.