Табачный дым

Парень целовал шею Лены, прижимался к груди, сжимал бедра, оставляя еле заметные полосы. Всячески старался удовлетворить, играя с сосками, поглаживая бедра, а девушка вздыхала, смотря ледяным взглядом в пустоту. Ей до жути хотелось что-нибудь почувствовать, то давно забытое ощущение тепла, симпатию, зарождающуюся словно распускаются цветы внутри, любовь. Он проводит рукой по ее бедру, нащупывая рубец, от чего девушка шипит, недовольно отодвигается, запрещая себя касаться. — Откуда у тебя этот шрам? — паренек наклоняется, целует вокруг рубца, думая, что сейчас, возможно, самый интимный момент их встречи, что девушка дрожит от возбуждения, а не недовольства. Но девочке все равно, ей так наплевать на его жесты, на касания рук, на его взгляд, переполненный страстью. — Ты пришел сюда сказочки слушать? — сверкает злыми глазами, впервые за вечер выдавая, что на самом деле чувствует. Парень замолкает, не желая сбивать настрой, старается угодить, поглаживая другие места мягкими жестами, щекоча внутреннюю сторону ноги легкими касаниями. Но девушка больше не чувствует даже малейшего удовлетворения, очередной паренек не смог дать ей то, чего она отчаянно жаждет: никаких чувств, никаких бабочек внутри, все просто осточертело. Девушка хочет чувствовать эмоции, ощущать радость, возбуждение, веселье от жизни. Ей до слез хочется вернуть в глаза озорной огонек, хочется ощутить на языке вкус первой любви, давно преданной и забытой. Леночка хочет, чтобы мысли, которые пытаются сожрать ее душу, наконец отпустили. Но этого раз за разом не происходит. И девочка бьется о невидимые стены, крошит ребра, раздирает грудь, чтобы достать сердце, что так долго ноет по старым воспоминаниям. Когда парень перемещает руку на клитор, блондинка выгибается, чувствуя дрожь пробегает по телу, наконец пришло долгожданное возбуждение, но мысли не уходят, лишь слегка отступают назад, скрываются в тени, пока она сжимает волосы парня, что так преданно смотрит, думая, что девочка так искренно влюблена. Тихие стоны, жаркие прикосновения, трение мокрых от пота тел. Поцелуи в шею, укусы, оставленные синяки на груди. Лена в очередной раз окунулась в страсть, отпуская себя, позволяя расслабиться и забыться, раз не смогла ощутить любви, то пусть хоть секс вышел хорошим. Ей давным-давно уже не мерзко от себя, она делает все, что только может, лишь бы сердце перестало ныть, чтобы паника изнутри ушла, тревоги отступили, но никогда ничего не получалось довести до конца. Кошмары вернутся, липкими лапами сожмут шею, перекроют кислород, окуная раз за разом поломанную куклу в ту ночь. Лена рассматривает потолок, не в силах заснуть. Партнер давно видит сны, летает в грезах, пока девушка вылавливает на сером полотне маленькие трещинки, неровности. Фокусируется на них, подолгу разглядывает, пребывая где-то между собственными мыслями и реальностью. Ночь все никак не заканчивается, не дает солнцу, что даже в самый жаркий день не согреет девочку, проникнуть сквозь облака, будто сигнализируя «все закончилось, ты можешь идти». Она в очередной раз окунулась в ночь страсти, отдалась малознакомому парню в надежде, что все сейчас будет по-другому, он пробудит ту ее часть, которая давным-давно кажется мертвой. Но ничего в очередной раз не вышло, а потому хочется побыстрее сбежать домой. Когда за окном начинает заниматься утренняя заря, небо постепенно окрашивается в оранжевый, светлеет, а солнечный диск поднимается из-за горизонта, девушка встает. Смотрит на паренька, уютно закутанного в одеяло, наклоняет голову, размышляя, что он всего пару часов назад старался быть самым страстным мужчиной в мире, сжимал до синяков ее талию, насаживая на себя, оставлял синие следы на шее, которые обязательно придется замазать, если она найдет в себе силы. А сейчас парень умиротворенно спит, не осознавая, что стал очередной игрушкой в руках девчонки. Иной раз ей становится стыдно, даже жаль, но чувства быстро уходят, ведь парням все время хочется от нее одного — секса, так чего переживать об их эмоциях? Лена берет со столика сигареты — ее лучших друзей последние годы, выходит на балкон. Небо в ранний час выглядит бесподобно, словно картина художника: розовые и оранжевые цвета перемешиваются, собираются маленькие облачка, солнце бросает лучики на во все стороны, окропляя картину яркими бликами. Тело обдает утренним холодком, девушка поеживается, опирается на перила. Долго смотрит вдаль, задумываясь, как и всегда, о своем наболевшем. Ни дня не проходит без самокопания, размышлений, анализа, также как и не проходит ни одной ночи без тревожных кошмаров, панических атак, преследующих ее с момента трагедии. Затягивается, одной рукой обнимая хрупкое тело. Иной раз кажется, что она коснется самой себя и рассыплется. Некогда достаточно сильное, спортивное тело стало вдруг нежным цветком на тонком стебле, который так легко переломать, растоптать. Чувствует сзади чужие руки, прижавшие к теплому телу за талию. Он слишком горячий, вздыхает над ухом, оставляет на шее поцелуи. Девушку начинает раздражать эта минута нежности, парень, что прижался сзади, теперь, как и все остальные, рассматривает ожоги и рубцы на плечах, явно задумываясь, что же с ней произошло. И каждому такому пареньку приходится доходчиво объяснять, что это не их дело, что к ней не стоит лезть в душу, пытаться завладеть сердцем — бесполезно. Парень слишком долго удерживает паузу, от чего становится ясно, что он сочиняет слова поддержки и сочувствия. — Не говори ничего, — обрывает его на полуслове, когда он разворачивает ее к себе. Лену подташнивает от его прикосновений, от взгляда, полного щенячьей нежности, тепла, которое ей совсем не нужно. Секс между ними ничего не значил, как и все другие акты с мужчинами. Она просто пыталась обмануть себя, дать то, что как ей кажется, сейчас нужно. Парень рассматривает ее молча, откровенно удивленный утренними грубостями. В его голове совсем не сходится, что после такой приятной ночи, наполненной тихими стонами, теплыми прикосновениями, поцелуями, девушка сейчас ведет себя зло, недовольно. Хочется поинтересоваться, что произошло, откуда такие перемены, но он ожидает первых слов от нее. Отвлечение Лены от ситуации проходит, девушка нащупывает, что в пачке не осталось сигарет. Неужели ей не хватило неудач в виде этой ночи, бесполезной траты времени и самой себя, теперь еще и это? — Оставь нежности при себе, — оглядывается на небо, думая, успеет ли заскочить домой, взять пару учебников и тетрадок. Не помешало бы еще и купить сигарет, но она явно не успеет найти совершеннолетних помощников, придется потерпеть хотя бы до вечера, а там уже решится все. — Лен, что происходит? — парень ошарашенно таращится, на шее выступает венка, выдавая его недовольство, перемешанное с удивлением. Конечно, так всегда происходит на утро, ей привычно уже. Недовольный, с играющими желваками, сжатыми челюстями и бегающими злыми глазами он впервые кажется ей совершенно непривлекательным. Если вчера, возбужденная от его действий, она посчитала, что он милый, сейчас она видела совсем другое лицо, вызывающее отвращение. — Я ухожу, спасибо и пока, — язвительно улыбается, видя его гнев, собирает с пола вещи, упавшие видимо во время процесса с кровати. Натягивает белье, топ, убирает волосы в хвост, застегивает штаны, игнорируя недовольного и от чего-то очень молчаливого паренька. Он подходит к ней, беря ее за руку, сжимая хрупкую кисть девчонки. Еще чуть-чуть, и парень переступит грань, Лена сорвется, выместит весь накопившийся гнев на этого несчастного. Ей до ужаса захотелось обладать серьезной физической силой, чтобы отделаться от него. Внутри поселяется маленький страх, что сейчас ей причинят боль, отомстят за эту насмешку. — Убери руки, мы просто переспали, а теперь мне пора домой, было здорово, спасибо… — делает паузу, показывая, что даже имя его забыла, и обращает на это внимание своим молчанием. Его гнев забавляет, будоражит что-то внутри подобно возбуждению от случайного секса. Парень сжимает кулаки, одновременно и радуя, и пугая девушку. Она сломлена, абсолютно нездорово реагирует, но сейчас так безразлично. — Проститутка, — гневно выплевывает, надеясь ее посильнее обидеть, задеть, но Лена просто смеется, забирая сумку и уходя из квартиры. Машет на прощание ладошкой, посылает воздушный поцелуй, спускаясь по лестнице. Хочется поскорее сбежать, укрыться в утренней тишине и прохладе, что встретят ее на пороге подъезда. Лене Майоровой нравилось упиваться чужими эмоциями. Где-то в глубине билось сердце, требовало прекратить издевки и насмешки, вернуться в прежнее эмпатичное состояние, но именно возведение стен от внешнего мира, безразличие и холод позволили ей выжить. Если бы девушка не сломила себя, не прекратила чувствовать, размышлять о других, ей пришлось бы совсем несладко. Лене искренне нравилось вызывать в других какие-то яркие эмоции, испивать, словно из чаши, чужое недовольство или гнев. Казалось, весь мир виноват, что с ней произошла трагедия. И нужно было унять терзания, внутренний крик прекратить, чтобы продолжать шагать. Если она будет размышлять о других, то никогда не сможет восстановить себя. А пользоваться, наслаждаться чьими-то реакциями — помогало отвлечься от собственной боли. Но девушка никогда не была такой, не сможет стать по-настоящему. Внутри есть эмпатия, светлые чувства, эмоции к другим, просто она старательно давит их, приказывая себе быть «крутой, хладнокровной, жесткой».

***

Майорова, медленно шагающая по улице, подрагивает от холода, все-таки не взять куртку или байку было ошибкой. Девушка бросает взгляд на экран телефона, видит, что осталось совсем мало зарядки, но ехать на другой конец слишком холодно, да и рядом дом друга, можно укрыться от утреннего мороза у него. Осень активно забирала все тепло, укреплялась в своих правах, хотя всего неделю назад было около двадцати градусов тепла. Лена раздражается, недовольно бубнит под нос проклятия, когда руки постепенно перестают двигаться от холода. И почему этот идиот живет не прямо у ее дома? Это облегчило бы ее утро, да и нервов могло быть потрачено гораздо меньше. Пока девушка шла до приятеля, телефон совсем разрядился, от чего пришлось идти в полной тишине даже без музыки. Город просыпался медленно, неторопливо, люди выходили на улицы, бежали по своим делам, спешили на раннюю работу, а Лена тащилась со скоростью улитки к знакомому дому. Тело, казалось, скоро совсем посинеет от холода, но девушка почти не обращала на это внимания. Ей нужно было дойти до Дениса, взять какую-то кофту у него, чтобы скрыть кожаный топ, в котором она была на вечеринке. Секс не входил тем вечером в ее планы, все случилось спонтанно, а потому теперь придется выкручиваться. Майорова дрожащими, окостеневшими пальцами звонит в домофон, надеясь, что Ден услышит через стоны очередной наивной девочки, которая появлялась уже третий раз, ведь Денис выбрал себе жертву не на один раз. И к ее удивлению он слышит. Открывает дверь, чуть хрипло посылая ее по домофону. Когда Леночка входит в квартиру, прикрывшись полотенцем говорит, что принимал душ, а она его отвлекла от такой важной процедуры. А из ванной комнаты лишь слышится голос девушки, что спит с приятелем Майоровой. Эта игра в невинность вызывает легкую улыбку на губах Лены. Мягко треплет парня по волосам, кивая ему, обозначает цель своего прихода. — Я просто заряжу телефон, выпью еще чашку твоего прекрасного чая и украду твою байку, вам мешать не буду, правда, — улыбается своей фирменной, подмигивает Ярову. Парень указывает на кухню, ворошит мокрые волосы и удаляется, говоря, чтобы блондиночка не прислушивалась к происходящему. Они оба не считали это какой-то невероятной дружбой. Это были удачные, даже похожие на теплые, взаимоотношения, дающие преимущества. Яров мог ночевать у девочки, приходя к ней совсем бухой, когда дома были его предки, что происходило довольно часто. В свои восемнадцать он жил с отцом, что обеспечивал его, и водить девчонок приходилось либо когда их нет, либо дома у Майоровой. Он мог получать неплохие оценки в школе, куда пошел на год позже, вследствие являясь одним из самых старших в классе, прося девчонку помочь, как плата за то, что делал в свою очередь парень. Майорова могла также быть у парня, скрашивать одиночество, когда от него начинало выворачивать наружу, когда во рту был металлический вкус от прокушенных губ входе мыслей о том, что было раньше. Но главной вещью, почему Денис все же позволял девочке быть к нему чуть ближе, это было то, что они с ней сделали. Он был придурком в пятнадцать, он остался им и сейчас. Но капля здравого смысла смогла попасть куда-то вовнутрь парня, заставляя его испытывать снисхождение. Майорова не хотела ни с кем дружить как раньше. Лена больше не воспринимала дружбу как что-то важное или даже необходимое, это был обычный пустяк и без нее прожить можно. Она знала, что с Денисом они хорошие приятели, знала, что это также и взаимное использование, но он был тем, кто не рылся в ее душе, лишь раз заведя разговор о Владиславе, что бросил ее тогда, в те мерзкие пятнадцать, понял, что это тема, которую не стоит тревожить. Им обоим не нужна была дружба. Просто нужен был человек, который в крайнем случае, мог быть чуть ближе, чем незнакомец. Но с каждым днем общения, с каждой минутой, когда кто-то из них помогал другому, доверие, легкая тяга возрастала, хотя и Денис, и Лена старались отторгать мысль, что будут дорожить друг другом или будут близки. Спустя несколько минут, когда Леночка засобиралась в школу, из душа выскочила сначала маленькая фигурка девочки, чьи волосы были цвета угля, а после и виновника торжества, довольного как кот, поевший сметаны. Девчушка быстро пробежала в спальню, а потом, лишь махнув головой Лене, поцеловала Дениса, скрываясь из виду. — Это новая? — Майорова спрашивает незаинтересованно, будто для поддержания светской беседы, чей смысл гораздо глубже, чем обсуждение секса. — Нет, уже неделю предпочитаю ее другим, Ленка, а с чего ты так интересуешься? Моя личная жизнь вдруг стала вам интересна, юная леди? Она вздыхает, закатывая глаза, не улыбаясь, как сделал бы кто-то иной, поддерживая приятный диалог. Просто кривится слегка, думая о своем. — Подхватишь венерическое, а ты единственный, кто скрашивает мои одинокие будни, Яров. Она слишком легко говорит, не подбирая фраз, оставаясь той Леной, которая просыпается, когда людские взгляды исчезают. Он знает, что девочка не часто улыбается, знает, что смеяться в приватной атмосфере не будет. Сидит напротив, смотря на нее. Они испортили такого нежного ангела, в сапфировых глазах давно уже не плескались искорки радости. Яров идет в комнату, а блондинка слышит, как открывается шкаф и парень что-то ищет. Через несколько мгновений он появляется в проходе и протягивает Майоровой большую байку. Девушка натягивает уютную одежду, укутывается в слишком большой для нее размер, на секунду появляется ощущение, будто ее обнимают, но Лена стряхивает его как наваждение. Девушка чувствовала себя совсем печально, что отображалось даже на ее виде. Ночь без сна, синяки под глазами, припухшие щеки. Ей не помешало бы взбодриться хотя бы кофеином, но у Дена не было машинки или даже растворимого. — У тебя тоже была бессонная жаркая ночка? — улыбается, подкалывая ее. Быстрым шагом подходит к холодильнику, достает баночку энергетика, вскрывает и протягивает приятельнице. Девушка благодарно кивает, прежде чем едко ответить. — Это отвлекает, воздержись от комментариев, — опускает взгляд, будто стыдясь. делает пару глотков, облизывая с губ попавшие капельки. Растягивается в довольной полуулыбке, откидываясь на спинку стула. — Может перекусить будет? — делает невинный грустный взгляд, так что Яров не может отказать. Проходит к холодильнику вновь, достает йогурт, протягивая Лене. — Ты убиваешь себя, Майорова. Денис достает сигареты, не беспокоясь о том, что в доме запрещено курить, чиркает зажигалкой. — Я и так как будто бы уже мертва, Яров, вы об этом позаботились, — говорит невинно, без капли обиды, которая, казалось бы, должна была литься у нее через край. — Ты прекрасно знаешь, что Костя — отморозок, который побоялся показаться нам трусом, так что не смог тебя отпустить. Он тебя хотел полгода и ты не представляешь, как тогда мечтал, чтобы Влад сделал такой выбор. — Спасибо, Яров, легче не стало, — смотрит на него исподлобья, боясь, что если поднимет голову, начнет плакать от обиды и воспоминаний о предательстве. — Ты же знаешь, что это в прошлом. Забудь, Майорова, нам всем стыдно за то, что было, — он не соврал, парень ощущал себя конченой тварью, совершившей преступление вместе со всеми, пусть и стоял в стороне. — Как я по-твоему забуду? Мне до сих пор требуется восстановление, снятся кошмары, я не могу ничего чувствовать, жить свою жизнь. А слова о том, что вам всем стыдно — глупость, я вижу только твой стыд и желание исправить ситуацию, остальных с извинениями и цветами не наблюдаю, — гневно пробубнила Лена, заканчивая разговор. Майорова раздражалась, иной раз недовольно бубнила, но этот диалог был уже привычным, а потому не вызывал в ней вспышек боли, как бывало в других случаях. Лена давно удивлялась, почему общение с ним, или подобие общения, не приносило боль. Все его сказанные слова, напоминающие о прошлом, не беспокоили ее, будто пролетая мимо. Это были воспоминания о том дне, оставшиеся невидимым для него, но ярким для девушки клеймом на теле парня. Но по какой-то причине они не приносили боль, Яров не спал с ней, он смотрел, шутил, но не трогал, посчитав, что развлекаться ему не хочется. Тогда им двигало пренебрежение, она была уверена. А он был уверен, что им двигало обыкновенное чувство собственного достоинства. Если дикий Костя, который ее насиловал и не один раз, предпочитал это делать в любых местах и позах, Денис был духовно выше, предпочитая жаркий секс везде, исключая подворотни, от которых так и тянуло мерзостью. Денис тогда уговорил их оставить девочку, не мучая до изнеможения. Ему не хотелось признавать, но он следил, пока она почти ползла домой. Он боялся, что они довели своей игрой ее до смерти. Лена также считала, что этот парень не виновен, что Влад ее бросил. Это было решение самого Кузнецова, он выбрал Катю. И ее тошнило, когда она это вспоминала. Ее тошнило, когда он появлялся в ее жизни даже в мыслях. Владислав Кузнецов, которого она тайно любила, приложил свою руку к нынешней жизни Лены.