***
Это был дождливый английский вечер 1995 года. Тогда занятий у меня было не столь много, да и вообще я мало о чём думала, кроме учёбы. У меня была цель: служить народу и на благо народа. Мне хотелось, чтобы каждый vek в этом мире был schastliv и даже не знал о том, что такое krasting, tolchock и конечно же старое доброе ultra-violence! Я презирала Всё, что только могло быть связано с этими жуткими вещами. Мой отец работал офицером полиции, поэтому я часто помогала ему на каких-либо заданиях. Часто мелкие, например сгонять на место преступления и задокументировать всё, что вижу (это грубо говоря, о дорогой читатель!). Отец скрывал от меня множество вещей. Но одну вещь скрыть не смог. Я знала, что по городу промышляет банда nadtsatyh, творящих ужасные вещи. В эти вещи входили преступления разного характера, начиная от безобидного krastina и заканчивая, так называемым sunn-vunn. Никто не знал, кем являются плохие парни, но знали точно, что происходят эти темные делишки недалеко от молочного бара «Korova», куда я и решила направиться этим вечером. Скажу правду, жилось мне с отцом не особо сказочно, хоть он и души во мне не чаял. По его мнению я выглядела слишком… Хрупкой? Слабой? Может, он был прав. Все описывали мою внешность, как внешность фарфоровой куклы. Две толстые светло-русые косы, голубые глаза, аккуратный носик, пухленькие губки, стройная фигурка. Да, первое время, я действительно выглядела так. Одета по последней моде. Отец давал мне всё, но я жаждала лишь свободы, которую, однажды и получила. Как сейчас помню, это было 7 октября. Сумерки. Мой отец был на дежурстве, а я должна была сидеть дома, да учить уроки. Но как можно было учить уроки, зная, что отец на дежурстве и тебя никто не контролирует? Жили мы на втором этаже, который, по уровню отдалённости от земли, находился чуть-чуть выше. Я набралась смелости, аккуратно придержала чёрную юбку на бретельках, дабы она не поднялась наверх, и спрыгнула. Мягкая посадка. Боли не было и в целом я чувствовала себя комфортно. Моя белая блузка вылезла из-под юбки и чуть запачкалась. Заправив её обратно, я вновь стала похожей на фарфоровую куклу. Куклу, направляющуюся в молочный бар «Korova». Что же было в моей голове, chort poderi!***
Я уверено шагала по темной улочке, стараясь озираться по сторонам как можно чаще. Признать не хотелось, но мне было действительно страшно. Ходили слухи о том, что эти парни не разбираются кого бьют, зачем и почему, а просто бьют, насилуют, ловя некий кайф от того, что видят и чувствуют в этот момент. До бара рукой подать. Да уж, внешний вид его оставлял желать лучшего. Потрепанные стены, отколупанная штукатурка, немного побитые стёкла в окнах. Всегда было интересно—почему именно этот бар, а не другие? А ответ прост. Только в этом баре подают новомодный и очень вкусный коктейль под названием «Moloko plus». Подростки пили его, словно это вкусный чай на завтрак, который им сделала мама утром, а не напиток содержащий некоторые примеси алкоголя и наркотических веществ. Рассуждая таким образом, я почти добралась до бара, как вдруг услышала krik. Это было довольно душераздерающий krik, то ли женский, то ли мужской… Особо важно не было, главное то, что кому-то требовалась помощь! Не помня себя, я побежала на krik и увидела то, чему обрадовалась и чему ужаснулась одновременно. Я встретила тот самый, знаменитый квартет из парней, терроризирующие те самые тёмные переулки, о которых я говорила в начале своей истории. Тиое из них избивали какого-то stari kashky, а четвёртый, самый молодой из них, но буквально на год старше меня, стоял и громко смеялся. Появляться и строить из себя героиню мне не хотелось, поэтому я спряталась за мусорный бак и аккуратно стала наблюдать за происходящим. Ох, бедный, бедный kashka. Patsani избивали его ногами, тыкали тростями, напевая при этом какую-то, до боли знакомую, мелодию. Смотрела я на это минут пять. Но вскоре, в сердце что-то сжалось и я, не помня себя в этот момент, схватила небольшой камушек и кинула его прямо в толпу хулиганов. Целилась я в самого нерадивого и полного из них, но попала в самого молодого, как раз того, кто смеялся, пока остальные били. Он тут же прекратил смеяться и медленно обернулся в мою сторону. При виде меня, выражение его лица сменилось с гнева на злобную ухмылку, от которой по телу пробежала дрожь. — Алекс, -произнёс он едва слышно.